ГЛАВА 14
ДЕВЯТЬ ПАЛОЧЕК

Пока Фоули бежал, у него в голове еще не сложился план действий. Он твердо знал только одно: ему нужно как можно скорее оказаться рядом с Кабаллиной, и не важно, как именно он это сделает. Не важно, чего это будет стоить.

«Вот что делает любовь», — подумал он и в этот момент понял, почему Артемис похитил эльфа, чтобы добыть деньги на поиски своего отца.

«Рядом с любовью все остальное становится не имеющим значения».

Даже в этом, разваливающемся на куски мире Фоули мог думать только об одном — о Кабаллине.

«Гоблины-уголовники сходятся к нашему дому».

Опал знала, что, работая консультантом в ПП, Фоули обязательно потребует, чтобы вся доставляемая ему в дом корреспонденция проходила стандартную процедуру сканирования. Поэтому она послала красивую коробку, которая для сканеров казалась пустой, хотя на самом деле ни одна коробка не бывает пустой абсолютно. Эта коробка, например, была набита микроорганизмами, вибрировавшими с высокой частотой, производя ультразвуковой сигнал, который мешает наблюдению и буквально сводит гоблинов с ума, и они становятся готовы на все, чтобы только прекратить его.

Гоблины — тупые создания, даже лучшие из них. За все время лишь один гоблин выиграл приз на научной олимпиаде, да и тот у него отобрали, потому что этот гоблин, как оказалось, был получен в результате генетического эксперимента и сам себя записал в участники конкурса.

Ультразвуковая бомба Опал полностью подавляла у гоблинов высшие функции мозга и превращала их в хищных, изрыгающих пламя ящеров. Фоули хорошо знал об этом, поскольку предлагал в свое время ПП мини-версию ультразвуковой бомбы как средства индивидуальной защиты, отпугивающего преступников, но Совет отклонил его заявку из-за того, что такая бомба могла вызывать сильные кровотечения из носа у ее владельцев.

Восемьдесят процентов Полицейского управления было превращено в руины, уцелел лишь верхний этаж, зацепившийся за край образовавшейся ямы, как плоская улитка. Нижние этажи обрушились на расположенные ниже площадки, зарезервированные для парковки, и теперь превратились в небрежно сложенную из битых камней пирамиду, которая дымилась и искрилась. По счастью, крытый мост, ведущий к прилегающей парковке, хотя и пострадал, но не слишком сильно. Фоули пробежал по этому мосту, стараясь не смотреть на зияющие дыры, в которых можно было сломать копыто, и стараясь не слышать плачущий скрип металлических распорок, провисавших под тяжестью собственного веса.

«Не смотри вниз. Только на дальний край моста».

Когда Фоули бежал, секции моста складывались у него за спиной, и, словно отвалившиеся фортепианные клавиши, со звоном обрушивались в бездну. Автоматическая дверь на другом конце моста оказалась заклиненной скрученным куском рельса и дергалась то вперед, то назад.

Фоули хватило зазора, чтобы протиснуться сквозь дверь и, едва переводя дыхание, растянуться на полу четвертого этажа.

«Ну и ну, — подумал он. — И такие вот штуки Холли приходится проделывать каждый день?»

Слегка отдышавшись, Фоули поспешил, подгоняемый рушащимися стенами и вонью от горящих машин, через стоянку к своему фургону, припаркованному с самого края, у выезда на шоссе. Фургон был древний, потрепанный, даже не верилось, что он принадлежит кентавру, разработавшему для города столько технологических усовершенствований. Если кто-то узнавал, что фургон принадлежит Фоули, он думал, что кентавр просто замаскировал свою машину под старинную рухлядь, чтобы сбивать с толку угонщиков. Но нет, его фургон в самом деле был старинной рухлядью — это страшилище следовало бы поменять еще лет двадцать, а то и тридцать назад. Но как декораторы никогда не украшают свои дома, так и Фоули, придумавшему массу усовершенствований для автомобилей, никогда не было дела до того, на чем ездит он сам. Конечно, эта колымага каждый день доставляла Фоули неприятности — шум двигателя превышал установленные законом ограничения, а еще клаксон этого фургона любил ни с того ни с сего подавать хриплые звуковые сигналы. Но сегодня такие антикварные доходяги оказались единственными во всем городе автомобилями, оставшимися на ходу и не зависевшими, что очень важно, от существовавшей в Хэвене автоматизированной системы магнитных направляющих рельсов.

