ГЛАВА 12
БАНДА ПРИДУРКОВ
Дела в Хэвен-сити обстояли ужасно, как никогда. Даже эльфы-эмпаты, способные четко воспринимать остаточные образы минувшего тысячелетия и любившие рассказывать эльфам-школьникам о том, насколько ужасной была жизнь по сравнению с нынешней, признавали, что настал самый мрачный день в истории Хэвена.
Жители города погрузились в беспросветную ночь — в буквальном смысле этого слова, поскольку в отсутствие электричества единственными огнями в городе оставались только аварийные лампочки, питавшиеся от старых геотермальных генераторов. Светящаяся слюна гномов неожиданно стала очень ценным товаром, поэтому многих сородичей Мулча можно было встретить теперь толкающимися возле лагеря беженцев, разбитого возле статуи Листа папоротника, где они продавали банки со светящейся слюной за пару слитков золота.
Подземная полиция делала все, что было в ее силах, испытывая огромные трудности буквально во всем.
Главной проблемой была координация действий. Сеть камер наблюдения и коммуникаторов, подвешенная на тонких кабелях-паутинках под потолком пещеры, три года назад была переоборудована линзами, произведенными в лабораториях Кобой. Вся сеть оказалась охваченной огнем и дождем осыпала жителей Хэвена, многие из которых получили ожоги и травмы. Это означало, что из средств связи у ПП остались только древние радиостанции для переговоров. Некоторые молодые офицеры полиции никогда еще не выходили на дежурство без своих замечательных шлемов и теперь, без постоянно поступающей с Полис-плаза информации, чувствовали себя буквально голыми.
Половина работников ПП была брошена на борьбу с гигантским пожаром в лабораториях Кобой, вошедших в состав автомобильной компании Кром. Взрыв и последовавший за ним пожар обрушили значительную часть кровли подземной пещеры — постоянно возрастающее давление породы пытались сдерживать с помощью пластигелевых пушек. Отряды ПП разгребали бульдозерами щебень и подпирали кровлю пневматическими колоннами, но огонь продолжал расплавлять металлические распорки. Были огорожены территории вокруг нескольких фабрик, где наблюдалась утечка из баллонов с токсичными газами.
Еще десять процентов офицеров ПП вели облавы на заключенных, бежавших из тюрьмы Хоулер Пик, в которой, пока не было разрушено ее защитное поле, содержалось большинство вожаков гоблинской мафии, стоявшей за преступными синдикатами Хэвена, а также их наемные убийцы и рэкетиры. Теперь эти гоблины рассеялись по глухим улочкам гоблинского квартала, а вживленные им под кожу контрольные чипы перестали откликаться на непрестанно посылавшиеся из Полицейского управления сигналы.
Некоторым сравнительно недавно посаженным в тюрьму гоблинам повезло меньше — им вживили контрольные чипы нового поколения, и они взорвались, проделав в их головах дырку, недостаточно большую, чтобы сквозь нее прошла монетка, но достаточную, чтобы оказаться смертельной для этих холоднокровных созданий.
Большинство офицеров ПП были по уши заняты в спасательных операциях — они поддерживали порядок в городе, а также преследовали мародеров и преступников, число которых увеличивалось с катастрофической скоростью.
Остальные эльфы-полицейские оказались выведены из строя взорвавшимися у них в руках мобильными телефонами. Эти телефоны полицейские получили совсем недавно как подарок за победу в соревнованиях, хотя и не могли припомнить, что принимали в них участие. Несомненно, это была акция, предпринятая приспешниками Опал. Подобным образом зловредная пикси вывела из строя большую часть членов Совета, практически парализовав работу правительства в это труднейшее для города время.
Фоули с группой своих высоколобых умников остался на Полис-плаза, пытаясь каким-нибудь способом оживить коммуникационную сеть, сгоревшую в буквальном смысле этого слова. Командор Келп на секунду задержался, выходя из двери, чтобы отдать распоряжения кентавру.
— Заставьте все работать, — сказал он, пристегивая к ремню четвертую кобуру. — И как можно быстрее.
— Вы не понимаете! — возразил Фоули.
Трабл оборвал его резким взмахом руки.
— Я никогда ничего не понимаю. Поэтому мы и платим вам и вашей банде придурков.
