ГЛАВА 13
СЧАСТЛИВОЕ ПОГРУЖЕНИЕ
Поместье Фаул
Майлс Фаул сидел за столом Артемиса в офисном мини-кресле, которое старший брат подарил ему на день рождения. Хотя Артемис утверждал, что кресло сделано на заказ, на самом деле оно было куплено в «Эльф Аральто», знаменитом бутике, который специализировался на красивой и практичной мебели для эльфов.
Майлс понемногу приходил в себя, потягивая свой любимый напиток: сок акай из бокала для мартини. Два кубика льда, и без соломинки.
— Это мой любимый напиток, — сказал он, промокая уголки губ носовым платком с вышитой на нем монограммой — девизом Фаулов: «Aurum potestas est» («Золото — это власть»). — Я знаю это потому, что я — снова я, а не эльфийский воин.
Артемис сидел напротив него в похожем, но большем по размеру кресле.
— Это ты так говоришь, Майлс. Могу я тебя называть Майлс?
— Да, разумеется, — ответил Майлс. — Потому что это я и есть. Ты что, не веришь мне?
— Конечно, верю, малыш. Я узнаю лицо своего брата, когда вижу его.
Майлс покрутил ножку своего бокала для мартини.
— Мне нужно поговорить с тобой наедине, Арти. Не мог бы Батлер выйти на несколько минут? Тут дело семейное.
— Батлер член нашей семьи, и ты знаешь это, брат.
— Это я знаю, — надулся Майлс, — но вопрос щекотливый.
— Батлеру все известно. У нас нет от него секретов.
— Ну, на минутку-то он может выйти?
Батлер молча стоял за спиной Артемиса, слегка согнув руки в боевой стойке, что было совсем несложно с его предплечьями размером с окорок и треснувшими по швам, как старые стулья, рукавами.
— Нет, Майлс. Батлер останется.
— Хорошо, Арти. Тебе лучше знать.
Артемис откинулся на спинку своего кресла.
— Что случилось с берсерком, который был внутри тебя, Майлс?
— Он ушел, — качнул головой младший брат. — Сначала он управлял моей головой, а потом исчез.
— Как его звали?
Майлс закатил глаза, роясь в собственной памяти.
— Э-э… Мистер Гобдоу, я полагаю.
Артемис кивнул так, словно ему было отлично известно, кто такой этот Гобдоу.
— Ах, да. Гобдоу. Я слышал о Гобдоу от наших друзей-эльфов.
— Я думаю, его звали Гобдоу — Легендарный воин.
— Уверен, ему понравилось бы, что ты так о нем думаешь, — хихикнул Артемис.
— Потому что это правда, — сказал Майлс, слегка напрягая губы.
— Это не совсем то, что мы слышали, не так ли, Батлер?
Батлер ничего не ответил и не шелохнулся, но каким-то образом стало понятно, что он согласен с Артемисом.
— Нет, — продолжал Артемис. — Из наших эльфийских источников известно, что этот Гобдоу, честно говоря, был шутом гороховым.
Пальцы Майлса скрипнули на ножке его бокала.
— Шутом? Кто это сказал?
— Все так говорят, — ответил Артемис, открывая свой лэптоп и глядя на экран. — Так сказано в исторических хрониках эльфов. Вот, взгляни сам. Гобдоу Легковерный, так его звали. А в другой статье твоего приятеля-берсерка называют Гобдоу-Вонючка. Полагаю, так могли называть ничтожного человечка, на которого можно было свалить что угодно. У нас, людей, таких зовут простофилями или козлами отпущения.
Щеки Майлса вспыхнули.
— Вонючка? Вонючка, говоришь? Почему это меня… почему Гобдоу называют вонючкой?
— Согласен, звучит не ах, но вообще-то этого Гобдоу считают виноватым в том, что он уговорил своего вождя похоронить целый отряд берсерков вокруг Врат.
— Магических Врат, — поправил Майлс. — Которые защищают эльфийские уровни.
— Так говорили, но на самом деле эти хваленые Врата — всего лишь большая куча камней. Отвлекающий маневр. Берсерки провели десять тысяч лет, охраняя никому не нужные камни.
— Нет, — прищурил глаза Майлс. — Это не так… нет. Я видел Врата в воспоминаниях Гобдоу. Они были настоящими Вратами.
— Гобдоу Легковерный, — мягко рассмеялся Артемис. — Немножко грубо, но это же считалочка.