Фоули открыл бипером передние дверцы, повернулся спиной к кабине и подождал, пока эластичная сбруя не выдвинется и не пристегнет его лошадиный торс. Непрестанно пикая, сбруя обернулась вокруг кентавра, а затем утянула его в кабину.

Когда похожие на крылья жука дверцы сложились вниз, сенсоры фургона распознали присутствие Фоули и автоматически запустили двигатель. Обычно посадка в автомобиль занимает несколько секунд, однако требуется несколько больше времени, если у вас шесть конечностей и хвост, который ученые считают седьмой конечностью кентавра или, по крайней мере, придатком.

Фоули вытянул из слота на щитке автомобиля металлическое рулевое колесо, положил на него свое копыто и громко крикнул в подвешенный на уровне головы экран навигатора:

— Домой!

На экране появилось лицо самого Фоули — в свое время кентавр установил в навигатор чип, который запрограммировал на все параметры собственной личности. В приступе самовлюбленности, наверное.

— Обычным путем, красавчик? — поинтересовался навигатор голосом самого Фоули, дружелюбно подмигивая хозяину.

— Нет, — ответил Фоули. — Игнорировать ограничения скорости и параметры безопасности. Двигаться максимально быстро. Под свою ответственность снимаю все остальные ограничения.

Будь у навигатора руки, он, несомненно, потер бы их от радости.

— Как долго я мечтал услышать это, — сказал навигатор, принимая на себя управление автомобилем.

Что-то не так было с красивым инкрустированным ящичком, который держала в руке Кабаллина. Ей показалось, что внутри него кружит какое-то маленькое облачко, вибрирующее как пчелиный рой, но при этом не издающее ни единого звука. Затем у Кабаллины заныли зубы, заслезились глаза, и появилось такое ощущение, словно невидимые ногти царапают у нее внутри черепа.

«Дико, конечно, но ощущение именно такое».

Кабаллина отшвырнула ящичек, но маленькое темное облачко уже успело выскользнуть из него и обвиться вокруг ее запястья. Ящичек закатился под мраморный кофейный столик — окаменевшую гигантскую поганку, которую Холли однажды назвала «настолько стереотипной, что кричать хочется», — и теперь лежал там, испуская нечто, заставлявшее нервы Кабаллины встать дыбом.

— Что это, дорогой? — повернулась она, чтобы задать этот вопрос маленькому АРК-лайтс, но стрекозка лежала мертвой на полу, и от ее головы поднимался крошечный завиток дыма.

«Все дело в этом ящике», — догадалась Кабаллина. Чем бы ни была эта штуковина, ее явно прислал не Фоули. С ящичком что-то было не так, и теперь это нечто прилепилось к ее руке. Кабаллина была не из пугливых, однако почувствовала, как от ощущения приближающейся опасности у нее немеют ноги.

«Что-то должно произойти. Нечто такое, что ужаснее всего, что уже произошло сегодня».

Многие эльфы сломались бы под тяжестью таких зловещих обстоятельств, но если мир ожидал такой реакции от Кабаллины Вандерфорд Пэддокс Фоули, то он ошибался, поскольку одной из черт ее характера, которая больше всего нравилась Фоули в его жене, был неукротимый бойцовский дух. И этот дух Кабаллина поддерживала не только с помощью одних позитивных размышлений. У нее был голубой пояс мастера древнего кентаврийского боевого искусства Девяти палочек. В этом бою оружием служили не только конечности, но также голова и хвост. Кабаллина часто занималась в спортзале Полицейской академии вместе с Холли Шорт и однажды ненароком так лягнула Холли, что та пролетела сквозь обтянутую рисовой бумагой ширму. Это случилось, когда Кабаллине ни с того ни с сего вдруг вспомнился один ее старый бойфренд.

Кабаллина рысью подбежала к запертому высокому комоду в спальне и приказала ему открыться. Внутри лежал Голубой пояс, который Кабаллина быстро надела поперек груди. Сам пояс в бою был бесполезен, иное дело лежавший рядом с ним длинный гибкий бамбуковый прут. Кабаллина взмахнула им, со свистом разрезая воздух. В умелых руках такой прут легко мог содрать даже толстую шкуру со спины тролля.

