ВОЛШЕБНАЯ СИЛА АЛКОГОЛЯ
Я в пути, и нет у меня
Никаких тревог и забот.
Одинокая лодка моя,
Разрезая волну, плывет.
«Алиса»
От залива несло тухлятиной. Нефть из затопленного танкера равномерно растеклась по воде. Мелкие рыбешки то тут, то там выбрасывались на шоколадные пласты и, шевеля плавниками, принимались наполнять воздух ароматами разложения. У самого причала островками, вросшими в непроглядную тьму, фривольно раскинулись трупы: два ихтиандра — крупный самец и его худощавая подруга, да выживший из ума ныряльщик за жемчугом — в этих краях жемчужниц отродясь не видали.
— Знаешь, когда мне скучно, — сказал Джентльмен, — я приматываюсь колючкой к бетонному столбу. Обожаю вот так вот висеть себе и висеть… Дней девять, а то и больше. Здорово прочищает мозги.
Старлей в ответ лишь ухмыльнулся — все равно озвучить что-нибудь внятное не смог бы. Ибо пьян и трезветь не собирается. Литрушка водяры на четверть полна, в кармане бутерброд с ливерной колбасой и плавленый сырок «Дружба». Что еще надо служивому на гражданке?
Разве что пиво, по возможности «Жигулевское», холодненькое, в трехлитровой банке.
— Где тут, а? Слышь? — напрягся воин.
Джентльмен махнул рукой:
— Ссы, где хочешь, море рядом…
Старлей так и сделал: проследовал на пляж, атаковал кабинку для переодеваний и основательно нагадил, подтершись обнаруженной там же гигиенической прокладкой сомнительной свежести. На противоположном берегу залива располагался порт. Над портом возвышалось местное отделение Стены.
Старлей выбрался на оперативный простор, хлебнул «Пшеничной» и, зашелестев фольгой, вгрызся в белоснежную слизкую мякоть. Старлею было хорошо. Вот только с куревом напряг, закончилось. В такую даль отправляться без табака — самоубийство.
— Ну на?! — выразил недовольство боец ВКС.
Джентльмен кивнул, соглашаясь с мнением коллеги, и вытащил из кармана мобильник. Ткнул кнопочки, придавил динамик к уху:
— Привет. Сигарет еще. Много, да. Нет, больше. Я говорю, больше. Ты что, это он за день выдует, бооо-ольше! И пивка захвати. Да, пивка! У меня что, дефекты речи? Пивка, «Жигулевского», трехлитровую банку, холодного.
Осознав, что любой его каприз будет исполнен, Старлей вылепил из обветренных губ иерихонскую трубу и, брызгая слюной, протолкнул сквозь голосовые связки:
— И ппппу-у-уппп-сиссскаа-аа!
Джентльмен моргнул:
— И пупсика просит. Да откуда я знаю? Ну, возьми на всякий случай. Или барби какую. Да, отбой, до связи.
Старлей вдруг обнаружил, что сидеть значительно приятнее, чем стоять. И плюхнулся тощими ягодицами на просоленные доски причала. Достал носовой платок и чихнул, затем, прищурившись, внимательно осмотрел добычу — что ценней: сопля зеленая или сморчок желтый? Многозначительно хмыкнув, он свернул платок в трубочку, скомкал и сунул в карман к бутерброду с ливерной колбасой.
— Пупсик тебе на кой?
— Так точно! — рявкнул Старлей и счастливо расхохотался.
— Слушай, хватит, а? Не в учебке, не в части, я тебе больше не командир. Водку ведь пьешь, а не говеное саке. Давай по-людски решать вопросы. Тем более здесь вопросы задаю я.
— Да пошел ты на хуй, старый еблан! — продолжал хохотать Старлей.
— Ну вот, совсем другое дело! — обрадовался Джентльмен. — Скоро тебе пивка привезут, сигарет и пупсика, и отправимся в дальние страны, за моря-океаны. Ты хочешь за моря? И чтоб пальмы всякие и телок вагоны? Мулаток, а? Черненьких?!
— Блэк-к-ххх-ф-файтер!..
— Что?
— И н-на-а-а-ппалм, и тра-та-та! На Стену! Стену на!
Джентльмен кивнул:
— Это конечно, а как же. Так и сделаем, без вариантов. Но сначала океаны. А потом и о вечном подумаем, как с ним бороться, тля-муха забодай…
Из-за поворота, взвизгнув покрышками, выскочил алый «феррари». Удар по тормозам, машину развернуло перпендикулярно дороге, хлопнула дверца. Высокий парень в желто-голубом «адидасе» с вышитым трезубом на груди и надписью «Ukraine» покинул салон. Дважды присев и похрустев пальцами, он выдернул из багажника объемистую спортивную сумку.
— Кому пиво, налетай! — скомандовал визитер.
Старлей, шатаясь, потрусил к улетной тачке, по пути выискивая в кармане гвоздь. Достиг цели, обогнул, а затем, игнорируя угрозы, в одно движение нацарапал на алом боку: «Здесь был Вася». И так обрадовался, что пустил слюну и намочил штаны. Затем вынул банку из рук спортсмена, офигевшего от такого беспредела, в два глотка выхлебал половину и вихляющей походкой двинул обратно к причалу. Из салона «феррари» жалобно тявкнула сааабааачкааа, выращенная из мастиффа. Вся она была покрыта иглами, как у дикобраза, и подозрительно пахла персиками. Сааабааачкааа от избытка чувств разодрала кожаную обивку заднего сиденья и теперь выкусывала дверцу, чтоб убежать подальше, опорожнить кишечник и убиться головой об стену. Или о Стену.
Чтоб наверняка.
— Он только пьет? Может, колеса? Или вены портит? — спросил владелец обезображенной машины.
— Кир, тля буду! Я же рядом всегда, заметил бы! Только водяра. Сейчас вот пиво еще. И сырками плавлеными закусывает. Бутерброд пока не трогал.
— Третьи сутки в кармане? Не завонялся?
— А разве тут почувствуешь? — хмыкнул Джентльмен.
— И то правда. А где ледокол?
— В рюкзаке, где ж ему быть… — Джентльмен прикусил губу и отвернулся.
— Ты что, за три дня, не считая ночей и возможности замедлять время, ничего не сделал?! — Похоже, парень решил, что имеет право орать на мужчину, скажем так, более преклонных лет, чем он сам.
— А я тебе что, грузчик в овощном?! — жалко огрызнулся Джентльмен. — Нашел мальчишку!
Хлопнула дверца «феррари», целая, не надкушенная.
— Срок у тебя до заката. Время пошло. Счастливого плавания.
Авто, с места разогнавшись до сотни, исчезло за поворотом. Стальная капля цвета крови скользнула по серпантину. Горы еще и как возвышались над побережьем, но с величием Стены им не сравниться. Да и глупо такое сравнивать, как нельзя отождествлять зеленую соплю с желтым сморчком.
— Вот ведь… как мальчишку… Выпить дай. Да не пива, водки!
Старлей протянул бутылку, не жалко. Джентльмен хорошенько отхлебнул, дернулся кадык. Старлей молча вытащил из кармана бутерброд, типа закусывай, а то захмелеешь, а тебе нельзя, служба, начальство напрягает графиком работ.
— Нет, спасибо, я как-нибудь так…
Бутерброд исчез в кармане.
— Ну что, кореш, до заката управимся? А, Василий?
Услышав гражданское имя, парень как-то сразу обмяк, уронил штоф и свернулся калачиком. Дул ветерок, сваи причала пачкались нефтью. Награда нашла героя — покой и здоровый сон на берегу прекрасного моря. «Как известно, йодированная атмосфера курорта залечивает язвы, положительно влияет на нервную систему, а также укрепляет иммунитет!» — надрывался громкоговоритель с верхушки бетонного столба, одиноко торчащего посреди заброшенного пляжа. Засыпая, Старлей подумал о том, что пиарщики — полнейшие психи. Надо очень сильно любить свою работу и упорно не жалеть денег заказчика, чтоб устанавливать агитационные установки на термоядерных батарейках где ни попадя. Топчаны… температура воздуха… спасатели… в нашем кафе отличный шашлык…
Исчезнет пляж, высохнет море, вообще ничего не останется, а громкоговоритель все так же будет в полнейшей пустоте расхваливать прогулки на катере, катание на «банане» и отличные номера эконом-класса в гостинице, лет пять назад взорванной террористами.
Спи, Старлей, спи.
Когда Старлей проснулся, ледокол был готов на треть.
Джентльмен, он же майор из учебки, он же майор из части, пыхтел изо всех сил. Тельняшка промокла от пота, седой ежик волос блестел. Шутка ли, автомобильным насосом накачать транспортное средство водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн. Проще говоря, наполнить воздухом. Это вам не какая-нибудь казацкая «чайка» для японских туристов или скоростной гидроцикл, это настоящий исследовательский корабль с наикрутейшим запасом прочности, провианта, минералки и ящиками водки пока что не в трюме. Водку и провиант надувать не надо, они натуральные, стоят штабелями на пляже, вчера подвезли на трех армейских грузовиках. С минералкой хуже, все-таки пузырьки газа, уже надута…
К ихтиандрам и ныряльщику присоединились: дельфин, два тюленя, кроссовок фирмы «Nikke». Последний почему-то без шнурков.
— Как мальчишку… — бурчал Джентльмен, пританцовывая у насоса. Рядом валялись три пустых штофа.
Присвистнув, Старлей позавидовал редкому умению Джентльмена. Чувствуется армейская закалка.
