Книга: Ренегат. Империя зла
Назад: Глава 4 Мусор
Дальше: Глава 6 Образ будущего

Глава 5 Имитация атаки

Возмущалась произволом, требовала отпустить ее, топала и кричала.
Все зря. Ей так и не показали Ванькино тело.
Вместо этого Лали Бадоеву — дочь министра! — милицейские хамы чуть ли не пинками затолкали в бронированный лимузин. От них мерзко пахло по́том и дешевым лосьоном. Она даже пикнуть не успела — дверь захлопнулась, и водитель, сидевший за непрозрачной звуконепроницаемой стенкой, заблокировал замок.
Вот же сволочь!
Безрезультатно подергав ручку, Лали не смирилась, завертела головой — должен быть выход. Она никуда не собирается ехать. Нет ни малейшего желания провести «немного времени» в бункере только потому, что отец воспринял визит Ваньки как нападение на него лично и на всю семью Бадоевых. Намеки на то, что она любит Жукова, только сильнее разозлили его. Отец — все еще в пижаме, так и не переоделся — как заведенный вопил о терроризме, с которым надо нещадно бороться. Он грозился раз и навсегда извести в Союзе всех боевиков-шахидов и прочих сепаратистов, но пока эту погань не искоренили, ей, дочери министра, на которого совершено покушение, следует побыть в надежном месте.
— Зачем мне в бункер, если Ванька погиб? И что значит «не искоренили»? — вопрошала Лали, когда ее в сопровождении взвода охраны эвакуировали с крыши. — Ванька жив? Он жив?! Покажите мне его тело!
Не показали, вопросы остались без ответа.
И вот она в лимузине. Со всех сторон панцеры, в воздухе эскадрилья беспилотников. И воют сирены, трещат рации, вибрируют одновременно сотни коммуникаторов. Вооруженные милиционеры — точно клоны, одинаковые — бегают с автоматами в руках.
Лали утонула в мягком кресле, обтянутом натуральной кожей. Прижимая к пышной груди наполовину пустую бутылку «Абрау-Дюрсо», напротив похрапывала мама — шампанским она вполне заменила снотворное, отобранное отцом ввиду ЧП и всеобщей боевой готовности.
Дверца распахнулась, в салон ворвался отец. Лимузин покатил в сопровождении авиации, бронетехники и рысящих по оба борта милиционеров.
— Папа, что с Ванькой? Почему мне не показали его тело?!
Избегая смотреть ей в глаза, он вытащил из цепких маминых пальцев бутылку и жадно припал к горлышку, затем, вытерев губы рукавом пижамы, заявил, что Ивана Жукова изуродовало до неузнаваемости, она сама должна понимать — при падении с такой высоты мало что осталось, в брызги, в фарш…
Лали всхлипнула, представив, как это должно выглядеть.
Отец осекся, уронил пустую бутылку на пол, достал из бара новую — холодную, влажно поблескивающую. Пальцы его дрожали, он никак не мог справиться с проволочной закруткой.
— Дай мне. — Лали отобрала у него емкость, пробка с хлопком вырвалась на волю. — И все-таки ты не ответил.
Приняв бутылку обратно, отец начал оправдываться. С каждой последующей репликой и глотком игристого вина речь его становилась невнятнее. Он вновь и вновь называл дочь «свет моих очей», и это единственное, что можно было разобрать.
Продолжать расспросы дальше не имело смысла.
Прокручивая перед глазами сцену на крыше, Лали все больше убеждалась, что именно она виновата в гибели любимого. Да, она была без ума от Ваньки! Да, он ее любимый!
Трусиха! Надо было броситься за ним, прикрыть собой, пусть бы все пули достались ей, одной лишь ей.
А теперь его нет. Отец запретил показывать труп — она даже попрощаться с Ванькой не может!..
Не заметила, как приехали. Не помнила, как попала в бункер. Реальность точно выключили. Лали осталась там, на крыше, иной жизни больше не существовало. Главное — Ванька, сильный, добрый, с ней рядом. И ничего до того и после.
Голос отца вместе с болью в плече — впились сильные пальцы — прорвался сквозь блокаду ее уютного личного мирка, возникшего на крыше родного небоскреба:
— Свет моих очей, что с тобой?! Почему молчишь?!
— А где Ванька?.. — шевельнулись губы.
