Глава 17

Шли больше извилистыми тропинками, порою же не находили и их, и тогда шагали прямо между деревьями и кустами, всматриваясь, безопасна ли вокруг растительность. Хорошо хоть, народ был опытным, всякую гадость замечал заранее, знаком показывал, что необходим обход. Но путь от этого казался бесконечным. Небольшой отряд выступил из Фрязина перед самым восходом солнца, однако был уже полдень, а до цели предстояло шагать еще километра два. Да и то, если пленные не соврали. Пусть их участь в таком случае была печальной, однако мало ли, – вдруг в лесном тоннеле отряду попались исключительно мазохисты-самоубийцы? Кое-кому из жителей Фрязина доводилось бывать в этих местах, и потому в придачу к пленникам шли еще и свои проводники.

– Кирилл, Изяслав, давайте, как договорились! С богом!

План вчерне наметили еще между вечерними делами, уточнили утром; оставалось самое сложное – выполнить его.

Одна группа шла в обход небольшого озера, на берегу которого находился лагерь, путь другой лежал через лес с противоположной стороны. Михаил должен был ударить в лоб. Старая как мир идея – окружить и уничтожить. Ну или в плен взять. По крайней мере, женщин. Хотя в противном случае тоже недовольных не будет.

На всякий случай Михаил взял в дорогу одноразовый гранатомет. Вдруг по пути попадется жук-медведь или какой-нибудь иной монстр, которого из автомата не взять? Весит «муха» немного, каких-то полтора килограмма. Однако Бог миловал, никаких крупных зверей отряд не встретил.

Ростислава монах оставил при себе. Когда у человека болит душа, можно ожидать от него любого безумства; лучше приглядеть, вовремя остановить, чем вообще потерять. В группе Кирилла – киборг со своей памятью очень хорошо ориентировался в лесу – шел Рамзан, а Петр с пулеметом и Ярополк находились при Изяславе. Дениса оставили во Фрязино под предлогом выздоровления, Влад и Улугбек находились при машинах, а женщин на дело Михаил вообще старался не брать. Впрочем, и местные были представлены исключительно мужчинами. Быть воином – вековая обязанность сильного пола.

Лес все тянулся, словно ничего другого на земле уже не осталось. Пару раз еще пришлось обойти сомнительные растения, потом впереди возникла поляна, которую осторожно обогнули по краю. По словам Сани из Фрязино, человека местного, знакомого с подобными местечками, высокая трава на ней цеплялась за ноги, опутывала неосторожных путников и при удаче была не прочь отобедать мясом. Обычно ей это удавалось. Вот только выступать в качестве обеда никому в группе Михаила не хотелось.

Еще раз пришлось сворачивать перед болотцем, на счастье, небольшим. Оно чуть колыхалось, пару раз выпустило пузыри вонючего газа, но было бессильно перед теми, кто даже не подходил близко к берегам.

– Теперь почти рядом, – шепнул проводник из пленных.

Руки немолодого разбойника были крепко связаны за спиной, а конец веревки находился у рыжебородого парня из Пригорка, потерявшего в лесном бою друга и потому весьма желавшего поквитаться со всеми лесными братьями.

– Ладненько, – Михаил тихо щелкнул предохранителем автомата.

По знаку монаха десяток воинов, составляющих группу, раскинулся в цепь. У каждого в руках появился или арбалет, или лук. Никто не собирался рисковать, ввязываясь в рукопашную схватку. Но теперь идти стало труднее. Когда передвигаешься след в след, вся ответственность за безопасность лежит на передних, поодиночке же каждому приходится следить за окружающим самостоятельно.

Где-то рядышком проходила относительно удобная дорога: разбойники не могли пользоваться узенькими тропами, когда возвращались с добычей. Как правило, трофеи старались захватить вместе с повозками, чтобы не заморачиваться переноской. Вот только фенакодусы у лесного люда не приживались. Многие животные привыкали к хозяевам настолько, что не давали оседлать себя другому. Упряжные еще кое-как слушались, но и их требовалось кормить, а лесные браться старались работать по минимуму.

Впрочем, разбойников можно было понять. По лесу проще передвигаться пешком, скакун в чащобе легко может превратиться в обузу. Конечно, любые трудности преодолимы, однако лесные братья явно не желали преодолевать что-либо, кроме опасностей при нападении на потенциальную добычу да, понятно, обычных проблем с выживанием. Народ здесь подобрался такой. Отчаянный, почти неуправляемый, чурающийся работы, зато вообще не ценящий чужую жизнь. А некоторые – и свою.

