9

В модной, хорошо отделанной Юлиной квартире за-полночь не гас свет. Юлия стояла после ванны перед зеркалом, накладывая на лицо крем. Оля спокойно спала в своей комнате. Как же быстро идет время! Юлия все еще считает себя молодой, а дочь – уже студентка. Пришлось проявить чудеса дипломатии, чтобы запихнуть девочку в престижный вуз. Ох, сколько еще нужно денег, чтобы она его окончила!

Юля заглянула в комнату Оли, закрыла дверь, чтобы свет не мешал. Забралась с ногами на красивый диван с шелковой обивкой, прикрыла ноги полой длинного халата. Вообще-то, пора и ей спать. Но не идет к ней сон, снедает беспокойство. Юля вздохнула, обвела взглядом полутемную просторную комнату. Все вроде прибрано, все по высшему разряду. Итальянский светильник с таким же шелковым абажуром, как и обивка дивана, очерчивает в комнате круг. В этом круге сидит она, Юля. Круг – это одиночество. Замкнутый круг. Но у Юли нет времени на то, чтобы как-то по-другому устроить свою жизнь. Да и не хочет она начинать все сначала. Она еще молода, могла бы даже родить, но как подумает – все снова? Сопли, пеленки? Нет. Не для того она строила себя – фигуру, лицо, чтобы снова корежить их в муках. Теперь надо делать бизнес. Она должна выжать все возможное из этой клиники.

Юлины мысли снова перекинулись на работу. Она подумала, что Азарцев будет полный лопух, если не уговорит пожилую даму, которая приезжала сегодня утром, как минимум на две, а лучше на три операции. Потом как-то само собой пришло в голову, что надоело ставить машину на платную стоянку и потом еще добираться до дома пешком. Нужно покупать гараж, лучше в многоуровневом кооперативе… Юля встала с дивана, прошла в кухню, налила себе стакан кефира. Мобильный телефон лежал на столе. Она, видимо, вынула его из сумки, когда пришла домой. Она машинально взяла телефон в руки, полюбовалась его нарядной, черной с золотым панелью. Позвонить Азарцеву? Она должна знать, где он – дома или у той мымры.

Да, все-таки лучше Азарцева ей никого не найти. Конечно, он тюфяк, но ей это только на руку. Юлия чувствовала, что кончаются у него отношения с этой Тиной Болотной, кончаются! А значит, ее прямой долг вернуть Азарцева в семью. Ведь сам-то он, собственно, и не хотел уходить, это ведь она по глупости и неопытности подтолкнула его к уходу. А хотела добиться совсем другого! Конечно, легко ли ей было смотреть, как его гораздо менее способные коллеги наживают огромные деньги! Ах, какое прекрасное было тогда время! Вот когда ей надо было самой суетиться! Не оглядываться на Азарцева, не бояться. Уж пан или пропал! Надо было продать квартиру, взять кредит в банке и крутиться, крутиться, крутиться! Уж она-то смогла бы, будь она хозяйкой всего дела, потому что она ничего не боится. Ничего! Сейчас труднее – время бойких авантюристов уже ушло… Все в медицине поделено, как и везде. Конкуренция выросла, чиновники подняли головы, почувствовали силу. Но она знает, как с ними обращаться, она с любым может найти общий язык. А Азарцев… Да понимает ли он, что такое коммерция?! Боливар не может выдержать двоих! Но как ей обойтись без Азарцева? Ведь это ему дал заем Лысая Голова, на него оформлена земля и вся клиника, а она, по сути, наемный менеджер и по совместительству доктор. Конечно, она уже многое сделала, прибрала к рукам, но все-таки, все-таки… Нет, положение ее не так уж и прочно, а жизнь требует все новых и новых трат. Гораздо надежнее привязать Азарцева к себе узами повторного брака. Все-таки муж, какой-никакой, придает вес в обществе. Черт знает, зачем она тогда согласилась на развод! Ну, не жили бы вместе – и все. Многие то сходятся, то расходятся, однако документально не оформляют отношения. А она поторопилась. Вот теперь попробуй затащи его снова в загс. Задача не из легких, калачом не заманишь… Единственный козырь – дочь. Юлия задумалась. Ну, что ж. Она этот козырь использует.

Юлия слушала в телефонной трубке длинные гудки. Что это он не отвечает, неужели спит? Она нажала кнопку «повтор». Наконец все-таки послышался его сонный голос. «Да он, кажется, действительно спал, – подумала Юлия. – Надеюсь, один».