Отец испуганно отпрянул, ловя воздух ртом. Позади него то и дело нервно поправлял челку начальник охраны. Встать бы с дивана, на который усадили, подойти к этому мерзкому типу, вытащить из кобуры у него под мышкой автомат и разрядить ему в лоб весь магазин, а лучше — два, чтобы дурацкой челке больше не было на что падать.
Говорят, мысли материальны.
— Мизер без прикупа, да?! — Отец обезоружил начальника охраны. — На меня покушение, на мою дочь, а ты, все вы — в картишки?!
Ствол миниатюрного автомата ткнулся в зубы, ворвался в рот.
«Не так, в лоб надо», — чуть было не сказала Лали.
Челка опала на испуганно выпученные глаза. Разговаривать с оружием во рту не очень-то удобно, но Лали все же разобрала мольбу секьюрити отправить его в трудовой лагерь в качестве молодого специалиста и, пожалуйста, пожизненно.
Но у Гургена Бадоева были иные планы на его счет.
Палец вдавил спуск автомата. Начальник охраны — голову ему практически снесло — рухнул, заливая алым ковер.
Лали вскрикнула. Она ведь только подумала, а отец…
Это из-за нее?!
Он швырнул автомат на диван, тыльной стороной ладони вытер лицо, сплошь забрызганное мельчайшими капельками крови.
— Свет моих очей, с этого момента от меня ни на шаг. Куда я, туда и ты. Хоть в задницу к дьяволу — ты будешь рядом.
* * *
От парующей чашки — белой с золотой каемкой — вкусно пахло настоящим кофе. Такой кофе не украсть в супермаркете для персов. Да и союзникам продают лишь сублимат. А это импорт для элиты. Хорошо быть хозяином страны. Прекрасно обирать свой народ, гноить его, уничтожать, попивая кофеек и ласково жмурясь в лучах солнца, потому как погодные установки с утра и до утра отгоняют от Москвы тучи радиоактивного пепла, производят чистый кислород, а грязный воздух фильтруют и воду очищают…
А вот за МКАДом жизни нет.
То, что есть, жизнью назвать нельзя. Выживанием — можно, но и только.
Причмокнув от удовольствия, Тарсус отхлебнул горячей коричневой жидкости и уставился на коммуникатор — уж очень занимало его реалити-шоу «Расчлененка». Он презирал себя за это, но… Отставив чашку с кофе, выпил пакет сока.
На экране разыгрывалось сердце мужчины, приговоренного к смертной казни. На сердце претендовали десятка два персов, страдающих стенокардией, переживших инфаркты, нуждающихся в замене клапанов. Смертник должен выбрать единственного счастливчика. Для этого устаиваются всяческие состязания: кросс на три километра, восхождение по пожарной лестнице на вершину небоскреба, борьба в бассейне, наполненном жидкой грязью… После каждого этапа количество претендентов сокращается из-за естественной убыли.
Вновь заворочался в постели Маршал. Открыл глаза. Туда посмотрел, сюда, потом опять — в третий раз уже! — ущипнул себя за руку, аж кровь выступила.
И что ему не так? Отличная квартирка, просторная — весь этаж занимает, тут стометровку на время бегать можно. Все светленькое, чистенькое, в желтых и кремовых тонах… Маршал ущипнул себя в четвертый раз. Понравилось, что ли? Или не поверит никак, что не спит? Да уж, реальность для него нынче вроде затянувшегося кошмара.
— Ты, Маршал, сильно ударился головой, когда с крыши упал, но черепно-мозговая травма в конкретном случае ни при чем. Кстати, в тебе есть искусственные органы?
— Что?.. А-а, нет. У меня все свое… Как я тут очутился? Обстановка вроде знакомая…
«Расчлененка» прервалась рекламой. Тарсус с сожалением сунул коммуникатор в карман комбеза.
— Эх, Маршал, задал ты мне хлопот. И вообще — хреново выглядишь. Вон кровь уже через кожу на руке проступает. Соку хочешь? Полезный сок, вкусный очень.
— Где я?
Допив кофе, Тарсус заинтересовался гущей на дне. На ней вроде гадали в прошлом, до Революции.
— Я, Маршал, не очень вникал, за тобой шел. Когда ты грохнулся с крыши на робомойщика стекол тремя этажами ниже, а уж с него забрался в квартиру, где тебе едва черепушку не проломили битой для лапты, я не вмешивался. А вот потом, когда ты к лифту прорвался, присоединился к тебе. Поспешил. Лифт ведь застопорили бойцы Бадоева. Пришлось спускаться по тросам в шахте. Неужто не помнишь, как на втором этаже выбрались, потом прыгали? Ты, Маршал, едва на ногах стоял, но четко указывал куда топать. Повезло — ни одного патруля по пути, я только видеокамеры в двух кварталах на всякий случай вырубил, есть у меня доступ, пароль мне начальство прислало… Это ты сюда нас привел. Хорошая, кстати, квартирка.
