Глава четырнадцатая

Некоторые квебекцы из числа наиболее упорных зевак продолжали ошиваться у Лит-Иста. Что они надеялись увидеть?

Услышав обрывки их разговоров об Огюстене Рено и Шамплейне, о заговорах, о les Anglais, Гамаш понял, что человеческая природа за сотни лет мало изменилась. Двести лет назад на этом самом месте стояла бы такая же толпа, сгрудившись потеснее, чтобы холод не пробирал до костей, в ожидании того момента, когда приговоренного выведут в большой проем над дверью, наденут петлю на шею и сбросят, столкнут, чтобы он раскачивался, мертвый или умирающий, перед собравшейся толпой.

Единственное отличие сегодня состояло в том, что смерть уже состоялась.

Была ли она тоже казнью?

Старший инспектор знал, что большинство убийц не считают свои действия преступлением. Они каким-то образом убеждают себя, что жертва должна умереть, что она сама виновата, что заслужила смерть. Это была частная казнь.

Может быть, и убийца Рено так считал. Гамаш знал, что силу самоубеждения не стоит недооценивать. Убийство никогда не начинается игрой мускулов – оно начинается и кончается игрой ума. А ум может оправдать что угодно.

Гамаш оглядел собравшихся. Мужчины и женщины разного возраста смотрели на здание, словно оно могло вдруг сделать что-нибудь занятное.

А сам-то он чем лучше? Простившись с Эмилем, он вместе с Анри пошел по узким, занесенным снегом улочкам, размышляя об этом деле. А еще о том, почему он все еще в нем участвует. Ведь все свои обязательства он выполнил? Инспектор Ланглуа был опытный и вдумчивый человек. Он расследует это дело – Гамаш не сомневался, и уж конечно сделает так, чтобы англичане не пострадали невинно.

Так почему же он по-прежнему занимается убийством Огюстена Рено?

«Теперь больше не будет одиночества».

– Вы знаете, у нас с Сюзанной есть собака.

– Правда? Какая?

– Ну, обычная дворняга, – ответил агент Морен.

Старший инспектор Гамаш говорил и слушал, сидя за своим столом перед компьютером, на экран которого выводились данные о прогрессе поисков. Или об отсутствии такового.

Шесть часов прошло, а они так пока и не отследили номер. Привлекалось все более и более совершенное оборудование, все более продвинутые специалисты, а результата никакого.

Одна команда пыталась отследить телефон, другая анализировала голос фермера, специальные бригады прочесывали окрестности, искали следы. Все действия координировал старший суперинтендант Франкёр.

Хотя отношения между ними были не особо теплые, Гамаш не мог не признать, что он благодарен старшему суперинтенданту. Кто-то должен был руководить операцией, а сам Гамаш явно не мог это делать.

Когда Гамаш говорил с Мореном, голос его звучал спокойно, чуть ли не весело, но мысли его метались.

Что-то тут было не так. Отсутствовала логика, всякая логика. Морен рассказывал о своем щенке, а Гамаш думал, пытаясь сложить этот пазл.

И вдруг его осенило. Склонившись к компьютеру, он мигом отстучал письмо:

«Фермер был никакой не фермер. Это было притворство. Пусть специалист проанализирует и проверит произношение».

«Уже анализировали, – пришел ответ от агента Лакост. – Произношение подлинное».

Она была в Сент-Агате, собирала улики на месте стрельбы.

«Пусть проверят еще. Он не тот деревенщина, за которого себя выдавал. Это невозможно. Нужно понять, кто же он».

В наушнике он слышал голос Морена, который рассказывал про собачью еду.

«А вы что думаете?» – присоединился к переписке Бовуар. Он находился за стенами кабинета Гамаша, во временном оперативном штабе, помогал агентам.

«Что, если это было не случайно? – написал старший инспектор, быстро отстукивая пальцами по клавиатуре в такт мечущимся мыслям. – Что, если он действительно хотел убить агента и похитить другого? Что, если он все время действовал по этому плану?»

«Зачем?» – спросил Бовуар.

На телефонной линии возникла пауза.

– А как зовут твою собаку? – спросил Гамаш.

– Мы зовем ее Буа – Полено, потому что она и впрямь похожа на полено.

Морен рассмеялся, а вместе с ним и шеф.