— Они не придурки! — вновь возразил Фоули.
Трабл нашел, наконец, на ремне место для еще одной кобуры.
— В самом деле? Вон тот парень каждый день приходит на работу в какой-то дурацкой тюбетейке. А твой племянник, Мейн, говорит исключительно по-единорожьи.
— Они не все придурки, — поправил себя Фоули.
— Просто сделайте так, чтобы городские сети вновь заработали, — сказал Трабл. — Это жизненно важно.
Фоули загородил командору дорогу.
— Вы хотя бы понимаете, что старая коммуникационная сеть просто-напросто испарилась? Вы даете мне свободу действий и отделываетесь общими фразами. Скажите конкретно, что я должен сделать?
— Делайте все, что сочтете необходимым, — ответил Трабл, отодвигая кентавра в сторону.
Фоули ухмыльнулся.
«Все, что сочтете необходимым? Отлично».
Фоули знал, что лучше всего продается товар, для которого сумели придумать подходящее название. Броское название привлекает инвесторов, вызывает любопытство у покупателей и помогает товару раскрутиться на рынке. А товар, название которого состоит из ряда цифр и букв, вызывает у покупателя только зевоту — такой товар никогда не будет пользоваться спросом.
Рабочее название нового изобретения Фоули звучало так: «Воздушный радиокодируемый светочувствительный прибор наблюдения Птеригота 2.0». Кентавр понимал, что любопытство инвесторов таким громоздким названием не разжечь. Богатый человек никогда не станет вкладывать свои деньги в товар, название которого не сможет ни правильно произнести, ни запомнить с первого раза. Поэтому Фоули придумал для своего прибора эффектное прозвище — АРК-лайтс.
АРК-лайтс были последней новинкой в серии экспериментальных биомеханических организмов, за которыми, как был убежден Фоули, будущее технологии. Кентавр встретил существенное сопротивление со стороны Совета, считавшего неэтичным соединение технологии с живыми организмами, хотя в ответ Фоули и напомнил, что большинство офицеров ПП уже имеют вживленные в их мозжечок маленькие чипы, помогающие полицейским управлять своими шлемами. В качестве контраргумента Совет нажимал на то, что каждый офицер имеет право решать: устанавливать ему эти импланты или нет, причем именно потому, что чипы были выращены Фоули именно таким способом.
В итоге Фоули не разрешили официально проводить свои испытания, однако это не означает, что он оставил затею. Фоули не демонстрировал свои удивительные АРК-лайтс, это верно, но считал, что на поместье Фаул запрет Совета не распространяется.
Весь проект АРК-лайтс умещался спрятанным от посторонних глаз в одном стареньком ящике для полевых испытаний, незаметно притулившемся на дальней полке в лаборатории. Сейчас Фоули встал на дыбы, чтобы достать этот ящик, и с грохотом свалил его на свой рабочий стол.
Племянник кентавра, Мейн, подошел ближе, чтобы посмотреть, что происходит.
— Данг наварр, Онкль? — сказал он.
— Не говори сегодня на единорожьем, Мейн, — попросил Фоули, влезая в свою модифицированную офисную упряжь. — У меня нет времени.
— Единороги — наши кузены, дядя, — сложил на груди руки Мейн. — Мы должны уважать их язык.
Фоули придвинулся ближе к ящику, чтобы сканер мог идентифицировать его и разблокировать замки.
— Я очень уважаю единорогов, Мейн, но настоящие единороги не говорят. Эту галиматью ты подцепил из дешевых сериалов.
— Сценарии которых писали эмпаты, — веско подчеркнул Мейн.
— Послушай, племянник, — сказал Фоули, открывая ящик. — Если хочешь отрастить рог на лбу и ходить по субботам в гости к единорогам — дело твое. Но сегодня ты мне нужен в этом мире. Понятно?
— Понятно, — сердито буркнул Мейн, но сразу же повеселел, увидев, что находится в ящике. — Это криттеры?
— Нет, — ответил Фоули. — Криттеры — это микроорганизмы. А это АРК-лайтс. Следующее поколение.
Мейн прищурился, припоминая.
— Те самые, над которыми тебе запретили продолжать опыты?
Фоули неимоверно раздражало то, что такой гениальный кентавр, как он, должен оправдываться перед каким-то помощником только потому, что тот — родственник его сестры.