Похоже, у союзника в голове чуток прояснилось. По крайней мере перестал щипать себя.
— Не помню ничего. — Маршал пожал плечами, как делал обычно по поводу и без. На этот раз получилось виновато. — А ты, значит, следил за мной, да? С самого начала?
Тарсус равнодушно кивнул. Молодец. Эдак, пошевелив контужеными мозгами, сообразит, что начальство велело всячески потакать его порывам. И коль захотел мальчонка улизнуть от сопровождающего, пусть себе побалуется, а мы посмотрим — таков был приказ. Пока непонятно, удалась ли затея, но пошумел Маршал в гостях у Бадоева знатно. А вот до чего он никак не сумеет додуматься — это что в подземелье на коммуникатор пришло сообщение: готовится облава, срочно уходить. На жалкое «подполье» было плевать, а вот Мамонтенка терять не хотелось, потому Тарсус и предупредил его, чтобы быстрее делал искусственные ноги. Откуда начальство узнало об облаве? Верняк — есть стукач в Министерстве внутренних дел.
Из соседней комнаты, такой же громадной, как спальня, а то и больше, послышался лай.
— Собака? — Маршал приподнялся на локтях. — Кажется, я знаю, где мы. То-то все знакомо, будто был уже здесь. Это квартира Сидоровича, министра здравоохранения. Он и его супруга… они друзья моих родителей… — Маршал замолчал, скривился, потом продолжил: — Попросили за собакой присмотреть, пока в отпуске, ключ дали. Их дом недалеко от небоскреба, где живут Бадоевы. — Опять скривился.
— Больно?
Маршал кивнул.
— Да ладно тебе, симулировать хватит уже. Раны твои — ерунда. В ноге самая серьезная дырка, да и то пуля навылет прошла, я перевязал уже. Но «подвеску» искорежило знатно, и комбез твой в клочья — компенсаторы приняли на себя основной удар, искусственные мышцы тоже. Короче говоря, ни то, ни другое восстановлению не подлежит. Так что, Маршал, ты счастливчик: отделался гематомами да ушибами, даже костей сломанных нет.
— Да? Отлично. — Отбросив одеяло, он рывком вскочил с постели.
И рухнул обратно из-за жуткой боли в ноге. Иначе чего бы за нее схватился, скорчив гримасу страдальца? Но все равно встал — на сей раз не так быстро. По багровому лицу струился пот.
— Я должен освободить отца. Теперь я знаю, где его держат.
Ясно. Он вспомнил-таки все, что случилось накануне. Мешанина из разрозненных осколков превратилась в витраж: крыша небоскреба, красавица Лали, ее откровения о предательстве папаши-революционера, гибель охранника и прочее в том же духе. Тарсус ведь был рядом, все слышал-видел.
Присосавшись к пакету с соком, он присел на край кровати.
— Допустим, Маршал, тебе удастся освободить бывшего министра Жукова. А дальше что?
— Ну, дальше-то просто. Мы сдадимся милиции, проведут расследование, виновных накажут…
— Точно. С вас и начнут наказывать: расстреляют раньше, чем рот откроете. На крыше перед охраной Бадоева мало руки задирал? Еще пару дырок надо, чтобы понял наконец: это не ошибка, ты вне закона со своим папашей-заговорщиком? И ты убил человека. Те, кто устроил на тебя охоту, теперь точно знают: Иван Жуков — опасный преступник, а не мальчик, которого запросто можно списать со счетов. Ты, Маршал, — враг народа, враг режима, хочешь ты этого или нет.
Тарсус уверен в сказанном на все сто, он ничуть не лукавит. И Маршал это знает, но удержаться выше его сил:
— Да, убил. Но я защищал свою жизнь и жизнь девушки…
— Гурген Аланович пожмет тебе руку и спасибо скажет.
— Я и отец, мы уедем из Москвы, затеряемся в глубинке. Союз, в конце концов, большая страна!
Тарсус хмыкнул:
— Ты что, не в курсе?
— В курсе чего? Что ты псих? Это ясно каждому, кто тебя хоть раз видел.