Наверно, даже самого хладнокровного человека перед боем посещает волнение. Потом оно куда-то исчезает с первым же выстрелом или с первым ударом, однако до этого мгновения – сильнее бьется сердце, и в кровь начинает поступать адреналин. Все ли было предусмотрено, все ли пойдет так, как предполагалось?

Если с первым бывает всякое, то со вторым вечные проблемы.

Чуть левее и дальше предполагаемого лагеря вдруг раздался шум, а затем грозно загремел пулемет.

– Быстрее! – Михаил первым, подавая пример, перешел на бег.

Он не забывал смотреть по сторонам: глупо влететь с разбега в расставленные хищные ветки. Но древесных хищников по дороге не попалось. А вот чуть в стороне послышался короткий вскрик и затем – шквал отчаянной ругани. Раз ругаются, значит, живы. Впрочем, на такой случай заранее обговорили, что ближайший воин должен немедленно двигаться на помощь попавшему в беду товарищу. В густые заросли опытный человек не полезет, а с редкими двое здоровых мужиков как-нибудь справятся. Все местные имеют при себе клинки. Лучшее оружие против древесных хищников – не считая огнемета.

Пулемет стал работать реже. Изредка подавал голос автомат, но в целом пик напряжения боя схлынул.

Монах буквально в последний момент заметил подозрительный кустарник и едва успел свернуть в сторону. Ветви разочарованно качнулись: добыча пронеслась мимо. А потом из-за деревьев прямо на Михаила выскочил крупный мужик, и указательный палец привычно надавил на спусковой крючок.

Пули ударили в упор, когда расстояние между противниками составляло от силы пару метров. Мужик по инерции еще несся вперед, рука с занесенным в последний миг мечом готовилась обрушиться на возникшую преграду, и монах резво отпрыгнул в сторону. На рухнувшее чуть позади тело смиренный воин Господа смотреть не стал. Покойников он навидался достаточно, да и агония диковинкой не являлась. Высматривать надо живых, мертвые опасными не бывают.

Когда-то в воспоминаниях о давней войне, случившейся задолго до той, что положила конец развитию человечества, Михаил прочитал: «В горах воевать труднее, но в зеленке больше потерь». Горы монах представлял чисто умозрительно, и каково в них, толком не знал, но насчет зеленки уже тогда был согласен. Правда, думал при этом о хищных растениях. Однако тот ветеран имел в виду не хищников, а незапланированные встречи и невозможность полноценно руководить боем. Когда видимость предельно ограничена и не имеешь понятия, где могут находиться противники, да и собственных бойцов не наблюдаешь, неожиданности чаще случаются неприятные.

– Сюда, мужики! – голос раздался справа, и бросившийся на него монах уже через несколько шагов увидел разыгравшуюся схватку.

Мужчина из Фрязино, имя которого Михаил запамятовал, в одиночку отбивался сразу от двух разбойников. Точнее, от разбойника и разбойницы. Третий бандит воспользовался суетой и сейчас убегал вглубь леса. Именно в него монах и выстрелил – только, кажется, не попал. Зато двое сражающихся отвлеклись на грохот стрельбы, и воспользовавшийся заминкой фрязинец сумел достать клинком противника. Женщина отшатнулась, попробовала рвануть прочь, но коротко и зло проговорил автомат. Ростиславу пол врага был безразличен. Зато не безразличен факт чьего-то бегства. Вряд ли он успел заметить скрывшегося разбойника, – механик-водитель появился на крохотной поляне чуть позже Михаила, – но зато увидел направление стрельбы своего командира и отсутствие в той стороне тела. А дальше сыграла обыкновенная жажда мщения. Ростислав бросился следом за убегающим.

– Цел? – Михаил ни за кем бегать пока не собирался.

– Живой, – выдохнул фрязинец. Он сбил дыхание, и ответ дался с трудом.

– Ну и ладненько, – монах прислушался. Где-то впереди раздавались выкрики, и Михаил быстрым шагом двинулся к основной схватке.