— Разрешите обратиться? — щелкнул каблуками Старлей.
— Валяй. Только сначала кабанчиком метнись за водочкой. И воды принеси, а то сушит не по-детски.
Старлей сначала ускорился, а потом подумал: «Какого хека?!» — и пошел вразвалочку, как на свидание к давно опробованной, безотказной любовнице. Мысль о женском обществе и возвратно-поступательных движениях вызвала резкую боль в паху. Старлей согнулся, упал на песок, лицом в окурки и пивные пробки. Минут пять он корчился, потом столько же приходил в себя и громко дышал. Джентльмен тем временем продолжал танцевать, вдувая в резиновую утробу кислород.
Над Стеной сверкали выхлопами тушканчеги. Гражданские называют их тушкарями. Откуда появилось это уменьшительно-ласкательное прозвище? А хрен его знает. Когда говоришь «тушкарь», ассоциация возникает либо с куриной тушкой, либо с токующим среди сосен глухарем. А когда сквозь зубы сцеживаешь «тушканчег», сразу понятно, что речь идет о злобном захватчике, высокотехнологичном инопланетном монстре, который умеет летать, плавать и уничтожать живую силу противника одним лишь прицельным взглядом.
Джентльмен вытер со лба пот, витиевато выругался и потребовал от Васьки, Васеньки, ученика, сыночка, ублюдка шелудивого, прийти на помощь и посредством труда превратиться в человека. Слушая стенания, забитые фоном легочных хрипов, Старлей решил, что на этом пляже нормальному человеку делать нечего. И лучше бы прогуляться куда-нибудь подальше по заасфальтированной тропе, что у самой кромки прибоя.
«Водка. Пять штук. Вода, половина пэта, должно хватить. Пока. Буду сегодня или чуточку позже. И это, помни, закат скоро».
Рассовав бутылки по карманам, Старлей отправился в путь. Чутье подсказывало ему, что тропа обязательно выведет на нудистское лежбище, устланное юными очаровашками и мускулистыми извращенцами. Есть у воина проблема: беспокоит его то место, что в фольклоре причинным зовется. Надо бы подвергнуть процедурам. Говорят, клин клином вышибают, так почему бы не усладить свой взор обнаженной натурой?
От боли аж зубы свело. Бля-а-а-а! Ну и придет же в голову!..
Отставить мыслишки!
Так точно!
Раскаленный асфальт мягко пружинил под ногами. Настроение у Старлея, вопреки спазмам в промежности, было лучше некуда. Впрочем, после такого количества водки даже копоть концлагеря, куда тушканчеги свозили политзаключенных с иных планет, показалась бы радостным, игриво завитым в кольца дымком.
Идти было легко. Главное, под ноги без особой надобности не смотреть. А то, если споткнешься и рассечешь о бровку лоб, оправданий у тебя не будет, что, мол, не заметил, случайно. По пути Старлей дважды наклонился и зачем-то поднял сначала геккона, а потом черного скорпиона. Скорпион оказался существом крайне мерзким, кра-а-айне: ни с того ни сего ужалил в руку. Но это не помешало Старлею засунуть членистолапого в рот, задушить и изломать гортанью, после чего проглотить, испытывая жалкое подобие насыщения. Приятно смирного геккона постигла та же пищевая участь. Старлей, в общем-то, был на все сто согласен с покойным скорпионом: если дохнуть палюбасу, то почему бы кому-нибудь и не отравить жизнь напоследок?
Тропа резко извернулась вверх и сузилась. Старлей двинул следом. Вскоре ему пришлось распластаться по скале, чтоб не рухнуть с высоты в бушующее море. Просверлив пальцем дыру в породе — пригодилась армейская наука! — и таким образом кое-как закрепившись, Старлей извлек из нарукавного кармана желтый пластмассовый коробок-аптечку. Едва не уронив, открыл зубами и нащупал внутри миниатюрный одноразовый шприц с универсальной сывороткой. Слегка закайфовав от дряни, попавшей в кровь, Старлей почти уже решил погодить с противоядием, дабы сполна насладиться ощущениями. И он не спешил бы, коль скорпион хватанул бы его на пляже. А на горной тропке, которая даже архарам кажется крутой, лучше не баловать.
Игла пронзила кожу горла. Пустая капсула кувыркнулась в пропасть.
Провожая первую взглядом, заодно прикидывая глубину второй, Старлей подумал о том, что ради оздоровления одной конечности, рисковать целым организмом — перебор. Который, как известно, горит. Если с членом проблемы, причем вообще зад, голова и аппендикс?!
Пляж встретил воина роскошными сиськами и болью в паху. Топлес и комплекс.
Старлей упал на желтый песок и, содрогаясь от спазмов, содрал акцизку, открутил пробку и воткнул горлышко бутылки прямо в гланды. Посредники — зло. Если б Старлей мог, он заправлял бы водку сразу в желудок, а то и напрямую в мозг. Чтоб градус не терялся.
То тут, то там стояли кадки с фикусами, символизирующие райские кущи. Юные и не очень евы и адамы расхаживали по желтому песочку в одних только вьетнамках, не утруждаясь прикрыть гениталии хотя бы фиговыми листьями. Старлей выбрал себе замечательное местечко, свободное от подстилок, — у громадной урны, переполненной обертками от мороженого и бутылками из-под дешевого портвейна. Над урной вились осы, иногда отклоняясь от центра своей осиной вселенной, чтобы испортить отдых очередной обнаженной натуре. Для засады лучше точки не найти. Никто не видит, а если и видит, то демонстративно не обращает внимания. А раз внимания не обращают, то… Старлей расстегнул ширинку, извлек больной репродуктивный орган и принялся высматривать подходящий для лечения объект.
Радостно светило солнышко, водка грелась, загорелые серферы катались по спокойному — штиль! — морю на скатах-мутантах, подпрыгивающих высоко над лазурной водой. Мимо протопал разносчик пива, предлагающий свежую вчерашнюю шаурму и медовую пахлаву из комбикорма. Старлей подозвал паренька, заказал две порции свежей и две медовой, а на вопрос, что это такое торчит из штанов синее и в коростах запекшейся крови, ответил просто: «Пошел на отсюда».
Разносчик пожал плечами и таки пошел в указанном направлении, призывая отдыхающих набить желудки или хотя бы дать денег, ибо сам он не местный. Старлей, прищурившись, посмотрел парню вслед. Затем, хекнув, накатил и закусил. Не обманул продавец: шаурма была именно вчерашней.
Обнаружить объект, способный вызвать приток эритроцитов к завядшему нефритовому стеблю, оказалось не так-то просто. Старлей долго вертел головой, пока не заприметил парочку в пределах прямой видимости цвета глаз и отдельных волос в паху. Он — ни то ни се, рыхло-толстый мечтатель, который вызывает у окружающих только одно, зато стойкое желание — замантулить ему кирпичом в зубы. Она — секси, все пучком, торчком, и видно, что дамочка всегда не прочь и редко отказывает. На такой триппер подхватить — стопроцентная гарантия. Но ведь секси!
Есть контакт! Болезный орган напомнил о себе, Старлей громко задышал. Водка, самое действенное лекарство от любой ветрянки, хлынула в пищевод. Ничего, не впервой, лечение мать учения.
— Веня, посмотри, какой грязный мальчик.
— Ирочка, не напрягай меня понапрасну, у меня с утра болит живот. Подумаешь, вояка. Мы же на экскурсии видели сблизи нашу опору и защиту.
— Бедненький, он, наверное, так давно не был с женщиной…
Старлей уже открыл рот, чтоб предложить мадам прогуляться в кабинку для переодеваний. Эй, мандавошка, ты уронишь там свою прокладку, а я переверну весь твой влажный мир своим мощным рычагом. Но сказать он ничего не успел, ибо прилетели тушканчеги, десять штук, то есть стандартное отделение. Оккупанты зависли над морем примерно в сотне метров от берега, задрали хвосты и принялись испражняться.
— Веня, фу как мерзко!
— Ирочка, не напрягай, у меня и так ноздря чешется.
Хвосты тушканчегов рассекали атмосферу, будто лассо техасских ковбоев, реактивные струи кипятили воду, окутывая врагов человечества клубами пара.
— Веня, что они делают?!
— Ирочка, когда ты перестанешь меня напрягать?! Ну конечно, они кормят бычков. Предвосхищая твой грядущий вопрос, отвечу сразу. Они хотят, чтоб бычки, это рыба такая, превратились в быычкоов, а может даже, в быыычкооов, и чтоб быыычкиии напали на серферов и покусали.
— А почему они сами не нападут?
— Ирочка, до чего же ты глупа!
Произведя дефекацию, тушканчеги дружно врубили форсаж и умчались на северо-восток. А может, на юго-запад. У Старлея в школе была двойка по географии. Его даже на второй год хотели оставить, а потом, когда оставили, выяснилось, что не очень и хотели, но было поздно. Армия тоже оказалась бессильной перед особым недугом Старлея: выдаваемый для марш-броска компас у него обязательно ломался, азимут терялся, а меридианы путались с параллелями. А разбивка карты на «квадраты» и «улитки»(?) — это вообще из области алхимии и хиромантии. То есть не для нормальных людей.
Тушканчеги улетели. Прекрасная незнакомка по имени Ирочка целомудренно спрятала свои прелести под парео. У берега бурлила вода, мелькали плавники и скользкие спины: придонная рыба спешила трансформироваться в быыычкооов. Гибкое тельце в фонтане брызг покинуло родную стихию — а мне летать охота! — и атаковало скользящего над бурунами ската. Скат изогнулся, заверещал и сбросил серфера в море. Словно по команде, на спортивного мутанта набросилось еще с десяток хищных рыбин, мало похожих на тех, что вляпались в нефть у соседнего пляжа.
