Глава 14
Хранитель и хранимый
Тесто, нежное и упругое, поддавалось каждому движению ее пальцев. Почему люди не столь пластичны? Что мешает изменениям в лучшую сторону, даже если выгода от грядущих перемен очевидна? И отчего неимоверно трудно договориться с собственной душой? Может быть, потому что она ее не слышит? Но в таком случае – что она принимает за свою душу?
Задумавшись, Меруерт не сразу осознала, что выводит на раскатанной по кухонному столу пластине теста одни и те же знаки. Открыв от изумления рот, она созерцала расписанный множественными вопросительными знаками корж. Пальцы, послушные побуждению, исходящему отнюдь не от ее сознательной воли, продолжали выдавливать новые символы вопроса. Бесконечные вопросы… О, Боже, ну когда же она обретет мир в душе!
– А, к черту все! – срываясь с креста мучительной растерянности, Меруерт схватила кухонный нож. Ловко орудуя им, она со злорадным удовольствием расчленила безмолвно застывшие на тесте вопросы.
Через пару минут, бросив нож в раковину, она обсыпала сахарной пудрой и корицей ровные песочные квадратики. И едва успела отпрыгнуть от волны раскаленного воздуха, хлынувшего ей в лицо из наспех открытой духовки. – У-у-у-у-ф-ф-ф… – с трудом переведя обмерший дух и вытирая прихваткой покрасневший лоб, вымолвила она. – Совсем с этим дурацким пением печь разучилась. И как забыла, идиотка, что духовка разогретая уже давно! Надо же было потихоньку ее приотворить…
Аккуратно разложив печенье на противне, она осторожно поставила его в злобно ощерившуюся духовку. Закрыв дверцу, придержала ее на несколько секунд, словно желая убедиться, что скрывающийся внутри монстр удовлетворился подношением и не собирается выпрыгнуть наружу. Подняв голову, она начала сосредоточенно крутить ручку таймера, пытаясь установить нужное ей время.
– А-а! – присев от неожиданности, Меруерт схватилась за лихорадочно забившееся в груди сердце. – Ну всегда не вовремя! Кого там несет? – сжав в руке выпачканную мукой скалку, с мрачным видом она направилась к входной двери.
Гнев, родившийся от долговременно царствовавшего в ее душе союза усталости и отчаяния, заставил ее безумной фурией вылететь в коридор. Осмелев в клокотавшем в груди беззвучии сокрушительной ярости, безо всяких вопросов и взглядов в дверной глазок, Меруерт распахнула дверь и ринулась в подъездное пространство. Едва не врезавшись в противоположную от квартиры стену, она остановилась, с трудом переведя дыхание. И не сразу услышала робкое приветствие Елены, вовремя отскочившей в сторону.
– А ты что не спрашиваешь, кто там? – ошарашенная столь бурным «гостеприимством», выдохнула незваная гостья, косясь на скалку в руке Меруерт. – Ждешь кого? Это тебе… – букет длинноногих роз, кроваво красных, в точности как ее залитое краской смущения лицо, ткнулся в щеку Меруерт. Даже сама Елена не смогла бы объяснить в этот момент, чем именно послужило ей собрание по-голландски полуживых цветов: оружием самозащиты или средством примирения…
– Это ты… – не встретив желанного сопротивления, Меруерт тут же утратила боевой настрой. – Ну, заходи… – закрыв за гостьей дверь, она направилась на кухню.
– Печешь? – окинув взглядом щедро припорошенную мукой фигуру девушки, спросила Елена. – Вкусно пахнет! – радостно сообщила она, втягивая носом сдобренный ароматом корицы квартирный воздух.
– Да… я тут это… – ослабленная бесполезным выбросом адреналина, промямлила Меруерт. – Пеку понемножку…
– Жаль, что я на диете! – плюхнувшись на продавленный и затертый диван, воскликнула гостья. – Вечная диета! Неотъемлемая часть профессии!
– А разве общий «формат» тела и вообще внешности не лишает человека индивидуальности? – вскинув брови, поинтересовалась Меруерт. Снимая с себя забрызганный чем-то давнишним фартук, она тревожно ощупала свой слегка увеличившийся животик.