— Я только что получил разрешение от командора Келпа. Это зафиксировано на видео.
— Вау! — обрадовался Мейн. — В таком случае давай посмотрим на этих маленьких приятелей в деле.
«Может, он не такой уж и плохой», — подумал о племяннике Фоули, вводя код активации на старомодной клавиатуре ящика.
Как только был введен код, ящик синхронизировался с настенным экраном лаборатории, который сразу же разделился на дюжину пустых экранчиков. В этом не было ничего особенного, и никого это не заставило бы хлопать в ладоши и кричать «Оооо!». А вот чему все должны будут аплодировать и чем будут восхищаться, так это роем миниатюрных генетически модифицированных стрекоз, просыпавшихся внутри ящика.
Насекомые затрясли своими еще не до конца проснувшимися головками и расправили крылышки, затем взмыли в воздух и зависли в абсолютно четком строю на уровне глаз Фоули.
— Ух ты! — сказал Мейн и хлопнул в ладоши.
— Погоди немного, — произнес Фоули, активируя сенсоры маленьких стрекоз. — И приготовься удивляться по-настоящему.
Облачко стрекоз затрепетало, словно по нему пробежал электрический разряд, и их крохотные глазки вспыхнули зелеными огоньками. На одиннадцати из двенадцати экранчиков появилось объемное изображение Фоули — под разными углами, так, как его видело каждое из насекомых. Стрекозки могли видеть не только в различимом спектре, но также в инфракрасном, ультрафиолетовом и тепловом диапазоне. На экранчиках постоянно менялся поток обновляющейся информации, показывая частоту пульса Фоули, его кровяное давление, тепло- и газообмен его тела.
— Эти малышки могут проникать повсюду и видеть буквально все. Они способны считать информацию даже с каждого микроба. А внешне все будут видеть только стайку стрекоз. Мои маленькие АРК-лайтс могут пролететь сквозь контрольные рентгеновские датчики в аэропорту, и никто не обнаружит, что это биомеханизмы. Они полетят, куда я их пошлю, и будут следить за тем, кого я им укажу.
— Этот блок пустой, — сказал Мейн, указывая на угол экрана.
— Я проводил пробы в поместье Фаул, — хмыкнул Фоули. — И Артемис каким-то образом смог обнаружить то, что фактически невозможно распознать. Я полагаю, что мои малышки, отвечающие за этот экран, лежат сейчас разобранными на кусочки под электронным микроскопом в его лаборатории.
— Я нигде не читал об этом в твоих докладных.
— Да. Я забыл упомянуть об этом. Тот опыт не увенчался полным успехом, это верно, но на сей раз все должно получиться.
Пальцы Фоули запорхали по клавиатуре.
— Сейчас я запрограммирую задание, а затем в считаные минуты мои АРК-лайтс установят наблюдение за всем городом.
Фоули приказал одной стрекозе опуститься на его палец.
— Тебе, малыш, особое задание. Ты отправишься ко мне домой, чтобы я мог убедиться в том, что все в порядке с моей дорогой Кабаллиной.
Мейн наклонился, чтобы получше рассмотреть насекомое.
— И ты действительно можешь сделать это?
Фоули качнул пальцем, стрекоза поднялась в воздух и исчезла в вентиляционном отверстии лаборатории.
— Я могу сделать все, что пожелаю. Они даже закодированы на мои голосовые команды. Смотри, — Фоули откинулся в кресле и прокашлялся. — АРК-лайтс активационный код альфа альфа один. Я Фоули. Мое имя Фоули. Срочно перебазироваться на нижний уровень Хэвена. Сценарий три. Все секции. Глобальная катастрофа в городе. Летите, мои крошки, летите.
АРК-лайтс синхронно пронеслись по воздуху, словно стайка серебристых рыбок, затем перегруппировались в плотный цилиндр и вылетели через вентиляционное отверстие. Их крылья пронеслись вплотную со стеной, отражая на экранах информацию о каждом ее сантиметре.
Театральность зрелища очень импонировала любителю комиксов Мейну.
— Летите, крошки, летите. Отлично. Ты думаешь, они справятся?
Фоули начал анализировать информацию, потоком хлынувшую на экраны от его АРК-лайтс.
