ГЛАВА 16
ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНЫЙ ВЫСТРЕЛ
Мулч Диггамс не был мертв, но обнаружил предел своих способностей переваривать пищу — сколько же кроликов он сожрал в один присест? Гном лежал на спине в наполовину обрушившемся туннеле с животом, готовым лопнуть, как перезрелый персик.
— О-о-о-х, — простонал Мулч, выпуская из себя такой мощный заряд газов, что продвинулся, словно ракета, метра на три вдоль туннеля.
— Теперь стало чуть полегче, — пробормотал он.
Мулча всегда было почти невозможно оторвать от еды, но после того, как гном ободрал и съел последнего кролика, он понял, что не сможет смотреть на этих зверьков как минимум неделю.
«Разве что на сочного такого кролика. С морковкой».
Эти кролики явились к нему сами, громко вереща, бросаясь гному прямо в зубы, словно у них не было времени ждать, пока он размозжит им черепушки. Почему не все кролики такие нетерпеливые? Тогда охотиться на них было бы одно удовольствие.
«А ведь меня не от самих кроликов подташнивает, — сделал для себя открытие Мулч. — Это от того, что внутри них были берсерки».
Душам берсерков было не слишком уютно в животе у Мулча. С одной стороны, руки Мулча были покрыты вытатуированными рунами, поскольку гномы фанатично опасаются проникновения в них бесов, с другой стороны, слизь гномов с незапамятных времен использовали как средство для изгнания злых духов. Таким образом, как только погибли их кролики-носители, души воинов начали свой переход в посмертие, оказавшийся для них очень непростым. Они не могли легко и стремительно воспарить в небеса. Эктоплазма переливалась и хлюпала в кишках Мулча, вызывая приступы изжоги, рези в животе и кислый привкус во рту.
Полежав минут десять, жалея себя и непрестанно выпуская газы, Мулч почувствовал, что готов двигаться дальше. Для начала он помахал руками и ногами — живот отреагировал на это достаточно спокойно, и тогда гном перевернулся и встал на четвереньки.
«Нужно убираться отсюда, — подумал он. — И подальше, подальше от поверхности, пока Опал не выпустила на свободу силы Дану, если такая штуковина в самом деле существует».
Мулч знал, что стоит ему оказаться поблизости от места, где произошло что-то ужасное, как ПП непременно постарается повесить на него всех собак.
«Смотрите, здесь же Мулч Диггамс! Давайте арестуем его и выбросим чип доступа. Камера захлопнута, Ваша честь!»
Ладно, может, все происходило и не совсем так, но Мулч знал, что именно на него всегда будут указывать пальцем, когда нужно будет найти виноватого. Замечательно сказал когда-то его адвокат на суде: «Три или четыре процента времени мой клиент не был стопроцентно замешан в преступлениях, в которых его обвиняли. Можно сказать, что имелось значительное количество случаев, причастие к которым мистера Диггамса было просто ничтожным, даже если он технически мог быть вовлеченным в правонарушения, произошедшие в срок, несколько отличающийся от того, что указан в ордере на его арест».
Это заявление привело к тому, что три аналитических компьютера перегорело, а ученые мужи несколько недель задумчиво чесали у себя в затылках.
Мулч ухмыльнулся в темноте, и его зубы осветили туннель.
«Адвокаты. У каждого обязательно должен быть хотя бы один свой адвокат».
— Ну, ладно, — сказал он вылезающим из стенки туннеля червям. — Пора двигать.
«Прощайте, старые друзья. Мы сделали все, что было в наших силах, но победить вы не смогли. Трусость — вот ключ к выживанию, Холли. Боюсь, что этого тебе никогда не понять».
Мулч глубоко и тяжело вздохнул, рыгнул в конце и подумал о том, что сейчас пытается обмануть самого себя.
«Я не могу сбежать».
Почему? Потому что ставка была выше, чем его собственная жизнь. На кону стояла вся жизнь на этой планете, которую собиралась уничтожить какая-то пикси с поехавшей крышей.
«Не буду давать себе никаких геройских обещаний, — утешал себя Мулч. — Просто быстренько взгляну на Врата берсерков, чтобы понять, насколько глубока та задница, в которой мы оказались. А может быть, Артемис уже спас всех, и я могу спокойно вернуться в свои туннели. И, возможно, не один, а с парой-тройкой ценных вещиц. Разве я не заслужил этого?»
Мулч пополз по туннелю. По-прежнему раздутый живот гнома волочился по земле, и из него раздавались странные, ни на что не похожие звуки.
«У меня хватит сил прорыть еще метров шесть, — решил Мулч. — Больше не осилю, иначе мой живот лопнет».
Но, как оказалось, Мулчу не нужно было заботиться о рытье туннеля. Посмотрев вверх, он увидел перед собой пару светящихся красных глаз. Чуть ниже слабо поблескивали мощные клыки, и все это держалось на огромной лохматой голове.
— Граффффф, — прорычал тролль, и все, что мог сделать Мулч — это рассмеяться в ответ. Над своей судьбой, естественно.
— И это тоже мне? — сказал он. — Не многовато ли будет после такого дня?
— Граффффф, — повторил тролль, тяжело продвигаясь вперед. С его клыков стекали капли парализующего яда.
Мулч преодолел страх, проскочил момент паники и оказался в состоянии, среднем между гневом и возмущением.
— Это мой дом, тролль! — крикнул он, ввинчиваясь вперёд. — Здесь я живу. Думаешь, тебе под силу справиться с гномом? В туннеле?
Графф, похоже, действительно так и думал, потому что двинулся вперед еще энергичнее, хотя и был стиснут со всех сторон стенками туннеля.
«А он будет слегка побольше, чем кролик», — подумал Мулч, а в следующий миг они столкнулись, смешавшись в общую груду костей, плоти и шерсти именно с тем звуком, который и можно ожидать при столкновении тяжелой туши тролля с коренастым гномом, страдающим от скопления газов в кишечнике.