– Расскажи мне все про нее.

«Не знаю», – отстучал на клавиатуре Гамаш, пока Морен рассказывал ему, как привез пса домой из Общества защиты животных от жестокого обращения, чтобы подарить Сюзанне.

«Но допустим, что все это было спланировано, включая и время. 11.18 завтрашнего утра. Они хотят, чтобы мы до этого момента были заняты. Хотят сбить нас с толку. Они хотят, чтобы мы двигались в одном направлении, а сами будут действовать в другом».

«То есть что-то запланировано на завтра на 11.18?» – написали оба, Лакост и Бовуар.

«Или, – отстучал Гамаш, – что-то должно закончиться завтра в 11.18. Что-то такое, что они готовят сейчас».

Последовала пауза. На спокойном мониторе Гамаша помигивал курсор, а в ушах звучал голос, рассказывающий о привычке Буа жевать носки или гадить на них.

«Так что нам делать?» – написал Бовуар.

Гамаш уставился на мигающий курсор. Что им делать?

«Ничего не делайте», – появилось на экране.

«Кто это?» – быстро отбил Гамаш.

«Старший суперинтендант Франкёр», – пришел не менее быстрый ответ. Гамаш поднял глаза и увидел Франкёра в офисе за компьютером – старший суперинтендант тоже смотрел на него через окно. «Вы, старший инспектор, продолжайте говорить с вашим агентом. Это ваша единственная задача. Инспектор Бовуар и агент Лакост будут выполнять мои приказы. У этого расследования может быть только один руководитель, вы это знаете. Мы вернем вашего агента, но вы должны сосредоточиться и выполнять четкие распоряжения. Не отвлекайтесь. Это только идет на помощь преступникам».

«Согласен, – написал Гамаш. – Но мы должны рассматривать и другие возможности, сэр. Включая и такое: все это – часть хорошо продуманного плана».

«Плана? Какого плана? Поставить на уши всех копов Северной Америки? Один агент убит, другой похищен. Идиотский план, вам не кажется?»

Гамаш прочитал, потом набрал: «Этот фермер не тот, кем кажется. Иначе мы бы его уже нашли. И агента Морена нашли бы. Тут что-то затевается».

«Вы паникуете, а это делу не поможет, старший инспектор. Исполняйте приказ».

«Это не паника, – написал Бовуар. – То, что он говорит, не лишено логики».

«Хватит. Старший инспектор Гамаш, оставайтесь на телефоне. Мы вызволим агента Морена».

Старший инспектор Гамаш оторвал взгляд от подмигивающего курсора и поднял голову. Франкёр смотрел на него. Не рассерженно. Напротив, в его взгляде читалось сочувствие, словно он представлял, что переживает Гамаш.

А возможно, и представлял. Гамаш только хотел, чтобы старший суперинтендант знал, о чем он, Гамаш, думает.

Все было плохо. На поиски агента Морена у них оставалось восемнадцать часов, и время шло. Ни один фермер не смог бы задействовать, фактически выключить из работы все ресурсы и технику Квебекской полиции, которые теперь были заняты одной-единственной проблемой. А следовательно, они имели дело не с фермером-одиночкой.

Гамаш кивнул старшему суперинтенданту, и тот благодарно улыбнулся старшему инспектору. Сейчас для двух начальников было неподходящее время выяснять отношения, но ни для кого не было секретом, что, хотя старший суперинтендант был выше Гамаша по званию, старший инспектор пользовался гораздо большим уважением.

Нет, раскол сейчас обернется катастрофой.

Но катастрофой обернется и игнорирование того, что казалось Гамашу очевидным. Они уходили все дальше от истины. С каждой минутой. Удалялись от агента Морена. От того террористического плана, который был задействован.

Гамаш улыбнулся в ответ и задумался. Следует ли ему сделать это? Если он сделает, то назад пути уже не будет. Могут быть погублены жизни и карьеры. Он посмотрел в окно.

– У вас ведь есть собака, сэр?

– Да. Анри. Тоже приемыш, как и Буа.

– Забавно, как они притягивают к себе. Я думаю, в тех, кого мы спасаем, есть что-то особенное.

– Да, – решительно сказал Гамаш.