— Абсолютно, — сказал он. — Фоули всегда держит свое слово.
АРК-лайтс можно было управлять вручную, а находясь в автономном режиме, они сами направлялись к заранее заданным точкам на кровле городской пещеры. Крохотные биомеханические насекомые работали отлично, и уже через несколько минут у Фоули имелась функционирующая, подвешенная над Хэвеном коммуникационная сеть, которой можно было управлять с помощью слов или жестов.
— Теперь, Мейн, — сказал Фоули своему племяннику, — я хочу, чтобы ты на время занял мое место и поставлял командору Келпу информацию, — здесь он невольно поморщился, — по радио. А я ненадолго переключусь, чтобы взглянуть на твою тетушку Кабаллину.
— Мак дак джибал, Онкль, — ответил Мейн, салютуя. Никак иначе настоящий единорог просто не мог ответить.
У людей есть поговорка «Красота в глазу того, кто смотрит». В целом это означает, что если ты считаешь что-то красивым, то, значит, оно действительно красивое. Эльфийский аналог этой поговорки был оставлен потомкам великим поэтом по имени Б. О. Селекта, который сказал: «Даже самое ничтожное ничтожество может удостоиться царства». Есть похожая поговорка и у гномов: «Если не слишком воняет — женись». Звучит не так романтично, но по сути то же самое.
Фоули не нуждался в таких поговорках, поскольку для него воплощением красоты была его жена, Кабаллина. Если кто-нибудь когда-нибудь просил Фоули дать определение красоты, он просто опускал взгляд на свое запястье, а затем активировал встроенный в его наручный компьютер кристалл с голограммой, который тут же создавал в воздухе объемное изображение Кабаллины.
Фоули настолько любил свою жену, что вздыхал всякий раз, когда вспоминал о ней — а случалось это по нескольку раз за час. Как бы ни был кентавр поглощен своими делами, он сумел найти свою вторую половинку.
Любовь поймала Фоули в свои сети довольно поздно. Когда все остальные кентавры-ровесники резвились на искусственных пастбищах, разбрызгивали копытами грязь, писали СМСки хорошеньким юным кобылкам и посылали им в подарок засахаренные морковки, Фоули по самые подмышки был погружен в лабораторные опыты, пытаясь воплотить в жизнь переполнявшие его голову сумасшедшие изобретения. К тому времени, когда он вдруг понял, что любовь может пройти мимо него, она на самом деле уже скрылась за горизонтом. Тогда кентавр убедил самого себя, что никто ему и не нужен, и что главное в жизни — это верные друзья и интересная работа.
Потом, когда Холли Шорт затерялась в другом измерении, он повстречал в Полицейском управлении Кабаллину. По крайней мере, именно так рассказывал всем он сам. Но глагол «повстречать» здесь придется, пожалуй, признать неуместным, поскольку он подразумевает, что их встреча произошла в приятной или, по крайней мере, не слишком мрачной обстановке. На самом деле одна из созданных Фоули программ фейс-контроля в одной из банковских камер наблюдения дала сбой, и идентифицировала Кабаллину как гоблинскую грабительницу банков. Кабаллина была немедленно схвачена накачанными пикси-охранниками, которые затем уселись на нее верхом и пригнали на Полис-плаза. А следует заметить, что, садясь верхом на кентавра, вы наносите ему смертельную обиду.
К тому времени, когда с путаницей вокруг программного сбоя разобрались, Кабаллина успела провести за решеткой более трех часов. Она пропустила торжественное чаепитие на дне рождения своей матери и готова была придушить того, кто заварил всю эту кашу.
Командор Келп вызвал Фоули и в совершенно непарламентских выражениях приказал ему спуститься в подвал с камерами и лично принести потерпевшей свои извинения.
И Фоули нехотя зацокал в подвал, проборматывая про себя набор стандартных извинений, но все они вмиг вылетели у него из головы, как только он увидел Кабаллину. Такой красавицы он не встречал никогда — с большими карими глазами, сильным широким носом и блестящей, свисающей до талии гривой.
— Это везение, — не задумываясь, выпалил он. — Характерное для меня везение.