— Зато ты у нас умник. А только не знаешь, что за МКАД нет ничего, кроме трудовых лагерей и радиоактивных пустошей. — Тарсус со злорадством заметил, как изменилось лицо собеседника — помрачнело, лоб наморщился, взгляд стал угрюмым, недоверчивым и в то же время испуганным. Ясно, что слова Тарсуса он счел бредовой — дичайшей! — фантазией, но зерно сомнения уже посеяно в благодатную почву. Абсолютная вера в Председателя и непогрешимость Героев Революции дала трещину. Заметив это, Тарсус невесело осклабился: — Элита и вообще союзники живут только здесь, в Москве. А снаружи… Туда лучше не попадать.
— Да-да, я уже слышал про радиоактивные пустоши. — Сказано это было с сарказмом, чуть ли не с издевкой. — И кто нам эти пустоши сделал? Кто нас атаковал? Америкашки гнилые? Или китаезы осмелились?
Пристально глядя в голубые глаза, Тарсус покачал головой:
— Ни те, ни другие. Вообще никто извне. Это было частью плана нынешнего руководства страны. Плана по захвату власти. Тебе что, папаша, не рассказывал о своих подвигах?
Осторожно, стараясь поменьше тревожить простреленную ногу, Маршал шагнул прочь от кровати. На бинтах — разодранных на полосы рубашках, обнаруженных в шкафу, — выступила кровь.
— Конечно, отец мне рассказывал. И уж точно никаких ядерных ударов не было. Ты б завязывал с наркотиками, а? Я видел учебный фильм…
Тарсус перебил:
— Революция была лишь очередным государственным переворотом. Прежняя власть не могла больше управлять страной. Твой отец и его друзья были молоды, чуть старше нас нынешних. Военные их поддержали и… Кое-где на местах вспыхнули восстания, усилился сепаратизм. Если бы они чуть помедлили, то потеряли бы страну. Они решили, что усмирить несогласных ядерной плеткой — единственный выход. — Он замолчал, заметив, что сынок министра не слушает, смотрит по сторонам.
— Выход — это хорошо, плетка тоже… Где моя одежда?
— Выкинул. Ее неоднократно продырявили, залили кровью, и она попахивала. Кстати, как тебе поездка в мусоровозе? Понравилось? Лучше, чем в лимузине отца?
Заскрежетав зубами, юный союзник сжал кулаки:
— Исключительно из любопытства — твой бред имеет свое очарование — спрошу: а как же приграничные области соседних государств? Там все должно быть заражено…
— Верно мыслишь, Маршал. Соседи оставили эти территории. Боятся там жить. И правильно делают.
Доковыляв до большого шкафа цвета яичного желтка, Маршал, чуть помедлив, открыл его и зарылся с головой в шмотье. Вынырнув оттуда, он снисходительно посмотрел на Тарсуса и покачал головой:
— Неужели ты не понимаешь, что все это — бред? Этого просто не может быть!
Едва не подавившись иммуностимуляторами и разноцветными мультивитаминами, конфискованными из аптечного ящика в ванной, Тарсус неожиданно для себя вспылил:
— Да что ты знаешь вообще?! Ты бывал за пределами Москвы?!
Маршал натянул на себя футболку размера на три больше, чем надо.
— Конечно. В отличие от тех, кто торчит безвылазно в подземелье, мы каждый год отдыхаем в Крыму.
— Где-где?! От полуострова мало что осталось, его основательно отутюжили водородными бомбами.
— Ерунда. Я ж тебе говорю: мы каждый год отдыхаем в Крыму.
— Как называется местность на побережье?
Глупый союзник пожал плечами:
— Крым.
— Ну-ну. — Тарсус скрестил руки на груди.
— Мы летим туда на самолете. Потом нас везут в автобусе.
— Что за окном?
— В автобусе нет окон, он бронированный. Крым — это ведь самая южная часть Союза, там могут быть шпионы… Пляж, пальмы, попугаи… Пляж огорожен бетонным забором, на вышках киборги. Там отлично. Мы даже плавали с отцом на катере к коралловому рифу, ловили барракуд… Ну, как все, кто отдыхает в Крыму. — Маршал натянул брюки, застегнул их и, убедившись, что они спадают, нырнул обратно в шкаф — в поисках ремня, надо понимать. — Да что я на тебя время вообще трачу? Доказываю что-то. Вот сейчас оденусь и…
К нему подбежала собака Сидоровичей — модель «йоркширский терьер», миниатюрный робот, обладающий солидным набором поведенческих реакций. Встав на задние лапы, терьер звонко залаял. Маршал наклонился, чтобы погладить робопса.