Он выпрямился, написал записку на листе бумаги, поймал взгляд инспектора Бовуара. Тот встал, наполнил графин свежей водой и под надзором старшего суперинтенданта зашел в кабинет шефа.

Жан Ги Бовуар взял записку и сжал в кулаке.

У Гамаша занемели ноги от холода, пока он смотрел на здание Литературно-исторического общества. Анри рядом с ним поднимал по очереди лапы. Снег и лед были так холодны, что по-настоящему обжигали, каким бы нелепым это ни казалось.

Почему он продолжал расследовать дело Рено? Может, это было его заблуждение? Может, он пытался отвлечься от того, что в противном случае навязчиво преследовало бы его? Его зрение, его слух, его чувства? Неужели такой была вся его карьера? Новый призрак заменял прежнего? А он на один шаг должен был опережать свою память.

Гамаш распахнул тяжелую деревянную дверь и вошел в Литературно-историческое общество, где англичане хранили и каталогизировали своих призраков.

В библиотеке мистер Блейк за длинным деревянным столом наливал себе чай и брал печенье из бело-голубой фарфоровой вазочки. Он посмотрел на Гамаша и показал на чайник. Гамаш кивнул, и к тому времени, когда он снял с себя куртку, растер и высушил лапы Анри, для него на столе уже стояла чашка чая с печеньем.

Мистер Блейк вернулся к чтению, и Гамаш решил, что и ему следует заняться тем же. В течение следующего часа он собирал книги, попивал чай, откусывал понемногу печенье и читал. Иногда делал заметки.

– Что вы читаете? – Мистер Блейк опустил книгу – тоненький том, посвященный травам Внешних Гебридских островов. – Это все по делу Рено?

Арман Гамаш заложил книгу листом бумаги и посмотрел на старика, сидящего напротив, – тот был одет идеально: серые шерстяные брюки, рубашка, галстук, свитер, пиджак.

– Нет, решил отдохнуть от этого часок-другой. Это, – Гамаш поднял книгу, – предмет моего интереса. Бугенвиль.

Мистер Блейк подался вперед:

– Как бугенвиллея? Цветок?

– Точно.

Они оба представили себе это роскошное яркое растение, так часто встречающееся в тропиках.

– Вы тоже интересуетесь ботаникой? – спросил мистер Блейк.

– Нет, я интересуюсь Полями Авраама.

– Ну, там бугенвиллей нет.

Гамаш рассмеялся:

– Абсолютно верно. А вот Бугенвиль был.

– Где был?

– Там, – сказал Гамаш. – Во время битвы на Полях Авраама.

– Мы говорим об одном и том же человеке? – удивился мистер Блейк. – О мореплавателе, который из одного из своих путешествий привез бугенвиллеи?

– Именно о нем. Большинству людей неизвестно, что он был одним из адъютантов генерала Монкальма.

– Постойте, – сказал мистер Блейк. – Один из величайших картографов и мореплавателей его времени сражался на Полях Авраама?

– Ну, насчет «сражался» – это вопрос. Вот это-то я и пытаюсь выяснить.

«Новые призраки, – подумал Гамаш. – Моя жизнь наполнена ими». Мистер Блейк удивленно смотрел на него. И для удивления были основания. Это был малоизвестный и по странности почти не признанный исторический факт.

– И это еще не все. – Теперь вперед наклонился Гамаш. – Французы под командой Монкальма проиграли битву на Полях Авраама. А знаете почему?

– Потому что англичане поднялись по отвесной стене утеса. Теперь это признано блестящим тактическим ходом. – Пожилой джентльмен понизил голос, чтобы не услышали призраки и деревянная статуя генерала Вольфа. – Между нами говоря, я думаю, что Вольф накачался каким-то наркотиком и просто не понимал, что делает.

Гамаш удивленно рассмеялся. Генерал Вольф, герой баталии с английской стороны, был действительно болен все дни перед сражением.

– То есть вы не считаете, что он блестящий стратег?

– Я считаю, что он впал в маразм и ему просто повезло.

Гамаш помолчал, прежде чем заговорить:

– Может быть. Вы знаете, что в английской победе присутствует еще один фактор?

– Правда? Неужели Монкальм тоже накачался?