В сарае, где сидели Артемис и Холли, ситуация выглядела абсолютно безнадежной. Все, чем они располагали — это два патрона в пистолете, который Холли едва могла поднять, а Артемис из него не попал бы и в дверь сарая, хотя она и была совсем близко.
Они забились в хвостовую часть глайдера, ожидая, когда же берсерки начнут свою атаку.
Батлер по-прежнему лежал без сознания поперек задних сидений, и из его ушей в буквальном смысле шел дым — симптом, как правило, не обещающий ничего хорошего.
Холли обхватила голову Батлера, осторожно прижала свои большие пальцы к его глазницам и направила внутрь черепа телохранителя последние остатки своей магической силы.
— Он в порядке, — тяжело дыша, сказала Холли. — Хотя этот луч ненадолго остановил его сердце. Если бы не кевларовый бронежилет на груди…
Она еще не договорила, а Артемис уже знал, что его телохранитель сумел избежать смерти в энный раз, а энный является абсолютным пределом числа дополнительных жизней, отпускаемых Вселенной любому отдельно взятому лицу.
— Его сердце никогда не станет таким, как прежде, Артемис. Больше никаких глупостей. Он выведен из строя на несколько часов, — произнесла Холли, проверяя амбразуру в фюзеляже глайдера. — А берсерки уже готовы начать наступление. Каков наш план, Арти?
— У меня был план, — вяло ответил Артемис. — Но он провалился.
Холли резко тряхнула его за плечо. Артемис знал, что в следующий раз она влепит ему пощечину.
— Пошли, Грязный мальчишка. Думай, как нам выбраться. Переживать потом будешь.
Артемис кивнул. Это была его работа — строить планы.
— Хорошо. Сделай предупредительный выстрел. Они не знают, сколько у нас патронов. Выстрел на какое-то время остановит их, и у меня появится минутка на размышления.
Округлившиеся глаза Холли лучше всяких слов сказали, что у нее сейчас на уме:
«Предупредительный выстрел! Как же я сама до этого не додумалась?»
Но сейчас не было времени на то, чтобы выражать Артемису свое восхищение, поэтому она, прикинув в руке вес батлеровского «Зиг Зауэра», открыла бойницу в окне и положила ствол на ее раму.
«Какой большой и неподъемный этот пистолет, — подумала она. — Меня нельзя будет упрекнуть, если я ненароком задену что-нибудь».
Стандартный прием осаждающих крепость — выслать вперед разведку. «Выслать вперед» — это просто тактичный способ сказать «принести в жертву». Так же поступили и берсерки, приказав одной из собак Фаулов в буквальном смысле все пронюхать. Большой серый пес возник в лунном свете в открытой двери сарая, надеясь незамеченным проникнуть внутрь и затеряться в тени.
«Не торопись, дружок», — подумала Холли и один раз нажала курок «Зига». Пуля, словно молотом, ударила пса в плечо и отбросила назад, к ожидавшим его возле сарая приятелям.
«Упс! — подумала Холли. — А ведь я целилась ему в лапу».
Когда глайдер перестал дрожать, и под черепной коробкой Артемиса стихло эхо выстрела, он спросил:
— Предупредительный выстрел, да?
Холли было жаль ни в чем не повинного пса, но если он выживет, она сумеет вылечить его.
— Теперь они предупреждены по полной программе. У тебя есть минутка, чтобы подумать.
Пес вылетел из сарая намного быстрее, чем проскользнул в него. Беллико и ее магическое окружение испытали острое чувство зависти, когда душа берсерка вылетела из трупа собаки, кратко улыбнулась и исчезла в голубой вспышке, отправившись в иной мир.
— Нам нельзя входить, — сказал пират Сэлтон, осторожно прикрывая дверь сарая. — Все, что от нас требуется — не выпустить их оттуда.
— У нас приказ убить их, — не согласилась Беллико. — Отсюда нам этого не сделать, согласны? Кроме того, в сарае может оказаться что-то такое, что неизвестно моему носителю, Джульетте. Например, подземный ход или надутый горячим воздухом шар. Мы идем внутрь.
Опал довольно своеобразно отреагировала на информацию Беллико о «Хуфу».
— Мой носитель охраняет детей Фаулов, — сказала тогда Беллико. — Мальчишка по имени Майлс очень любопытен и проследил за Артемисом в его секретной мастерской на холме. Джульетта проследила за Майлсом. В сарае имеется летательный аппарат, использующий солнечную энергию. Возможно также, там есть и какое-нибудь оружие.
Опал помолчала, подбирая подходящее заклинание.
— Артемис отправится за оружием, у него нет выбора, — произнесла она наконец. — Возьми людей и вынь из аппарата батарею, а затем дождись, пока они не войдут в мастерскую.
Опал схватила Беллико за предплечье и сжимала его до тех пор, пока не погрузила свои ногти в плоть. Заряд энергии вытек из сердца Опал и по ее руке перелился в Беллико. Беллико почувствовала легкое головокружение и поняла, что магическая сила была ядовитой.
— Это черная магическая сила, и она будет разъедать твою душу, — как о чем-то само собой разумеющемся сказала Опал. — Поэтому постарайся высвободить ее как можно быстрее. Учти, энергии хватит только на один-единственный разряд.
Беллико поднесла свою ладонь к лицу и увидела магическое кольцо, обернувшееся вокруг ее пальцев.
«Один разряд, — подумала она. — Достаточно, чтобы уложить Большого».
Холли взволнованно топталась вокруг Артемиса. Она знала, что он терпеть не может, когда его отрывают от размышлений, но за закрытой дверью сарая уже происходила какая-то возня, за окном были видны мелькающие в лунном свете тени — все говорило о том, что вот-вот начнется штурм.
— Артемис, — требовательно спросила она. — Артемис, ты что-нибудь придумал?
Артемис открыл глаза и отбросил назад упавший на лоб черный локон.