В этот момент на коммуникатор пришло новое сообщение.
— Вся твоя жизнь, Маршал, — иллюзия. Суррогат вроде этой четвероногой игрушки. — Тарсус вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.
— Дядюшке расскажешь, — послышалось в ответ. — И это… тут пожрать вообще есть?
— Холодильник на кухне, — уклончиво ответил Тарсус. — Но вообще-то ранения в живот рекомендуется получать на голодный желудок. Диета — это всегда полезно.
* * *
Обугленный кончик сигареты вроде разгоряченного лона невесты, которая в первый и в последний раз теряет девственность и лишается жизни, отдавая себя целиком, сгорая дотла. А дым — это полупрозрачный шлейф свадебного платья, приподнятый так, чтобы обнажить заветные прелести…. Чего только в голову не придет, когда не хочешь делать то, что должен.
Новый приказ — четкий и лаконичный, будто ничего из ряда вон и ты не упустил мальчишку, едва не угробившего дочь Босса и сумевшего уйти от охраны, инсценировав падения с небоскреба. Никаких угроз, министр сама вежливость. Странно. Не в его стиле. Ему бы орать, брызгая слюной и поминая матерей своих подчиненных, и особенно твою, а тут — исключительно по существу: «В связи с несоответствием занимаемой должности».
Ты затянулся. От дыма першило в горле, едва не закашлялся. Затушил сигарету о пепельницу. Потянулся за следующей «новобрачной» — передумал, пусть поживет пока, побудет в пачке.
В просторной подсобке, одной из многих в бункере, было шумно, нервно и влажно. Грязно-белые пластиковые стулья стояли вдоль стен, покрытых прочной керамической плиткой — голубенькой, кое-где треснувшей. Сторонний наблюдатель вряд ли заметил бы пяток сливов, притаившихся среди плиточной мозаики на полу. Здесь, в подсобке, собралась вся смена личной СБ министра, участвовавшая в последних событиях. Не было только начальника охраны, который отбыл на аудиенцию к Боссу и все никак не возвращался, а судя по полученному приказу, и не вернется уже.
Бойцы сняли бронежилеты, кое-кто закатал рукава рубах, демонстрируя волосатые предплечья, покрытые татуировками.
Ты заполнил ящики стола, за которым сидел, чужим табельным оружием. Схема отработана до мелочей, не впервой ведь. Входили по одному, садились напротив. Ты говорил, что министр доволен их работой, всем выписана премия. Настороженные лица неизменно светлели, появлялись улыбки, напряжение спадало. И вот тут ты сообщал, что все отлично, спасибо за службу, но надо ответить на пару вопросов касательно ЧП, а потом сдать оружие — ведь в кассу со стволом нельзя! — и подождать еще, пока все коллеги ответят, а потом уже организованно…
И вот все сдали, и все ответили.
А ты все медлил.
Люди же, не крысы.
Надо представить, что они — ненавистные грызуны. Тогда будет проще, легче и даже приятно делать свою работу. Работу грязную, неблагодарную.
— Итак… — Ты поднялся из-за стола, вглядываясь в лица… нет, в вытянутые морды с крохотными глазками. — Мы сейчас организованно…
Автоматы — в каждой руке — ты заранее снял с предохранителей.
Грохот, вспышки, крики, глупые метания в поисках выхода — бронированную дверь, конечно, заперли снаружи — и не менее глупые попытки подобраться к тебе, отнять смертоносное оружие. Подсобка быстро заполнялась дымом и трупами. По столешнице катились гильзы, падали на пол. Патроны в обоих магазинах закончились одновременно. Ты просто отбросил автоматы и достал из ящика новые. Ты убиваешь не людей, которые не сделали тебе ничего плохого, а уничтожаешь мерзких крыс, тем самым творя добро.
Уронить пустые автоматы, взять из ящика еще.
Вероятность того, что тебя зацепит рикошетом, непозволительно высока, но стоит ли думать о таких мелочах, когда истребляешь грызунов? Дератизация — это наше все.
Стараясь не вступать в алые лужи, ты двинул в обход, цепляя иногда стальные цилиндрики, со звоном ускоряя их прочь от ботинка. Контрольные очереди в головы, в крохотные глазки…
Багровая пелена в твоих глазах постепенно теряла насыщенность цвета, становясь прозрачной. Крысы неумолимо превращались в людей. В тех, кого ты безжалостно вычеркнул из списка живых «в связи с несоответствием занимаемой должности».