– Индивидуальность… Зачем она нужна? Шалкар говорит, надо ориентироваться на вкусы зрителя. Зритель делает артиста! И он прав! Кто купит толстую корову! Если только она не дает молоко! – засмеявшись своей шутке, Елена с похлопала себя по стройным бедрам. – Но ради тебя, так и быть, попробую! Талантливый человек талантлив во всем! – развалившись на засаленных подушках, она жизнерадостно улыбнулась недоуменно глядевшей на нее девушке. – Тем более что говорят, после клинической смерти новые таланты открываются! А некоторые закрываются! Но ты не переживай, дорогая! – вертя головой и беззастенчиво осматривая обстановку квартиры, продолжала певица. – Я обеспечила тебе полную гарантию поддержки со всех сторон! Нет в городе человека, кто бы не знал о твоей ужасной участи! Потерять память! Это ж все равно, что сойти с ума! Теперь тебя все жалеют и оберегают! – торжественно изрекла Елена, сочувственно взглянув на застывшую перед духовкой Меруерт. – Я уже договорилась об отмене твоих выступлений на двух вечерах! Шалкар говорит, что надо беречь твою психику и не форсировать события. Боже, его мудрости нет предела! Я никогда не встречала такого заботливого и любящего людей человека!
Достав из сумочки аккуратно сложенный платок, Елена с шумом высморкалась в блестящий розовый шелк.
– Хотя, может быть, я перестаралась, – скомкав платок, она с сомнением уставилась на свои ухоженные красивые руки. – При твоем страхе сцены тебе следует выходить на нее как можно чаще! Но это лично мое мнение, а я часто ошибаюсь. В отличие от твоего дяди, который всегда прав! Меруерт! – неожиданно вскочив на ноги, она кинулась к возящейся с противнем девушке. – Меруерт! – схватив ее за плечи, она порывисто прижала ее, раскрасневшуюся от жара, к своей внушительной груди. – Дорогая! Тебе надо во всем слушаться Шалкара! Это сверхчеловек, пойми! Ты вспомнишь его, обязательно вспомнишь! А пока что доверься мне, человеку, полжизни проведшему рядом с ним! И ни разу, слышишь, ни разу этот замечательный, да что там, святой человек не сделал ничего дурного! Он и пальцем ко мне не притронулся! Даже если я… – на мгновение прижав к себе притихшую Меруерт слишком сильно, почти что страстно, прошептала Елена. Обмякнув, она позволила слегка помятой девушке осторожно выскользнуть из явно не ей предназначенных объятий.
– Все хорошо, ты восстановишься, наверстаешь. Я тебе во всем помогу, не сомневайся! Ты ведь его племянница! – глядя куда-то мимо вжавшейся в угол Меруерт, упавшим голосом сообщила прима.
– А я и не сомневаюсь! – неожиданно радостно откликнулась девушка. Откинув с лица налипшие на лоб волосы, она с сочувствием смотрела на глотавшую давние слезы гостью. – Давайте я вас печеньем угощу!
Не в силах устоять перед божественным ароматом появившегося перед ней лакомства, Елена склонилась над предложенным ей блюдом в низком поклоне. Насытившись сладким запахом, она подняла на Меруерт заблестевшие от желанного удовольствия умело подкрашенные глаза.
– А почему на нем выдавлен вопросительный знак? Печенье с сюрпризом? – не дождавшись ответа, она лукаво подмигнула кондитеру и отправила в рот усыпанный коричневой пудрой песочный квадратик.
Восхищенное выражение на ее лице тут же сменилось озадаченным, а затем и вовсе смущенным.
– Это что… – изо всех сил стараясь быть деликатной, тихо вымолвила она, сосредоточено катая во рту не поддающиеся зубам кусочки печенья. – Новый рецепт? Э-э-э-э… Кулинарный сюрреализм?
– Какой реализм? – растерянно хлопая покрытыми мукой ресницами, переспросила девушка. – Рецепт старый, от бабушки достался… А что такое?
– А! Наверное, это закуска к пиву! – с тщательно скрываемым усилием дожевав угощенье, радостно выпалила Елена.
– Почему к пиву? – изумленно вытаращившись на нее, вопросила Меруерт.
– Вот только сочетание с корицей немного ухудшает вкус… – не желая расставаться со спасительной версией происшедшего, осторожно добавила Елена.