– Он совершил несколько ошибок, – сказал Гамаш. – Но я говорю не об этом. Нет, я думал о другом. Когда Монкальм понял, откуда атакует противник, он сделал две вещи. Он поспешил навстречу противнику и отправил послание своему адъютанту Бугенвилю с приказом немедленно явиться. После этого Монкальм вступил в схватку с англичанами.

– Если я не ошибаюсь, то он сделал это слишком быстро. Кажется, бытует мнение, что он должен был дождаться подкрепления.

– Да. Одна из его ошибок. Он ринулся в схватку, не имея достаточно людей.

Гамаш помолчал, собираясь с мыслями. Мистер Блейк, глядя на него, спрашивал себя, почему это давно проигранное сражение так занимает его собеседника. Но ведь занимало же.

– Это стоило Монкальму жизни, – заметил Блейк.

– Да, он умер. Хотя и не на поле боя. Генерал Вольф умер на поле, а Монкальм – нет. Он получил несколько ранений и был отвезен в монастырь урсулинок за стены укрепления – это здесь, рядом. Монахини пытались его спасти, но он умер на следующее утро и был похоронен вместе с некоторыми из его людей в подвале монастыря.

Мистер Блейк задумался на секунду.

– А что адъютант? Бугенвиль? Он где был?

– Вот об этом-то и речь, – сказал Гамаш. – Где он был? Он ждал англичан выше по реке. Все рассчитывали, что первая волна атаки будет оттуда. Но когда Монкальм, которому отчаянно требовалось подкрепление, послал за Бугенвилем, почему тот не появился?

– И почему?

– Я не знаю. Никто не знает. Он появился, но с опозданием, а появившись, отошел. Официальное его объяснение состояло в том, что сражение, на его взгляд, уже было проиграно. Он не хотел уничтожать остатки армии и проигрывать все.

– Разумно.

– Согласен. Но вероятно ли? Его генерал приказал ему вернуться. Он мог видеть эту бойню. На самом ли деле он остановился? Некоторые историки говорят, что если бы полковник Бугенвиль вступил в сражение, то определенно одержал бы победу. Англичане были в замешательстве, их главнокомандующий был убит или ранен.

– И какова ваша теория? Ведь у вас же есть теория? – Мистер Блейк смотрел на Гамаша внимательным взглядом.

– Вряд ли она будет популярна. К тому же она не очень вероятна. Но со стороны англичан был человек, тоже участвовавший в сражении, человек, которого не очень часто вспоминает история, и в то же время он самый знаменитый из всех, кто там был. Всемирно знаменитый.

– Кто?

– Джеймс Кук.

– Капитан Кук?

– Он самый. Он нанес на карту бóльшую часть Южной Америки, Австралии, Новой Зеландии и Тихого океана. Он был самым знаменитым картографом из современников. Да и по сей день остается. Но до этого он командовал кораблем, с которого высадились солдаты, поднявшиеся по утесу и занявшие для англичан Квебек раз и навсегда. Квебек больше никогда не был независим от англичан.

– В чем же состоит ваша теория?

– Я полицейский, а потому, когда встречаю совпадения, у меня срабатывает профессиональная подозрительность. Да, совпадения случаются, но нечасто. И когда вы видите совпадение, вы начинаете задавать вопросы.

– А тут серьезное совпадение, – согласился мистер Блейк. – Два знаменитых картографа с мировым именем дерутся по разные стороны в одном сражении в далекой колонии.

– Один из них медлит, и его медлительность, судя по всему, приводит к катастрофе.

– Вы думаете, что он сделал это намеренно? – Это был не вопрос.

– Я думаю, они, возможно, знали друг друга. Не исключено, что капитан Кук, который был старшим из них двоих, дал обещание Бугенвилю в обмен на услугу.

– Медлительность. Неторопливость, – сказал мистер Блейк. – Вроде бы немного. Но цена этому – целая колония.

– И немало жизней, включая и жизнь генерала Монкальма, – добавил Гамаш.

– А в обмен? Что получил Бугенвиль в обмен?

– Возможно, Кук указал ему на Вест-Индию. Возможно, Кук закрыл глаза на то, что Бугенвиль перерисовал у него на свою карту несколько важных мест. Не знаю. Поэтому-то я и здесь. – Гамаш приподнял свою книгу. – Но подозреваю, что я ошибаюсь и все это только совпадения.