Впрочем, он не успел. Разгром разбойников был молниеносным. Как выяснилось практически сразу от захваченной в плен женщины, незадолго перед тем в постоянный лагерь пришло около дюжины тех, кто не столь давно отправился на поиски добычи. Оказалось, только они и уцелели из ударной группы, а прочие полегли во время неудачного нападения на обоз. Может, кто еще и остался в живых, но потерялся в лесах и полях, и ждать никого не стали. Беглецы не решились даже передохнуть, а тут же подняли всех, кто находился на базе, и велели спешно укладывать самое необходимое, а все прочее бросить: дороже жизни ничего нет. Кто-то наверняка попал в плен, следовательно, выдал лагерь, и элементарная сметка говорила, что надо линять возможно скорее. Конечно, местные жители далеко не всегда устраивали погони и рейды, порою они не могли договориться между собой, но разбойникам не давали покоя неизвестные воины на боевых машинах. Именно желание захватить могучую технику заставило их напасть. Риск показался делом благородным, а вышел – самоубийственным, и те, кто выжил, теперь очень боялись появления мстителей. Хотели стать самыми могучими в районе, а в итоге остались без атамана, без сил, небольшой кучкой против всех местных жителей.

Им не хватило каких-то минут. Уже собравшиеся и тронувшиеся в путь разбойники успели отойти от лагеря на несколько сотен метров, когда нарвались на группу Петра. Монах успел заметить их раньше и удобно расположиться с пулеметом.

Шесть женщин было взято в плен, – не у каждого поднялась рука на представительниц противоположного пола, сработал инстинкт: они еще могут родить. А вот мужчин в живых оставлять никто не собирался. Если кому и повезло скрыться в лесу посреди общей кутерьмы, так только чудом. Своего беглеца Ростислав, например, все-таки догнал и сэкономил патроны: не стал стрелять в загнанного бандита, а элементарно зарезал.

В лесном бою погиб один из мстителей, родом из Пригорка, а уроженец Фрязина во всеобщей суете не досмотрел и попал в хищный кустарник, тоже с летальным исходом. Но все-таки это было не такой большой ценой за полный разгром банды, даже с учетом троих раненых, к счастью, не очень серьезно.

– Удивил ты меня, Ростислав, – Михаил с легкой улыбкой следил за тем, как его спутник вытирает лезвие кинжала о мох. – Вроде всегда был добрым парнем…

– Я одного не понимаю, – ответ был неожиданно жесток. – Зачем мы баб взяли? Кончить их здесь же, и все дела.

– А за что? Они же на нас не нападали, кто-то из них наверняка лишь подстилкой бандитам служил. Если лишь за это женщин убивать…

– Вот именно. Раз служили бандитам – то и сами не лучше. Или не знали, чем мужики лесные занимаются?

– А выбор у них был какой? Бежать? Куда? В чащу?

Но взгляд Ростислава по-прежнему не сулил пленницам ничего доброго.

– Ладушки. В общем так… Мы с тобой не в Москве, тут свои законы и обычаи, хороши они, нет – не важно. Вот пусть местные сами и решают их судьбу. А нам мараться не стоит. Пройдет время, сам можешь пожалеть о содеянном, – обычная улыбка исчезла с лица монаха, и тон стал жестким. – Лучше на небо посмотри. Там в стороне, кажется, тучки собираются. Надо назад двигать, пока не поздно. Не хочется без необходимости под дождем мокнуть. Кстати, хочешь верь, хочешь нет, но обратно мне, например, по здешним тропам найти дорогу трудновато.

– Не верю.

– Как знаешь. Хотя… Тут же какая-то просека должна быть. Красться теперь не обязательно. Да и у киборга нашего память абсолютная.

– Не хотел бы, – вздрогнул Ростислав. Он не мог забыть недавней трагедии, но ведь с годами стихает любая боль.

– Знаешь, я тоже… – признался вдруг монах. – Ладушки. Пошли…

– Как ты? – вроде бы от таких слов из уст красивой девушки мужчина обязан таять. Однако важны не только слова, но и интонации, с которыми они произносятся, а вот интонации как раз подкачали.

– Нормально, – буркнул Денис.

Ему было обидно, что пришлось остаться во Фрязино. Тем более, что дружинник понимал: дело не в царапинах, они практически уже зажили. Михаил хотел перестраховаться, не оставлять Лину под присмотром Влада и Улугбека. Они с самого утра были заняты то проверкой машин, то экскурсиями к лазерам, то обсуждениями с фрязинцами каких-то технических аспектов, и девушка вполне могла учудить что-то в собственном стиле. К теориям Денис склонности не питал, на лазеры посмотрел, но стрелять из них было не в кого, а внешне грозное оружие не особо впечатляло. Да и в ремонтах и осмотрах дружинник почти не разбирался. Зато на практике научен не доверять спутнице и весь день не терял ее надолго из вида.

– Я до сих пор не понимаю, как Михаилу удалось выжить.