Схватив печенье, Меруерт вгрызлась в его категорично твердую плоть.
– Ой! – беззастенчиво выплюнув под ноги Елены кусок непрожеванного кулинарного явления, вскричала она. – Я же вместо сахара соль положила!
Покраснев, она с гневом швырнула содержимое противня в угодливо раззявленную пасть мусорного ведра.
– Это все из-за дурацкого пения! Из-за вас всех! И печенье передержала из-за тебя! И зачем вы заставляете меня петь, если я люблю готовить! Как при таких условиях я верну себе память! Да я себя окончательно позабуду!
– У тебя божественный голос, девочка… – взяв готовую расплакаться девушку за руку, Елена прижалась щекой к ее ладони. – Все остальное по сравнению с твоим даром – чепуха! У тебя наверняка много сопутствующих талантов! – покосившись на громоздившийся в раковине противень, она вымученно улыбнулась. – Но, видимо, прилегающие таланты надо поискать в несколько иных областях…
– Господи, мы придем когда-нибудь… – невероятных размеров ночное светило висело прямо перед Анникой, занимая почти весь небосклон. Они шли и шли по кровавым дюнам, но последнее время Аннике казалось, что они не двигаются с места. Когда цель слишком велика, порой трудно осознать свое движение к ней…
– Ты приближаешься к духовному сердцу Дамбаллы с каждым новым его прощением, – ответ Амелии в точности повторил слова, родившиеся в сознании Анники. Как странно, с недавних пор она слышала два четких голоса, одновременно отвечавших на ее вопросы: внешний, принадлежавший Амелии, и внутренний, исходивший от нее самой… И всякий раз, когда этот голосовой дуэт проявлялся, ее сердце наполнялось какой-то новой, неведомой ей прежде уверенностью. Так вот что означает настоящая уверенность в себе… Это же способность ясно слышать голос своей души и доверять ему…
– Почему так? – чтобы вновь пережить удовольствие от растущего самосознания, спросила девушка. Но внутренний голос молчал, сдержанный волей Амелии. Анника ощущала ее как прикосновение чего-то теплого и ласкового к середине своей груди. Какую же власть имел над ней ее ангел-хранитель!
– АННИКА! – остановившись перед ее лицом, вопросом на вопрос ответил ангел. – А что такое прощение?
– Прощение – это принятие другого «я», – касание к груди исчезло и внутренний голос свободно излился в реальность ее души.
– Правильно! Ты молодчина! – переливаясь радужными волнами, радовалась Амелия. – Осознай новое качество сознания. Твое сердце продолжает открываться. И именно поэтому ты можешь постигать не поверхностную сторону вещей, а их глубинную суть. Ты начинаешь воспринимать себя, а значит, и мир, своим сердцем. Позволь мне добавить еще кое-что, – двинувшись вперед, Амелия увлекла за собой Аннику. Почти не касаясь песка, девушка шла за парившим впереди сияющим облачком. – Ты права. Прощение – это не просто осмысление своей и чужой точки зрения. И не только отказ от негативных эмоций. И оно не ограничивается превращением гнева и обиды в сочувствие и даже благодарность. Прощение – это принятие факта, что у другого существа есть духовное сердце. Это принятие сути другой души.
– Я чувствую мою дочь, – взирая на облепленную черными тенями Луну, прошептала Анника.
– Она находится в духовном сердце Самаэля, – согласилась Амелия. – А его ты ощущаешь потому, что чувствуешь духовное сердце Дамбаллы. Все в мире взаимосвязано! И всякая жизнь желанна и необходима. Если бы ты не сумела дважды простить Дамбаллу, ты никогда бы не нашла свою дочь, – испытующе посмотрев на подопечную, констатировал ангел.
– Но я же не нашла ее! – придавленная медленно поднимающимся со дна души глухим отчаянием, запротестовала Анника.
– Нашла, – мягко возразила Амелия. – Ты узнала ее имя. Не земное имя, которое ты не успела ей дать. Ты узнала подлинное имя, отражающее качество ее духовной сути. Тебе открылось имя ее души.
– Ну и что? – продолжая борьбу с восставшим личностным мраком, бросила девушка. Широкая белая окантовка ее силуэта менялась от яркой до тусклой, будто внутри Анники заправлялась энергией и вновь садилась какая-то батарейка.