— Ничего. Если Опал удастся открыть второй замок, не существует ни единой возможности спастись хотя бы одному из нас.
— Понятно, — сказала Холли, возвращаясь к окну. — Тогда, для начала, произведем второй предупредительный выстрел.
Беллико приказала лучникам выстроиться в линию перед раздвижной дверью сарая.
— Когда дверь откроется, стреляйте из всего, что у вас есть, по машине. Затем мы врываемся. У эльфийки будет время на то, чтобы сделать два выстрела, не больше. Если даже при этом кто-то будет убит, победа останется за нами.
Сидевшие в китайцах берсерки говорить не могли, поскольку их носители — мумифицированные останки — были наглухо заключены внутри терракотовых саркофагов. Они молча кивнули и потянулись к своим массивным лукам.
— Пираты, — позвала Беллико. — Встаньте позади лучников.
— Мы не пираты, — угрюмо ответил Сэлтон Финнакр, почесывая свою обнажившуюся берцовую кость. — Мы обитаемые пираты, парни, не так ли, тысяча чертей?
— Йо-хо, кэп! — откликнулись остальные пираты.
— Признаю, — смущенно произнес Финнакр, — звучит слегка по-пиратски, но что поделать, сидя в теле, пропитываешься его носителем. Еще пара дней в этой шкуре, и я смогу одной рукой управлять парусным бригом.
— Понимаю, — сказала Беллико. — Ну, ничего, скоро мы воссоединимся с нашими предками. Наша вахта будет закончена.
— У-уф, — с чувством произнес оставшийся в живых пес, отчаянно сопротивляясь желанию своего носителя обнюхать стоявших рядом.
Беллико обхватила пальцами Джульетты ручку двери, прикидывая ее вес.
— Еще один победоносный штурм, мои бойцы, и с людьми будет покончено навсегда. А наши потомки вечно будут жить в мире.
Холли почувствовала, что атмосфера становится все более напряженной, и поняла, что берсерки поднимают свой боевой дух перед решающей схваткой.
«Теперь вся ответственность лежит на мне, — подумала она. — Я должна спасти нас».
— Хорошо, Артемис, — бесцеремонно сказала она. — Поднимемся на антресоли, и тогда берсеркам придется искать нас. Это даст тебе еще немного времени на раздумья.
Артемис посмотрел в амбразуру через плечо Холли и проговорил:
— Поздно.
Дверь сарая мягко откатилась в сторону на хорошо смазанных роликах, и в освещенном лунным светом прямоугольнике возникли жуткие силуэты шести китайских воинов.
— Лучники, — определила Холли. — Ложись.
Артемис, казалось, был потрясен тем, что его планы рухнули. А все потому, что он действовал слишком предсказуемо. Когда он успел стать таким предсказуемым?
Холли увидела, что ее слова не дошли до Артемиса, и подумала, что у него есть два самых уязвимых места. Во-первых, это физическая беспомощность, причем не только от недостаточного развития, но и из-за плохой координации, которая у него хуже, чем у четырехлетнего ребенка. Во-вторых, он настолько уверен в том, что его интеллекту нет равных ни на земле, ни под землей, что никогда не беспокоится о том, чтобы разработать запасной план. И если основной план проваливается, резервных путей к отступлению не предусмотрено.
«Как сейчас, например».
Холли бросилась на Артемиса, сбила его с ног и прижала к полу в узком проходе между сиденьями глайдера. Секундой позже послышалась команда снаружи:
— Огонь!
Это был голос Джульетты. Она приказывала убить своего брата.
Как хорошо известно всем боевым ветеранам, желание взглянуть на орудие, которым тебя убьют, бывает почти непреодолимым. Сейчас такое желание овладело и Холли, которая приподнялась, наблюдая за стрелами, опускающимися по дуге к своим целям. В следующий миг она преодолела свое жуткое любопытство и вжалась в проход рядом с Артемисом, чувствуя, как впивается ей в щеки стальной гофрированный пол.
Метровой длины стрелы легко пробили фюзеляж, качнув глайдер на его рессорах, и глубоко ушли, в мягкую обивку кресел. Одна стрела прошла так близко от Холли, что прошила насквозь погон и заодно пришпилила саму Холли к креслу.
— Д'арвит, — выругалась эльфийка, освобождаясь и от стрелы, и от погона.
— Огонь, — вновь прозвучал тот же голос снаружи, и воздух наполнился звенящим свистом.
«Будто птицы поют», — подумала Холли.
Но это были не птицы. Это был второй залп. Все стрелы точно ложились в глайдер, разрывая на клочья солнечные панели; одна стрела даже чисто прошла через две амбразуры.
Глайдер качнулся и завалился на правое крыло.
И вновь раздалась та же команда: «Огонь!», но на этот раз звенящий свист не прозвучал. Вместо него послышался сухой треск. Холли не смогла удержаться и подтянулась по ставшему наклонным полу к амбразуре, чтобы выглянуть в нее. Джульетта поджигала стрелы китайцев.
«О, — подумала Холли. — Вот какой огонь на этот раз».
Беллико бросила быстрый взгляд внутрь сарая и была рада увидеть, что крылатая машина свалилась набок. Память ее носителя утверждала, что этот аппарат действительно мог летать по небу, используя энергию солнца, но Беллико было слишком трудно в это поверить. Наверное, в мозгу носителя сны перепутались с воспоминаниями настолько, что Беллико эти фантазии стали казаться реальностью.
«Чем скорее я расстанусь с этим телом, тем лучше», — подумала она.
Беллико сплела из пучков сена факел и подожгла его кончик зажигалкой, взятой из кармана девушки-носителя.
«Однако эта огненная машина вполне реальна, — подумала она. — И не так уж далеко ушла от простого кресала».