– Однако это позволяет скоротать время, – сказал мистер Блейк. – А это нередко такое благо.

«Avec le temps», – подумал Гамаш.

– А вы? – спросил он старика.

Мистер Блейк протянул ему книгу о древних шотландских травах:

– По иронии судьбы, теперь, когда моя жизнь подошла к концу, у меня, кажется, появилась для этого целая вечность времени.

Гамаш посмотрел на тоненький томик, притворившись, что ему интересно. Когда читаешь такую книгу, час может показаться вечностью. Это растягивает, если не убивает время. Он открыл книгу. Отметил, что это первое издание, но поврежденное водой и такое выцветшее, что наверняка цена ему теперь грош. Напечатано в 1845 году.

И было там что-то еще, еще одна цифра, частично скрытая библиотечной карточкой.

– Вы не знаете, что это? – Гамаш встал и показал мистеру Блейку книгу.

Тот в ответ пожал плечами:

– Эти цифры не имеют значения. Вот здесь те, которые важны. – Мистер Блейк показал на библиотечный шифр, каталожный номер.

– И все же мне бы хотелось увидеть эти цифры. – Гамаш оглянулся, не найдется ли помощников.

– Может быть, позвать Уинни? – предложил мистер Блейк.

– Хорошая мысль.

Мистер Блейк взял телефон, и через несколько минут появилась библиотекарша, крохотная и подозрительная. После объяснений она обратилась к старшему инспектору:

– Ну хорошо, идемте со мной.

Втроем они пошли по петляющим, извилистым коридорам, вверх по одним лестницам, вниз по другим, пока не оказались в большом кабинете где-то в задней части здания. Там они увидели Портера Уилсона и Элизабет Макуиртер.

– Здравствуйте, старший инспектор.

Элизабет шагнула вперед и пожала Гамашу руку. Следом за ней то же самое сделал Портер.

Потом Уинни наклонилась над книгой и, как хирург, подрезала канцелярским ножом верхушку библиотечной карточки, приклеенной к книге сто лет назад.

Под карточкой оказались цифры – целехонькие, яркие, как в тот день, когда их нанесли на это скучное первое издание.

6-5923.

– Что значат эти цифры? – спросил Гамаш.

Уинни ответила:

– Я думаю, это старая каталожная система. Что скажете, Элизабет?

– Полагаю, вы правы, – сказал Портер, который явно не знал, что это за цифры.

– А что это за старая система? – спросил старший инспектор.

– Система девятнадцатого века. Мы больше ею не пользуемся, – ответила Элизабет. – Но когда Литературно-историческое общество было только сформировано, все книги имели такие пометки.

– Продолжайте.

Элизабет смущенно засмеялась:

– Да в общем, и системы-то никакой толком не было. Литературно-историческое общество было организовано около тысяча восемьсот двадцатого года…

– Если быть точным, то в тысяча восемьсот двадцать четвертом, – сказал мистер Блейк. – Где-то тут есть устав.

Он принялся его искать, а Элизабет продолжила:

– В то время было сделано обращение ко всему английскому сообществу: присылать памятные вещи, которые могут иметь историческое значение. – Она рассмеялась. – Люди явно воспользовались этим, чтобы очистить свои чердаки, подвалы, сараи. Приносили чучела ящериц, бальные платья, старые шкафы. Письма, списки покупок. Наконец общество уточнило свой устав и стало главным образом библиотекой. Но и в этом случае его фонды оставались переполненными.

Гамаш представил горы старых книг в кожаных переплетах и даже с необрезанными страницами.

– Новые книги маркируются годом поступления в библиотеку. – Элизабет взяла томик про шотландские травы и показала: – Вот, цифра шесть, а все остальные – номер книги. Номер этой – пять тысяч девятьсот двадцать три.

Гамаш совершенно запутался.

– Alors первая цифра, шесть, означает год. Но какого десятилетия? И принадлежит ли эта нумерация только данному году или вообще? Боюсь, что я ничего не понимаю.

– Нелепая система, – фыркнула Уинни. – Потрясающе. Они не понимали, что делают.

– Может быть, у них было большое поступление книг, – сказала Элизабет.