Кабаллина, готовая спустить шкуру с идиота, из-за которого попала за решетку — и не только в переносном, но, пожалуй, и в буквальном смысле — оторопела и неожиданно для самой себя решила дать этому олуху шанс выбраться из ямы, которую он сам для себя выкопал.
— Что вы считаете характерным для своего везения? — надменно спросила она, давая понять, что от его ответа многое будет зависеть.
Фоули ответил, осторожно и тщательно подбирая слова.
— Характерным для моего везения является то, — сказал он наконец, — что я впервые встретил такую красавицу как вы, и этой красавице больше всего на свете хочется сделать из меня лепешку.
Это был очень удачный ответ, а если добавить промелькнувшее в глазах Фоули страдание, то и очень правдивый.
Кабаллина решила смилостивиться над удрученным кентавром и слегка притушить свой гнев, но не собиралась так просто отпускать Фоули с крючка.
— А почему вы решили, что мне хочется сделать из вас лепешку? Считаете, что я похожа на преступницу?
— О, нет. Так о вас я никогда бы не смел подумать.
— В самом деле? Однако программа, которая идентифицировала меня как гоблинскую грабительницу банков, была составлена вами, по вашим меркам и представлениям.
«Какая остроумная леди, — подумал Фоули. — Остроумная и шикарная».
— Верно, — признал он. — Но я полагаю, виной всему второстепенные факторы.
— Какие, например?
Фоули решил идти напролом. Он чувствовал, что чем дольше смотрит на эту леди-кентавра, тем сильнее переклинивает его мозги. Пожалуй, точнее всего это можно было описать как низковольтный электрический шок, с помощью которого он приводил в чувство добровольцев, принимавших участие в его опытах по искусственной бессоннице.
— Какие? Положим, что моя машина оказалась беспросветной дурой, поскольку вы — полная противоположность гоблинскому грабителю банков.
Кабаллина была польщена, но еще не побеждена.
— А именно?
— А именно не принадлежащий к семейству гоблинов владелец банковского счета, который пришел, чтобы сделать вклад.
— Кем на самом деле я и была, чучело.
— Что? — вздрогнул Фоули.
— Чучело. Ваша машина — чучело.
— О, да. Абсолютно верно. Я немедленно разберу ее на части и переделаю в тостер.
Кабаллина прикусила губу, чтобы скрыть улыбку.
— Это для начала. Но вам придется еще немало потрудиться, чтобы мы были квиты.
— Понимаю. Если у вас в роду были преступники, я сотру эту информацию из всех баз данных. А если хотите, то могу сделать так, что вы вообще для всех исчезнете, мне это по силам, — Фоули заново продумал свою последнюю фразу. — Только не подумайте, что я собираюсь убить вас, у меня совершенно нет подобных намерений. Меньше всего в жизни я хотел бы видеть вас убитой. Совсем наоборот.
Кабаллина сняла висевшую на спинке стула сумку и перекинула через плечо, обтянутое отделанной бахромой блузкой.
— Вы сказали «совсем наоборот», мистер Фоули. Что вы имели в виду?
Фоули впервые за все это время взглянул ей прямо в глаза.
— Хочу, чтобы вы были счастливы и жили вечно.
Кабаллина двинулась к выходу, и Фоули подумал:
«Глупый осел. Ты все испортил».
Но она остановилась возле двери и бросила Фоули спасательный круг.
— У меня есть штрафной талон за парковку в неположенном месте, который я оплатила, но ваши машины, похоже, имеют зуб на меня и утверждают, что я этого не делала. Вы должны проверить.
— Нет проблем, — сказал Фоули. — Считайте, что все уже улажено, а машина отправлена на слом.
— Я собираюсь рассказать обо всем своим друзьям, — произнесла Кабаллина, уже выходя за дверь. — Я собираюсь увидеться с ними на ленче в галерее Гувра в этот уик-энд. Вы любите живопись, мистер Фоули?
После того как она ушла, Фоули простоял как пригвожденный еще целую минуту, глядя в ту точку, где находилась голова Кабаллины в тот момент, когда она произносила свою последнюю фразу.
Позднее он сто раз прокрутил запись с камеры наблюдения, пока не убедился в том, что Кабаллина в самом деле недвусмысленно назначила ему свидание.