Соломенный факел горел недолго, но его хватило, чтобы поджечь стрелы ее воинов. Беллико шла вдоль их шеренги, ненадолго прикасаясь огнем к кончикам стрел, вымоченным в горючей смеси, которая обнаружилась в пробитой канистре.
Неожиданно пес поднял свою гладкую морду и завыл на Луну. Беллико собралась спросить пса-воина, что это с ним, но в ту же секунду сама ощутила то же, что и он.
«Мне страшно, — поняла она. — Но чего мне бояться, если я мечтаю о смерти?»
Факел начал обжигать Беллико пальцы, и она бросила его, но за секунду до того, как затоптать его угасающие искры, ей показалось, что она видит что-то очень знакомое, несущееся по полю на восток. Эту фигуру невозможно было спутать ни с чем.
«Нет, — мелькнуло в голове у Беллико. — Это невозможно».
— Это… — заикаясь, спросила она, указывая пальцем. — Может ли это быть?
Пес напряг свои голосовые связки и протяжно провыл:
— Троуууль! Тррр-роуууль!
И не просто тролль, как выяснила Беллико. Тролль с всадником у него на спине.
Мулч Диггамс устроился за огромной головой тролля, держа в каждой руке пряди лохматой шерсти. Позади гнома при каждом скачке огромными шестернями поднимались и опадали плечевые мышцы тролля, бегущего вприпрыжку через поле к сараю.
Впрочем, говорить «бежал вприпрыжку» здесь вряд ли уместно, поскольку этот глагол предполагает некоторую вальяжность или даже неуклюжесть. А тролль — действительно кажущийся неповоротливым, если смотреть на него со стороны — на самом деле летел с умопомрачительной скоростью. Умение скрывать свою истинную скорость — одна из многочисленных уловок в арсенале троллей. Если добыча, которую наметил себе тролль, увидит, как он неуклюже движется вдали, она непременно подумает про себя: «Ну, тролль, ну и что? По тому, как этот доходяга движется, можно считать, что он в миллионе миль отсюда. Вот дожую этот листик и пойду себе потихо…» И тут — бац! — и уже не добыча жует листик, а тролль дожевывает ее заднюю ногу.
Однако Беллико много раз видела отряды наездников на троллях в действии и прекрасно знала, насколько стремительно могут двигаться тролли.
— Лучники! — крикнула она, вытаскивая свой меч. — Новая цель. Поворачивайтесь, поворачивайтесь живее!
Терракотовые китайцы с хрустом начали поворачиваться — при каждом движении из того места, где у них предполагались суставы, сыпался красный песок. И как же медленно они поворачивались!
«Они не справятся, — поняла Беллико и мысленно попыталась ухватиться за последнюю, очень хилую соломинку. — А может, этот тролль и его всадник на нашей стороне?»
Но к прискорбию берсерков, наездник тролля совершенно очевидно был не на их стороне, а тролль… что тролль? Он будет делать то, что прикажет ему всадник.
Что и говорить, неожиданное появление Граффа на залитом бледным лунным светом поле из ночных теней было эффектным и внушающим ужас. Хотя тролль и сам по себе был не маленьким, около трех метров ростом, из-за торчащих косматых волос он казался еще почти на полметра выше. Толстый непробиваемый лоб был мощным тараном, укрепленным над парой фосфоресцирующих красных глаз. Из выдвинутой вперед мощной нижней челюсти торчали два огромных загнутых клыка с острыми, как кинжалы, концами. Заросшее косматой шерстью человекообразное тело представляло собой тугой клубок стальных мышц и сухожилий. Что касается рук тролля — или его передних лап, если хотите, — то ими тролли без особых усилий могут растереть в пыль как мелкие камни, так и большие черепа.
Сидевший на шее тролля Мулч по наитию возродил древнюю технику управления троллями — пришпоривать их ударами ног в нервные сплетения под ребрами, поворачивая в нужном направлении. Сидя у костерка из светящейся слизи, дедушка Мулча часто рассказывал легенды о великих наездниках троллей, которые буйствовали и грабили по всей стране, делали все, что им пожелается, и никто даже не смел пикнуть им в ответ. Мулч словно услышал протяжный говорок деда:
«В те добрые старые дни мы, гномы, были королями. Даже демоны поджимали хвосты, увидев гнома, спускающегося по склону холма на взмыленном тролле».
«Не сказал бы, что сегодня какой-то особо добрый день, — подумал Мулч. — Скорее он похож на конец света».
Мулч решил действовать по-простому, безо всякой игры в кошки-мышки, и направил Граффа прямо в скопление берсерков.
— Не тормози! — прокричал он в ухо тролля.
У Беллико перехватило дыхание.
Она хотела крикнуть своему отряду: «Рассеяться! В укрытие!», но было уже поздно.
Взмахами своих могучих рук тролль косил китайцев одного за другим, и они валились перед ним, как оловянные солдатики. Тролль пинком отправил пса летать где-то в нижних слоях атмосферы и небрежным движением, походя, свалил Беллико в бочку с водой. За несколько секунд от нескольких пиратов остались одни воспоминания, которых не хватило бы даже, чтобы кошку накормить. Правда, Сэлтон Финнакр успел проткнуть бедро тролля, но тот этого словно и не заметил, продолжая молотить руками и сверкая теперь торчащей у него из ноги стальной саблей.
Орудуя пятками, Мулч направил тролля внутрь сарая.
«Я — наездник тролля, — с гордостью подумал Мулч. — Я рожден для того, чтобы скакать на тролле, воровать и есть от пуза».
И Мулч решил, что найдет способ объединить все эти три призвания, лишь бы только пережить сегодняшнюю ночь.
Внутри сарая стоял завалившийся набок самолет, из фюзеляжа которого, как иголки у ежа, торчали стрелы, а к стеклу прижималось лицо Холли с удивленно раскрытым в форме буквы «О» ртом.
«Не понимаю, чему она удивляется, — подумал Мулч. — Могла бы уже привыкнуть к тому, что я ее все время спасаю».