– Имя – это синоним души. Узнав имя, ты сможешь общаться с сущностью человека всегда и всюду. Ты нашла свою дочь, Анника. Но это полдела. Ты можешь сделать для нее гораздо больше. Ты можешь освободить Миру из плена Самаэля.
– Но как? – обежав ангела и заглянув ему в лицо, закричала Анника. – КАК?!!
– Тише, – успокаивающим тоном вымолвила Амелия. – Помни о тенях. Ты еще не столь сильна, чтобы победить их всех сейчас. К тому же мы слишком близко к их истоку. Но вступить в сражение с ними тебе придется. Спасти свою дочь ты сможешь, встретившись с лучшим и худшим в себе. А для этого ты должна будешь собрать всю свою силу. И темную, и светлую.
– И что тогда? – затаив дыхание, Анника погрузилась в безмятежно светлые, словно прозрачное весеннее небо, глаза Амелии. Весна, дающая надежды на новую жизнь… Небо, зовущее в неведомые и оттого прекрасные дали…
– Тогда ты войдешь в духовное сердце Дамбаллы. А оттуда всегда открыт путь в царство абсолютной тьмы. Решающая битва произойдет там. Но на самом деле происходить она будет в твоей душе. И никто не знает, какая часть твоей силы победит. И чем это все закончится. Ты боишься? – сострадательно глядя на примолкшую девушку, спросила Амелия.
– Боюсь, – не сводя глаз с ангела, беззвучно ответила девушка. – Но я пойду куда угодно и буду сражаться с кем угодно. Иной судьбы у меня нет.
– Так и должно быть. Страх не исчезнет, пока в душе есть отрицательные эмоций и непрощенные обиды. Но чем больше в тебе любви и принятия, сочувствия и доброты, тем меньше остается страха. Но и его можно использовать во благо.
Объединенные общим молчанием, человек и ангел созерцали надвигающийся на них черный лунный диск.
– Страх – это всегда отклик на Самаэля, – нарушив тишину, тихо вымолвила Амелия. – Ведь он присутствует в каждой душе вплоть до полного раскрытия ее сердца. Ты почти раскрыла свое, Анника. И поэтому страх не является твоей ведущей силой.
– Да что же такое это раскрытие сердца? – с неожиданной для самой себя раздраженностью спросила девушка. – К чему мне идти внутри себя?
Амелия рассмеялась, и ее веселье отозвалось в душе Анники всплеском безусловной радости, свежей, словно легкий весенний ветерок.
– Принятие себя без осуждения и самолюбования. Любовь к себе. И любовь к другим, – слова, сорвавшиеся с ее обветренных и запекшихся губ, были подхвачены горячим пустынным ветром и поглощены мрачным светилом.
– Вызов брошен, – обернув Аннику плащом из сияющего света, проговорила Амелия.
– Мы должны идти дальше. Ты отдохнула достаточно! – встревоженная затянувшейся паузой в движении, напомнила Амелия.
Скорчившись на песке, Анника едва угадывалась под сияющей мантией защищающего ее ангела.
– Я больше не могу… – с трудом зашевелив губами, прошептала девушка. – Я бесконечно устала…
Град ледяных слез хлынул на зашипевший под их касаниями песок.
– Я знаю, что с тобой происходит, – оглаживая девушку радужными волнами, сообщил ангел. – Дамбалла чувствует угрозу и сопротивляется. Он пытается заполнить тебя своим присутствием. Отгоняй отрицательные чувства. Сосредоточься на любви.
– Брось, – скривив губы в насмешливой улыбке, сквозь слезы процедила Анника. – Что я, слабый никчемный человек, могу сделать могучему служителю тьмы… К тому же я ни жива ни мертва…
– Именно в этом и состоит одна часть твоей силы! – ликующе возразила Амелия.
– Это как? – Анника попыталась скрыть горечь за иронической интонацией. – Быть ни рыбой ни мясом… Класс! Да я сама с собой разобраться не могу, болтаюсь черт знает где… Ну какой от меня прок? Как я помогу своей дочери?!
– Поверь мне, черт точно не знает, где ты, – отзеркалила ернический тон подопечной Амелия. – Пока что не знает. И в этом другая часть твоей силы.