— Они же его съедят! Веня, сделай что-нибудь! А я тебе дам, ты понимаешь что. А может, и всю ночь давать буду.
Толстяк Вениамин смерил подругу презрительным взглядом. Мол, на фиг эти прелюдии, и так прогнешься, аж трясет тебя — так трахаться хочешь.
— Я! Я сделаю! — крикнул Старлей и побежал к воде. Распухшее достоинство его болталось из стороны в сторону.
Старлей, кстати, отлично плавал. С географией у него не заладилось, на трудах табуреты получались колченогими, но в плане брасса и баттерфляя все было лучше, чем зашибись.
Игнорируя боль от укусов, Старлей заплыл в самый эпицентр трагедии. На поверхности серфера обнаружить не удалось. Пришлось нырнуть, продуться, разыскать полумертвое тело на дне, отогнать в край обнаглевших быыычкооов, схватить утопленника за патлы (Старлея в аналогичной ситуации схватить было бы не за что) и вытолкнуть туда, где солнышко и много воздуха. В общем, не суть. Главное, Старлей доставил молодого человека к берегу, уронил на песочек и…
С огорчением заметил, что прекрасная незнакомка Ирочка исчезла. Была да сплыла. Ушла, не дождавшись развязки. И спутник ее утопал в том же направлении. Сейчас они небось занимаются развратом в номере отеля, гудит кондиционер, в бокале тает кубик льда… Старлей облизнулся. На месте толстяка должен быть он!
— Вот черт! — сказал воин, отдирая от своей мужественности здоровенного быыычкааа. Рыбина оказала яростное сопротивление и сдалась лишь после того, как Старлей сунул ей в жабры кусочек пахлавы. Ничего удивительного, такой дозой токсинов можно уничтожить всю живность Черного моря.
— Спасибо вам большое, вы героически спасли мне жизнь. — Патлатый серфер, блюя соленой водой, благодарил вполне искренне, что сразу насторожило Старлея.
— Да пошел ты! — Герой обнаружил, что начатая им бутылка водки пуста, а минералка и прочая тара куда-то исчезли, пока он занимался водными процедурами. — Ну народ! Глаз да глаз!
— Меня зовут Макс, — не унимался утопленник, — я известный поэт. В узких кругах. Я — богема. Я настольно вам признателен, что готов прямо сейчас прочесть вам что-нибудь из своего, нетленного!
— Чего?! — всерьез обеспокоился Старлей.
— Хотите свеженького? Я вчера сочинил боевую мантру! Преотличнейшую! Вершина моего творчества! Правда, Министерство обороны пока что никак не отреагировало, но… Послушайте! — Спасенный из пучины поэт поправил длинные волосы и гнусаво, с надрывом, продекламировал:
Да, я знаю, я вам не пара!
Я пришел из другой страны!
И мне нравится не гитара!
А дикарский напев зу-у-у-урны-ы-ы-ы!..
Замолчал, перевел дух и улыбнулся:
— Ну как?
— Зу-у-у-урны-ы-ы-ы? — решил уточнить Старлей.
— Зу-у-у-урны-ы-ы-ы, — не моргнув, подтвердил поэт.
— Мантра?
— Боевая.
— Как зовут? — дипломатично сменил тему Старлей. — Еще раз, я не запомнил.
— М-максим-м…
— Был у меня один Максим. Знакомый. Пидор пидором. На тебя похож.
— Но я не пидор! Я — поэт!
— Да? А есть разница? Ладно, давай, да. Пока. Удачи. Гудбай. Аста ла виста. До побачэння. Слушай, сколько раз мне надо попрощаться, чтоб ты догадался отблагодарить меня за спасение? Всего лишь стаканчиком?!
— Ой. Извините. Так неудобно получилось… — смутился поэт.
— Ну?! — поставил вопрос иначе Старлей.
— Разрешите, я угощу вас стаканчиком!
— Валяй. Тока стишатами утомлять не надо. У меня, знаешь, контузия, я от рифм нервничать начинаю. На левом фланге пляжа есть чудный бар. Наверняка там самые сиськастые телки собираются. Короче, направление ты знаешь…
Спустя двенадцать часов и два литра алкоголя, выпитых за счет спасенного утопающего, Старлей вернулся на загаженный пляж. После нудистских прелестей причал казался пустыней Гоби в особо засушливую погоду: людей нет, радоваться нечему. К тому же от шаурмы пучило, от пахлавы икалось.
— Вау! Так точно! Старлей! — Дабы выразить восхищение, правильному воину иногда не хватает слов.
При всем унынии пейзажа надо отдать должное подвигу Джентльмена. Ледокол таки возвышался над водами, будто исполинский плезиозавр, разъевшийся на генетически модифицированной сое. Широкий корпус, небольшая осадка в носовой части постепенно увеличивается к середине — для создания правильных вертикальных усилий: лед надо, хорошенько надавив, ломать, а не резать. Не ледокол по сути, но ледолом.
— Круто! — добавил Старлей и присел у палеты со жратвой. Продырявив пальцем целлофан, вытащил и, страдая от изжоги, схомячил шоколадный батончик со вкусом сгущенного молока и креветок. Чавкая, Старлей размышлял над масштабами катаклизма, уничтожившего динозавров.
О, это была глобальная катастрофа! С другой стороны, не такая и серьезная, раз Джентльмен до сих пор в порядке. Рядом с дымящимся насосом валялось более десятка бутылок. Все пустые, конечно. А может, майор выливает водку в море? Типа, у меня язва, доктора очень против, так не достанься же ты никому?
— Харэ жрать. Собираться пора. Вертушка минут через пять погрузчик притащит, хороший такой, венгерский. Барахлишко на борт забросим и будем выдвигаться. Нефиг тут маячить. Вон, еще двое ихтиандров к пляжу рвались да в болоте увязли, хе-хе, второй разумный вид на планете, конкуренты сапиенсов.
Облизнувшись, Старлей окинул взором палеты, десятка три, не меньше. Странно, за сутки на столь значительное скопление съестного не позарились грабители. Ихтиандры не в счет, те просто хотели выбраться на берег. Вечно голодные вояки, что доставили сюда груз, должны были — такова их природа — растрепать совсекретные координаты буквально через минуту после мучительной борьбы меж болтливостью и страхом наказания. Мол, так и так, господа-коллеги, двое лопухов вот-вот отправятся в дальние страны, захватив с собой столько жратвы и бухла, что целый батальон трижды выпьет и закусит до отвала. Еще и на опохмел останется.
Неразглашение — штука своеобразная. Подписанная дрожащей рукой бумажка выглядит грозно, пока выглядит. Нет бумажки рядом, нет и страха.
Старлей подошел к кромке прибоя, вяло качающего пласты цвета шоколада. Невдалеке бродили чумазые чайки и плотоядно поглядывали на ихтиандров. Чайкам жутко хотелось отведать мяска, но они не решались, видимо — грязные, — уже пытались полакомиться да сами едва не угодили в ловушку.
— С моря я нас технично прикрыл. Отлично придумал, на пятерочку реализовал.
— А? — не понял Старлей.
— Говорю, в местном гарнизоне штурмовик Су-250 арендовать можно за ящик водки. А если знаешь, когда мимо нужного пляжа нужный кораблик проплывет, что стоит открыть огонь с воздуха, направив танкер на волнорезы? Плевое дело, курсант справится. А он говорит, чтоб я сам, будто грузчик из овощного! Дожил! В мои-то годы…
Джентльмен зацепил багром труп самого крупного ихтиандра и проворно втащил на борт ледокола.
— Зачем это? — не понял Старлей.
— Как зачем? Зомби программировать будем, в нашем деле без зомби никак. Главное, на ассемблере прогу правильно состряпать, нигде не ошибиться, а то зальешь в покойника, зажжешь искрой сердце, — ты, кстати, не разучился, Васенька? — а покойник на тебя зуб точит и давай в клочья рвать плоть твою вкусную. А оно тебе надо? Нет! Так что мы правильно прогу составим. В условиях современной войны без ассемблера никак, а свой сраный си-плюс-плюс уроды из генштаба могут засунуть себе… куда, Васенька?
— Туда. И провернуть! — сцедил Старлей, явственно представив себе эту процедуру. Заодно не мешало бы повторить процесс с одним типом в мокрой от пота тельняшке.
— Молодца! Моя школа! А вот и гости!
Вертушка стрекотала как-то чересчур громко. Старлею это сразу не понравилось.
— Слышь, майор, дело пахнет керосином. Стволы есть?
— Нах тебе ствол, Васенька, ты ж сам себе гаубица!
Под брюхом вертолета болтался электрокар, подвешенный на тросах. Уткнувшись колесами в песок, кар завалился на бок, тросы провисли и — отстегнулись карабины — опали с небес дохлыми стальными анакондами.
Поплевав на ладони, майор сделал сальто вперед, перепрыгнув с борта ледокола на причал, оттуда он рухнул прямо в мелководье, то есть в мелконефтье. И скомандовал:
— Прикрой, брат! Я их от корабля отведу, а то зацепят, кто опять надувать будет?!