Мулч слышал за своей спиной крики перестраивающих ряды врагов и понимал, что еще секунда, и лучники выпустят залп по троллю.
«Даже такой большой верховой тролль, как мой, не уцелеет, если его проткнуть дюжиной стрел».
Времени на то, чтобы открыть дверцу глайдера и забраться в него, не было, поэтому Мулч крепче ухватил лохмы тролля, ударил его под ребра пятками и прошептал ему в ухо слова, надеясь, что они будут услышаны.
Внутри глайдера Холли воспользовалась передышкой для того, чтобы втолкнуть обалдевшего Артемиса в пилотское кресло. Затем она сама пристегнулась рядом с ним.
— Я лечу? — спросил Артемис.
— Нет, я не достаю до педалей, — помахала ножками в воздухе Холли.
— Вижу, — сказал Артемис.
Это было банальное, но необходимое объяснение, поскольку вскоре умение Артемиса водить глайдер будет востребовано.
Графф выровнял глайдер, подперев его своим плечом, и подтолкнул машину к открытой двери сарая.
Глайдер неохотно покатил вперед на разбитом шасси, прихрамывая при каждом повороте колеса.
— Такого развития событий я не предвидел, — произнес Артемис сквозь стиснутые зубы, скорее самому себе, чем своему второму пилоту. Холли оперлась обеими ладонями о щиток, готовясь к удару, к которому они катили на полной скорости.
— Bay, — сказала Холли, наблюдая за втыкающимися в нос и крылья глайдера стрелами. — Итак, ты не предвидел того, что появится гном верхом на тролле, и они подтолкнут твой глайдер. Теряешь хватку, Артемис.
Артемис пытался взять себя в руки, но все происходящее казалось ему слишком невероятным. Приближающиеся фигуры берсерков, которые он видел сквозь двойную рамку лобового стекла и дверного проема, только усиливали ощущение, что все это он видит в кино. Очень реалистичный такой 3D-фильм с виброкреслами, но все же только фильм. Это ощущение отрешенности в сочетании с известной всем замедленной реакцией Артемиса едва не стоило ему жизни, потому что он сидел и мечтательно смотрел на то, как длинные стрелы берсерков нацеливаются ему прямо в голову.
По счастью, реакции у Холли были прекрасными, и она успела толкнуть Артемиса в плечо — достаточно сильно, чтобы он откинулся набок настолько, насколько позволяли ремни безопасности. Стрела пробила лобовое стекло, оставив в нем на удивление маленькое отверстие, и воткнулась в подголовник прямо в то место, где только что находилось лицо Артемиса.
В этот момент Артемис наконец включился в реальность.
— Я могу запустить двигатель в воздухе, — сказал он, быстро щелкая тумблерами на приборной доске. — Если только мы вообще оторвемся от земли.
— Это требует согласованных действий?
— Да, с точностью до долей секунды.
Холли побледнела. Полагаться на координацию Артемиса — это все равно, что поверить в постящегося Мулча.
Глайдер проломился сквозь шеренгу берсерков, круша крыльями терракотовых китайцев. Солнечные панели звенели, ломаясь, а колеса шасси катили вприпрыжку.
Графф продолжал толкать глайдер, не обращая внимания на свои раны, из которых потоком лилась кровь.
Беллико осыпала своих воинов проклятиями, подгоняя их, но никто из них не мог угнаться за троллем. Никто, кроме пса, который прыгнул на спину Мулча, пытаясь сбросить его с тролля. Мулч пришел в ярость от того, что какая-то шавка может сорвать такой замечательный план спасения — лучший во всей истории! — поэтому он прикрыл голову согнутой в локте рукой и закричал прямо в морду пса:
— Отвали! Я сегодня непобедим! Я еду верхом на тролле, видишь, дурень? Ты когда-нибудь видал такое? Никогда. Так что даю тебе две секунды, чтобы ты смылся, или мне придется сожрать тебя.
Две секунды прошли. Пес покачал головой, давая понять, что уходить не собирается. И тогда Мулч сожрал его.
— Конечно, было до слез жалко бросать почти половину собаки — рассказывал он позднее своему приятелю, гному по имени Барнет Риддльс, бывшему беглому преступнику, а ныне владельцу бара «Пьяный попугай» в Майами. — Но сам посуди, разве можно выглядеть героем, когда у тебя изо рта свисает кусок собачьей туши с хвостом.
Спустя несколько секунд после того, как живой еще пес воспротивился словам Мулча, он же — только уже мертвый — вступил в противоречие с желудком гнома. То ли несварение у Мулча началось из-за попавшей к нему в живот души берсерка, то ли пес съел что-то неподходящее перед тем, как съели его самого, но как бы то ни было, у Мулча возникло такое ощущение, что его кишки внезапно сжал гигантский кулак, одетый в стальную рыцарскую рукавицу.
— Нужно сбросить балласт, — процедил гном сквозь стиснутые зубы.
Если бы Графф знал, что собирается сделать Мулч Диггамс, он, наверное, побежал, крича как двухлетняя пиксетка, чтобы поскорее зарыться куда-нибудь под землю и переждать, пока закончится извержение, но тролль не понимал гномского сленга и потому продолжал выполнять последнюю из полученных им команд: «Толкай со склона».
Оказавшись на глинистой стартовой дорожке, глайдер стал набирать скорость, все больше отрываясь от преследовавших его берсерков.
— Нам не удастся, — сказал Артемис, следя за приборами. — Шасси пробито.
Конец стартовой дорожки изгибался перед ними, как край лыжного трамплина. Если глайдер не наберет достаточную скорость, то рухнет в озеро, и тогда все его пассажиры окажутся в роли уток, плавающих рядом с настоящими утками. Хотя кто знает, настоящие это утки или нет. Если внутри них сидят берсерки, эти утки могут и заклевать насмерть. Артемис почти уже примирился с тем, что в самом ближайшем будущем ему придется умереть, но как обидно было бы покинуть этот мир с проклеванным дикой уткой черепом! «Смерть от агрессивной водоплавающей птицы» стремительно поднялась в мысленном «Списке наименее желаемых смертей» Артемиса на первое место, потеснив давнишнего лидера, «Смерть от испускаемых гномом газов», которая уже не один год виделась ему в кошмарных снах.