– Как это не знает? – захлестнутая волной удивления, Анника утопила в ней разъедающую душу горечь.
– Дамбалла не в курсе, что я шляюсь по его внутренностям?
– Не по внутренностям, а по душе! – залился звенящим смехом хранитель. – Он не знает. На данный момент не знает твоего точного местонахождения. Но рано или поздно он узнает и тогда битва примет совсем другой оборот. Дело в том, что демоны не допущены к некоторым знаниям в той же степени, что и светлые души. Чтобы добыть определенное знание, им приходится изрядно потрудиться.
– Хватит меня пугать! – нервно хихикнув, выпалила девушка. – То тени, то Дамбалла… О, Боже, как мне плохо… – застонав, она скрючилась на раскаленном песке.
– С тех пор как мы с тобой заселились в душу демона, он, выражаясь человеческим языком, занемог. Его сознание воспринимает тебя как инфекцию, неопознанную болезнь. Естественно, Дамбалла сопротивляется. Твоя слабость – это его способ обезвредить неведомую для него угрозу. Автоматически он пробуждает зло в тебе и тем самым лишает сил. Но пойми, это лишение сил – иллюзия. Он больше внушает тебе слабость, чем создает ее. Здесь и сейчас ты находишься в выигрышном положении. Пользуясь незнанием демона, ты можешь управлять его властью над собой. Ты способна воздействовать на свои чувства, эмоции и отношение к ним. Сосредоточься на светлых воспоминаниях и позитивном опыте! Вспомни, кого ты любишь…
Помолчав, Амелия добавила:
– Но рано или поздно Дамбалла разберется, что к чему, и тогда примет другие меры, более точного поражения.
– Ну, спасибо! – распластавшись на багровой дюне, Анника обреченно закрыла глаза. – Наверное, это даже к лучшему. Пусть добьет меня поскорее. И все закончится. Я хочу действительно умереть…
Глухой гул, родившийся за дальними барханами, подхватил ее слова и передал их горячему пустынному ветру. Что-то темное и значительно превосходящее гигантскую Луну, нависшую над кровавым миром, пролетело мимо, обдав лежащую на песке девушку брызгами жалящего песка.
– ААА-УУУ! – с диким криком Анника вскочила на ноги, отмахиваясь от давно отлетевшего нечто. – Что это?! – истерически взвизгнула она, с ужасом оглядывая свою распоротую по всему телу одежду. Свисающие с тела тканевые клочья открывали взгляду длинные глубокие царапины на раскрасневшейся от жары коже. Алая живая кровь собиралась в распоротой плоти и крупными каплями орошала жадно впитывающий ее живость песок.
– Невозможно… Я же умерла…
– Дамбалла набирает силу и…
Второй порыв обжигающего ветра, куда сильнее первого, набросился на путников и унес слова ангела в зияющий мрак монструозного светила. Темнота, излившаяся из его разверзнувшихся недр, черной кровью разлилась по пустыне. Неуловимый силуэт чего-то смутно знакомого пролетел над барханами. Шорох песка звуковым следом запечатлел траекторию его полета… Сияние, исходящее от сознания ангела, высветило глубокие, наполненные кровавым жаром борозды на песке…
Припав к размеренно дышавшей дюне, Анника замерла, стараясь прочувствовать скрытую во мраке пустыню. Сияющий купол зависшей над ней Амелии рассеивал мрак, но на недостаточно обозримое расстояние. Капли густого сумрака медленно просачивались сквозь белоснежный купол и стекали вниз, обжигая кожу Анники ледяным холодом. Подняв голову, девушка приглушенно вскрикнула: в рваные щели купола на нее злобно пялилась могильно-черная Луна…
– Амелия! – истошный крик Анники всколыхнул надвигавшийся со всех сторон мрак. Отголоски ее крика разлетелись по почерневшим барханам клочьями вырванного из души ангела белого света…
– А-А-А-АХ… – страдальческий стон Амелии отозвался на переполненный болью человеческий крик. Стоя на коленях, Анника с бессильным гневом наблюдала, как на ее глазах бледнел охраняющий ее белоснежный купол. Безжалостно напавшая на ангела тьма раздирала его стремительно тускнеющую душу.
