Глава десятая
Под Москвой (окончание)
— Он его обманул — наконец нарушила ее тетя Паша — Глеб Иванович обманул Хозяина. Точнее — запугал и обманул. Он это очень хорошо умел делать.
— То есть? — удивленно спросил Колька — Как это?
— Да очень обычно — ответил вместо уборщицы Герман — Как это всегда и бывает, ничего нового. Мол — перекопаем все твои владения, камня на камне не оставим, потому как нет таких крепостей на свете, которые не могли бы взять большевики.
— Самое забавное, что, если бы взялись — так и перекопали бы — заметил Ровнин — Это были не люди, это были титаны. Хорошие ли, плохие ли — но титаны. Мы против них не пляшем даже. Узнал бы тот же Сталин о том, что какое-то чудо — юдо из-под земли не желает жить по советским законам — и срыли бы за пару месяцев весь исторический центр ко всем чертям. Чтобы много о себе не думал и не противоречил марксистско — ленинской теории.
— Да никогда — невесело усмехнулась тетя Паша — Людьми мы были одержимыми, но точно не идиотами. Начитались вы всякой ерунды, вот и несете невесть чего. Из-за пары человек в год сносить центр города? Какая чушь. Но вот направление угадано верно, так оно и было. Тем более Хозяина кое-что напугало и до этого, а именно свет, звук, упорство и размах, с которым строительство велось. Точнее — это его не напугало, но смутило. И он пошел на сделку.
— А остальные начальники отдела? — пытливо посмотрел на тетю Пашу Ровнин — Они ведь были не Бокий, они были попроще?
— Но не дураки же? — заметила тетя Паша иронично — Они просто держались той же линии поведения, вот и все. Мол — вот тебе твой человек в год и не шали. Ты здесь Хозяин, мы твои права уважаем, но — не шали. И все снова довольны. Ну, кроме нескольких бедолаг, которые имели глупость сесть в поезд — призрак или тех, кто сдуру поперся в тоннели и заблудился там.
— А почему нескольких? — задал вопрос Пал Палыч — Речь же шла об одном человеке в год?
— Ну, там такая сущность, что для нее разница между одним и несколькими незначительна — тетя Паша говорила менторским тоном, как будто лекцию читала — Но это не нарушение договора. Просто если в поезд, который раз в году приходит на «Парк культуры» после полуночи, сядет не один человек, а скажем — три, то Хозяин тоннелей разбираться не станет, всех заберет.
— Ну, вот мы и знаем все — Ровнин снова сел за стол, в свое кресло — Что делать будем?
— А есть варианты? — удивился Пал Палыч.
— Есть — Ровнин сложил руки на столешнице как первый ученик в школе — Например — ничего можно не делать. В Москве каждый божий день пропадает за сотню человек, и это только учтенных. А еще есть бомжи, гастрабайтеры, просто приезжие без регистрации — этих, думаю, поболе пропадает без следа. В семидесятых такое было невозможно, а сейчас… Десятком человек в год больше, десятком меньше…
— Олег, это не вариант — Пал Палыч хрустнул пальцами — Я прекрасно понимаю, что мы можем это дело оставить и так, без движения, тем более, что никаких указаний не было — ни сверху, ни… Не было, в общем. И мы не те ребята, которые работали здесь до нас, мы циничнее, безразличнее, это тоже так. Но… Олег, ты же сам не станешь просто так смотреть на то, что люди пропадают?
— Не стану — согласился Ровнин — Но это мой выбор, вы свой делаете сами. Я приказывать в данном случае не буду — дело не официальное.
— Как же вы все похожи — негромко и очень печально сказала тетя Паша.
— Ты о чем? — недоуменно глянул на нее Олег Георгиевич.
— Я о том, что видно и впрямь вас сюда подбирают — тетя Паша встала со стула и подошла к Ровнину — На самом деле Пиотровский, а потом, в восьмидесятых, и Левитин почти так же своим сотрудникам говорили. У них тоже не было приказа на разговор с Хозяином, не отдавал им его никто.
— Олег, ты знаешь, я не трус — Герман, который последние пару минут мялся у окна, наконец решил высказаться — Я кто угодно — но не трус. Но, прости, здесь без меня. Я под землю не могу.
— Герман, о чем ты? — Ровнин явно очень удивился — Про тебя сразу речь не шла.
— А я пойду — Пал Палыч залез в карман пиджака и достал помятую пачку сигарет — Да и любопытно это.
— И я пойду — неожиданно для себя сказал Колька — Трое же всегда ходили, да? Ну вот, значит и сейчас третий нужен.
— Коля, это не развлекательная прогулка — очень тихо и очень серьезно сказал Ровнин — Мы сами не слишком хорошо представляем куда мы идем и с кем придется иметь дело. Я не в смысле «подумай, парень, надо ли это тебе», я о том, что там в самом деле легко остаться навсегда. Это не кино и не шутки.
— Кстати, Олег — Пал Палыч вкусно затянулся сигаретой — Сразу вопрос. Мы вот такие герои, говорим красивые слова, а на самом деле ни черта не понятно. Куда нам идти? Просто на том же «Парке культуры» на рельсы спрыгивать и в тоннель брести?
— Там контактный рельс, осторожнее — зябко передернул плечами Герман. Колька был в шоке — он никогда не мог даже подумать, что Германа может что-то напугать. Разозлить, выбесить, рассмешить — сколько угодно. Но — напугать?
— Тетя Паша — Ровнин ласково посмотрел на старушку, стоящую рядом с ним — Ты же знаешь, что делать.
— Знаю — не стала спорить та — Мальчики, подумайте еще раз. Не забывайте — Хозяин не дурак. Он наблюдает, он учится, он следит за теми, кто пребывает в его вотчине.
— Так и выбора у нас нет — Олег Георгиевич улыбнулся как-то очень по — детски — Ты же все понимаешь, тетя Паша?
Женщина покачала головой и молча вышла из кабинета.
— Я вот иногда думаю — сколько она всего знает? — Герман посмотрел на закрывшуюся дверь.
— Она в отделе почти век — постучал ему по лбу пальцем Пал Палыч — Чего ж ей не знать много всего?