Теперь они были женаты, и Фоули считал себя счастливейшим чучелом на свете, и хотя город сейчас погрузился в кризис, равного которому не было в его истории, кентавр без колебаний выкроил минутку, чтобы взглянуть на свою прекрасную женушку, которая, вероятно, сейчас сидит дома и беспокоится о своем любимом муже.
«Кабаллина, — подумал он. — Скоро увидимся».
Почти сразу после свадьбы между Фоули и его женой установилась особая ментальная связь, которая часто наблюдается между близнецами.
«Я знаю, что ты жива», — думал Фоули.
Но это было все, что ему известно. Она жива, но могла быть ранена, схвачена, встревожена, она могла попасть в беду. Этого Фоули не знал. Но должен был узнать.
АРК-лайтс, посланный Фоули «проведать» Кабаллину, был выращен именно для этой цели и четко знал свое задание. Еще несколько месяцев назад Фоули покрасил на кухне лазером угол потолка — это пятно будет маяком для стрекозы, даже если она окажется в сотнях километров от него.
Остальные АРК-лайтс Фоули подключил к главному операционному залу, где за ними мог наблюдать Мейн, после чего сосредоточился на АРК-лайтс Кабаллины.
«Лети, моя хорошая, лети».
Модифицированная стрекозка проскользнула сквозь вентиляционную систему Полицейского управления и помчалась над городом, передавая по дороге картины царящего в нем хаоса. На площадях и автострадах по-прежнему полыхали огни. От обрамлявших каждую улицу рекламных щитов остались одни обгоревшие остовы, а вытекающая из разрушенного водохранилища вода заполнила вкопанный в землю открытый амфитеатр почти до верхнего ряда сидений.
«Каких-нибудь пять минут Мейн сумеет продержаться, — думал Фоули. — Я спешу к тебе, Кабаллина».
АРК-лайтс пролетел в стороне от центральной площади к южному пригороду, который действительно напоминал деревню. Здесь небольшими рощицами росли генетически модифицированные деревья, а в самих рощицах даже обитали лесные звери, поголовье которых тщательно и постоянно отслеживалось — как только животных становилось больше, чем нужно, «лишних» из них переправляли наверх, на поверхность Земли. Жилища здесь были скромными, менее современными по архитектуре и располагались за границами зоны эвакуации. Фоули и Кабаллина жили в маленьком двухуровневом домике с кирпичными стенами и закругленными окнами. Домик был окрашен в осенние тона, а внутреннее убранство всегда казалось Фоули нарочито стилизованным «под старину», хотя он не мог и помыслить о том, чтобы упомянуть об этом при Кабаллине.
Фоули подтянул к себе клавиатуру и ловко управлял АРК-лайтс, вводя цифровые координаты — это казалось ему удобнее, чем управлять стрекозой с помощью джойстика или даже голосовых команд. Смешно, но Фоули, прославившийся как технологический гений, по-прежнему предпочитал использовать древнюю клавиатуру, которую сам сконструировал из оконной рамы еще на первом курсе университета.
Верхняя половина двери была приоткрыта, поэтому Фоули без труда провел свой АРК-лайтс в глубь холла, украшенного плетеными настенными гобеленами, на которых были изображены ключевые моменты в истории кентавров, такие, как открытие огня королем Тургудом и случайное открытие пенициллина уборщицей конюшен Шэмми Сод, чье имя стало нарицательным для счастливчиков, например: «Он второй раз подряд выиграл в лотерею, шэмми сод».
Стрекоза пролетела по коридору и обнаружила Кабаллину — она сидела на подстилке для занятий йогой и смотрела на зажатый в руке мобильный телефон. Кабаллина выглядела потрясенной, но невредимой и пролистывала меню на экране телефона в поисках работающей сети.
«Здесь тебе ничего не светит, любовь моя», — подумал Фоули, а затем отправил текст на ее телефон прямо с АРК-лайтс.
Текст гласил: «Здесь есть стрекозка, которая наблюдает за тобой».
Кабаллина прочитала сообщение и подняла голову, отыскивая стрекозу глазами. Чтобы помочь ей увидеть АРК-лайтс, Фоули заставил замигать стрекозу зелеными огоньками-глазками. Кабаллина подняла руку, и стрекоза опустилась ей на палец.
— Мой умница-муженек, — произнесла Кабаллина, улыбаясь. — Скажи, что случилось с нашим городом?