– АННИКА… – слабым голосом обратилась к девушке Амелия. – Боюсь, мне не продержаться так долго… Дамбалла набрал силу… Тебе одной придется встретиться с ним лицом к лицу… Вспомни о дочери… – пытаясь дать последнее наставление заметавшейся в безысходном отчаянии душе человека, вымолвил ангел. – Все, что я могу сделать для тебя…
Налетевший порыв ледяного ветра превзошел по силе все предыдущие. Поднятые к небу дюны заполнили пространство завивающимся в потоках обжигающе холодного воздуха раскаленным песком. Слившиеся в одно целое небо и земля захватывали наблюдавшее их союз сознание своей грандиозной неразличимостью. Вжавшись лицом в оставленную ей земную твердь, Анника зажмурила глаза, защищая их от атаки вездесущего песка. Но даже через плотную завесу опущенных век она видела снующие внутри потоков ветра чудовищные силуэты. И чем дольше она старалась не концентрировать на них внимание, тем различимее становились кружащиеся над ней фигуры. Гигантские черно-красные тигроподобные существа с шестью когтистыми лапами каждое и парой остроугольных крыльев с голодным урчанием накинулись на слабеющий свет верного ей ангела и разорвали его на части. Поддев огромными лапами обрывки тускнеющего света, они закружили их в поднявшемся к небу кровавом месиве…
– МИРА… МИРА… МИРА… МИРА…МИРА… – голос Амелии, угасающий в последнем акте ее сознательной воли, слышался со всех сторон. Мира… Все, что было у нее тогда… Мира… Все, что есть у нее сейчас… Мира… Все то, что никогда уже у нее не будет…
С неимоверным усилием встав на четвереньки, Анника дико, по-звериному закричала. Крик, полный животной ненависти, исторгнутый из горла, не успевшего выплеснуть скопившуюся в душе ярость до конца, был жадно из него выхвачен и поглощен беснующейся тьмой…
Задрожавшая под ней остаточная твердь рассыпалась рыхлым песком. Едва успев отскочить от разверзнувшегося под ней разлома, Анника с ужасом вперилась внутренним зрением в клацнувшие из-под земли омерзительные челюсти. Черно-красный монстр, напоминавший гротескного муравья, подслеповато шарил по песку в том самом месте, где только что была Анника.
Схватив себя за горло, чтобы сдержать рвущиеся из него вопли ужаса, она оцепенело наблюдала второй круг ярости обезумевшего вокруг нее зла. Вздыбливающийся со всех сторон остаточный песок пропускал на поверхность все более и более жутких тварей. Воздух, клубящийся тенями смертоносных тигроподобных монстров, придавливал к земле источаемым ими паническим ужасом. Откуда-то Анника знала, что вырабатываемый ими страх был приманкой для возможных жертв: находя отклик в чьем-либо сердце, он указывал на легкость его добычи…
Но она ничего уже не боялась. Тающий зов, доносящийся отовсюду, обволакивал ее душу лучше любой ангельской защиты. Цель ее жизни заключалась в слышимых ею словах… А что иное, кроме осознанной цели бытия, является ресурсом и для созидания, и для разрушения?!
– МИРА… МИРА… МИРА… – ее звали и в ней нуждались. Оглядевшись, дабы рассеять последнее сомнение, Анника увидела в каждом, почти совсем угасшем клочке света лицо новорожденного младенца.
– Мира… – зов утих, заглушенный чавкающими звуками пожирающих клочья света гигантских тигроподобных существ. Но внутренний голос, всегда звучавший в ее сердце, продолжал звать ее за собой…
– НЕТ!!! – яростный крик Анники ворвался в дикий вой пустынного ветра, сплелся с ним в неравной борьбе и рваным эхом раскатился по могильной тьме. – Нет, ДАМБАЛЛА! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
Луна, достигшая максимальной для этого мира величины, всосала в себя придавленный ею небосклон. Закрутившись в потоке порождаемой ею силы притяжения, кровавая пустыня вместе с окутавшим ее мраком поднялась и исчезла в разверзшейся над ней могильной бездне. С перекошенным от ярости лицом Анника, оттолкнувшись от тающей под ногами тверди, прыгнула навстречу надвигавшейся на нее абсолютной тьме.