— Сколько же ей лет? — Колька никак не мог уложить в голове то, что тетя Паша в тридцатые годы уже тут работала. Для него это была седая древность. Князь Владимир, Петр Первый и Сталин были одинаковыми пластами истории, отдаленными от него. А может — и современниками, поскольку голову Колька датами не забивал. Что ему эта история?
— Я так думаю — за сто — посмотрел на Ровнина в ожидании поддержки Герман — Если не больше.
— Не знаю — Олег Георгиевич побарабанил пальцами по столу — Знаю только, что она была любовницей аж Эйхманса, через него и с Бокием познакомилась. Вот и думайте, сколько ей лет.
— Но это же… — Колька даже покрутил головой. Кто такой был Эйхманс, он тоже не знал, но понимал, что это тоже было сильно не вчера — Как такое может быть?
— Она хороводилась с Барченко — пояснил парню Пал Палыч, отправляя чинарик в окно — Если бы его в тридцать восьмом не шлепнули, кто знает, сколько бы прожил он? Николаша, они в Заполярье не один год провели, у сильнейших нойд гостями были, а это знаешь ли…
Кольке стало совсем стыдно — он не понимал из слов Пал Палыча половину и дал себе слово читать больше.
— Как-то раз, когда я еще был сотрудником, вроде Коли — Ровнин иронически глянул на парня — То есть — молодым и подающим надежды, то слышал, как она упомянула о том, что в 1935 спускалась на Кольском полуострове, у реки Кунийок в какую-то расщелину. Какую — не знаю, она назвала ее «раскрытый рот земли», я так понял — это название ей дали местные нойды. Их тогда в нее пятеро спустилось, но только она одна поднялась наверх.
— И? — жадно спросил Герман.
— И все — кротко ответил ему Ровнин — Что слышал — рассказал. Гера, не тупи. Это — Кольский! Ты много про него знаешь? Вот и я тоже нет. И никто про него всей правды не знает. Что за расщелина, что там было внутри, почему там четверо человек из пяти остались, причем это были не любители, вроде группы Дятлова, а люди из СПЕКО? Что там искало до войны «Анненербе»? Не мне тебе объяснять, что это была за организация. И — самое главное — что мы еще про нее не знаем? Вопросов — тьма, ответов нет.
— Она была одна из очень немногих, кто тогда жив остался из отдела Бокия — добавил Пал Палыч — Всех почти в расход пустили, по «особому порядку», то есть утром взяли — вечером к стенке. А она — жива осталась, всего-то десятку получила, и ту тянула все в том же Заполярье. Причем — на поселении! Как такое возможно? И ведь точно не стучала, не сливала никого, я руку за это на отрезание дам.
— Не знаю — Ровнин покачал головой — Не знаю и знать не хочу. Она работает в отделе, она его старейший и верный сотрудник — мне большего не надо. Паш, есть вещи, которые даже нам лучше не знать. Давай мы лучше дальше по простым и понятным вещам будем работать, вроде упырей и призраков.
— А вот про группу Дятлова? — осторожно спросил Колька, который про это дело как раз слышал. Точнее — фильм видел. Ровнин про нее упомянул, вот у него любопытство и проснулось — Вы чего, знаете, как там что было?
— Конечно — как-то даже удивился Ровнин — Я отчет читал. Да и ребята тоже. Николай, надо работать с архивами, не ленись. Но там ничего интересного не было, дело не по нашему ведомству проходило в итоге.
— Так там же… — Колька даже замахал руками, показывая насколько там было все загадочно и таинственно.
— Там было фатальное невезение группы лиц — Ровнин поморщился — Даже двух групп. Одна — туристы, которым приспичило вскарабкаться на Отортен. А другая — три человека, у которых было назначено рандеву как раз у того безымянного перевала, который теперь называют перевалом Дятлова. А, может, и у Ауспии, река там такая течет. Где конкретно их пути пересеклись — тогдашние сотрудники отдела так точно и не выяснили. Да и не сильно старались это сделать, важен был сам факт встречи.
— Ничего не понимаю — пожаловался Герману Колька.
— Да просто все — хмыкнул тот — Кто-то из группы увидел встречу законспирированного агента западных спецслужб с его связниками с той стороны. Не забывай, что это было время «холодной войны», чекисты тогда работали будь здоров как, там еще остатки волкодавов Аббакумова трудились, потому в городах и поселках были везде глаза и уши. А это — Урал, там людей вообще не слишком много, особенно в горах, а вот закрытых предприятий, которые Западу были интересны, полно. Потому и вышло так, что к несчастью в одной точке пересеклись дороги туристов и мастеров тайной войны. Скорее всего ребята даже не поняли, что и кого видели, может, даже сдуру пообщались с ними. И — стали нежелательными свидетелями, а с той стороны были спецы будь здоров какие, их тоже держава готовила, кто бы что не говорил. Это только в фильмах их запросто седовласые полковники запросто ловили, а по жизни — не всегда было именно так, там такие многоходовки закручивались с обоих сторон, что будь здоров.
— И они туристов… — Колька крутанул руками так, будто сворачивал кому-то шею.
— Ну да — кивнул Ровнин — Их такому учили. Проследили они за Дятловым с людьми, дождались ночи, прикончили всех голыми руками, а после реализовали самый правильный сценарий — добавили в гибель людей мистики, которая была тогда в стране под запретом. По их замыслу и вышло — горы есть горы, место повышенной опасности, слухи задавили в корне, после памятник поставили и брошюрку опубликовали о том, что надо соблюдать технику безопасности при подобных походах.
— А как узнали, что там на самом деле было? — Колька даже глаза выпучил от любопытства.
— Есть методы, поговорили отдельские кое с кем из местных долгожителей, из тех, кто без паспорта там обитает — уклончиво ответил Ровнин — Информацию потом передали чекистам, а те уже дальше действовали по своему разумению. И, судя по тому, что подробности до сих пор не обнародованы — успешно. Но мы в это больше не лезли, не наш это профиль.
Колька только затылок почесал — вот так легенды и разрушаются.
В это время в кабинет вошла тетя Паша, подошла к столу Ровнина и аккуратно положила на него три маленьких предмета, какие-то значки.