Прикосновение прута к ладони успокоило Кабаллину, и она даже подумала, что, наверное, глупо выглядит, стоя здесь при всех регалиях мастера Девяти палочек.

«Ничего плохого не происходит. Я просто перенервничала».

И тут входная дверь дома взорвалась.

Навигатор гнал машину Фоули словно маньяк, хрипло горланя при этом какие-то дикие песни — Фоули что-то не припоминал, что заносил их в память навигатора. Как бы ни был кентавр поглощен кошмарными видениями Кабаллины, попавшей в лапы изрыгающих огонь гоблинов, он не мог краешком сознания не фиксировать открывающиеся за окном картины жуткого разрушения. Повсюду над городом поднимались густые клубы дыма и плясали голубые язычки пламени. Офицеры ПП пробирались через завалы, отыскивая уцелевших, а десятки городских достопримечательностей превратились в дымящиеся руины.

— Полегче, — сказал Фоули, шлепнув ладонью по навигатору. — Я мало пользы принесу Кабаллине, если приеду к ней мертвым.

— Не дрейфь, чувак, — развязно ответил навигатор. — Не факт, что твоя помощь вообще понадобится. Кабаллина владеет искусством Девяти палочек. А ты что можешь? Будешь махать клавиатурой?

«Чувак?» — подумал Фоули, сожалея о том, что установил экспериментальный чип, наделивший навигатор индивидуальностью. Однако навигатор был прав. Что, собственно, он, Фоули, собирается делать? Будет настоящей трагедией, если Кабаллина погибнет, пытаясь спасти его. Неожиданно Фоули ощутил себя телохранителем, который страдает водобоязнью. Действительно, чем он может быть полезен в сложившейся ситуации?

Навигатор словно читал его мысли, что было в принципе невозможно, однако Фоули решил на всякий случай запатентовать свой чип — а вдруг ему случайно удалось изобрести робота-телепата?

— Соберись с силами, чувак, — сказал навигатор.

«Разумеется, — подумал Фоули. — С силами. И каковы же мои силы? И где они?»

А были его силы в задней части фургона, куда Фоули сваливал сотни незаконченных и полулегальных моделей и запасные части. Вспомнив о них, Фоули подумал, что в фургоне у него имеются штуковины, которые даже от простого столкновения друг с другом способны пробить дыру в потоке времени. Об этом он давно уже решил забыть, иначе пришлось бы освобождать весь фургон от хлама.

— Продолжай вести машину, — приказал Фоули навигатору, отстегивая ремни и пятясь по маленькому переходу, соединявшему кабину с задней частью фургона. — Мне нужно посмотреть сзади.

— Все понял, чувак, — жизнерадостно ответил навигатор за секунду перед тем, как пронестись по горбатому мостику, находившемуся рядом со стоматологической клиникой и потому сделанному в виде гигантского коренного зуба.

«Этот чип, должно быть, поврежден, — подумал Фоули. — Я никогда не был таким безрассудным и совершенно точно никого и никогда не называл чуваком».

Когда входная дверь взорвалась, Кабаллина рассвирепела. Во-первых, дверь была сделана из редкого розового дерева, доставляемого с поверхности, из Бразилии. Во-вторых, дверь была открыта, и только последний идиот стал бы взрывать то, что и так не заперто. Теперь дверь придется восстанавливать, но такой же, как прежде, она уже не будет, даже если удастся найти и собрать все щепки до единой.

Кабаллина бурей примчалась в холл и нашла здесь рехнувшегося гоблина, который полз на четвереньках к гостиной, выпуская из своих плоских ноздрей струйки дыма. Своей похожей на голову ящерицы башкой гоблин мотал так, словно у него внутри черепа зудела надоедливая муха.

— Как ты посмел! — крикнула Кабаллина, нанося меткий удар по голове напоминавшего ящерицу создания. Удар, который буквально вытряхнул гоблина из его шкуры, которая находилась в стадии линьки.

«Дело сделано», — подумала Кабаллина, считая, что битва закончена, но тут в темном дверном проеме возник второй гоблин, мотавший головой точно так же, как предыдущий. Еще два гоблина заскреблись в окно, и еще что-то зацарапалось в мусорном ящике.