– А это только добавляло путаницы. – Уинни повернулась к старшему инспектору. – Нужно хорошо пораскинуть мозгами, чтобы расшифровать этот код. Поскольку эта книга была издана в тысяча восемьсот сорок пятом году, можно предположить, что ее подарили в тысяча восемьсот сорок шестом. Или пятьдесят шестом. Или шестьдесят шестом и так далее.

– А что такое пять-девять-два-три? – спросил Гамаш.

– С этим еще хуже, – признала Уинни. – Они начали с единицы, а дальше просто прибавляли цифры.

– Значит, это пять тысяч девятьсот двадцать третья книга? – спросил Гамаш.

– Это было бы слишком разумно, старший инспектор. Так что – нет. Перейдя через десять тысяч, они снова вернулись к единице.

Она вздохнула. Ей было трудно признаваться в этом.

– Они каталогизировали все. Некоторые книги оказывались на полке, некоторые получали современный библиотечный шифр, а другие – нет.

– Вот, нашел, – сказал мистер Блейк, показывая потертую папку. – Это текст первоначального устава. – Он начал зачитывать: – «Дабы обнаружить и спасти от безжалостной руки времени все еще существующие документы о ранней истории Канады. Дабы сохранить, насколько в наших силах, те документы, что могут быть выявлены среди праха еще неисследованных архивов и могут быть важными для общей истории и для истории конкретной провинции».

Гамаш слушал старый голос, читающий старые слова, и его глубоко трогала их простота и благородство. Внезапно его переполнило желание помочь этим людям, спасти их от безжалостной руки времени.

– Что может значить вот это?

Он показал им переписанные из дневника Огюстена Рено цифры.

9-8499 и 9-8572.

– А современного библиотечного шифра там не было? – спросила Уинни.

У Гамаша создалось впечатление, что если бы она могла найти тут современный шифр, то воспарила бы до небес. Но ему пришлось разочаровать ее:

– Нет. Эти цифры вам что-нибудь говорят?

– Мы можем посмотреть в каталоге.

Гамаш повернулся и уставился на мистера Блейка.

– А есть каталог? – спросил он.

– Да, есть. Для этого и ставились каталожные номера, – с улыбкой сказал мистер Блейк. – Он здесь.

Каталог оказался восемью огромными томами, исписанными от руки и подобранными по десятилетиям. Они все взяли по одному тому и принялись искать. Первое попадание пришлось на 1839 год. Портер нашел там оба числа: 9-8499 и 9-8572.

– Под первым был журнал путешествия по Африканскому Рогу, написанный полковником Эфрамом Хоскинсом, а под номером девять-восемь-пять-семь-два была внесена в каталог книга проповедей, подаренная некой Кэтлин Уильямс.

Ни то ни другое ничего Гамашу не обещало.

Старший инспектор закрыл один том и взялся за другой, побежал пальцем по длинным страницам.

– Нашла одну, – сказала Элизабет несколько минут спустя. – Это номера от девять-восемь-четыре-шесть-шесть до девять-восемь-пять-девять-четыре. Подарены в тысяча восемьсот девяносто девятом году некой мадам Клод Маршан из Монреаля.

– Ничего конкретного? – спросил Гамаш упавшим голосом.

Нужны были только те книги, которыми мог заинтересоваться Огюстен Рено, но Гамашу трудно было поверить, что для специалиста по Шамплейну представлял какой-то интерес дневник путешественника по Африке в 1830 году или собрание проповедей. Еще менее обещающим был дар из более чем сотни книг от женщины из Монреаля. И все же других нитей у него не имелось.

– Эти книги все еще в библиотеке?

– Сейчас посмотрим, – сказала Уинни, перенося информацию на их «современную» систему каталожных карточек.

Несколько минут – и она подняла голову:

– Книга проповедей в библиотеке, хотя она еще не каталогизирована по новой системе. А про Африканский Рог, видимо, где-то в коробках.

– А монреальский дар? – спросил Гамаш.

– Не знаю. У нас здесь есть только номер дарения. Здесь не сказано, что случилось с отдельными книгами.

– Могу я взглянуть на проповеди?

Уинни нашла книгу и выдала Гамашу. Он был первым, кто ее открыл. Гамаш поблагодарил их и ушел. Он двинулся с Анри вниз по холму, их ноги оставляли следы друг подле друга на припорошенной снежком улице.