– Мы просто успели доставить его в монастырь. А там очень хорошие лекари и очень хорошие средства, – как ни вглядывался Денис, никакого раскаяния обнаружить он не сумел.

Они в одной команде, и Лина давала слово не убегать, – если женским словам вообще можно верить. Однако не так давно она метнула нож в Михаила.

– Я по раненым вижу. Вчерашние уже поправляются, а многие вообще почти здоровы, – рассудительно произнесла Лина. – Я точно не помню, но, кажется, ничего подобного у нас не было.

– К тебе стала возвращаться память?

Девушка лишь вздохнула: мол, куда там!

– Это не память, а логика. Если бы я сталкивалась с таким лечением, то не удивлялась бы, а воспринимала, как должное. Значит, не было.

Денис лишь слегка пожал могучими плечами. С его точки зрения было бы лучше, если спутница проявляла больше чувств, а не старалась казаться умной. Пусть ее эмоции не раз доводили всех до беды, но в спокойной ипостаси разведчица шайнов была какой-то скучной и неестественной. Денис в очередной раз поразился: как он мог увлечься такой занудой? Уже не говоря о прочих весьма неприятных с его точки зрения качествах. Правда, проходило какое-то время, и он снова начинал смотреть на спутницу с восхищением, чтобы потом опять окунуться в ушат с ледяной водой. Сейчас его интерес как раз полностью охладился, и Денис тихонько проклинал судьбу, не позволившую пойти с друзьями в рейд. К схваткам отношение дружинника не менялось никогда.

– Как думаешь, у них все пройдет хорошо? Я же волнуюсь, как-никак.

И вновь никаких следов волнения ни в выражении лица, ни в голосе.

– Конечно. Там же Михаил, а у него все всегда получается. Такой он человек. Подожди, он еще все нынешние земли в одно государство объединит, если действительно поставит себе такую цель.

– Что ж, он простой разведчик, а не главный в своем монастыре?

– Положим, не простой. Отец Михаил – один из самых влиятельных людей у себя, и следующим Настоятелем наверняка будет именно он. Только наш командир не любит кабинетной работы и во время рейдов по-настоящему отдыхает. Тут же полная свобода, и все зависит лишь от собственного умения. Никакой скуки, обыденных дел, зато постоянное напряжение сил, борьба с врагами…

– Мне тоже казалось, что он не так прост.

– Михаил очень хороший человек. Я уже не говорю, что он прекрасный воин, много знает, во многом разбирается. Я, помнится, в первую нашу прогулку по Москве удивлялся, что куда бы мы ни попали – везде его знают и уважают.

– Да, стреляет он просто здорово, – согласилась Лина. – Только немного старый, ты не находишь?

– Какой же он старый? Опытный – да. А так он зрелый, – возмутился Денис.

И лишь возразив, подумал: вдруг девушка увлеклась монахом? Сам дружинник возрасту значения не придавал, и с его точки зрения Михаил был надежнейшим другом. А что еще требуется от представителя сильной части человечества?

Нет, никакой ревности не было. Напротив, Денис был бы рад за соратника и командира, если бы хоть немного доверял девушке. Слышалась в ее словах какая-то фальшь. Все словно шло исключительно от рассудка, без малейших проблесков чувств. А разве от рассудка в отношениях людей может быть счастье? Оно зависит не от ума…

– Денис, ты свободен? – не вовремя появился Улугбек.

Или наоборот – вовремя?

– Да в общем-то…

– Мне немного помочь надо.

– Я с вами, – быстро объявила Лина.

Словно от нее мог быть толк в сугубо мужских делах!

Они почти успели. Небо окончательно затянуло буквально на подходе к Фрязино, и под дождем пришлось идти от силы километр. По ощущениям, понятно, побольше.

– Ты всерьез хочешь построить здесь государство? – незадолго до дождя поинтересовался Кирилл у командира.

Отряд поневоле растянулся, как всегда случается в походе; они шагали рядом, а ближайшие спутники или отстали, или ушли вперед.

– Скажем, так. Мне хотелось бы, чтобы появилось государство. Сам я строить что-нибудь вряд ли стану. И не местный – мне обязательно вернуться и доложить надо. И не чувствую в себе столько сил, чтобы соединить все и всех в нечто единое.

Некоторое время киборг шагал молча, переваривая информацию, а затем прямо спросил:

– А меня ты поддержишь, если я попытаюсь это сделать? Лояльность к монастырю и к Кремлю я гарантирую.