«Не может быть. Откуда они взялись?»

Кабаллина повернулась спиной к стоявшему в дверном проеме гоблину и нанесла ему двойной удар задними копытами, от которого он выплюнул из пасти облачко дыма и отлетел назад, через забор, словно утянутый невидимым тросом. Затем она двумя молниеносными ударами бамбуковой трости проделала две дыры в окне, сбив с подоконника двух гоблинов. Окно недавно было покрашено, и теперь сквозь появившиеся в нем пробоины Кабаллина увидела еще десятки приближающихся к дому гоблинов. Ее охватило чувство, близкое к панике.

«Надеюсь, Фоули не явится сюда, — подумала она, сгибая колени, чтобы принять боевую стойку. — Не думаю, что мне удастся спасти нас обоих».

Тем временем Фоули возился в задней части фургона, ища что-нибудь, что угодно, что могло бы спасти его любимую жену.

«Даже если я позову кого-нибудь на помощь, — думал он, — то он, как говорится, попадет из огня да в полымя. Нет, пусть уж это буду только я».

Фургон был забит всевозможным мусором — корпусами для роботов, банками для образцов, инкубаторами, источниками питания и частями биомеханизмов.

«И никакого оружия. Хоть бы один пистолет».

Он нашел банку с биогибридными глазами, которые пялились на него, и банку, полную какой-то жидкости — что это за жидкость, Фоули уже не помнил.

— Удачно? — спросил голос навигатора из настенного динамика.

— Не совсем, — ответил Фоули. — Сколько нам еще ехать?

— Две минуты, — незамедлительно откликнулся навигатор.

— Сможешь подворовать хотя бы минутку?

— Смогу, если перееду пару-тройку пешеходов.

— Нет, лучше не надо, — подумав, ответил Фоули. — Не помнишь, здесь, сзади, не завалялась плазменная пушка?

— Нет. Ты подарил ее детскому дому.

Фоули не стал тратить время на размышления о том, зачем ему потребовалось дарить плазменную пушку детскому дому, вместо этого он продолжил копаться в куче хлама.

«Если бы у меня был час времени, я бы успел собрать что-нибудь, но за две минуты?»

Оптоволоконные кабели. Переключатели. Куклы Вуду. Камеры.

«Ничего стоящего».

В самом дальнем углу фургона Фоули обнаружил старую литиево-ионную магическую батарею, которая давно должна была разрядиться, и с гордостью похлопал по ней ладонью.

«С твоими подружками мы когда-то совершили знаменитую остановку времени в поместье Фаул».

Фоули замер. Остановка времени!

Он может остановить время и заставить все живое, что окажется внутри сферы, застыть на месте. Но только если батарея еще работает. Правда, остановка времени требует сложных расчетов и точного выставления векторов. Без них время в пригороде не остановить.

«В нормальных условиях — нет. Но ведь сейчас условия нельзя назвать нормальными».

Нужно сосредоточиться. Диаметр сферы не должен быть шире диаметра участка, на котором стоит дом. Почти чистая магия.

— Я вижу, что ты смотришь на эту магическую батарею, — заговорил навигатор. — Хочешь устроить остановку времени, не так ли, чувак? Но для этого нужно получить не менее дюжины разрешений из самых разных мест.

Фоули синхронизировал таймер батареи с компьютером навигатора — трюк, который Холли не освоила бы и за миллион лет.

— Нет, — сказал он. — Это сделаешь ты.

Шкура Кабаллины покрылась ожогами, на ее задних ногах появились отметки от зубов, но она не сдавалась. Теперь ее окружало не менее десятка гоблинов, скрежетавших зубами, бешено вращавших глазами, явно сходивших отчего-то с ума. На крыше еще были гоблины — они прогрызались внутрь дома, а все окна и дверь были забиты копошащейся массой тел.

«Настает время сказать „прощай“», — подумала Кабаллина, твердо решившая уничтожить как можно больше этих ящериц до того, как окажется погребенной под кучей их копошащихся тел.

«Прощай, Фоули, я люблю тебя», — подумала она, надеясь, что это мысленное послание каким-то образом достигнет ее мужа. А в следующую секунду его фургон с треском проломился сквозь стену дома.