Дверца вертушки отъехала, наружу выдвинулось шестиствольное рыло «вулкана», пули впились в черное болото, разрывая в клочья конкурентов по разуму, дельфинов и таки покусившихся на мертвую плоть чаек. Посреди всего этого беспредела вытанцовывал Джентльмен и орал, чтоб Старлей наконец применил свои гениальные способности. Но так, чтоб мимо ледокола и вертушка не рухнула на погрузчик, потому как второй такой найти очень сложно, последний из магазина промтоваров он, Джентльмен, увел из-под носа снабженца Городской строительной фирмы.
Из всего этого монолога Старлей понял только одно: вертолет надо уничтожить. Смерть предателям и коллаборационистам!
Зажигать огонь в сердцах просто. Если умеешь.
Старлей умел, научили в войсках.
…Глядя на горящие обломки вертолета, Джентльмен сказал:
— Ну, не судьба. В принципе, я предполагал, что с погрузчиком незадача выйдет… Слушай, а ты знаешь, как цивилы расшифровывают ВКС?
— Нет.
— Великая Китайская стена, представляешь?!
— Вот уроды.
Стоя на корме ледокола, Старлей наблюдал, как суетится зомби, как, шлепая перепонками, он бегает с пляжа на корабль, таская провиант и ящики с водкой.
— Накатим — и в путь?
— Так точно!
Ледокол шел… отлично шел, легко. По волнам прыгал так, что опытный капитан третьего ранга, а то и второго позеленел бы от морской болезни. Зато воинам ВКС сие — что чихнуть мимо урны.
На третьи сутки Старлей получил приказ разыскать плавки в горошек — якорек из пластмассы пришит криво, — потому как хмельной Джентльмен возжелал принять ванну за бортом. Плавки искали весь день, не нашли, а когда решили, что, да, не нашли, Джентльмен передумал окунаться и протрезвел. Тем более там акулы. Или еще кто страшный и зубастый. Русалки, к примеру.
— Русалки?
— Русалки. Или подводные пираты.
— Кто такие?
— Как кто? Ты что! Вот представь, много лет назад, когда про тушканчегов ни слухом, вообще никак, тонули каравеллы, бригантины и байдарки с Веселым Роджером на мачте. Жаль, но экипажи затонувших кораблей не совсем умерли, они стали… — Джентльмен сделал паузу, предлагая собеседнику закончить мысль. — Ну-у?
— Что «ну-у»?
— Подводными пиратами они стали. И я их боюсь. Один на дивизию выйду, а подводных пиратов опасаюсь.
Так и плыли — мило общаясь, распивая водочку и закусывая шоколадными батончиками со вкусом соленых огурцов и клубничного варенья. Вот только сигарет не было, Старлей по этому поводу очень сокрушался. Джентльмен его успокаивал: ну что ты, не надо, курение опасно для здоровья, от смол и никотина рак бывает и импотенция. Когда Джентльмен впервые это сказал, Старлей чуть водкой не поперхнулся.
— От табака стоячка ниже плинтуса! — хохотнул Джентльмен.
Старлей закашлялся:
— То есть?
— То и есть. Будешь курить, дамам не друг. Наукой доказано. Ты мне лучше скажи, что ты с Анжелой так панькался? Ну, в яме. Кир говорил. Неужто любовь?
— Обижаешь, майор. Какая любовь? Она же умная, сразу видно. За нее тушканчеги ящик тушенки отвалили бы. А то и два. Было за что бороться.
— А. Другое дело. А то я уже подумал, ты мозгами двинулся…
Вдали, прямо по курсу, вздымались фонтаны воды. Не фонтаны даже, а, судя по изрядному расстоянию, фонтанища. Это явление природы все-таки привлекло внимание путешественников. Они, конечно, хряпнули еще по соточке и, конечно, закусили, но уже без той приятной расслабленности, что свойственна людям на отдыхе.
— Ого. Круто! — Старлей протянул Джентльмену оптику, хороший аппарат, с кучей примочек. Внешне бинокль выглядел как пенсне на эбонитовой палочке.
Джентльмен, скривившись от омерзения, приладил дужки к носу. Тут же тончайшая паутина нервов-проводков замутнила линзы, проросла сквозь стекла и впилась в глазные яблоки майора. Он вскрикнул, попытался снять бинокль, но сделал только хуже — брызнула кровь вперемешку со слезами.
— Я ничего не вижу! Мне больно! Помогите! — заорал Джентльмен и, растопырив руки в стороны, попытался нащупать в пустоте точку опоры.
— А то. Еще и как больно, — хмыкнул Старлей. Он стоял, упираясь локтями в надувное ограждение. Внизу перекатывались волны, ледокол шел ровно, словно скользил по маслу. — Так себя дернуть за глазные нервы, и не больно?! Ослепнуть можно, ты что?! И сломать дорогой прибор, за который, кстати, мы оба в ведомости расписались. Так что будьте добры, уважаемый, бережно относиться к казенному имуществу. А то мало ли, бунт на корабле, черную метку поднесет кто, или просто за борт случайно свалиться можно, чтоб, значит, покормить крабов и актиний.
— Васенька, — залебезил Джентльмен противным голосом, — я больше не буду портить казенное имущество. Что мне делать, Васенька?
— Ничего. Жди пару минут, пока глаза привыкнут. И водки выпей, успокой сердечко. Водка в нашем деле и корвалол, и валерьянка, и круче слабительного.
Джентльмен послушался совета и уже минут через пять смог увидеть достаточно, чтоб отшатнуться от борта, громко выражая сомнение в адекватности напарника.
— Что такое? — не понял юмора Старлей. — Ну киты, и что?!
— А то! Валить отсюда надо! Подальше и живее! Сейчас я вызову вертолет… или блэкфайтер, или…
— Так ведь киты… — почесал затылок Старлей. — Они ж планктон жрут, безобидные, короче.
— Молчи, Вася, ты наследственный идиот, тебе думать категорически запрещено. Это не киты, Вася, а самые что ни на есть киитыы, а может даже, и кииитыыы. Если кииитыыы, то пора нам обняться, попрощаться и наконец уверовать в Иисуса. Самое время, брат.
— Кииитыыы?
— Модифы, выращенные на базе обыкновенных нарвалов и финвалов. А из касаток получаются особо опасные монстры, агрессивные до безумия. Ты будто телевизор не смотришь, передачу «В мире жииивооотныыых».
— Не смотрю.
Джентльмен попытался снять бинокль, и опять неудачно. Он притопнул от бессильного возмущения, всхлипнул и сжал кулаки.
Старлей похлопал себя по карманам в поисках несуществующих сигарет.
— Не суетись, майор. Ничего нам эти кииитыыы не сделают. Поближе подплывут, я им сердца подожгу, и всех проблем. Точно закурить нет?
— Дурак ты, Васька. Думаешь, я не учел твои тактико-технические характеристики? Ах, думаешь?! Я ж говорил, нельзя тебе! Нет у кииитооов сердец, моторы у них пламенные вместо клапанов-желудочков. Биометаллическая комбинаторика, с керамикой совмещенная. Паровые, тля забодай, котлы с компьютерным управлением. Ну ничего, сейчас мы применим наше секретное оружие. Помирать так… помирать. Музыки не надо, я люблю тишину.
Майор вызвал из трюма зомби-ихтиандра. Как и всякий порядочный мертвяк, тот выглядел не ахти и наверняка ощутимо пованивал. Хорошо, у Старлея опять разыгрался гайморит. Ихтиандр получил команду стоять на месте и не рыпаться, пока серьезные мужчины делом занимаются. И он таки стоял, безразлично наблюдая за тем, как Джентльмен вешает на него стандартную сбрую шахида. Бандольеры на зомби висели отлично, как по заказу сшитые.
— Твой размер, мальчик-зомби! Гордись, тебе выпала почетная миссия спасения воинов ВКС. Так что ты, чурка нелюдская, сейчас — ждать команду! ждать, не дергаться! — прыгнешь за борт, подплывешь к самому крупному кииитууу, дашь себя проглотить, а затем, в желудке, дернешь за эту веревочку. Да, за эту, лапы прочь, не сейчас, в желудке у самого крупного кииитааа! Задача ясна?
Ихтиандр кивнул. При этом у него чуть не отвалилась голова.
— Вот и замечательно. Давай, обитатель Земли, покажи мутантам, где раки зимуют.
И зомби показал. Поплыл, дал себя схомячить, а затем самоликвидировался, заодно организовав кииитууу такое вздутие живота, что кииит треснул на куски. Что, впрочем, ничуть не задержало продвижения прочих хищников.
— Круто, — сказал Старлей. — Давай еще зомби запустим, кииитооов понт осталось, с десяток всего.
— Круто, — согласился Джентльмен. — Только зомби у нас всего один был. Даже если я тебя быстро грохну и так же быстро проведу обряд закачки оживляющей проги, а затем заставлю уничтожить мутанта, останется еще слишком много кииитооов. Поэтому предлагаю забить на все и выпить.
— Хорошее предложение.
Пока майор шелестел оберткой шоколадного батончика со вкусом свинины и мармелада, Старлей налил сразу по полному стакану, и они выпили и закусили. А кииитыыы все приближались и приближались. И даже после второго стакана расстояния между ними и ледоколом не увеличилось.
Старлей почесал кадык, почесал грудь, почесал затылок и предложил:
— Мне тут давеча, на нудистском пляже одну занимательную мантру сообщили. Вроде как боевую. Правда, Министерство обороны на вооружение ее не приняло. Давай я попробую, авось получится? Хрена нам терять?
Чавкая, Джентльмен кивнул:
— Попробуй, Васенька, а чего? Только сначала выпей со мной, а то я в одиночестве пить не обучен. Могу, но не обучен. Опять же алкоголь очень способствует правильному применению занимательных боевых мантр.