Придя домой, Гамаш сел за ноутбук и начал искать. Вернулся Эмиль и приготовил простой обед – цыпленка в горшочке и овощи. После обеда Гамаш вернулся к работе. Он пытался узнать что-нибудь про полковника Эфрама Хоскинса и Кэтлин Уильямс. Полковник Хоскинс умер от малярии и был похоронен в Конго. В те времена его книга казалась важной, но вскоре была забыта.

Абсолютно никаких связей с Шамплейном, Квебеком или Рено.

Кэтлин Уильямс оказалась многолетним жертвователем в англиканский собор Святой Троицы в Старом городе Квебек-Сити. Ее муж был процветающим торговцем галантереей, а сын стал капитаном корабля. Гамаш читал эту скудную информацию и жаждал, чтобы что-нибудь осенило его, какая-нибудь связь, которую он пропустил.

Не вставая из-за стола, он просматривал книгу проповедей, собрание строгих викторианских лекций. Ни слова о Квебеке, Шамплейне или Боге, насколько об этом мог судить Гамаш.

Наконец он принялся искать мадам Клод Маршан из Монреаля. На это ушло некоторое время, даже для мощных компьютеров полицейского управления это оказалось нелегкой задачей, но все-таки он нашел и ее.

– Собираешься ложиться? – спросил Эмиль.

Гамаш поднял голову. Была почти полночь.

– Пока нет. Но уже скоро.

– Глаза береги.

Гамаш улыбнулся и махнул рукой, желая старику спокойной ночи, потом продолжил поиск.

Мадам Маршан была замужем за Клодом Маршаном. Он умер в 1925 году, она – в 1937-м.

Так почему они пожертвовали более сотни книг в 1899-м? Были ли эти книги частью их состояния? Умер ли кто-то из родителей?

Но зачем отправлять книги в Квебек? Ведь это наверняка было непросто. И почему в эту маленькую библиотеку? В английскую библиотеку, тогда как Маршаны были французами.

Гамаш не мог не признать, что это вызывало вопросы.

Поискав в генеалогических записях, он выяснил, что ни родители месье Маршана, ни родители мадам Маршан не умирали около 1899 года. Так откуда же взялись эти книги?

Давно старший инспектор Гамаш не проводил разысканий подобного рода. Обычно он поручал такие дела инспекторам или агентам. Особенно удавались поиски инспектору Бовуару, который любил порядок, информацию.

Они приносили Гамашу разрозненные несвязанные факты и вместе пытались извлечь из них зерно истины. Найти нити и связи, объединяющие их.

Старший инспектор почти забыл охотничий азарт поисков, но вот он попробовал потянуть за одну ниточку, за другую – и увлекся, все остальное отступило на второй план.

Откуда у этой пары взялись книги? И почему они не пожалели трудов и расходов, чтобы доставить их в Квебек?

Гамаш задумался, глядя на экран,

Книги были подарены супругой, не супругом, но последний в то время был еще жив. Как там сказано? Гамаш потрепал себя за бородку, к которой еще не успел привыкнуть.

Так как там сказано?

А сказано, что она дарит свои книги. Они принадлежали именно ей, а не были в общем владении. В переписи она названа экономкой, вот только ее наниматель не указан. Правда, есть адрес.

Экономка в конце девятнадцатого века, подумал Гамаш. Тогда было не так уж много грамотных женщин, не говоря уже о владелицах сотни или более книг.

Он подался вперед и застучал по клавиатуре, пытаясь получить информацию более чем столетней давности о людях, которые почти наверняка не совершили ничего выдающегося. Вносить их в какие-то реестры не было никакой причины.

Он попробовал пойти одним путем, потом другим. Адрес ничего не дал. В те времена не выпускались телефонные книги, не выписывались счета за электричество. Бумажных следов не осталось почти никаких.

Гамаш снова начал стучать по клавиатуре. Архивы страховых компаний. И там нашел владельца дома; экономка мадам Клод Маршан назвала его, указывая свой адрес в переписном бланке.

Шиники. Шарль Паскаль Телесфор Шиники.

Умер в 1899 году.

Гамаш откинулся на спинку и широко улыбнулся.

Он нашел, что искал.

Но что это означало?