Навигатор моментально понял все инструкции Фоули.

— План для чокнутых, — безапелляционно заявил навигатор, — но я его выполню.

— Отлично, — сказал Фоули, перебираясь в кресло и пристегиваясь. — И ты сделаешь это.

— Я люблю тебя, чувак, — произнес навигатор, и по лицу Фоули на экране скатилась виртуальная слеза.

— Успокойся, железка, — приказал Фоули. — Увидимся через минуту.

Все, что происходило дальше, Кабаллина воспринимала как сквозь дымку — настолько быстро разворачивались события. Рабочий фургон ее мужа протаранил стену дома и влетел внутрь него, раздавив при этом полдюжины гоблинов. Дверь кабины была открыта, и из нее свисала защитная сбруя, но у Кабаллины не было времени на то, чтобы осознать все это — она отпрянула назад и закрыла лицо ладонями.

— Привет, дорогая, — сказал Фоули, пытаясь казаться безмятежным, но его нервное напряжение выдавал выступивший над бровями пот.

От удара фургон развалился пополам, его заднюю часть заклинило, а передняя, наклонившись, протаранила противоположную стену.

— Мой дом! — воскликнула Кабаллина, обращаясь к сиденьям фургона. На его дверцы сыпалась штукатурка со стен, а по экрану на лобовом стекле бежали искры.

Фоули хотел вручную отогнать переднюю часть фургона и остановить ее на безопасном расстоянии от дома, но разбитые автомобили часто ведут себя самым непредсказуемым образом. Этот фургон, например, настоял на том, чтобы проехаться на боку по всему двору, и уткнулся колесами в семейный склеп, в котором покоились останки нескольких предков Фоули.

На какое-то время гоблины пришли в замешательство, но затем их измученные органы чувств вновь ощутили ненавистное ультразвуковое излучение, идущее от руки Кабаллины, и они повернули головы в сторону передней части фургона. Гоблинов теперь собралось столько, что они напоминали одно гигантское, покрытое зелеными чешуйками, животное. И каждый гоблин при этом раздувал свою грудь, готовясь выдохнуть из себя огненный шар.

— Замечательное спасение. Жаль, что оно не увенчалось полным успехом, — сказала Кабаллина. — Но я по достоинству оценила твой поступок.

— Погоди немного, — произнес Фоули, помогая жене подняться на ноги.

И прежде чем вылетел первый огненный шар, из задней части фургона сверкнул голубой магический луч. Он поднялся на шесть метров в высоту, затем сплющился, как шляпка гриба, в полусферу студенистой эктоплазмы и накрыл дом и участок Фоули.

— Беру свои слова обратно, — проговорила Кабаллина. — Это было впечатляющее спасение.

Фоули едва успел поместить руку Кабаллины в защитную перчатку и сказать сбежавшимся соседям, что опасность миновала, как остановка времени закончилась, и перед их глазами предстала большая группа покорных гоблинов.

— Фоули! — крикнула Кабаллина. — Голубое силовое поле погасло.

— Не волнуйся, — успокоил ее Фоули. — Их сводила с ума твоя рука, но я заглушил сигнал. Теперь мы в безопасности.

Когда ошеломленные гоблины стали выбираться из руин, которые совсем недавно были ее домом, Кабаллина прикрыла собой, как щитом, своего мужа.

— Они по-прежнему преступники, Фоули.

— Их время кончилось, — ответил он. — Это была концентрированная остановка времени. Почти стопроцентно чистая. Пять секунд для нас были пятью годами для них.

— И они исправились? — спросила Кабаллина.

— Исправились, — сказал Фоули. — Насколько возможно.

Он пробрался через огоньки и груды щебня, в которые превратился его дом, к ошеломленным гоблинам, и сказал, направляя их к столбам, которые еще недавно были воротами:

— Идите прочь. Домой, к своим семьям.

От задней части фургона осталось совсем немного, только обгоревший остов и искореженное шасси. Но когда Фоули просунул голову в дверную раму, знакомый голос произнес:

— Чувак, я по тебе соскучился. Давно не виделись. Как наши дела?

Фоули улыбнулся и погладил коробку коммуникатора.

— Дела нормально, — сказал он и добавил после небольшой паузы: — Чувак.