— Вот — она показала на них рукой — Это ключи к тоннелям. Не надо на рельсы сигать, все проще. Если вы решили все-таки повидаться с Хозяином метро, то после полуночи ступайте на станцию «Красные ворота», встаньте у левой платформы, сожмите их в руках и ждите. За вами придет поезд. Но, ребятки, я вам сразу говорю — дело это такое… Может — и не стоит вам туда лезть. Неравноценный может выйти обмен.
— Обмен чего на что? — уточнил Пал Палыч.
— Вы здесь можете спасти больше людей, чем в том случае, если не договоритесь с Хозяином. А если не договоритесь — сгинете без следа, а с вами и те, кого бы вы могли в будущем спасти — немного путанно объяснила уборщица — Неравноценный обмен.
— Мы попробуем — Ровнин взял один из значков — Надо же, какой раритет.
Любопытный Колька тоже цапнул один из них и присвистнул. Он и впрямь такого значка не видел никогда.
Он был винтовой, не на булавке, основная его часть была сделана в виде вагона метро, над которым возвышалась башня с одной стороны и кружке в другой. Над кружком была надпись: «Участнику похода имени Кагановича», а в его центре виднелась рожа какого-то мужика, как видно, того самого Кагановича.
— А кто такой Каганович? — Колька себя чувствовал полным невежей, но любопытство было сильнее — И похода куда?
— Лазарь Каганович в то время был сначала начальником транспортной комиссии при ЦК, а потом и наркомом путей сообщения — пояснила тетя Паша и как-то по девичьи хихикнула — Интересный был мужчина, усатый. Ох, он ими и щекотался!
Пал Палыч и Герман переглянулись, Ровнин спрятал улыбку.
— А почему «похода»-то? — Кольку связи тети Паши с каким-то неведомым начальником из дремучих времен не волновали совершенно, потому он это все вообще мимо ушей пропустил.
— Времена были такие — пояснила тетя Паша — Куда не плюнь — везде великий поход. Что в метро, что за урожаем… И что примечательно — доходили до цели. Между прочим, и метрополитен-то сначала был не имени Ленина, а имени Кагановича. Ильича к нему потом прикрепили, после того как Хрущ власть взял.
— Скажи, тетя Паша, а почему «Красные ворота»? — поинтересовался Пал Палыч — Почему не «Парк культуры»?
— Так вы поговорить едете, а не умирать, по крайней мере я хочу так думать — без улыбки ответила та — «Парк культуры» — это омега метро. Альфа — «Сокольники». А «Красные ворота» … Не думали, почему они так называются? Ну же, аналитики? «Ворота».
— Ну да — Пал Палыч покачал головой — Все же так просто. Они ведь на кладбище стоят.
— Которое никто не перезахоранивал — подтвердила тетя Паша — Прямо на кости рельсы клали, прямо на надгробия. Понятное дело — Хозяин такое пропустить не мог. Это то место, где путь для него наиболее короток. И к нему — тоже. Не знаю, кто название станции этой придумывал, но он как в воду глядел. Для Хозяина эта станция — окно и дверь, он ее любит, он ее бережет, и люди это чувствуют, на подсознательном уровне. В войну там сидел наркомат путей сообщения, потом там же первый турникет опробовали. И еще — оттуда ни разу ни один человек не пропал.
— Ну, вот и славно — Ровнин убрал значок в нагрудный карман пиджака — У меня еще дела есть, я поехал. Паша, встречаемся у южного вестибюля, того что на внутренней стороне Садового, без пятнадцати двенадцать.
Он подхватил со стола второй значок и перебросил его Пал Палычу, который ловко его поймал.
— А я? — возмутился Колька — Я тоже иду.
— Коля, не валяй дурака — попросил Ровнин — Это не самая лучшая идея. Отдай значок тете Паше и дуй к себе, изучай архивы. И потом — ты вечный дежурный или кто?
— Он один из вас — тетя Паша скрестила руки на груди и укоризненно глянула на Ровнина — Он вправе принимать подобные решения сам. И потом — Олег, ты не хуже меня знаешь, что наши судьбы давно уже расписаны, так что, если это его доля — он все равно ее найдет. Ну, и потом — сотрудники отдела никогда не умирают своей смертью, у каждого свой час.
— А Титыч? — влез в разговор Колька — Он же вроде сам помер?
— Не верю я в это, тетя Паша — сморщился Ровнин так, будто гнилой орех раскусил. Вопрос парня он пропустил мимо ушей — Судьба, фатум… А что до того, что мы все представимся не в своей постели — ну, так у нас и работа такая. Но в долю, в предназначение — я не верю, извини.
— Это твое право — с готовностью подтвердила уборщица — А идти с вами — его. В предыдущие разы сотрудники тоже доброй волей ходили, при Глебе Ивановиче чуть даже не подрались за право его сопровождать.
— Без пятнадцати двенадцать, Николай — сдался Ровнин — И еще — оружие не берите. Я слышал, что Хозяин метро этого не любит.
— Верно слышал — подтвердила тетя Паша — Как выберетесь оттуда — сюда приходите, у меня пара поллитровочек припасена. Вам оно не лишнее будет.
Южный вестибюль станции «Красные ворота» напомнил Кольке ракушку. Он минуты три глазел на него, пытаясь понять, что вкладывал скульптор в это творение, и не был ли этот скульптор дедом Зураба Церетели. Если да — то это многое объясняло, в этом случае он ничего в него не вкладывал. Ну, может, только личные средства в покупку тяжелых наркотиков, перед тем как творить начать.
— Это схематичное изображение тоннеля — пояснил ему незаметно подошедший Ровнин — Ваяли в тридцатых, тогда абстракционизма не было, а был исключительно реализм. Так сказать — что на витрине, то и в магазине. Паша не пришел еще?
— Не видел — Колька еще раз глянул на станционное украшение — ну да, тоннель. А поди догадайся!
— Вон он идет — Ровнин убрал в карман портсигар, который он было достал — Паш, ну ты где пропал?
— Нигде я не пропал — Пал Палыч глянул на часы — До полуночи еще времени вагон.
— А помолчать с суровыми лицами? — Ровнин мягко улыбнулся — А обменяться понимающими взглядами? А с легкой грустью глянуть на звездное небо?
Из дверей метро выпорхнула стайка длинноногих девушек в коротких юбках. Они со смехом и гвалтом пропорхнули мимо трех сотрудников отдела, и скрылись в теплой московской ночи, оставив после себя запах духов и ощущения нереализованных возможностей.