— Считалочка? — необычайно жестко для четырехлетнего мальчика переспросил Майлс.
— Да, школьная считалочка. Ты что, не слышал ее?
Казалось, что Майлс борется с собственным лицом.
— Нет. Расскажи.
— Хорошо, — Артемис театрально откашлялся. — Слушай. «Гобдоу, Гобдоу, закопанный в земле, лежит он тут и охраняет палочки и камешки, которых никогда не найдут».
Артемис прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть усмешку.
— Дети бывают такими жестокими, — заметил он.
Майлс лопнул дважды. Во-первых, лопнуло его терпение, и стало ясно, что на самом деле он Гобдоу, а во-вторых, лопнула ножка бокала, и тот превратился в грозное оружие, сжатое в тонких пальчиках.
— Смерть людям! — завизжал он по-гномски, вскакивая на стол и бросаясь на Артемиса.
В бою Гобдоу любил мысленно представить себе удар перед тем, как нанести его.
Он находил, что это помогает ему сосредоточиться. Поэтому в своем воображении представил, что легко прыгает с края стола, приземляется на грудь Артемиса и вонзает в его шею свой стеклянный стилет. Это давало двойной эффект — можно было убить Грязного мальчишку и одновременно омыться артериальной кровью, что поможет ему принять немного более грозный вид.
На деле все получилось несколько иначе. Батлер шагнул вперед, сбил Гобдоу во время прыжка, выбил обломок бокала из его пальцев, а затем крепко обхватил своими могучими руками.
Артемис наклонился вперед в своем кресле.
— В считалочке есть и второй куплет, — сказал он. — Но, пожалуй, сейчас не время о нем вспоминать.
Гобдоу яростно сопротивлялся, но ничего не мог поделать. От безысходности он попытался гипнотизировать Артемиса.
— Ты прикажешь Батлеру отпустить меня, — нараспев произнес он.
— Сомневаюсь, — удивленно поднял бровь Артемис. — У тебя едва хватает магической силы даже на то, чтобы держать под контролем Майлса.
— Тогда убей меня, и покончим с этим, — произнес Гобдоу дрожащим голосом.
— Я не могу убить своего брата, поэтому должен извлечь тебя, не причинив вреда его телу.
— Это невозможно, человечишка, — глумливо ухмыльнулся Гобдоу. — Чтобы достать меня, ты должен убить мальчишку.
— Ты не в курсе, — назидательно сказал Артемис. — Есть способ изгнать твою злющую душу без ущерба для Майлса.
— Интересно посмотреть, как тебе это удастся, — самодовольно сказал Гобдоу, но в глазах его мелькнула тень сомнения.
— Твое желание — закон для меня, и так далее, и тому подобное, — спокойно проговорил Артемис, нажимая кнопку настольного интеркома. — Принеси это сюда, пожалуйста, Холли.
Дверь кабинета открылась, и в комнату вкатилась бочка. Казалось, что бочка катится сама собой, поскольку она полностью закрывала находившуюся позади нее Холли.
— Мне это не нравится, Артемис, — сказала Холли, изображая, как они и договаривались, «доброго копа». — Это грязное дело. Душа эльфа никогда не получит бессмертия, если погрузить ее в эту гадость.
— Предательница, — произнес Гобдоу, суча своими маленькими ножками. — Ты заодно с людишками.
Холли подкатила бочку на середину комнаты, двигая ее по паркетному полу и стараясь не задевать чудесные афганские ковры — на этом настаивал Артемис, когда в деталях планировал появление Холли в его кабинете.
— Я на стороне Земли, — проговорила Холли, глядя прямо в глаза Гобдоу. — Ты пролежал в земле десять тысяч лет, воин. За это время многое изменилось.
— Я просмотрел память этого мальчишки, — угрюмо ответил Гобдоу. — Людям за это время удалось разрушить почти всю планету. Поэтому не так уж сильно все изменилось.
Артемис встал с кресла и отвернул запоры на крышке бочки.
— А ты видел также космический корабль, стреляющий пузырями из своих дюз?
Гобдоу быстро порылся в мозгу Майлса.
— Да. Он сделан из золота, не так ли?
— Это один из придуманных Майлсом проектов, — медленно произнес Артемис. — Просто фантазия. Корабль на пузырях. Если ты еще глубже залезешь в воображение моего брата, ты найдешь там пони-робота, который выполняет все работы по дому, и говорящую обезьянку. Мальчик, в теле которого ты сидишь, Гобдоу, очень развит, но ему всего четыре года. В этом возрасте грань между реальностью и фантазией почти неуловима.