Старлей взял бутылку, вдул из горла, крякнул и пристально взглянул в ало-фиолетовую пасть кииитааа, что подобрался к правому борту ледокола, намереваясь опробовать на зуб крепость надувной обшивки. Старлей, вспомнив патлатого поэта, с придыханием, протяжно взвыл:
Да, я знаю, я вам не пара!
Я пришел из другой страны!
И мне нравится не гитара!
А дикарский напев зу-у-у-урны-ы-ы-ы!..
На последнем слове голос Старлея сорвался в фальцет кастрата-евнуха, и похоже, именно этого писка кииит и не выдержал. Только прозвучало «зу-у-у-урны-ы-ы-ы!», как бывшее млекопитающее порвало на плавники, рога и копыта, не хуже, чем от схомяченного пояса шахида.
— Ну, за успех нашего безнадежного дела! — Майор протянул штоф, Старлей выпил и рассказал следующему морскому чудищу, что он думает по поводу других стран и музыкальных инструментов.
Таким вот незатейливым способом была предотвращена угроза уничтожения ледокола.
Путешествие продолжалось.
Все утро следующего дня ледокол плыл вдоль Стены, возводимой посреди океана. Рабочие сновали на монтажных скутерах между толстенными сваями, вбитыми в дно. Бетон, нержавейку и пластик доставляли с материка на баржах. Целые бригады в оранжевых спецовках и касках передвигались на «бананах», разрисованных черными мышатами и утятами в матросках.
— Чего это они? — зевнул Старлей; он проспал без малого двенадцать часов и не отказался бы вздремнуть еще: боевые мантры очень выматывают.
— Подряд у них. Молдаване. Платят хорошо, кормежка за счет фирмы. Вот они и строят.
— А-а… Ну ладно наши подонки, земляне херовы, — протянул Старлей, — а зачем тушканчегам в море это трахомудие затевать? Ерунда какая!
— Как раз ничего удивительного. Я слыхал, в Сургуте из нефти Стену лепят. И нормально, и ничего. А наши… Так ведь жрать-то надо. За просто так у нас не кормят.
— Ну-ну…
Слыхали, знаем. Но Старлею, ёлы, плевать на чужие проблемы. Он — патриот Земли. Он отказывается верить, что у работяг дома с деньгами напряги, потому как рынок труда отсутствует и приходится рвать когти за тридевять земель, подписывать контракт с мерзкими инопланетянами, а потом гнать Стену метр за метром, в три смены, потому как оплата сдельная, чем быстрей, тем больше на карман упадет. Детишкам, типа, на молочишко. Тьфу! Гастарбайтеры!
Старлей отправился спать, а Джентльмен остался на палубе. Вечером оба встретились и, употребив чуть больше обычного, посвятили свой досуг разглядыванию северного сияния и разговорам о зверушках.
— Белочка, — сказал Старлей.
— Где?! Я ни разу не видел! А ежики есть?
Северное сияние после третьего стакана казалось чуть более северным, после четвертого — чрезмерно сияющим.
— Майор, в твои годы стыдно ни разу не увидеть белочку. До таких седин дожить — и ни разу? Майор, тебя на гражданке даже грузчиком в овощной не возьмут. Какой ты после этого джентльмен?
Джентльмен засмущался, прикусил губу и вытер забрызганное водкой лицо рукавом тельняшки — последний стакан он едва не пронес мимо рта.
— Все как-то времени не было. То я в детском саду, то меня в октябрята принимали, то срочную отслужил, то аулы вырезал, весело так было… то академия, то вас, оболтусов, в учебке развлекал… Недосуг все как-то, все думал: потом, успею еще, а жизнь проходит, летит жизнь, что тот блэкфайтер в стратосфере…
Похолодало. Жутко хотелось курить.
— Слышь, майор, скажи, а чего ты мне спину царапал-то все время, а?! Чем тебе моя спина не угодила?
— Что ты говоришь, Васенька? — Лицо Джентльмена поглупело в мгновение. Если надо прикинуться вещмешком, майору нет равных, он чемпион мира и обладатель кубка УЕФА в этом нелегком виде спорта.
— Не темни. А то за борт случайно уроню. Или сам упаду. Чем сорву тщательно подготовленную операцию. Не зря же меня и прикладом по яйцам, и учебка, и плен, и… Нужен я вам, да вы и не скрываете. Все понимаю. Но насчет спины понять не могу. И гложет меня это очень.
— Ну-у… — замялся Джентльмен; короткую седину его брезгливо трогал ветер. — Нужен был анализ крови. Вот я пробу и взял.
— А по-людски? Из вены, пальчик проколоть, ватку приложить?
— Я бы с радостью, но эффект нужный не проявился бы. Надо чтоб внезапно, чтоб кровь не успела спрятать искомые ферменты… Короче, не знаю я. Я ж не химик, не какой-то вшивый биолог. Есть такая профессия — Родину защищать. Так вот это про меня.
Старлей задумался. Северное сияние над его головой медленно свернулось в блестящую спираль. Старлею больше не наливать.
— Насчет крови, предположим, ты меня уговорил. Предположим, я поверил и передумал тебя казнить. Но зачем… ну, ты понял. Зачем, а? — Старлей схватил Джентльмена за тельняшку и встряхнул.
— В любой работе, Васенька, есть свои прелести. Обязательно должны быть! Я ведь из-за службы так и не женился…
— ЧТО?! — Старлей дернул чуть сильней, чем собирался, тельняшка порвалась, обнажив бледную грудь.
— Если хочешь, сформулирую иначе. — Ни одна мышца не дрогнула на лице Джентльмена. — Это был сбор особых ферментов, которые появляются у тебя во рту только при контакте с моей семенной жидкостью. Как тебе такой экспромт?
— Дык, это… нормально… наверное…
Джентльмен причмокнул и аккуратно разжал пальцы Старлея.
— Итак, мой юный друг, это был комплекс мероприятий, призванный…
Василий слушал Джентльмена минут пять, потом махнул рукой, сплюнул и отправился искать иголку и нитки.
Ведь хорошая тельняшка. Жалко.
— Я не понял! — Закутанный в соболиную шубу Старлей корчил из себя обиженную невинность. — А где пальмы и кокосы? Где вагон мулаток?
— В Занзибаре, Васенька, и в Сахаре. Какие мулатки? Антарктида вокруг! Очнись, брат, пить меньше надо!
Когда со всех сторон окружают льды, очень трудно усидеть на месте, надо что-то делать. Некоторые в подобных случаях предпочитают меланхолично курить сигары и пить коньяк, проигрывая кругленькие суммы в покер. С сигарами у Старлея полнейший пролет. Даже папиросок нет, «Беломорканал» нынче прокатил бы за «Монтекристо». Причем на ура. Коньяк? Не смешно! Деньги? В карманах пусто, супервоину кэш ни к чему, всем необходимым его обеспечивают вооруженные силы. Ведь всем известно: ВКС — это Ваще Крутой Спецназ!
В прежней своей жизни, с завтраками на кухне и окурками в пепельнице, сделанной из пивной банки, Василий знал, что полярники обожают разглядывать мерзлую воду вдали от дома и никогда не отправляются на зимовку без куртки на пуху гагары. Ну а если в супермаркете закончились такие куртки, а новые не подвезли и пора отплывать, сгодится и ветровка на перьях болотной курочки.
Курток на борту ледокола не было. То есть вообще. Даже на синтепоне. Джентльмен профукал этот важный момент. Потому и приходилось довольствоваться банальной соболиной шубой.
Старлей осмотрелся. Вода, лед, небо. Офигительный пейзаж, взгляду не на чем остановиться. Старлей облизнулся, рискуя приморозить язык к верхней губе, — внезапно захотелось шампанского с ананасами. Василий однажды пил шипучку, в новогоднюю ночь. Мать разрешила, налила в водочную рюмку. Дядя Петя, друг отца, сочувственно потрепал парня по загривку, мол, не робей, не злись на предков, подрастешь, цирроз себе заведешь, будешь его регулярно подкармливать, никто слова не скажет. Дядя Петя не знал, что Васька всегда таскает в кармане стальную флягу с самогоном собственного производства, настоянном на перце и мяте. Просто Васька пообещал матери, что будет пай-мальчиком — перед гостями. А то неудобно как-то…
Лед, море, небо. Шампанского вот захотелось — Новый год вспомнился, надо же, — и бенгальских огней. Берешь, значит, от окурка поджигаешь серую шершавую палочку, а она искрит, зараза, что электросварка. Искрит ярко-ярко, а потом превращается в обугленный штырь, который легко согнуть, а еще легче выбросить в мусорное ведро, а то и в форточку.
Устроить себе праздник? А что, водка есть, а вместо бенгальских огней использовать ракетницу, что Джентльмен держит в сейфе вместе с судовым журналом. Старлею было весьма любопытно, он вскрыл чудо-ящик с двумя кодовыми замками и пару часов, может больше, листал тот журнал. «Мурзилка» за апрель восемьдесят седьмого года, картинки симпатичные и детские стишки. Короче, забавно и очень увлекательно провел время. На ракетницу не позарился. Зачем? Зато сейчас бы вспыхнула в небе новая звезда, зеленая, оранжевая или еще какая. А шипучки и правда не надо. Гадкая она. Да у Старлея и водка есть, она ж всем пузырькам фору даст, стопудово. Так что Васька устроился не хуже, чем некоторые. Достойно устроился. Грех жаловаться. Вот только…
— Слышь, майор. Ты мужик умный, академию заканчивал, аулы вырезал, скажи мне, тупому, как эта надувная хрень, — Старлей притопнул, палуба прогнулась и отпружинила, — сможет расколоть она льды и торосы?