— Эх — Пал Палыч глянул им вслед и повертел в воздухе пальцами, как бы говоря: «Где мои двадцать лет?» — Коль, может — ну его? Шел бы ты за ними, по твоему возрасту тебе плясать до утра полагается и одну из этих красавиц сначала нежно за попу трогать, а после к одноразовому сожительству склонять. Охота тебе была с нами по метро лазить?
— Может — покурим? — Колька глянул на часы и достал из кармана сигареты — Еще десять минут в запасе есть.
— Упорный — одобрительно сказал Пал Палыч и взял сигарету из протянутой ему пачки.
Кольке прежде на этой станции бывать не доводилось и он, спустившись вниз, об этом ни капли не жалел. Была она сумрачная, холодная и мрачная.
— Сталинский стиль — заметил Ровнин — С душой подходили к оформлению, что уж там. Это тебе не станции восьмидесятых, те, что высокого залегания с песчаником на стенах. На века делали.
— Неуютно здесь — пробормотал Пал Палыч.
Перрон был пуст. Ни дежурной у эскалатора, ни людей с зелеными гудящими машинами, ни полицейских, ни пассажиров — никого, кроме сотрудников отдела на станции не было.
— Как нарочно прямо — Колька повертел головой — Где все-то?
— На горшок сходили и дома спят — Пал Палыч потрепал его по плечу — На этой станции и днем народу немного. Она не кольцевая, чего ты хотел?
— Три минуты первого — Ровнин достал из кармана значок — Время, однако. Какая там сторона? Левая?
Оперативники направились за ним, зажав свои значки в ладонях.
В молчании они стояли минут пять, потом Колька не выдержал.
— Может, они не работают? — парень покрутил кулаком с зажатым в ней предметом.
Если честно, он чувствовал себя глупо. Ну, посудите сами — стоять в метро, сжимая значок и ждать поезд — призрак — это как минимум тянет на принудительное лечение. Кому расскажешь — засмеют. Нет, он уже много чего такого видел за это время, но тут уже перебор выходит.
— Стой и жди — невозмутимо ответил ему Ровнин — Мне другое интересно — как именно эти значки стали ключами? Бокий ходил к Хозяину в тридцать третьем году, а эти уникумы выпущены в тридцать пятом, если не позже. Как они получили такие свойства? Или даже так сформулирую — кто им их придал? В тридцатых в СССР серьезных «делателей» не было. Гурджиев вроде отбыл во Францию, Успенский осел в Британии.
— Да брось — Пал Палыч глянул Ровнина — Это те, про кого мы знаем, а про тех, кто сидел в одиночках на Лубянке, можем и не догадываться. Ну, и потом с Бокия станется еще разок сходить к Хозяину и…
— О, поезд идет — Колька заметил свет в тоннеле — Вопрос какой? Настоящий или наш?
В душе он был уверен, что это обычный состав. Он уже успокоился, схлынуло напряжение первых минут, да и веры в то, что им надо будет идти к какому-то там Хозяину было все меньше.
— Наш — через полминуты сказал Ровнин — Шума нет. И движения воздуха — тоже нет.
Начальник отдела оказался прав — подобного поезда, который тащил за собой вагоны Колька никогда не видел. Он был с большими круглыми фарами, с какими-то палками, вделанными в его корпус, с рублеными формами и еще с цифрой «9», нарисованной под темным квадратным стеклом кабины. Кто был в кабине, кто управлял поездом — было непонятно, в ней царила непроницаемая мгла.
Вагоны тоже были непривычно незнакомые. Квадратные, с светло — желтым верхом и коричневым низом, они беззвучно подъехали к платформе и гостеприимно раздвинули свои двери.
— Коля, еще раз советую — останься здесь — мягко предложил Ровнин парню — Езжай в отдел, жди нас там.
— Светк, вон поезд! — раздался крик от эскалатора — Давай быстрее, а то потом хрен знает сколько мы его ждать будем!
— Да елки — палки, как все некстати! — Пал Палыч шагнул в двери вагона — Олег, давай, а то еще и этих потом придется вытаскивать!
Ровнин открыл рот, чтобы что-то ему ответить, но Колька без всякого почтения толкнул его в вагон и сам последовал за ним.
— Поехали! — рявкнул Пал Палыч, заметив, что компания молодых людей уже бежит к составу.
Неизвестно — то ли время стоянки поезда вышло, то ли кто-то там послушался оперативника, но двери беззвучно закрылись, и состав, мягко качнувшись, тронулся, оставляя позади тусклый свет ламп станции и расстроенно — удивленные лица нескольких парней и девушек, которые только что остались в живых, сами того, не зная и не понимая.
— В неотвратимости бытия есть свои плюсы — заметил Ровнин, опускаясь на скрипнувшее пухлое сиденье вагона — Теперь нам не надо гадать что впереди. Мы этого не знаем, зато наверняка можем быть уверенными в том, что обратной дороги нет. Нет, ну какие раньше были удобные сидения в метро, а?
Колька плюхнулся рядом с ним и полностью с его словами согласился — очень удобно на этом диванчике оказалось сидеть. Чувствовалось, что внутри пружины, но они не доставляли дискомфорта.
— Тут вообще все другое — заметил он, попрыгав задом на диване — И двери тоже. Массивные такие, не то что сейчас.
— Это ладно — отозвался Пал Палыч, севший напротив них — В Питере вообще в метро двойные двери.
— Да? — в городе на Неве Колька не бывал, хотя и собирался туда когда-нибудь съездить. Туда, и еще в Лас — Вегас, очень ему хотелось побывать в игровой столице мира. Он не был азартен, просто хотелось — и все.
— Формально они вроде для дополнительной безопасности пассажиров такими сделаны, чтобы в случае наводнения вода в вагон не попала — Ровнин запрокинул голову назад и прикрыл глаза — А по факту… Там в метро такое водится, что куда нашим страстям — мордастям! Земля ижорская — земля древняя, пока их метро рыли, народу полегло не меньше, чем в финскую войну, причем две трети смертей так и не были идентифицированы и обнародованы. Оттого в их вагонах и двери железные, потому там и тоннели от платформ железом отделены. Не жестью — железом.