Надутая грудь Гобдоу опала, когда он в самом деле обнаружил пони и обезьянку в памяти Майлса.
— Зачем ты мне говоришь все это, человек?
— Хочу, чтобы ты понял: тебя обманули. Опал Кобой вовсе не спасительница мира, какой пытается показаться. Она — осужденная преступница, сбежавшая из тюрьмы убийца. Она хочет положить конец десяти тысячелетиям мирной жизни.
— Мирной жизни! — грубо расхохотался Гобдоу. — Миролюбивые люди? Даже там, под землей, мы чувствовали вашу злобу.
Он завозился в руках Батлера — маленькая копия Артемиса с темными волосами и в черном костюмчике.
— Это вы называете миром?
— Нет, и я прошу прощения за то, как с тобой обращаются, но мне нужен мой брат.
Артемис кивнул Батлеру, и тот поднял Гобдоу над открытой бочкой. Маленький берсерк рассмеялся.
— Я провел под землей тысячи лет. Неужели ты думаешь, что Гобдоу испугается, если его заточат в бочку?
— Тебя не собираются заточать. Просто ты быстро утонешь, и ничего другого не требуется.
Гобдоу взглянул вниз, под свои болтающиеся ножки. Бочка была наполнена вязкой белесой жидкостью, покрывшейся сверху пленкой.
Холли отвернулась.
— Не могу смотреть. Я знаю, что при этом ощущаешь.
— Что это? — нервно спросил Гобдоу, чувствуя пятками исходящий от жидкости холодок.
— Это подарок от Опал, — пояснил Артемис. — Несколько лет назад она похитила с помощью этой самой бочки демоническую силу у колдуна. Я тайно держал эту бочку в подвале, поэтому ты о ней ничего и не знаешь, верно?
— Что это? — повторил Гобдоу.
— Пара натуральных магических ингибиторов, — объяснил Артемис. — Замедлителей роста, растворенных в животном жире. Мерзкая смесь, должен заметить. И мне очень жаль, что придется окунуть в нее моего брата — он так любит эти ботинки. Мы окунем его, и жир поглотит твою душу. Майлс вынырнет невредимым, а ты до конца вечности окажешься в аду. Не совсем та награда, которую ты рассчитывал получить за свою жертву.
В бочке что-то зашипело, и из нее вылетел сноп мелких электрических искр.
— Что это? — в третий раз спросил Гобдоу, и на этот раз от ужаса его голос поднялся на целую октаву.
— А, это второй магический ингибитор. Я попросил своего приятеля-гнома плюнуть в бочку, для пикантности.
Гобдоу удалось освободить одну руку, и теперь он колотил ею по бицепсу Батлера. С таким же успехом он мог колотить по булыжнику.
— Я ничего не скажу вам, — заявил Гобдоу, но его маленький подбородок трясся от страха.
Артемис ухватился за голени Гобдоу так, чтобы они без помех пролезли в бочку.
— Знаю. Мне обо всем расскажет Майлс. Мне жаль, что приходится сделать это, Гобдоу. Ты был храбрым воином.
— Значит, все-таки не Гобдоу Легковерным?
— Нет, — признался Артемис. — Это я выдумал, чтобы заставить тебя раскрыться. Я хотел удостовериться.
Все это время Холли подталкивала Артемиса локтем.
— Берсерк, слушай меня, — сказала она. — Я знаю, что ты связан с Опал чарами и не можешь предать ее, но этого мальчика мы по-любому погрузим в бочку. Так что освобождай его тело и катись в свое посмертие. Больше тебе здесь делать нечего. Для грозного берсерка наступил бесславный конец.
Гобдоу обмяк в руках Батлера.
— Десять тысяч лет. Как много поколений.
Холли притронулась к щеке Гобдоу.
— Ты сделал все, что от тебя требовалось. Отправиться теперь на покой — это не предательство.
— А может, этот человек просто играет со мной? Может, блефует?
— Бочка — не блеф, — передернула плечами Холли. — Однажды Опал заточила меня в ней. Я чувствовала себя так, словно моя душа больна. Спасайся, прошу тебя.
Артемис кивнул в сторону Батлера.
— Ладно, не будем откладывать. Погружай его.
Батлер крепко обхватил Гобдоу за плечи и начал медленно наклонять его.