Сегодня ты, а завтра тебя. Ведь никаких угроз, вежливо, корректно. Что странно.
Ты вернулся к столу. Достал пачку. Затянулся, закашлялся, рот наполнился горькой слюной. Ты с раздражением выкинул сигарету. Она упала в алую лужу, с шипением погасла. Ты помахал в камеру у потолка. Замок двери с щелчком открылся, петли скрипнули.
Итак, что мы имеем? Жуков-младший вновь вне зоны доступа. Мало того что умудрился улизнуть из-под носа осназа, так еще и заставил изрядно понервничать Босса. Где скрывается — неизвестно. Пожалуй, ты, Григор Серпень, только потому и жив, что неизвестно. Ищеек, которыми тебя с легкостью можно заменить, у Босса попросту нет.
— Уже можно?
Не отрывая взгляда от коммуникатора, ты кивнул.
Суета уборщиков в оранжевой униформе экологической службы тебя всегда успокаивала, настраивала на позитивный лад. Что-то было умиротворенное, философское даже в том, как бесстрастно они запаковывали еще теплые трупы в черные мешки из полиэтилена, а потом поливали все тут хлорированной водой, призванной смыть не только озера крови, но и малейшие ее пятнышки. Пока они делали свою работу, ты просматривал в коммуникаторе все, что было на Ивана Жукова. Точнее, то, что имело отношение к нему в последние дни, когда его уже записали в террористы.
Что и говорить, тебе нравится разгадывать сложные ребусы и легкие пути — не твой вариант.
Видео в милицейском участке реальное и смонтированное. Протокол задержания. Заключение эксперта по ранам, нанесенным милиционерам и приведшим к летальному исходу. Свидетельские показания подпольщиков-сексотов плюс результаты сканирования мнемокатором тех двоих, которые идейные… Что-то упустил. Что? Заново. Видео. Протокол.
Стоп.
Список вещей задержанного. Угу, ясно, понятно… Ключ? Ты сравнил фото ключа, изъятого у пацана, с фото, сделанным при задержании министра Жукова. Разные ключи, а значит, разные квартиры, а значит… Открыть досье министра, проверить связи… Кто из ближайшего окружения, с кем были доверительные отношения, нынче за МКАД?… Сидорович, министр здравоохранения. Главврач страны в отпуске.
А теперь связаться с командиром приданного подразделения осназа, обозначить новую задачу.
— Привет, сержант. Отдыхаешь?.. Ну-ну. Подъем. Адрес у тебя уже есть. Взять живым или мертвым… Я?.. Нет, меня не будет, действуйте по обстановке. У тебя, сержант, есть возможность стать сразу лейтенантом или даже старлеем, если проявишь себя верно. Все, отбой, жду доклада.
В квартире Сидоровича тебе лучше не светиться раньше времени. И докладывать Боссу пока что не стоит. Если все опять пойдет наперекосяк, то… Пусть лучше узнает не от тебя. Мол, проявляешь служебное рвение ради дела, но не для того чтобы выслужиться.
— Мы закончили.
Оранжевое пятно на границе зрения, вонь хлорки. Ты кивнул, намекая, что проделанной работой удовлетворен.
Помещение — пол влажно блестит, ни пятнышка, ни трупа — совсем опустело. Некому отвлечь от видео, снятого камерами на крыше небоскреба. К тебе файл попал за считаные секунды до того, как исчез из баз данных. Особо интересует разговор пацана и дочурки Босса…
Ты не заметил даже, как выкурил сигарету до самого фильтра.
В горле уже не першило.
* * *
Кем надо быть, чтобы твой холодильник стоял пустой? Сволочью? Или просто расчетливым человеком? Типа на кой запасы дома, если ты в Крыму и вернешься нескоро? Огромный трехкамерный агрегат Сидоровичей огорчил Жукова-младшего. Приковылять к нему через всю квартиру и ничего не обнаружить в прохладных глубинах — это жестоко. В морозилке тоже пусто.
Безуспешно обшарив кухню в поисках съестного — заплесневевшие галеты не в счет, — Иван заглянул в ванную комнату, вмещавшую джакузи, душевую кабинку, сауну и небольшой бассейн. Аптечку, которую он искал, уже существенно облегчил Тарсус, но все же кое-что необходимое в ней нашлось.
Игла проколола кожу. Поршень шприца впрыснул прозрачную жидкость в кровь.