— Небось еще и с примесями серебра — добавил Герман — Да кабы в Питере только в метро все упиралось… Но, знаешь, Олег — лучше уж твари подземные, чем то, что у нас. С ними все ясно, а тут…
— Слушайте — Колька завертелся на сиденье — А вот у нас говорят в метро крысы — мутанты есть!
— Коль, слушай поменьше сплетни и слухи по дециметровым каналам — посоветовал ему Ровнин, не открывая глаз — Крысы может и есть, они везде присутствуют, но мутанты… Чушь это все. И слепые черви длиной в полметра — тоже.
— Как есть брехня — Пал Палыч повольготнее разместился на сидении — А вот «Метро-2» — есть. Но только это не мистическая линия, а вполне себе обычная, с несколькими остановками и ведущая в нужные стратегические объекты. К аэродромам там и всему такому прочему. Сделана для президента, членов правительства и высшего генералитета, чтобы они, в случае чего, могли свои задницы унести куда подальше, и потом спасать остатки сограждан, находясь в комфортабельных и безопасных бункерах в районе Урала. Их жизнь всегда важнее жизни нации.
— Да козлы они — не слишком политкорректно высказался о руководстве страны Колька. Он к нему сроду уважения не питал, впрочем, как и большинство его сограждан — И члены правительства, и генералитет, да и все остальные тоже. А я еще слышал о Путевом Обходчике таком. Он — есть?
— А вот Путевой Обходчик… — начал было рассказывать Пал Палыч, но тут поезд пару раз дернулся, будто преодолевая некую преграду, зашипел и остановился.
— Станция «вылезай» — Ровнин открыл глаза и улыбнулся, глядя на своих спутников — Значит так. Говорить буду я. Вы — молчите. Все мои команды выполнять, не задумываясь и не обсуждая. Это не просьба, это приказ.
— Есть — отозвался Пал Палыч немедленно, и Колька последовал его примеру.
— Тогда пошли — он легко поднялся на ноги и в этот момент двери вагона разошлись в разные стороны, как бы предлагая пассажирам его покинуть.
— Нас ждут — Ровнин спрыгнул на землю — платформы тут не было, как не было и рельсов, по этой причине было совершенно непонятно — как двигался поезд, на котором они приехали сюда.
Единственный свет, который озарял то место, куда попали сотрудники отдела, сочился из окон вагонов, да еще два луча фар поезда озаряли довольно узкий отрезок подземелья, образовывая некое светлое пятно.
— Нам туда — показал именно на это пятно Ровнин.
— Почему? — Кольке стало страшновато, он озирался вокруг, но видно ничего не было. Темнота кругом, причем какая-то густая, предвечная.
— Два прямых луча не могут образовать пятно света, да еще и в паре шагов от поезда — пояснил Олег Георгиевич — Коля, соберись и включи мозги. Нам указывают куда идти и это хорошо. Бродить здесь не надо будет.
— Не надо — голос, идущий из мрака, начинающегося за границами света заполнил все — это место, головы и души людей — Вы уже пришли туда, куда хотели.
— Ну вот и славно — как-то даже весело сообщил спутникам и невидимому собеседнику Ровнин — Я про это и говорю. Пошли, пошли.
Он упруго зашагал вперед, за ним посеменил Колька, которого сзади еще и подталкивал Пал Палыч.
— Люди — сообщил мрак и в нем обозначилось некое движение. Но это было не существо, это двигалась сама темнота, она становилась то больше, то меньше — Пришли сами. Что вам надо, люди? Или вы не знали, что здесь — мои владения, моя власть и только я решаю здесь с начала времен, кому жить и кому умирать. Кому — и как.
— Знали, знали — бодро вступил в разговор с тьмой Ровнин — Но, не оспаривая ваших прав, мне хотелось бы напомнить о некоем договоре, который мой род заключил с вами. Мы дарим вам одну жизнь в год, а вы за это не забираете себе подобных мне. Этот договор заключен давно, но он все еще действует.
— Он расторгнут! — громыхнула тьма, в ней загорелись два красных огонька, ярких, как угли в ночи — Он расторгнут вами, теплокровные черви. Вы терзаете мои владения, вы убиваете тишину, вас стало слишком много!
— Да, нас много — признал Ровнин — И нас более чем достаточно, чтобы превратить здесь мрак ночи в вечный день. Мы постоим тут дворцы, мы проложим тут улицы, где вечно будут гореть фонари, здесь не будет тишины никогда, так же, как наверху. Сходи и посмотри, чем там стала ночь — она светлее чем день! И мы сможем сделать это и тут, мы способны это сделать прямо сейчас — но! Мы не делаем этого. И только лишь потому, что мы, те, кто живет наверху, чтим договор, который заключили наши деды. Этот мир, эта темнота — ваша. И мы уважаем это ваше право. И мы платили и будем платить вам столько, сколько и обещали — одна жизнь в год.
— И жизни всех тех, кто потерялся во мраке моих владений — как далекий гром рокотнула тьма неподалеку — Они тоже все мои.
— И те, кто потерялся во мраке — согласился Ровнин — Пусть будет так. Но с новыми станциями придется мириться — это неизбежно. Нас, как вы заметили — всё больше. Но мы не будем залезать в дальние глубины ваших владений, мы уважаем ваше право.
— Договор подтвержден — помедлив, ответила тьма, она клубилась на самой границе светлого пятна — Я не верну тех, кого уже забрал, но ты можешь уйти отсюда живым.
— Мы — Ровнин показал рукой на спутников — Мы можем уйти.
— Ты — в голосе Хозяина метро явно была жестокая насмешка — Я говорил с тобой, людей представлял ты. Я не трону посланника, но его свита останется здесь, у меня в гостях.
Тьма заколыхалась, ей явно было весело.
— Они уйдут со мной — упрямо сказал Ровнин — Так будет честно.
— Уйдут? — тьма замерла — Ну что же, человек, договорились. Ты можешь ехать, а они могут идти. Посмотрим, дойдут ли они куда-то. Если такое случится — они будут жить. Ну, а если нет — они останутся у меня и составят компанию тем, кто был в свите предыдущих посланников сверху.
И из тьмы вылетели несколько предметов, упав к ногам Кольки. Это были черепа, желтые, отполированные, скалящиеся.
— Это, надо думать, наши коллеги — хладнокровно отметил Пал Палыч — Те, кто ходил сюда с Пиотровским.