— Не утки, — сказал он. — Пожалуйста, только не утки. Я еще не получил Нобелевскую премию.
Под фюзеляжем глайдера началась какая-то суматоха: хрюканье, кряканье, скрип деформирующегося металла. Если глайдер сейчас не взлетит, то чуть позже он просто развалится на куски. Тем более что глайдер не был прочным, тем более что Артемис основательно ободрал его, чтобы облегчить взлет.
А с наружной стороны глайдера страдал скрючившийся от боли Мулч. Он знал, что сейчас должно произойти. Его желудок решил расквитаться с ним сразу за все — и за стресс, и за неправильную диету.
Скопившихся в кишечнике Мулча газов было сейчас столько, что они, наверное, составляли треть веса его тела. Некоторые занимающиеся йогой гномы могут производить намечавшуюся процедуру в нужное им время и по своей воле. У них она деликатно называется «Регулярной детоксикацией». Ну, а простые гномы называют это «сбросить балласт». И не пожелал бы я вам оказаться на линии огня, когда гном сбрасывает свой балласт.
Глайдер достиг нижней точки склона и через мгновение должен был покинуть стартовую дорожку.
«Посадка на воду, — подумал Артемис. — Смерть от уток».
Затем что-то произошло. Откуда-то глайдер получил гигантское ускорение — будто чей-то огромный указательный палец небрежно подкинул машину в воздух. Хвост задрался, и Артемис принялся орудовать педалями, стремясь опустить его.
«Что это было?» — гадал Артемис, озадаченно глядя на приборы.
— Очнись! — второй раз за несколько минут тряхнула его за плечо Холли. — Запуск в воздухе!
Артемис выпрямился в кресле. «Запуск в воздухе! Разумеется».
На глайдере был установлен небольшой двигатель, который использовался при взлете и во время отключения солнечных панелей, но без батареи двигатель был бесполезной железкой, и конечно же не заводился, как Артемис ни двигал заслонкой дросселя. Глайдер скоро начнет терять высоту, но у них еще оставался шанс поймать восходящий воздушный поток и подняться хотя бы на пару сотен метров — в этом случае они могли перелететь озеро и обезопаситься от летящих стрел.
Артемис поймал момент, когда глайдер оказался в высшей точке дуги, и на всю ширину открыл заслонку дросселя.
Беллико с остатками своего войска мчалась сломя голову по стартовой дорожке. Они стреляли по глайдеру всем, что было в их арсенале. Чумовая ситуация даже для восставшей души, захватившей человеческое тело.
«Я гонюсь за летательной машиной, которую толкает по дорожке сидящий верхом на тролле гном. Невероятно».
Но тем не менее это было явью, в которую лучше поверить, иначе желанная добыча ускользнет.
«Ну, далеко им не уйти».
Если только этот глайдер летает так же, как все нормальные летательные аппараты.
«Он не должен лететь. Мы разрушили его батарею. Однако эта штуковина, оказывается, может летать и без мотора. Мой носитель говорит, что видела это своими глазами».
Здравый смысл подсказывал Беллико, что нужно остановиться и дать аппарату упасть в озеро. Если пассажиры при этом не утонут, их добьют в воде лучники. Но трудно прислушаться к голосу здравого смысла в такую ночь, когда на землю пришли призрачные воины, а гномы вновь ездят на спинах троллей, и Беллико решила попробовать остановить глайдер до того, как он оторвется от земли.
Она ускорила свой бег, опережая других берсерков благодаря своим длинным и сильным человеческим ногам, и бросилась троллю туда, где у него предполагалась талия, одной рукой хватаясь за косматую шерсть тролля и размахивая пиратской саблей в другой.
Графф заворчал, но продолжил толкать глайдер.
«Я нападаю на тролля, — подумала Беллико. — В своем собственном теле мне это никогда не удалось бы».
Беллико подняла глаза вверх и сквозь переплетение рук, ног и лохматой шерсти увидела мерцающую в небе полную Луну.
Ниже она рассмотрела гнома, которому явно было не по себе. Теперь он держался уже не за шерсть тролля, а за какие-то торчащие из глайдера скобки, прижимаясь к его фюзеляжу.
— Иди, — сказал гном троллю. — Возвращайся в свою пещеру.
«Это нехорошо, — подумала Беллико. — Это как-то совсем нехорошо».
Глайдер подскочил в воздух. В тот же момент Графф, как и приказал ему хозяин, отпустил машину и вместе с Беллико плюхнулся в озеро. Оба они поскакали по поверхности озера, как брошенные блинчиком камешки. Граффу удар смягчила его густая шерсть, а вот Беллико пропахала большую часть дистанции лицом, и это путешествие оставило на ее коже волдыри, которые теперь придется лечить не одну неделю.
А там, в небе, Мулч больше не мог сдержаться и выпустил из себя мощную реактивную струю из газов, водянистой слизи и непереваренных кусков пищи — эта струя помогла глайдеру набрать несколько драгоценных метров высоты, которые позволили ему перейти в парящий полет над озером.
Беллико повезло меньше — едва она вынырнула из воды, как ее по лбу ударил свалившийся с неба собачий череп.
«Об этом лучше не думать», — сказала себе Беллико и поплыла назад, к берегу.
Артемис еще раз качнул дроссель, и двигатель глайдера заработал. Пропеллер на носу нехотя провернулся раз, другой, затем закрутился все быстрее и наконец превратился в прозрачный круг.
— Что случилось? — размышлял вслух Артемис. — Что это был за шум?
— Потом будешь гадать, — сказала Холли. — А сейчас веди глайдер.