— Да никак. Надувная хрень — никак. Ты будешь.
— Я?!
— Ты, — подмигнул Джентльмен. — Ты ж сквозь Стену проходить умеешь и взглядом зажигаешь сердца. Короче, слушай мою команду. Прикинь расстояние, на глаз можно, погрешность — ерунда, вон-он до того айсберга, что очертаниями навроде мордашки Билла Гейтса. И напрягись так, чтоб очко зачесалось, гадостно так, невтерпеж пошкрябать. А потом, хип-хоп, скомбинируй проходку, зажигание и очко. Все в одно и не взбалтывая. «Кровавую Мэри» пробовал? Нет? Ну, это примерно, для сравнения. А когда забурлит до тошноты, слей струю, не держи в себе.
Старлей громко сглотнул. В кишках его будто устроили возню черный скорпион и проглоченный целиком геккон.
— Тот айсберг?
— А поблизости разве есть что-то еще, напоминающее профиль дядюшки Билли?
Старлей цокнул языком, мол, прав ты, майор, погорячился я, я больше не буду так тупить. Иначе — возможно, а так — нет, ни в коем случае.
Он в два счета свел чесотку с прочими ингредиентами. Получившийся голубоватый ком, пронзаемый молниями, светящийся, мысленно швырнул в указанном направлении. Делов-то! Удар, хлопок, клубы пара. В результате айсберг раскололся пополам, треснув от левого виска Гейтса и до подбородка Билла. Теперь один кусок напоминал очертаниями грудь Кондолизы Райс, второй — прическу Путина.
— Вот. Молодца! Сразу видно, моя школа! — заверещал Джентльмен, хлопая в ладоши, и откуда-то из-за спины вытянул и развернул транспарант с надписью: «Вася, так держать!»
Сразу вспомнилась позорная картофельная битва и народ, размахивающий плакатами под ногами боевого робота. Это намек. Лицо Старлея окаменело, желваки вздулись:
— Я предупреждаю тебя, майор, после войны тебе не удастся продать меня цыганам в рабство, чтоб те возили меня по городам и весям, показывая на ярмарках как зверушку, умеющую уничтожать трехкамерные холодильники!
Сказав это, Старлей задумался, а что, собственно, он только что предъявил товарищу по оружию? Бред какой-то…
— Ничего такого я даже не замышлял! — возмутился Джентльмен. — Что ты, как мог вообще, я тебя растил, я тебя лелеял…
Старлей отмахнулся, словно перед лицом его кружила большая бабочка с рисунком-черепом на тельце. Вроде и не ужалит, но зачем тут порхает, какие такие цели преследует?
— Кстати, за день до отплытия я написал заявление в милицию. О том, что некий майор ВКС подверг меня сексуальным домогательствам в особо извращенной форме. Вы, господин Джентльмен, объявлены в розыск на территории Российской Федерации, Украины и Латвии. Вас ждет суд офицерской чести, позор и пожизненное изгнание в Сибирь. В Шушенском, говорят, офигительный бордель построили, у местного филиала Стены. Действительно ли так суров климат в районе треугольника Воркута — Кемерово — Сургут? А, господин майор?
— Не ожидал от тебя, Васенька…
— Да я сам от себя не ожидал. Это все из-за водки, это она, зараза, творит со мной чудеса.
— Меньше пить надо, больше закусывать. — Джентльмен нервно вытер руки о тельняшку, полосы которой на животе потерялись под слоем жирных пятен.
Прямо по курсу возвышалась особо крупная гора льда.
— Насчет закусывать согласен. Но! За один посыл организм теряет от ста граммов живой массы, а то и больше. В основном влаги. Для восстановления нужен не только сухпай, но и жидкость, концентрированная хотя бы до сорока градусов. Если организму не дать топлива, ледокол не доберется до пункта назначения. Кстати, нам еще долго плыть?
— Надеюсь, водки хватит…
Смешивая, но не взбалтывая, борясь с неимоверным желанием почесать простату, Старлей ломал льды, освобождаю дорогу надувному плавсредству. С неба падал снег, ложась сметанными пластами на камуфлированные плечи Старлея. Воин через силу закусывал водку шоколадным батончиком со вкусом заварного крема и черной икры.
С каждым часом водки в ящиках становилось все меньше и меньше. Возможно, поэтому Василием овладело странное, ничем не обоснованное предчувствие, что цель близка. Оно придавало Старлею сил.
Он метал молнии.
Он был прекрасен.
По-соседству, льдиной левее, две стаи пииингвииинооов сошлись в битве. Решался вопрос, кто именно будет продолжать род. Ожидающие волнительного соития подруги забияк хлопали недоразвитыми крыльями, когда один из претендентов совершал особо зрелищный пассаж. Брызгала кровь, лилось масло, скрипели шестерни. В морозном воздухе кружилась стекловата.
— Приборы показывают, что мы на месте, — сказал Джентльмен. В этот торжественный момент ему очень не хватало армейского фрака, цивильной тросточки с ореховой ручкой и бойцового бульдога в наморднике.
— Что еще за приборы? — Старлей понял, что сейчас его портрет оптимально дополнили бы соха, стакан и бюллетень по ОРЗ.
— А какая разница? У нас закончилась водка. Как мы поплывем дальше?
Бульдог — это отлично. Но для полной картины Джентльмену надо бы еще бокал глинтвейна, собрание сочинений Маркса и напудренный парик.
— Похоже, мы таки приплыли. Я утром последнюю литру схомячил.
Замените Ваське соху на протянутую руку и паперть.
— Именно, мой юный друг! Потому-то приборы и показывают то, что показывают. Беги в рубку и процитируй старенького майора в бортовом журнале, будь добр. Пиши прямо поверх сказки о веселом паровозике. Ты ведь знаешь, как вскрывать сейф. А на обратном пути захвати лом, лопату и ведро. Будем бить лунку. Антарктическая рыбалка — штука хитрая, без лунки никак.
Старлей принял низкий старт, но в последний момент решил уточнить:
— Лом — понятно, лопата — да. Ведро зачем?
— Для меня, — пояснил Джентльмен. — Я на то ведро присяду, на донышко, и буду наблюдать, как ты лунку бьешь. Если неправильно наблюдать, то лунка кривая получится, испорченная. Ну не стоя же мне командовать?!
Так и порешили. Правда, первые три лунки все равно оказались испорченными. Плохо майор наблюдал, очень плохо. Согласно ГОСТам для зимней рыбалки получилась полнейшая некондиция, весьма далекая от уровня лучших мировых образцов.
Старлей даже вспотел, так старался. Соболиная шуба — не самая лучшая униформа для колки льда.
— Слышь, майор, мы приперлись в такую даль, чтоб на мормышку лещей ловить?! Это и есть наша секретная миссия?! Для этого вы с таким трудом меня, супермена, выявили?! Нет, ну я понимаю — боевой робот, все дела, но это?!.
Майор отбросил трость, спустил с поводка бульдога и, утопив в море собрание сочинений дедушки Карла, стал самим собой — старым извращенцем и мудаком.
— А я уважаю вяленого леща. Под «Жигулевское» в самый раз.
— Шутишь? — не поверил Старлей.
— Ничуть. Вот только рыбку мы будем ловить не простую…
— А золотую?
Джентльмен сплюнул — комочек замерзшей слюны, звякнув, упал на лед.
— Круче. Иридиевую. Или кадмиевую. Может, урановую. Чуть позже выясним. И вообще, плохо лунку бьешь, бросай. Переходим на новое место. Во-он туда. Нет, не туда. У тебя что, косоглазие? Туда. Да. Почти. Да. Немножко левее. Да. Молодца. Бей.
И Старлей бил. Ругался под нос, мысленно четырежды казнил Джентльмена то на колу, то на дыбе, то опять на колу, но бил. Не для себя, не для Президента старался, но для родимой планеты. Для Земли!
Ладони примерзали к лому, а согреться было нечем: все выпито, все съедено.
На пятнадцатой — или шестнадцатой? — лунке Джентльмен скомандовал:
— Отставить. Все-таки дурак ты, Васька. Мог бы одним посылом лед дырявить. Ну, потерял бы сто граммов с загривка… Эх, учить тебя и учить…
Старлей почти обиделся, но вовремя передумал. Все-таки рыбалка намечается. В детстве он любил это дело. Поутру, на зорьке, тихо-тихо, туман над водой, цапля притаилась, камыши шу-шу-шу, а ты выгребаешь на лодочке на середку озера, да как жахнешь динамитом…
— А динамитом нельзя? — Старлей смотрел, как Джентльмен прилаживает крохотный крючок к тонкой леске. Замерзшие пальцы майора едва справились с грузилом.
На мгновение оторвавшись от трудов праведных, Джентльмен протяжно вздохнул:
— Нет. Динамитом нельзя. К сожалению.
И вдруг ни с того ни сего вытащил из-под тельняшки финский нож и воткнул себе в глаз, и провернул, и еще, и… Кровищи было! Весь лед вокруг загадил.
Пока пятое-десятое, пока повязку на череп приладили, чтоб наподобие Кутузова, пока ругались по матушке, лунка возьми и замерзни. Пришлось заново бить. На сей раз Старлей воспользовался не ломом, но передовым опытом, приобретенным за время службы.