— И с Левитиным, в конце семидесятых — добавил Олег Георгиевич — Тетя Паша про это ничего не сказала, но, как видно, там такая же ерунда произошла.
Двери вагона зашипели, открываясь.
— Человек, тебе пора — тон Хозяина метро не оставлял места сомнениям — Покинь это место.
— Олег, иди — Пал Палыч толкнул своего начальника в сторону вагона — Иди.
Тот скрипнул зубами.
— Олег, ты же все понимаешь — оперативник говорил тихо и очень быстро — Если мы сейчас упремся, то останемся тут все, и то, чего мы добились, тоже все коту под хвост пойдет. И те, кто сюда придут потом, а им придется это сделать раньше или позже, они тоже ничего не добьются. Ты это понимаешь, мы это понимаем и вот они это тоже понимали тогда, когда оставались здесь.
Пал Палыч показал на черепа, так и лежащие под их ногами.
Он что-то вложил в руку Ровнина и требовательно посмотрел на Кольку
— Значок давай — протянул он руку, и парень покорно вложил в нее требуемое — Выберемся, не выберемся — бабка надвое сказала, а ключи еще понадобятся тем, кто придет за нами.
Кольке было очень страшно, так, как никогда до этого в жизни не было. Он даже не мог представить себе, что будет, когда поезд, этот последний луч света в подземном царстве, исчезнет. Но что-то, что было сильнее страха, заставило его совершенно беззаботно сказать Ровнину -
— Олег Георгиевич, вы езжайте, а мы пешочком дойдем. Делов-то!
— Человек, тебе пора — потребовала тьма и Ровнин медленно, так, как будто при каждом шаге в ступни ему впивались гвозди, пробивая их насквозь, пошел к дверям вагона.
— Паша, человек становится пропавшим только тогда, когда он сам думает, что это так — сказал он громко, прежде чем двери вагона закрылись — Ты понял меня?
— Я все понял — крикнул Пал Палыч, но Ровнин его уже не слышал.
Поезд дернулся, колеса закрутились, и он бесшумно и очень быстро скрылся из вида, оставив оперативников в беспросветной мгле.
— Ну что, люди — в голосе Хозяина метро было злорадство и удовлетворение — Вы тоже можете идти, я держу свое слово. Более того, как истинный повелитель, я добр и милостив, а потому предлагаю вам выбор. Вы можете попробовать выбраться из моих владений, правда, тогда ваша гибель будет ужасна и мучительна, я об этом позабочусь. Или вы можете принять смерть прямо сейчас, но она будет быстра и безболезненна. Что вы выбираете — покой или муки?
— Лучше, конечно, помучиться — как-то странно хмыкнув, ответил Пал Палыч — Пошли, Колюня, ночь коротка, скоро поезда начнут ездить, не дай бог, еще задавят. Да и два пузыря водки нас ждут.
— Ну — ну — хмуро воркотнула тьма — Вы сделали свой выбор.
— Вот и ладушки — зашуршал чем-то Пал Палыч и густейшую темноту прорезал яркий свет фонарика — Коль, руку давай. Будем мы с тобой теперь как шерочка с машерочкой, как в детском садике пока походим.
Колька уцепился за руку оперативника, который немедленно двинулся туда, куда ушел поезд.
— Нам теперь расцепляться нельзя — негромко говорил ему Пал Палыч, освещая дорогу. Фонарик у него был вроде, как и маленький, но очень яркий. — Если мы оторвемся друг от друга — это все равно, что потеряемся. А если потеряемся — значит, мы в его власти.
— А сейчас разве мы не в ней? — Колька, сопя, поспешал за быстро идущим оперативником. Он переживал, что не додумался до такой простой штуки, как захватить осветительный прибор.
— Ты Олега слышал? — Пал Палыч тоже дышал тяжело — дорога шла в горку — Он все правильно нам сказал. Человек теряется только тогда, когда он сам так думает. До той поры — он не потерялся, он просто ищет дорогу. Можно искать ее долго, очень долго, но пока мы это делаем, у Хозяина нет над нами власти. А вот если мы признаем, что… кхм… дороги нет — тут он нас и ам!
— Я буду рядом, когда вы впадете в отчаянье — голос Хозяина был насмешлив — У меня бездна времени, я не спешу.
— Большой Брат следит за нами — отметил Пал Палыч — Пошли Колька, пошли. Нам главное добраться до мест, где будет видно присутствие следов нашего биологического вида, а там — куда-то да выйдем.
Они бродили в темноте еще часа два или даже больше, несколько раз упирались в тупики, один раз чуть не свалились в какую-то яму и постоянно чувствовали за спиной незримое и неосязаемое зло, которое только и ждало их слабости.
Как ни странно — Колька притерпелся к этому присутствию, более того — страх отступил, зато появилась некая злость и безумное желание увидеть небо и солнце, вопреки этой древней твари, сидящей здесь, в подземельях, невесть сколько времени.
Пал Палыч же и вовсе был безмятежно весел, травил анекдоты и всячески подначивал напарника.
Он и заметил первым ржавую вагонетку, стоящую у стены.
— Оп — па! — обвел он ее лучом фонаря — Стало быть — здесь люди были. Ну, судя по всему, этой рухляди с полвека, а то и больше, но одно понятно — мы идем верно. Теперь бы еще рельсы найти — и все. Выйдем или на станцию, или в депо, причем нам подходит и то, и другое.
Но рельсов не было, сколько они не шли. Зато через полчаса они уперлись в очередную стену.
— Вот так так — обескураженно почесал затылок Пал Палыч рукой с фонарем — Вот тебе и раз.
Луч описал хитрую параболу и в его свете Колька увидел ржавую металлическую дверь в стене, неподалеку от тупика.
— Вон — дернул он руку оперативника — Там!
— Ага — тот посветил в указанном направлении и удовлетворенно крякнул — Технические помещения пошли. Совсем хорошо! Тут, видно отстойник был или что-то такое. Знать бы, около какой ветки мы кружим.
Дверь оказалась открытой, за ней лежал коридор с темными от времени стенами, потом еще один, с закрытыми дверями комнат, и еще — уже с какими-то шкафчиками. И везде было запустение, ржавчина, тлен и мрак.