Это была дельная мысль, поскольку ситуация по-прежнему была далеко не идеальной. Да, двигатель заработал, это так, но в солнечной батарее не имелось энергии, и они могли лишь какое-то время скользить на этой высоте.
Артемис потянул на себя штурвал, поднимая глайдер еще на тридцать метров, и чем шире открывался обзор, тем виднее становились разрушения, вызванные действиями Опал.
Дороги, ведущие в Дублин, были в огне — это горели брошенные на шоссе машины. Сам Дублин был погружен во тьму, из которой пробивались лишь отдельные пятна оранжевых огней — там, где уже успели починить генераторы или развели костры. Артемис рассмотрел два больших судна, столкнувшихся в гавани, и еще одно, выброшенное на берег и напоминавшее кита. Пожаров в городе горело столько, что не сосчитать, и поднимающийся от них дым завис над городом как грозовая туча.
«Опал желает унаследовать эту новую Землю, — подумал Артемис. — Я не позволю ей сделать это».
Эта мысль неожиданно превратилась в голове Артемиса в четкий план, способный остановить Опал. Окончательно.
Они летели над озером, но это был натужный полет, скорее похожий на затянувшееся падение. Артемис сражался с педалями и рычагами, и, по-видимому, успешно, потому что хотя они и теряли высоту, но очень медленно.
Глайдер пролетел над сосновой аллеей и направился прямо к Вратам берсерков, где работала Опал в своей магической короне. Холли занималась во время полета тем, что подсчитывала силы противника.
Опал окружало кольцо берсерков. Здесь были пираты, терракотовые китайцы и другие разномастные существа. Другие берсерки патрулировали стены поместья. Здесь, на стенах, преобладали животные — пара лис и даже несколько оленей. Они цокали копытами по камням и нюхали воздух.
«Нигде не проникнуть, — подумала Холли. — А небо вот-вот начнет светлеть».
На то, чтобы справиться со вторым замком, у Опал было время до рассвета.
«Может быть, она не справится, и тогда солнечный свет сделает всю работу за нас», — думала Холли. Но маловероятно, чтобы Опал промахнулась в своих расчетах. Слишком долго она просидела за решеткой, чтобы упустить хоть какую-то мелочь.
«Мы не можем полагаться на случай. Если план Опал вообще может провалиться, мы должны сделать так, чтобы он провалился».
Сидевший рядом с ней Артемис думал примерно о том же, с той лишь разницей, что уже в общих чертах представлял, как можно будет остановить Опал. Если бы сейчас он рассказал о своем плане, Холли была бы очень удивлена. Не тем, насколько гениален этот план — это она воспримет как должное — но самоотверженностью самого Артемиса. Он решил атаковать Опал Кобой тем единственным оружием, которого она никак не ожидает — гуманностью.
Чтобы выпустить эту невидимую торпеду, Артемису требовалось убедить двух людей признаться в их личных недостатках.
Фоули всегда вел себя как параноик, потому что был им.
А пышный нарциссизм Опал Кобой разросся настолько, что она уже не способна разрушить мир без того, чтобы рядом с ней не было ее врагов, которые засвидетельствуют ее славу.
Холли не могла больше сидеть и следить за неуклюжими попытками Артемиса строить из себя авиатора.
— Отдай мне штурвал, — сказала она. — Перед приземлением выпустишь все закрылки. Это случится очень скоро.
Артемис уступил ей штурвал без малейшего сопротивления. Сейчас было не до того, чтобы разыгрывать перед ней мачо. И пилотом, и мачо Холли была в десять раз лучшим, чем он. Однажды Артемис видел Холли в кулачном бою с другим эльфом, который сказал, что у нее красивая прическа. Холли приняла это за насмешку, поскольку именно в тот день сделала себе новую стрижку — короткую, мужскую. В конце концов, на службу она ходит гораздо чаще, чем на свидания.
Холли легко толкнула штурвал тыльной стороной запястья, и глайдер стал плавно опускаться на засыпанную гравием подъездную дорожку поместья.
— Дорожка слишком короткая, — произнес Артемис.
Холли встала на сиденье на колени, чтобы улучшить себе обзор.
— Не волнуйся. Шасси все равно забуксует или вообще отлетит.
— Большое спасибо, что предупредила, — проговорил Артемис и скривил губы, то ли пытаясь иронично улыбнуться, то ли от страха. — Полагаю, нам угрожает реальная опасность.
Холли сражалась со штурвалом так, словно проводила операцию по его задержанию.
— Опасность? Сажать искалеченные самолеты — нормальное дело для нас, Грязный мальчик. Рутинная работа.
Артемис посмотрел на Холли, чувствуя к ней огромную признательность. Ему бы хотелось закольцевать последние десять секунд, а потом, в более спокойной обстановке, еще и еще раз просматривать их, чтобы полюбоваться, насколько решительна и красива его лучшая подруга. Холли никогда не выглядела такой цветущей и полной жизни, как в моменты, когда она находилась на грани между жизнью и смертью.
Ее глаза сияли, а ум оставался ясным и острым. Там, где другие расклеивались или сдавались, Холли продолжала сражаться с энергией, которая буквально заставляла ее светиться.
«Она действительно волшебница, — думал Артемис. — Возможно, все эти ее качества стали для меня особенно заметными сейчас потому, что я решил пожертвовать собой. — Потом он понял еще кое-что. — Я не могу раскрыть перед ней свой план. Если Холли узнает, она постарается остановить меня».
Артемису было больно оттого, что его последний разговор с Холли по необходимости будет приправлен недосказанностью и ложью.
«Для высшего блага».
Артемис Фаул, человек, который некогда относился ко лжи как к чему-то само собой разумеющемуся, с удивлением обнаружил, что сейчас «ложь во благо» так ему отвратительна.
— Прибыли! — крикнула Холли, стараясь перекрыть свист ветра. — Пристегните ремни!