– Сомневаюсь, что моя поддержка много значит, – Михаил оценивающе посмотрел на честолюбца. – Мы же не в Москве, здесь у меня ни малейшего авторитета. Так, один из прохожих, совершенно чужой в здешних местах.

– Не скажи. Ты быстро сумел завоевать авторитет и в Пригорке, и во Фрязино. Даже объединить и тех, и других в одном походе.

– Это не авторитет. В Пригорке я предложил устный договор о торговле и пообещал немного оружия и металла. А поход… Разбойники достали всех, потому народ и выступил, чтобы добить их раз и навсегда. Мои заслуги тут минимальны. Если честно, не в обиду будь сказано, не представляю, как ты собираешься взлететь на самый верх. Наскоком не получится: те, кто сейчас занимают должности, их не уступят, а под новую с охотой не пойдут. Это же не так просто. Я немного знаком с историей. Каждое государство складывалось веками, и всегда при том проливалась кровь. Понимаю, твой век длиннее моего, можно действовать не спеша. Если позволят те же шайны, будь они неладны. Или ногинские, которые фактически занялись тем же самым. Пусть в другой форме – взимание дани, раз силы у них побольше. Надо прежде завоевывать авторитет и известность в одном поселении, потом – в соседних, потом… Потом, наверное, убеждать, что вместе станет лучше, сытнее, безопасней, комфортней… Сколько лет уйдет?

– Нет, тянуть мы не станем, – киборг произнес слова так, будто монах был его единомышленником. Ладно хоть не ставленником. – Сам говоришь – могут помешать. Значит, надо спешить.

– Спешка хороша, если ты уже у власти хоть в какой-то крепости. Да и то, пока сумеешь убедить ближайших соседей… Завоевывать и присоединять силой – проблемы себе наживать. Нужна опора среди местных уроженцев. Уважение, благодарность. Наконец, понятная массам идея. Пока идея одна – противостоять военной угрозе.

– Правильно. Идея уже есть. Уважение… Потому мне и необходима твоя поддержка, что ты уже уважение заслужил. В идеале – поддержка, подкрепленная поставками оружия.

– Пойми, я не против. Просто не представляю себе, как все проделать практически. Даже – с чего начать. С моей точки зрения логичнее, если этим займется кто-то из местных. Тот же фрязинский Андрей, например. У них довольно высокий уровень развития. Достаточно снять ограничения, позволить жителям других городов или их детям проходить обучение на производстве и в лабораториях, и они будут рады признать главенство Фрязино. Благо, власть на местах уменьшится лишь чуть – при нынешних-то средствах связи. А тебе лучше пока пристроиться советником. Знаний у тебя не меньше, чем у нынешних ученых. Тем более – в разных областях. Где-то подскажешь, где-то покажешь…

– Советником? – посмаковал, оценивая, Кирилл. – Предлагаешь убрать Андрея потом?

– Разве я такое предлагаю? – поперхнулся монах.

– Сам же сказал – для начала, – как всегда невозмутимо ответил киборг.

– Знаешь, – после невольной паузы заговорил Михаил, – меня учили, что настоящая власть – это прежде всего стремление дать что-то другим, а не получить себе. И ответственность за всех, кто находится под твоим началом.

– Я не страшусь ответственности, – киборг, кажется, его не понял.

А тут как раз упали первые капли дождя, и скоро небо разверзлось. Вначале суховатая земля благодарно впитывала влагу, затем на глазах стала превращаться в грязь, которая стала цепляться за обувь, стараться завладеть этой немалой ценностью или хотя бы сделать ее потяжелее. Люди вынуждены были выбраться из колеи на траву, чтобы не идти дальше босыми.

После жары предыдущих дней первые мгновения было даже приятно попасть под небесный душ. Но еще до полномасштабной грязевой засады одежда промокла, стала неприятно липнуть к телу, а поднявшийся ветер превратил бодрящую прохладу в холод. Теперь вода уже не падала сверху: ее несло под углом к земле, чтобы окатывать участников карательной акции со всех сторон. А уж когда на очередном повороте ветер стал бить в лицо, недавнее палящее солнце вообще перестало казаться неудобством. Хотя бы не грохотал гром и не освещали округу вспышки молний, – но что такое грохот в сравнении с настоящим ливнем?

Один Ростислав был даже доволен непогодой. Она отвечала его душевному настрою, заставляла хоть как-то почувствовать тело, и поневоле хотелось, чтобы и ливень был обильнее, и ветер дул сильнее. Хорошо, что его желания не сбылись. Остальным ураган был нафиг не нужен…