Через полчаса топтания по коридорам, оперативники подошли к массивной металлической двери, очень похожей на ту, в которую входили, приоткрыли ее, и тут Колька, идущий позади, буквально чуть не взвился от радости, услышав что-то, похожее на шаги. Пал Палыч тоже, судя по всему их услышал и даже что-то увидел, но, к огромному Колькиному удивлению, радоваться не стал, напротив — резким движением закрыл дверь, зажал ему рот и притушил фонарь.
— Фего? — промычал Колька — Фам фе люфи!
— Ти — хо! — прошептал Пал Палыч — Цыц!
Мимо двери, за которой притаились два оперативника, прошло несколько человек. Шаги их были громкие, причем каждый из них сопровождался отчетливым металлическим цоканьем. Люди переговаривались между собой, слов Колька не разобрал, но тон у собеседников был резкий, командный.
Спустя пару минут голоса стихли, шаги тоже.
— Это чего было? — спросил Колька у Пал Палыча, когда тот его отпустил.
— Понятия не имею — ответил тот и вытер пот со лба — Одно знаю — я точно не хочу иметь дело с двухметровыми верзилами, которые таскаются по ночным тоннелям в фуражках старого образца, сапогах подкованных и в кожаных пальто. Ффффу! Хорошо хоть, что я их первым заметил, успел обратно за дверь отпрыгнуть. Испугался, если честно. Даже не слыхал о таком.
— У меня здесь чего только нет — послышался насмешливый голос из глубины коридоров за спиной оперативников — Вы все это увидите сами, когда будете проводить здесь век за веком.
— Мы столько не проживем — бросил Пал Палыч, даже не оборачиваясь.
— С чего ты взял, что это будет жизнь? — и напарники одновременно ощутили дышащую прямо в затылок угрозу — Это будет не — смерть, страшная, длинная, растянутая на века, продолжающаяся до того времени, пока не погаснет солнце. Мне было некогда обещано что это случится, и мерзкое светило исчезнет навсегда. Я жду этого момента очень давно, и готов продолжать ждать его столько, сколько понадобится. И вы проведете все это время со мной.
— Ээээ — Пал Палыч приложил ухо к двери — Вроде нет никого, ушли. О чем я? А, да — ээээ, милай. Это тебе еще столько ждать придется. Погаснуть-то солнышко погаснет, но так нескоро, что к тому времени и планеты нашей не будет уже.
Тьма, обступившая оперативников, завибрировала злобой. Страшной, многовековой, той, которая заполняет все, что только можно.
— Ну, ты побесись, а мы пошли — предложил Пал Палыч Хозяину метро и осторожно открыв дверь, шагнул в тоннель — Вроде никого. Оп — па!
— Чего? — подскочил к нему Колька — Чего такое?
— А я все думал — обо что они подковками цокают, не о гравий же? — Пал Палыч направил луч фонаря — А тут вон какая красота!
Колька увидел то, о чем он говорил и чуть не прослезился. Это были рельсы.
— Вот почему он бесится — шепнул на ухо парню Пал Палыч — Выход совсем недалеко, ускользает добыча.
— Но так его злить тоже не стоит — предложил Колька — А ну как обозлится, да и плюнет на свое слово?
— Он — не человек — щелкнул его по носу Пал Палыч — Нам слово нарушить — как высморкаться, а они в этом плане честнее намного. Ладно, пошли.
— Давай только не в ту сторону — Колька мотнул головой в направлении, противоположном тому, куда ушли люди в кожаных плащах — Как-то не тянет меня туда идти.
— Само собой, я себе не враг — согласился с ним Пал Палыч — Потопали.
Они шли по найденным рельсам довольно долго, и в результате уперлись в закрытые высокие гермоворота.
— Вот тебе и раз — оперативник почесал затылок — Ты у меня про «Метро-2» спрашивал? Ну вот, можешь посмотреть на один из входов в него.
— Да ладно? — Колька поглядел на напарника — Вот прямо в него?
— Ну да — Пал Палыч вздохнул — Герман как-то сдуру умудрился пробраться за такие же, только те на «Калужской» находились, много интересного потом рассказывал. Правда, упорно молчит о том, как живым оттуда выбрался.
— Он поэтому под землю лезть боится? — немедленно спросил Колька, которого очень удивило в кабинете Ровнина поведение Германа.
— Нет, это по другой причине — уклонился от ответа Пал Палыч — Так, а нам вон туда, вон в ту дверцу, надо думать. Ветки «Метро-1» и «Метро-2» обычно находятся недалеко друг от друга, копали-то их одни и те же люди. Да и обслуживают, скорее всего, тоже.
И снова напарники брели через какие-то технические помещения, правда здесь не было такого запустения и безжизненности, как в тех местах, что остались у них за спиной. Чувствовалось то, что здесь бывают люди, может и не часто — но бывают. Начали попадаться по бокам от прохода и закрытые двери — какие на врезной замок, какие — на навесной, что не очень радовало путников, они боялись, что раньше или позже какая-то из таких дверей перекроет им дорогу дальше. Но в этом был и позитивный момент — подобные опасения заставляли забыть о том, что незримо следовало за ними.
— Иии — эх — налег Пал Палыч на очередную дверь, резко поворачивая массивную ручку вниз — Давай — давай, родимая!
Дверь скрежетнула, что-то затрещало и оперативник буквально вывалился из нее наружу.
— Колька! — раздался его радостный вопль — Иди сюда! Все, дружище, мы считай выбрались!
— Оставь его — что-то холодное коснулось спины парня — Закрой дверь, иди со мной — и ты увидишь и узнаешь такое, что недоступно всем людям. Великие знания, великие тайны — и великая власть.
— У меня дела — пробормотал Колька — Извините.
Он не знал, что говорят в тех случаях, когда подобные существа что-то предлагают. Когда это делают люди, вроде того же Арвена — там все просто и понятно. А вот когда вот такое страховидло… Но тут двух вариантов быть не может.
Колька рванул к дверному проему и сиганул в него.
— Тоннель, дружище — Герман крутанул лучом фонаря, который потихоньку начинал тускнеть, видно, батарейки садились — Кабели на стенах! Рельсы! Выбрались мы, считай!
— Ну — ну — проскрипела дверь, колыхнувшись у них за спиной.