— Готово! — откликнулся Артемис, затянув свой ремень.
Земля, казалось, падала на них и быстро росла, закрывая все небо. Они приземлились со страшным скрежетом, подняв облако разлетающегося гравия. Цветки с длинными стеблями падали на лобовое стекло, как похоронные букеты, а лопасти пропеллера, противно заскрипев, разлетелись на куски. Артемис не зря затянул ремни по команде Холли — они удержали его и не дали завалиться влево, иначе его голова оказалась бы именно в том месте, где сейчас из подголовника торчал обломок пропеллера.
Скользя по дорожке, маленький глайдер потерял свои крылья, затем перевернулся на крышу и остановился прямо перед ступенями подъезда.
— Могло быть хуже, — сказала Холли, щелкая пряжкой своего пристежного ремня.
«В самом деле», — подумал Артемис, косясь на поцарапанный кончик своего носа.
И тут что-то похожее на гигантский разъяренный персик скользнуло по левой стороне того, что было лобовым стеклом, пролетело дальше и ткнулось в нижнюю ступеньку.
«Мулч. Он сделал это. Отлично», — подумал Артемис.
Мулч буквально пополз вверх по крыльцу дома, отчаянно мечтая съесть хоть что-нибудь, чтобы восполнить то, что потерял, сбрасывая балласт.
— Вы можете поверить, что супермодели проделывают с собой такое каждый месяц? — простонал он.
Артемис открыл бипером дверь, и гном исчез внутри дома, рванув знакомой дорогой через холл прямо на кухню.
Мулч скрылся, поэтому Артемису и Холли пришлось волочить Батлера по ступенькам вдвоем — в бессознательном состоянии его тело было тяжелым, как наковальня. Они дотащили Батлера до третьей ступеньки, когда необычайно смелый красногрудый снегирь спикировал Батлеру на лицо и сел, положив, как на жердочку, свои лапки на переносицу телохранителя. Это само по себе было весьма удивительно, но прикрепленная к клювику птицы записка сделала появление снегиря еще более зловещим.
Артемис отпустил руку Батлера.
— Быстро она среагировала, — сказал он. — Опал зря времени не теряет.
Холли отлепила записочку от клюва снегиря.
— Думаешь, это она?
— Да. Можешь даже не тратить времени на чтение, Холли. Слова Опал не стоят бумаги, на которой они написаны. И хочу заметить, что это дешевая бумага.
Разумеется, записку Холли развернула, и теперь ее щеки все сильнее краснели с каждым прочитанным словом.
— Опал требует, чтобы наша компания доставила ей удовольствие своим присутствием при великой зачистке. Если мы явимся — только ты и я — она обещает оставить в живых твоих братьев. А также готова помиловать даже Фоули, когда объявит себя императрицей.
Холли скатала записку и воткнула ее в перья на голове снегиря.
— Лети и передай Опал, что ее просьба отклонена.
Птичка агрессивно просвистела и угрожающе захлопала крыльями.
— Хочешь сразиться со мной, берсеркер? — спросила Холли у маленькой птички. — Что ж, хотя я только что выбралась из авиакатастрофы, у меня хватит сил, чтобы выщипать тебе хвост.
Снегирь взлетел, насмешливо что-то прочирикал и улетел к своей хозяйке.
— Тебе медведь на уши наступил, гаденыш! — крикнула ему вслед Холли, позволив себе непрофессиональный выплеск эмоций, после чего почувствовала себя намного лучше. Когда птица исчезла за кронами деревьев, Холли вернулась к своим обязанностям.
— Нам нужно торопиться, — сказала она, подхватывая Батлера под руку. — Это уловка. Опал посадила нам на хвост гораздо больше берсерков, чем мы думаем. За нами могут наблюдать… черви, например. Причем прямо сейчас.
— Нет, — не согласился Артемис. — Сейчас для нее самое важное — Врата. Она не станет рисковать новыми бойцами, чтобы выслеживать нас. Но поторапливаться нам необходимо, это верно. Заря на пороге, и у нас осталось времени всего на одну атаку.
— Так, значит, наплюем на эту писульку?
— Конечно. Опал пытается играть на наших чувствах для собственного удовольствия. И больше ничего. Она пытается утвердить свое моральное превосходство.
Ступени были покрыты кристалликами первого осеннего льда, мерцавшими в лунном свете, как красиво снятый в кино иней. Наконец Артемису и Холли удалось перекатить Батлера через порог и положить на ковер, на котором они проволокли тяжелого телохранителя под лестницу, где для удобства подложили ему под голову несколько подушек, которые Ангелина Фаул любила раскладывать по всем креслам.
Холли выпрямилась и с хрустом разогнула спину.
— ОК. Смерть мы еще раз надули. Что теперь, умник?
Слова Холли звучали легко и игриво, но ее глаза оставались расширенными, и в их глубине читалось отчаяние. Они очутились так близко к краю немыслимой катастрофы, что, казалось, человечество не спасти даже Артемису с его умением в последний момент вынимать волшебных кроликов из своей шляпы.
— Мне нужно подумать, — просто сказал Артемис, быстро поднимаясь вверх по лестнице. — Найди себе что-нибудь поесть и, если сможешь, вздремни немного. Это займет как минимум девяносто минут.
Холли пошла следом за Артемисом, приноравливая свои шаги к большим человеческим ступенькам.
— Погоди! Погоди минутку! — воскликнула она и обогнала Артемиса на одну ступеньку, чтобы оказаться вровень с ним. — Я знаю тебя, Артемис. Ты любишь держать свои карты прижатыми к груди, пока не придет время открыть их. И это срабатывало — раньше. Сейчас ситуация другая, и ты должен ввести меня в курс дела. Я смогу помочь. Итак, скажи правду, у тебя есть план?
И тогда, глядя прямо в глаза своей лучшей подруге, Артемис солгал ей.
— Нет, — произнес он. — У меня нет плана.