Жуков-младший закрыл глаза и застыл в ожидании эффекта. Дозу он в себя вогнал изрядную — минуты не прошло, как стало легко и весело. Обезболивающее начало действовать.
Чуть ли не вприпрыжку вернувшись в спальню, Иван заявил Тарсусу:
— Я ухожу. И не надо за мной следить.
Не слушая больше доводов о том, что нет плана, менты тут же сцапают, ранен и прочее в том же духе, Жуков-младший твердо вознамерился действовать на свой риск и страх. Забить на все и вся и хоть что-то делать. Пусть даже наобум! Альтернативы все равно нет, ждать подарков судьбы и слушаться кого-либо он больше не намерен. Ведомый стал ведущим.
От необдуманных поступков его уберегла лишь откровенность Тарсуса.
— Есть указание от начальства: способствовать тебе во всех начинаниях. — Сказано было с неохотой. Вон как рожу скривил, слова прям выдавливал из себя.
— Ну и что?
— А то, Маршал, что мне уже прислали пароль больничной локалки. И будет еще подробный план Поликлиники номер один, включая все ее технические коммуникации и координаты твоего папаши.
Иван так и застыл на месте. Осведомленность анонимного шефа подпольщиков его, мягко говоря, впечатлила.
Следующие полчаса они потратили на подготовку и разбор грядущих полетов, хотя Тарсус заметно нервничал, то и дело поглядывая на часы в верхнем углу коммуникатора. Его волнение передалось и Жукову-младшему. Вот-вот должно было что-то произойти.
— Готов, Маршал? — прохрипел Тарсус.
— Да.
Провожаемые тявканьем робопса, они чуть ли не бегом выбрались из квартиры. А вот из подъезда вышли степенно, вроде как прогуливаясь. Свои действия обговорили заранее: никакой суеты, добропорядочные ведь граждане, а не террористы во всесоюзном розыске.
Вышли — и со всего маха окунулись в океан солнечного света.
Все вокруг было чистое, могучее и прекрасное, как и должно быть в великой стране, уверенно стремящейся к прогрессу и всеобщему процветанию. Стены вздымались к голубому небу. В глазах рябило от улыбок на лицах неспешных, уверенных в себе и в правительстве людей. Чистым воздухом хотелось наполнить легкие от пупка до гортани — и дышать им, дышать! После смрада подземелья и мусорного контейнера — дышать! Ласкала взор изумрудная зелень газонов…
— Твою мать! Маршал, только не дергайся!
Иван вообще-то и не собирался. Да и с чего бы?
У дома, чуть дальше от подъезда, который они только что покинули, притормозил ничем вроде не примечательный электроавтобус. Таких много по Москве катается — развозят персов по рабочим местам. Вот только на этот раз из общественного транспорта выбрались не разнорабочие, не уборщики, не спецы, умеющие запрограммировать матрикатор на производство говядины, но весьма крутые парни, вооруженные до зубов. Они отличались от обычных милиционеров примерно так же, как представитель элиты на светском рауте не похож на союзника, корпящего в офисе.
Из кафе напротив пахло свежей выпечкой, корицей и ванилью.
В животе противно заурчало. Жуков-младший сглотнул, непроизвольно провел ладонью по впалому животу.
— Просим соблюдать спокойствие! — прокашлялся сзади мегафон. — Проверка биометрии согласно проводимой в Москве операции «Антитеррор»! Всем соблюдать спокойствие и оказывать содействие!
Иван обернулся. Проезжую часть перекрыли два панцера, из которых вы́сыпали милиционеры со сканерами в руках и растянулись цепочкой вдоль тротуаров. Благосклонно, с пониманием восприняв неудобства, граждане выстроились в очереди по обе стороны улицы. Высокая блондинка в сарафане игриво подмигнула матовому забралу и шлепнула пальчиками с малиновыми ногтями по сенсору, затем, чрезмерно виляя бедрами, проследовала мимо парней при исполнении, осоловевших от ее обаятельности.
Пока Жуков-младший пялился на прелести блондинки, улицу перекрыли и прямо по курсу. И уж тут двух панцеров оказалось мало, третий как раз подъезжал, сирена на его башне оглашала улицу противным воем.
Итак, Иван, Тарсус и электроавтобус с матерыми воинами, каждый из которых чуть ли не на голову был выше террористов, попали в окружение патрульных.
Ни вперед, ни назад.
Выхода нет.
— Спокойно, Маршал, спокойно!..