Не сговариваясь, напарники припустили по колее, не особо задумываясь о том, в верную ли сторону движутся — что они так к станции, по идее, должны были выйти, что эдак.
Так оно и вышло — сначала впереди замаячил тусклый свет, а после, минут через пять, уставшие до невозможности люди с трудом вскарабкались на платформу мрачно — серой станции.
— «Партизанская» — огляделся вокруг Пал Палыч — Точно она. Ничего себе мы петлю по подземке заложили! Где «Красные ворота» — и где «Партизанская»?
Колька на этой станции никогда не был, не сложилось как-то. Да, собственно, он по этому поводу не сильно и переживал, ему хотелось только одного — выбраться на поверхность, и по возможности в ближайшее время больше не спускаться сюда, под землю. Он не знал, что и где случилось с Германом, но теперь прекрасно его понимал.
— Серая ветка — вообще такая, невеселая — заметил Пал Палыч, направившись к крутой лестнице, которая вела к выходу — Неяркая, я бы сказал.
— Зато с статуями — Колька показал на бронзовое изваяние старика с бородой, надо думать — партизана, который стоял лицом к выходу.
— Герои войны — подтвердил оперативник — Никто не забыт, ничто не забыто.
В этот момент бронзовый старик повернул голову, уставившись немигающими металлическими глазами на так и глазеющего на него Кольку.
— Вы сумели уйти в этот раз, но в следующий — не рассчитывайте не это — раздался под сводами станции гулкий голос — Если я еще раз застану вас в моих владениях, вне того, что вы называете линиями, — я заберу вас себе без всяких договоров.
Губы статуи не двигались, но взгляд ее был настолько живой, настолько настоящий, что тут Колька, который был уверен в том, что страшнее чем уже было, быть не может, впал в какой-то просто животный ужас.
Видимо, заметив это, статуя разразилась хохотом, ее поддержала стоящее рядом с ней изваяние девушки, а после к ним присоединилась и целая скульптурная группа, нависавшая над входом в станцию.
Гулкое эхо заполнило пространство, Кольке показалось, что сейчас его голова взорвется — от шума, от страха, от этой бесконечной ночи в темноте.
— У меня дед воевал! — заорал он в голос — Не имеете права!
И парень припустил по одной из лестниц, стремясь скорее добраться до дверей, ведущих прочь из этого царства темноты и ламп дневного освещения, да так резво, что Пал Палыч его еле догнал.
Колька бился в запертые двери с сопением и всхлипами, напоминая птицу, колотящуюся о закрытое окно.
— Успокойся — потряс Пал Палыч парня за плечо — Уже все кончилось. Все — кончилось.
И впрямь — на станции царила тишина, которую вдруг прорезал сонный голос.
— Граждане, а вы что тут делаете?
К напарникам подходил растрепанный и расхристанный полицейский, моргающий заспанными глазами, и которого, как видно, они разбудили.
— Свои — немедленно показал ему удостоверение Пал Палыч — Кое — какую следственную проверку проводили.
— Какая проверка? — потер глаза кулаком полицейский — Ночью?
— СКП никогда не спит — веско ответил ему оперативник — Давай, открывай двери.
А на улице уже было относительно светло, лето есть лето, даже если оно уже и клонится к своему концу.
Колька глотал утренний свежий воздух жадно, как рыбка корм.
— Ты чего так запаниковал? — мягко спросил у него Пал Палыч — Это же все был морок.
— Какой морок? — Колькин голос дрожал — Статуи эти, они…
— Обычный — засмеялся оперативник — Это Хозяин метро от бессилия напоследок выдал дешевенький трюк, которым особо никого не испугаешь. Слушай, а при чем тут твой дед? Ну, тот, что воевал?
— Я не знаю — подал плечами Колька — Просто это как-то мне пришло в голову. Они партизаны, дед мой тоже партизанил…
Он запутался и замолчал.
— Интересный логический ряд — тактично заметил Пал Палыч — Нетипичный такой.
В этот момент в кармане у Кольки задергался телефон.
— Ровнин — сообщил ему парень, достав его и глянув на экран.
— Очень хорошо — подхватил трубку с его ладони Пал Палыч — Я поговорю.
Колька ничего против этого не имел. Он прислонился к колонне, достал сигарету, прикурил ее и глубоко затянулся.
— Да нормально все — тем временем вещал Пал Палыч — В полном. На «Партизанской». Вот и я говорю — ого. Да он вообще молодец, держался отлично. Да, растет смена. Будет кому отдать знамя, когда оно выпадет из наших рук. Да. И когда мы упадем на шар земной, тоже будет кому над нами склониться. Нет, не надо приезжать, я сейчас машинку поймаю, и мы сами приедем.
— Держи — Пал Палыч договорил и протянул телефон Кольке, одновременно с этим забирая у него сигарету — Сейчас докурю и пойдем машину ловить.
— А ведь все могло быть проще — Колька повертел в руках девайс — В телефоне ведь есть навигатор.
— И что? — Пал Палыч в две затяжки добил сигарету и бросил ее на асфальт — Там-то он тебе как помог? Ровнин звонил нам по очереди с интервалом в две минуты, потом количество непринятых вызовов посмотри. Хоть раз у тебя телефон закурлыкал?
— А навигатор может и потянул бы — с сомнением сказал Колька — Спутники-то разные.
— Ты хочешь проверить? — кивнул подбородком Пал Палыч на вход в метро — Если есть такое желание, то…
— Нету — завопил Колька — Нету такого желания!
— Вот и правильно — похлопал его по плечу оперативник — Вот и молодец. И еще… Не вздумай отныне соваться в тоннели метро. Ездить на нем, по переходам ходить — это сколько угодно. Но вот внутренние помещения для тебя теперь закрыты. Насчет подземелий, коллекторов и стоков, которые под Москвой — я уточню, но до того и в них тоже не суйся, понял? Как узнаю что-то — скажу.
— Водки хочу — жалобно сказал Колька.
— И я тоже — степенно ответил ему Пал Палыч — Вон «четверка» стоит, в ней кто-то дрыхнет, в кепке и щетине. Уверен — это тот самый человек, который нас отвезет в то место, где нам водочки нальют непременно. Пошли, пошли.
— Сопьюсь я с вами — обреченно пробормотал Колька и поспешил за другом.