— Погоди, Артемис! — крикнула Холли. — Ведь это эльфийский герой.
— Мне очень жаль, Холли, но у нас больше нет времени.
Пятки Гобдоу коснулись жира, и тут же вокруг ног берсерка, словно дикий виноград, обвились туманные усики. Теперь он понял, что это в самом деле не блеф. Его душа будет навеки заточена в этом ужасном жире.
— Прости меня, Оро, — сказал он, поднимая свои глаза к небу.
Душа Гобдоу покинула тело Майлса и, отливая серебром, взлетела в воздух.
Несколько мгновений она висела и казалась сконфуженной и встревоженной, затем луч света упал ей на грудь и начал сворачиваться, словно маленький циклон. И тогда Гобдоу улыбнулся, и вековые морщины стерлись с его лица. Вращающийся свет с каждым новым оборотом становился все ярче, захватывая расходящимися волнами руки, ноги, торс и, наконец, лицо Гобдоу — оно при этом приобрело выражение, которое можно назвать выражением блаженства.
Со стороны невозможно было смотреть на это становящееся призрачным лицо, не чувствуя зависти.
«Блаженство, — подумал Артемис. — Достигну ли когда-нибудь такого же состояния я сам?»
Торжественность момента нарушил Майлс, который яростно заболтал своими ножками, разбрызгивая капли жира.
— Артемис! Вынь меня отсюда! — потребовал он. — Это мои любимые мокасины!
Артемис улыбнулся. Его младший брат вернулся и полностью взял под контроль свое сознание.
Майлс не начинал говорить до тех пор, пока не вытер тщательно влажной тряпкой свои любимые мокасины.
— Этот эльф таскался по какой-то дряни в моих ботинках, — жаловался он, допивая второй бокал сока акай. — Это же настоящие лайковые мокасины, Арти.
— Он не по годам развит, не так ли? — прошептал Артемис краешком губ.
— Кто бы спорил, — шепнул в ответ за его спиной Батлер.
Артемис подхватил Майлса и усадил его на край стола.
— Хорошо, малыш. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что ты помнишь о своем похищении. Твои воспоминания скоро начнут рассеиваться. Это означает…
— Я знаю, что означает «рассеиваться», Арти. Мне, слава богу, уже не три года.
По своему долгому опыту Холли знала, что криком ни Майлса, ни Артемиса поторопить невозможно, но знала она и то, что от этого станет легче ей самой. Холли чувствовала себя опустошенной и вывалянной в грязи после того, что она сделала с одним из самых блистательных воинов своего народца. Прикрикнуть на Грязных мальчишек — именно то, что нужно ей сейчас, чтобы слегка утешиться.
— Вы двое, не могли бы вы не тормозить? Мы не можем останавливать из-за вас всю операцию. Скоро утро настанет.
— Привет, эльфочка, — махнул ей рукой Майлс. — У тебя прикольный голос. Ты не надышалась гелия? Гелий — это, между прочим, инертный одноатомный газ.
— Хорошо, он твой брат, — фыркнула Холли. — Нам нужна информация, которая сохранилась у него в голове, Артемис, а не какой-то гелий.
— Да, Холли, — кивнул Артемис. — Я работаю над этим. Майлс, что ты помнишь о посещении Гобдоу?
— Я помню все, — с гордостью ответил Майлс. — Хочешь узнать о том, как Опал планирует уничтожить человечество, или о том, как она собирается открыть второй замок?
— Мне нужно знать все, Майлс, — сказал Артемис, беря брата за руку. — Начни с самого начала.
— Я начну с самого начала, пока воспоминания не станут рассеиваться.
И Майлс рассказал им все, и говорил так, словно был лет на десять старше своего возраста. Он не отвлекался на мелочи и не спотыкался, и, казалось, ни на миг не беспокоился за свое будущее. Артемис не зря так часто повторял своему младшему брату, что ум в конечном итоге всегда побеждает, а ведь на всем белом свете не было человека умнее, чем Артемис.
К сожалению, сам Артемис после событий, произошедших за последние шесть часов, был уже не так уверен в своем собственном высказывании. А по мере того, как Майлс продолжал свой рассказ, Артемис начал подумывать о том, что даже его ума не хватит, чтобы привести к счастливому концу ту заварушку, в которой они увязли.
«Возможно, мы сумеем победить, — думал он. — Но этот конец вряд ли будет счастливым».