– Прости, что разбудила, – сказала она осторожно и вкрадчиво, – но я хотела тебя успокоить. Ты, наверное, волнуешься?

– По поводу?

Юля прекрасно знала, что Азарцев ни сном ни духом не ведал, о чем бы ему волноваться, но прекрасно разыграла интригу.

– Оля наконец-то явилась!

– Куда? Или откуда? – спросил Азарцев. Он лежал в постели и думал. Наверное, задремал, если не сразу расслышал Юлин звонок. Час назад он все-таки пытался дозвониться Тине и несколько раз, не набрав полностью номер, бросал трубку.

– Представь, Оля вернулась во втором часу! – Юлия прекрасно знала, что Оля и не думала никуда уходить из дома и вот уже часа полтора как спала в своей комнате, но Юлия играла роль истерзанной волнением матери. – Я места себе не находила, так волновалась! А тебя, когда нужно, вечно нет рядом!

Азарцев молчал. «Чего она добивается? Нет этому конца. Зачем она звонит мне с жалобами на Олю? Ведь она же прекрасно знает, что я не могу ничего сказать дочери. Я ведь ушел от них, значит, априори виноват. Какое право я имею теперь лезть к ней с нравоучениями?»

А Юлия, напротив, осталась довольна его молчанием. Пусть постоянно помнит, что он отец их общей дочери, и испытывает тревогу и угрызения совести. Ну и стремится заработать побольше денег.

– Ты, кстати, не забыл о нашей пациентке с голубыми волосами? Между прочим, она – жена высокопоставленного чиновника то ли московского, то ли даже российского правительства.

– Не забыл. Зря ты с ней связалась. – Азарцев поморщился, лежа в темноте на диване в своей небольшой квартирке. Он хотел работать по-настоящему, ни от кого не зависеть. Причем именно работать, а не администрировать. Под работой он понимал только врачебную деятельность. И еще он ужасно хотел прооперировать ту молодую девчонку с ожогами и сделать ей новый подбородок и нижнюю губу. У него просто чесались руки! Вместо этого первым номером на операцию вылезла эта мадам…

– Ты что, не понимаешь? Бабка выведет нас на других членов семей! А это новые пациенты, это связи, это льготы… Да нам сам бог ее послал! Муж, ввиду ее преклонного возраста, не выпускал ее одну за границу и не разрешал делать операцию. А ей самой загорелось – хоть режь! Ты виртуоз – вот и покажи свою виртуозность! Сделай из шестидесятипятилетней женщины тридцатипятилетнюю красотку, и народ к нам потянется! И мы его примем!

– А ты не боишься, что из живой шестидесятипятилетней пожилой женщины может получиться мертвая тридцатипятилетняя красотка?..

– Что ты такое несешь! – Юля трижды сплюнула и постучала о круглый столик. – Думай, что говоришь! – «Ну никакого соображения у мужика!» Она разозлилась, швырнула телефон и пошла спать.

Азарцев тоже разозлился. Почему он всегда должен идти у Юли на поводу? И в мелочах и в главном? Была у него эта родительская дача. Отдыхал бы он на ней себе спокойно, так нет, это ведь Юля уговорила его взять деньги у Лысой Головы, связаться со строительством клиники. И что теперь? Теперь она его заставит сделать в родительском доме абортарий. В комнате, где любил он играть, когда был ребенком, теперь станут убивать будущих детей. Нормально. Молодец, Юлия! Практической сметки не занимать! Азарцев скривился. Он задумался: «А Тина? Она тоже не хочет меня слушать. Обвиняет в предательстве… А в чем, собственно, я предал ее? Ведь она тоже жестока ко мне, как и Юля, требует от меня невозможного. Разве не понимает она, что назад для меня хода нет? Говорит, что нельзя сидеть на двух стульях, но ведь нас с Юлией связывает общая дочь. Если я прогоню Юлию из клиники, значит, пострадает и Оля. Как может Тина этого не понимать? Она-то ведь любит своего сына…»

Азарцев вздохнул, перевернулся на другой бок. И вообще он устал – и от Юлии, и от Тины тоже. Устал разбираться в их отношениях. Вот женщины! Они уже давно даже не видели друг друга, но все время думали одна о другой. Устал от этой дурацкой Тининой формы протеста, как понимал он ее пьянство. Устал от постоянной гонки за деньгами. Устал от требований Лысой Головы. Но, между тем, он все набирал и набирал номер телефона Тины. Никто не отвечал. Азарцев наконец бросил телефон на пол. «Все дело в том, что я – малодушный человек. И черт бы все это побрал!» Он еще долго ворочался, не в силах уснуть.