Фоули послал следующее сообщение и отложил в уме, что в следующей версии АРК-лайтс нужно предусмотреть двухстороннюю голосовую связь.
«Дома ты в безопасности. У нас произошла серия крупных взрывов, но все под контролем».
Кабаллина кивнула и спросила у стрекозы:
— Ты скоро вернешься?
«Не скоро. Ночь обещает быть долгой».
— Не волнуйся, дорогой. Я знаю, как ты им нужен. С Холли все в порядке?
«Не знаю. Мы потеряли контакт, но если кто и способен позаботиться о себе, так это Холли Шорт».
Кабаллина подняла палец, и стрекоза зависла у нее перед лицом.
— Ты тоже должен позаботиться о себе, мистер Технический консультант.
«Я постараюсь», — написал в ответ Фоули.
Кабаллина взяла с низкого столика перевязанный лентами ящичек.
— Пока тебя нет, я открою этот ящичек, который кто-то прислал мне. Как ты думаешь, кто бы это мог быть, мой романтичный кентавр?
В своей лаборатории Фоули нахмурился — в нем шевельнулась ревность. Подарок? Кто мог прислать этот подарок? Ревность быстро сменилась тревогой. Ведь настал день великой мести Опал Кобой, а кого эта пикси ненавидела сильнее, чем его? Никого, пожалуй.
«Не открывай, — быстро написал он. — Я этого не посылал. Могут быть большие неприятности».
Но Кабаллине и не требовалось самой открывать ящичек. Встроенный таймер и анализатор ДНК среагировали, как только Кабаллина прикоснулась к нему, и сразу же зажужжал открывающий ящичек механизм. Крышка слетела, закрутилась в воздухе и со звоном ударилась о стену. Внутри ящичка не было ничего. Буквально ничего. Черное ничто, отталкивавшее, казалось, падавший на ящичек свет.
Кабаллина удивленно заглянула в ящичек.
— Что это? — спросила она. — Твой очередной прикол?
Больше Фоули не услышал ничего — тьма, или что там было в ящичке, поглотила АРК-лайт, оставив Фоули в неведении относительно дальнейшей судьбы его жены.
— Нет! — завопил он. — Нет, нет!
Что-то случилось. Нечто зловещее. Опал выбрала своей мишенью Кабаллину специально, чтобы он испытал смертельную муку. Он был уверен в этом. Сообщник пикси, кем бы он ни был, послал Кабаллине этот невинный на первый взгляд ящичек, но он на самом деле был далеко, далеко не безопасен — тут Фоули готов был биться об заклад, поставив на кон все свои две с лишним сотни патентов.
«Что она сделала?»
Кентавр умирал, мучимый этим вопросом, почти пять секунд, пока Мейн не просунул в дверь комнаты голову.
— Мы принимаем что-то странное с АРК-лайтс. Полагаю, тебе стоит вывести это на свои экраны.
— Не сейчас, тупой пони! — грохнул копытом Фоули. — Кабаллина в опасности.
— Тебе необходимо взглянуть на это, — настойчиво повторил Мейн.
Стальная нотка в тоне племянника заставила Фоули прийти в себя.
— Хорошо. Выведи на экраны, — сказал он.
Экраны немедленно ожили, и на них появился вид Хэвена с дюжины разных ракурсов. Каждое изображение было черно-белым и усеянным многочисленными красными точками.
— Точки — это контрольные чипы сбежавших гоблинов, — пояснил Мейн. — АРК-лайтс способны засечь их излучение, но не могут активировать чипы.
— Но это хорошая новость, — раздраженно заметил Фоули. — Сообщи координаты чипов наземным агентам.
— Точки движутся в беспорядке, но несколько секунд назад все они сменили направление. Одновременно.
Фоули знал теперь, что сделала Опал, и как ее оружие миновало сканеры почтовой безопасности. Она использовала ультразвуковую бомбу.
— И они направляются к моему дому, — сказал он.
— Точно, — нервно сглотнул Мейн. — С максимально высокой для них скоростью. Первая группа прибудет на место менее чем через пять минут.
Эту фразу Мейн договаривал в пустоту, поскольку Фоули в этот момент уже вылетел в дверь, грохоча копытами.