— На вообще морду расковырял? Мозгов совсем нету?!
— Дык, наживка! — Джентльмен нанизал свой вырезанный глаз на крючок и опустил в прорубь.
Затаив дыхание, просидели часа три.
Потом еще два.
Не клевало.
— Подумать только, — сказал Джентльмен, — раньше я глаз мог на всю мудрость мира обменять, а нынче даже сраная рыба не покушается! Инфляция, блин!
— Просто, майор, ни фига ты не рыбак. Давай покажу, как надо.
— Ну-ну… щегол… — Майор передал напарнику снасть.
— Где-то сумка была, та, что спортсмен на «феррари» привез, Кир твой, Кириллчик… — засуетился Старлей. — Я ведь заказывал, он не мог не привезти…
Сумку нашли почти сразу — минут через двадцать поисков в трюме. Внутри обнаружились десять блоков «Примы» (вот ведь гадство, у Старлея уши пухнут, а тут!..) и пяток игрушек предположительно женского полу. Барби и говорящих Маш воин проигнорировал, зато удовлетворенно цокнул языком, нащупав пластмассового пупсика с пятиугольным знаком качества на попке.
— То что надо! — сказал Старлей, вытащив из кармана бутерброд с ливерной колбасой.
С помощью оторванных от тельняшки полос ткани ему таки удалось закрепить бутерброд на животике куклы. После чего он обмотал пупсика тросом, а трос вчалил в надувную лебедку, что фурункулом оттопыривалась на корме ледокола.
— Думаешь, в кильватере лучше клевать будет? — с сомнением поинтересовался Джентльмен.
Старлей пожал плечами:
— Думать вредно, мысли пачкают мозги. Так, товарищ майор, ты меня учил. А сейчас давай на минутку заткнемся за упокой души героического пупсика. Потом некогда будет. Потом мы будем говорить боевую мантру «Ловись рыбка большая и маленькая», мне ее в детстве бабушка рассказала под большим секретом. Надеюсь, текст понятен? Или записать?
— Да за кого ты меня?!.. — вспух майор. — Понятен, конечно. Но лучше записать.
Василий принял из рук Джентльмена черный маркер и обезобразил рукав тельняшки печатными буквами. И потребовал прочесть, а то мало ли, вдруг кое-кто запамятовал, как это делается. После чего хохотнул и предложил:
— А может, ну его, на хрен, все?! Споем, брат, «Ой, мороз, мороз»? Или станцуем?
Джентльмен покачал головой:
— Смешной ты, Васенька, нельзя нам танцевать. От успеха нашей рыбалки многое зависит. Не зря же тебя так тщательно отбирали. Сам понимаешь, техпроцесс производства супергероев не копейки стоит, и даже не сотни тысяч евро. Ты у нас особый инструмент для особых дел.
— Я горд за себя.
— А вот это зря. Разве может молоток гордиться, что им гвозди забивают?..
Конец троса с пупсиком и бутербродом уронили в лунку. Не успели вскарабкаться по надувному трапу на борт, как трос натянулся. Клюнула рыба камбала! Причем серьезно, с задором, так обычно хватает окунь — мощно, по-мужски.
— Василий, я в тебе не ошибся! И мантры твои боевые, и вообще!..
— Меньше звезди, больше копытами шуруй! — оборвал товарища Старлей. — А то три желания некому загадывать будет!
Джентльмен с воодушевлением схватился за ручку лебедки. Старлей притаился у лунки, багор наготове, чтоб, если куда, лишить добычу возможности сопротивляться. Тем более провиант на борту ледокола закончился. Вот бы осетринка подвалила! Килограммов на сто!
Но подвалила не осетринка, а…
— Твою мать, Вася! Ну ты крут!
Старлей едва не уронил багор, когда увидел, какую красоту на пупсика поймал. А красота была неземная в прямом смысле этого слова. Лицо — обычное и в то же время неправильное, не овальное и не квадратное. Мимические мышцы, что ли, как-то иначе напрягаются? И цвет глаз не пойми какой — радужный сейчас и огненный или, может, бесцветный вообще, а то и все вместе сразу. И змеи вместо волос. Натуральные змеи — шевелятся, языки гадские высовывают. А сиськи фуфловенькие, тему груди дамочка слила. Могла бы бюст и крупнее показать, нынче это не проблема: силиконовая промышленность впереди планеты всей по темпам прироста валового продукта.
— Эй! Вам чо, проблем захотелось?! Так я щас устрою! — Голос у пойманной дамочки был… неземной, лучше не скажешь.
Говорила она… не ртом точно, ибо изо рта у нее торчали игрушка, колбаса и трос. Согласитесь, со всем этим набором поперек глотки разговаривать крайне неудобно. Надо как-то иначе озвучивать свои мысли. Ядовитыми пастями змей, к примеру. Или еще как. Вдруг те губки, что ниже пупка, способны достаточно раздвинуться и выдать пару грубых слов? Старлей едва удержался, чтоб не спросить, угадал ли он. В некоторые особенности женской физиологии лучше не тыкать пальцем. Особенно если у дамы нет пупка.
— Эй, отморозки! Чего молчим?! Я спрашиваю, вам проблемы оптом подвезти или розница устроит?!
Пока выловленная «рыбка» грозила всяческими бедами и неприятностями, Старлей зачарованно любовался, как стекает вода по ее стройному, гибкому телу. Зато когда подледная красотка отвесила ему пощечину, сразу очнулся и спросил у Джентльмена, на хрена они вытащили эту уклейку недоразвитую из воды, пусть бы себе и дальше дайвингом занималась.
Брови Джентльмена удивленно изогнулись, лоб наморщился:
— Странно. Я думал, ты посвящен в сакральный смысл нашей экспедиции. Кир не мог не сообщить тебе. М-да… Ох уж этот Кир! Вечно себе на уме, сколько его знаю. Хитрожопее не найти в нашем секторе Вселенной.
— Слышь, майор, ты мне кариес не заговаривай. За каким хеком мы приперлись в эти холода? Чтоб выслушивать от полоумных идиоток угрозы?!
Испугавшись, как бы напарник не ляпнул лишнего, Джентльмен обнял его крепко-крепко, так что у Старлея дыхание перехватило и затрещали ребра, и прошептал на ухо тихо, но внятно:
— Это не просто идиотка, но идиотка инопланетная, попавшая на Землю посредством тушканчегов, против которых она организовала вооруженное восстание на родной планете. Да-да, Васенька, ты не ослышался, именно восстание. Успешное, кстати. Строительство Стены было остановлено на неопределенный срок. Но гнусные тушканчеги схватили революционерку и депортировали к нам, определив на пээмжэ в лагерь для политзаключенных. Откуда она сбежала и теперь скрывается во льдах. Несомненно, опыт девушки — зовут ее Медуза Горгонер — весьма ценен для командования ВэКаэС. Сам понимаешь, Васенька, почему.
— Ну и почему? — потребовал конкретики Старлей. Не в его привычках вникать в подтексты и намеки. Он парень простой, ему надо разжевать и сказать прямо.
Джентльмен вздохнул:
— Она поможет нам избавиться от агрессоров.
— От тушканчегов, что ли?
— От них самых, Васенька, от кого ж еще. А там и милиции сдамся, авось за добровольную явку срок скостят.
Тем временем инопланетная идиотка по имени Медуза Горгонер принялась безобразничать. Она зачерпывала из лунки воду — не ладонями, нет, эластичными щупальцами-присосками, и подбрасывала вверх. Капли мгновенно замерзали и, позабыв о гравитации, зависали кристальным каскадом, отражающим лучи заходящего солнца. Блеск, иначе не скажешь!
А потом Медуза запела.
Нежно.
Ласково.
Так, что захотелось кинуться к ее стопам (стопы-то у нее хоть есть?), облобызать их, прижаться и визжать от радости, и плакать, и…
— И смеяться, и быть самим собой, и… — Джентльмен замолчал, сраженный ударом Старлея.
Кулак с хрустом вмялся в квадратную челюсть офицера. Такой челюстью надо перекусывать арматуру. А дифирамбы искусительницам из иных галактик пусть поет кто-нибудь другой, у наших парней есть дела поважнее. Короче, когда возникает необходимость, надо без стеснения наподдать не взирая на субординацию и выслугу лет.
— Эй, очнись. Ты чего?
Джентльмен тут же пришел в себя и завертел головой, будто впервые увидел ледокол, напарника и выловленную красотку с щупальцами вместо рук. Он так усердно вращал черепом, что у него едва не слетела повязка с глаза. Полнейшая дезориентация.
— Не боись, майор, у меня тоже по географии двойка была, — успокоил коллегу Василий.
Но Джентльмен и не думал бояться, ибо головой он вращал не просто так — проводил рекогносцировку, оценивал обстановку и принимал решение. Обстановка была печальной. Если вы думаете, что Медуза Горгонер продемонстрировала нашим героям свой вокальный талант, то вы ошибаетесь. Она взывала о помощи. Догадайтесь к кому. Правильно, к пииингвииинааам.
Пииингвиииныыы — очень отзывчивые птахи, хоть и модифицированные посредством навоза тушканчегов. Девушка попросила — не отказали. Битва за внимание пернатых продолжательниц рода прекратилась. Бывшие соперники, подчиняясь приказам мгновенно избранного лидера, выстроились в боевой порядок — в три шеренги. Протяжный писк — сигнал к атаке. Напряглись перепончатые лапки, взмыли в небо черные тушки с белыми бронированными животиками. По первому же зову пииингвиииныыы окружили Медузу Горгонер, раскрыли пасти, полные заточенных резцов из высокопрочного полимера, и кинулись на землян с намерениями более чем определенными. Освободителям грозила серьезная опасность! У них был выбор — защищаться, убивая невинных существ, одурманенных инопланетной волей, или же погибнуть в неравной схватке. Естественно, парни предпочли устроить кровавую бойню, завалив девственно чистый лед обезображенными трупами и запчастями.