«Осназ МВД» — прочел Иван на нарукавной нашивке мужчины, который смотрел на него так, будто примерялся, как бы эффективнее убить — с меньшими затратами энергии и почти без крови. От этого взгляда стало не по себе, словно разжаловали Жукова-младшего, понизив в звании с «человека» до «куска мяса», у которого не спрашивают, что из него приготовить — котлетку или отбивную.
Кстати, на погонах осназовца еще недавно красовались майорские звезды, от которых остались невыгоревшие следы.
На ходу, не отрывая взгляда от лица Ивана, бывший майор опустил забрало шлема, будто запретив разглядывать его аккуратно подстриженные усы. АК-500 с пористым глушителем, мощным ночным прицелом и внушительным коробчатым магазином, в котором патронов хватит, чтобы перестрелять половину граждан на улице, угрожающе переместился с плеча в ладони, обтянутые кевларом тактических перчаток. На указательном пальце отсутствовала — была отрезана — первая фаланга перчатки. Почему-то эта мелочь больше всего смутила Ивана.
Он застыл на месте не в силах сделать ни шага.
Бывший майор и его команда все ближе.
Десять метров, девять…
Тарсус больше не дергал Ивана за рукав. Он сделал вид, что развязался шнурок, — присел, коснувшись пальцами ботинок на липучках.
Пять метров.
Жуков-младший понял вдруг, что не дышит.
Три метра.
Два.
Иван наконец сделал шаг навстречу, пересилил себя. Готов как можно дороже продать свою жизнь!..
Тихо, без единого слова проскользнув мимо — Иван почувствовал едва уловимый запах крема после бритья, — осназовцы ускорились к подъезду, из которого можно попасть в квартиру Сидоровичей. Сомнений не осталось: серьезные мужчины явились по души террористов.
— Они нас… — ошарашенно начал Иван.
За него закончил Тарсус:
— Не узнали. А я что говорил? Спокойно, Маршал, не дергайся. Говорил? Ну так еще раз повторю!
Они встали в очередь. Беззаботно поинтересовались у тех, кто впереди, кого ищут, что происходит. Надо всего лишь пройти контроль патрульных. Просто приложить ладонь к сканеру.
И мало ли, вдруг девайс не опознает Ивана Жукова, террориста № 1?
* * *
Над выбитой направленным взрывом дверью вился дымок. Рычал и повизгивал робопес, типа намереваясь укусить за ногу, — лишь имитировал атаку, как заложено в программе. Причинить вред даже самому распоследнему человеку эта модель не могла.
Под каблуком хрустнул пустой шприц. Глушитель «калаша» зарылся в смятую постель, сбрасывая на пол шелковые подушки, одеяло и простыню — все ядовито-желточного цвета. Тут ничего интересного. Собственно, как только ввалились в министерскую квартиру, поливая все перед собой разрывными пулями, уже было понятно, что пустышка опять, докладывать не о чем.
Вот только в рядовые не хотелось. Очень не хотелось.
И потому бывший майор — с десяти годков, с малолетства, на службе, участвовал в почти тысяче силовых операций чуть ли не на всей территории Союза — набрал вовсе не номер непосредственного начальника, к которому его прикомандировали:
— Здравия желаю! Объект ушел, мы опоздали… Что особенного? Да-да, есть такое дело — кто-то вызвал еще и патрульных. Перекрыли улицу на нашем секторе работы. Шумно перекрыли. По всему, вспугнули объект, на квартире пусто. Только-только ушел… Да, вспугнули. Намеренно или нет, не могу знать… Мои мысли?.. Ну-у… Не могу знать!
Последнее заявление бывшего майора прозвучало недостаточно твердо, да что там — неуверенно даже прозвучало.
А ведь на сержантскую зарплату семью не прокормить. У него жена болеет, и две дочки, красавицы-близняшки… Дочки тоже болеют. За МКАД нет здоровых людей, и подарок судьбы — назначение в Москву, — к сожалению, не излечивает от всего сразу.
Бывший майор повесил автомат на плечо. На душе стало тоскливо-тоскливо.
На гроши рядового не прокормить даже самого себя.
Вспомнилось наглое лицо со шрамом, презрительно скривившееся, вечно недовольное, окутанное никотиновой дымкой. И потому…
— Здравия желаю! Виноват, опять я. Есть мысли, могу знать! Намеренно! Точно намеренно! Объект предупредили, не иначе! И шумели тут специально!
Отбой связи, абонент отключился.
Майор поднял забрало. На усах блестели капли пота.
Назад: Глава 4 Мусор
Дальше: Глава 6 Образ будущего