Двухцветный крупный самец, кувыркнувшись в воздухе, ударил Старлея в живот. Тот, пролетев метра три, опрокинулся на спину, пребольно ударившись затылком об угол ближайшего тороса. Тут же на черепе вскочила шишка, достойная быть предметом годности если не нарвала, то носорога точно. Старлей даже рассвирепеть толком не успел, твари не дали ему опомниться — на сей раз его атаковали вдесятером. Вскочив на ноги, Василий чуточку присел, стопы на ширину плеч, и хорошенечко прищурился. Он мгновенно вспотел так, что в одном месте зачесалось, и от души, с удовольствием жахнул по взбесившимся мутантам. Запахло горелым мясом и жженой проводкой.
Джентльмен предпочел иную тактику. Ну не к лицу ему набивать шишки. Он двигался плавно, даже чуточку вальяжно. Движения замедленные, но при этом максимально эффективные, ни одного лишнего жеста. Зубы пииингвииинооов клацали в миллиметрах от тела майора, когти секли в клочья опустевшее пространство, где еще мгновение назад он находился. Сам же майор брезгливо отпускал пощечины направо и налево. У пииингвииинооов, как известно, есть щеки, за которыми они хранят запасы пищи, горюче-смазочные материалы и наборы шанцевого инструмента. Ладошка майора как бы изящно, предельно нежно касалась мордашек злобных монстров, вышибая из пастей ключи на семнадцать, из черепов — мозги и дурь.
Бой продолжался… некоторое время. Старлей похудел на десять целых и две десятых килограмма. Все модифы были повержены. Остатки воинства пииингвииинооов раскинулись по льду мелко изрубленным фаршем, аппетитно зажаренным и приправленным рыбьей чешуей и отвертками под крест.
— Интересно, а пииингвииинооов едят? — тяжело дыша, брякнул, чтоб не молчать, Старлей.
Он внимательно осмотрел свою шубу и сделал вывод, что мех эстетическому восстановлению не подлежит, но функциональность вполне сохранил.
— Не советую, Васенька, даже пробовать. Потерпи, голубчик.
— Но-но. Сам ты голубчик, растлитель курсантов. Я — боец ВэКаэС!
Развернувшись личиком, измазанным копотью, к Медузе, уперев кулаки в тощие бока, Старлей грозно рыкнул:
— Слышь, революционерка, харэ икать, а то щас забрало так начищу, в родном курятнике не узнают.
И жахнул своим фирменным посылом в оплавленную груду льда, напоминающую задранное кверху коровье вымя. Груда раскололась надвое: половина — вылитая физия Джентльмена-майора, вторая — позиция «69». Причем одна из фигурок второго куска подозрительно напоминала некоего бойца ВКС, а вторая — странный улов, отнюдь не с пупсиком во рту.
— Серьезный аргумент. — Настоящая Медуза Горгонер шумно выплюнула пластмассового младенца. Конец троса, свистнув над головой Джентльмена, рассек ледяную фигурку бойца.
У Старлея непроизвольно дернулся кадык:
— Поговорим?
— О чем? — Медуза скрестила на груди щупальца.
— О внешней и внутренней политике, конечно. О разделе сфер влияния в новом мире после нашей окончательной победы. Лично я мечтаю стать диктатором Солнечной системы. Мадам, как вы смотрите на то, чтобы занять пост моей любимой секретарши? Знаете, по утрам я обожаю крепкий кофе. Записывайте, у майора есть маркер, одна ложечка сахара, одна сливок… — Старлей мечтательно уставился в небо, на лице его появился легкий румянец.
— Молодой человек, я подумаю над вашим предложением. Но не кажется ли вам, что в ногах правды нет?
Василий замолчал и обратил внимание на соответствующую часть тела Горгонер: ноги у дамочки отсутствовали. Значит ли это, что она собирается ампутировать собеседникам нижние конечности?
Джентльмен оттеснил Старлея и, подобострастно поклонившись, проблеял:
— Пройдемте, госпожа, так сказать, к нашему шалашу. Чем богаты, на то и не жалуемся.
Медуза «прошла» вслед за майором. Старлей замыкал процессию, не отводя взгляда от сотен щупалец, что мелкими шажками несли статное тело инопланетянки к надувному плавсредству.
— Это наш ледокол, — решил проявить инициативу Старлей. — Чувствуйте себя как дома. Но у меня есть крохотная просьба. Я вижу, недалече пасется стая чаааееек. У меня и раньше-то не было лишнего веса, я не страдаю ожирением… Ну, вы понимаете, да? Договорились?
Медуза задумчиво кивнула.
Майор тут же подсуетился, выставив на палубу три водочных ящика, накрытых картонками из-под шоколадных батончиков. Лучше чем кресла из красного дерева. Считайте, все готово для переговоров на высшем уровне. А ежели кто против, ежели у кого есть замечания — без проблем. Отправляйтесь в Антарктиду, поймайте на пупсика и бутерброд беглую революционерку из соседней звездной системы и делайте, как вам больше нравится.
Старлей заметил, что до сих пор сжимает в руке багор. А еще он чувствовал, как от Медузы исходит волна жара, окутывает его, ласкает. И не волна даже, а нечто странное, невыразимое словами. Время замерло, картинка северного сияния перестала обновляться. Штаны Джентльмена, мокрые от соляры пииингвииинооов, вздыбились. Майор охнул и громко задышал, единственный глаз его бешено вращался, пот струился по лицу.
— Извините! — Джентльмен то ли сумел справиться с нахлынувшим желанием, то ли оценил обстановку и понял, что надо действовать, как-то разрулить конфузную ситуацию. — Я не специально, я… Вы так прекрасны, что я…
Майор, кланяясь, попятился, зацепился за надувной якорь и рухнул в надувной трюм. Что-то хрустнуло, что-то звякнуло и даже разбилось.
Старлей внимательно посмотрел на собственную ширинку. Каких-либо изменений не заметил, гигантского напора тоже. Все как прежде, как на нудистском пляже, как раньше. Вербовщики знают свое дело на «отлично» — прикладами в пах бьют метко, наверняка. Старлей виновато улыбнулся, мол, сударыня, извините, но бравые воины ВКС предпочитают блондинок. Я рассмотрю вашу кандидатуру после того, как вы воспользуетесь перекисью водорода. Обесцвеченные змеи — это так экстравагантно.
Медуза Горгонер улыбнулась в ответ:
— А ты силен, Старлей, ты мне нравишься. Чтоб устоять перед моими сексуальными чарами и ферромонами, надо… Даже не знаю, что надо. У беспробудных импотентов от одного моего вида встают волосы на голове. Даже у лысых. Мой волшебный парфум превращает геев в закоренелых бабников…
Старлей развел руками, мол, вот такой я крутой мачо. Когда моргаю, сквозняк сшибает столбы электропередачи. Стук моего сердца заглушает утренний гудок сталелитейного завода. А если мне захочется стравить пар из котла-желудка, население мегаполиса вынуждено натягивать противогазы, чтобы выжить.
— У вас тут прохладно, да… — обворожительно намекнула Медуза, ожидая от Старлея каких-то особых ритуальных действий.
Знать бы еще каких. Старлей подумал, что надо предложить ей камуфляжную куртку, так сказать, с богатырского плеча. Но снимать шубу, потом стаскивать куртку? Да и не май на улице. Нет уж, не уж. Пусть как-нибудь сама обогревается.
Из трюма выбрался Джентльмен. Он притащил еще один ящик и накрыл его куском полиэтилена. Такой вот стол. А на столе — литровый штоф водки, два плавленых сырка «Дружба» и упаковка шоколадных батончиков со вкусом копченой сельди и топленого молока.
Старлей поймал в прицел взгляда переносицу майора. Когда все закончится, он объяснит наставнику, что крысятничать смертельно опасно. Майор сделал вид, что не заметил округленных глаз ученика.
— Понимаете, мадам, у нас принято, э-э, всяческие деловые предложения… как это по-русски… взбрызгивать алкоголем. Жаль только, тары подходящей нет…
Медуза Горгонер смущенно кашлянула в щупальце, мол, вынудили девушку раскрыть интимную тайну, и извлекла откуда-то из недр своего кальмароподобного тела три граненых стакана. Один протянула Василию, во второй дунула и поставила на ящик, третий передала Джентльмену.
— Молодой человек, интуиция подсказывает мне, что мы сработаемся! — пристально глядя на юношу в заляпанной кровью шубе, пообещала инопланетянка.
— По половинке? — Старлей схватил бутылку, ему жутко хотелось выпить и закурить, благо сигареты обнаружились в сумке с куклами.
— Обижаешь, брат! — возмутился майор. — Половинка в стакан не влезет. За мир во Вселенной по полной крапай! Вставим пендель тварям ушастым! А?! Будьмо?!
— Так точно!
Они сидели и пили. Майор рассказывал пошлые анекдоты, Медуза хохотала. Василий расслабленно пускал дымные кольца. А где-то вдали, за туманами, за соленой глубиной, отражающей Млечный Путь, маячила темная мощь Стены, еще не подозревая, что дни ее…
Сочтены?
