На следующее утро после переезда из «Дорэл-Инн» в бруклинский особняк Варяг дозвонился Билли Лайлу и попросил срочно найти какую-нибудь надёжную женщину, желательно одинокую русскую, которая могла бы несколько дней побыть с Лизой в роли няньки. Не прошло и часа, как Билли приехал с полной чернокожей теткой с большими глазами навыкате и толстыми розовыми губами — явно не русскоговорящей.

— Только ее и смог найти, — печально объяснил Билли, — но у нее отличные рекомендации. Салли несколько лет проработала няней в семье русского бизнесмена здесь, в Нью-Йорке, я за нее ручаюсь. — И, понизив голос, добавил: — Это даже неплохо, что она негритянка. Чернокожие мамаши отлично ладят с белыми детишками, отлично стряпают и вообще… Самое же главное, тетя Салли не любит трепать языком и не капризна. Плати ей по пятьдесят в день — больше ей и не надо.

Несмотря на то что было уже десять часов, Сержант все еще мирно похрапывал в спальне на втором этаже и явно е собирался вставать. Поразмыслив, Владислав решил, что после вчерашнего бурного дня им всем — и Степану, ему и, конечно, малышке Лизе — нужен полноценный отдых. Посему он отправил тетю Салли за покупками в ближайший супермаркет, а сам прилег на длинный диван в гостиной и сразу провалился в глубокий сон.

Ему снилась какая-то ерунда: разрозненные впечатления последних нескольких месяцев наплывали друг на друга. складываясь, как в детском калейдоскопе, в причудливые разноцветные картинки, в которых лица и союытия сплетались в новые странные и страшные сочетания: генерал Урусов ехал на голубом «форде» в Андорру, Шота Черноморский летел вместе с ним в самолете в Барселону, а молодая женщина — не то Лена, не то Вика, не то Светлана — занималась с ним любовью на эскалаторе торгового центра «Бруклин-Грин-ярд»… А потом страшные фото с распростертым на грязном бетонном полу телом любимой женщины… Но во сне он никак не мог ее узнать. И поэтому ему хотелось плакать и стонать от бессилия.

Он проснулся с тяжелой головой и не сразу понял, где он находится и который сейчас час. Взглянув на циферблат своих «Сейко», Владислав с изумлением увидел, что уже пять вечера. Он проспал более шести часов кряду!

В доме было тихо. Только из кухни доносился стук кастрюль и негромкая напевная мелодия старинного блюза: видно, тетя Салли была поглощена стряпней. Он встал и пошел на кухню. За столом сидели Сержант с Лизой и аппетитно уплетали дымящееся жаркое с пюре.

— Влад, матушка Салли — божественная стряпуха! — энергично жуя, воскликнул Степан. — Садись, отведай ее кулинарные шедевры!

Владислав, улыбнувшись, отказался:

— Нет, голова разламывается. И кусок мне не полезет в горло. Пойду пройдусь, разведаю окрестности…

Он вышел на улицу. Начало смеркаться, и в воздухе повеяло характерным ресторанным ароматом: пахло жареной картошкой и какими-то острыми специями. Не доверяя своему сотовому, Владислав зашел в телефонную будку и набрал московский номер Чижевского.

Он вкратце рассказал шефу службы безопасности о бурных событиях прошедшего дня и сообщил свой новый адрес.

— Николай Валерьяныч, я дал Филату задание. Проконтролируйте и, если надо, подстрахуйте его. Ему предстоит непростое дело. И еще — здесь скоро должен появиться нежелательный гость. Его послали воры. Но возможно, об этом госте что-то известно генералу Урусову. Попытайтесь выйти на него и выведать, что он знает о планах Шоты Черноморского. Это пока все.

Выйдя из будки, Владислав медленно зашагал по направлению к оживленной улице. Впервые за последние несколько месяцев его посетило горькое ощущение своего полного одиночества и абсолютного бессилия. Только что Чижевский успел сообщить ему о гибели еще троих его ребят; которых неизвестные киллеры убили в подмосковном Дмитрове. Кеша Славин, Вовик Бугров и Саня Шурыгин входили в ближний круг телохранителей и доверенных лиц Варяга, выполнявших его важнейшие поручения в сибирских регионах. Получив весть об их убийстве, Варяг понял, что все это делается по прямому указанию Шоты и Кайзера, которые, как показали последние события, в связке с генералом Урусовым вознамерились окончательно свести с ним давние счеты. Точно такое же чувство одиночества и бессилия Варяг ощущал в холодном каменном подвале, где он оказался в ноябре прошлого года и провел долгих четыре с половиной месяца. И как тогда, так и сейчас его угнетало тревожное предчувствие, что из тупика, в котором он оказался, нет выхода. Но лишь одно его утешало — мысль, что раз тогда он нашел в себе силы вырваться на волю, то возможно, и на этот раз выход будет найден.

Он остановился у окна большого ресторана, откуда доносилась разухабистая музыка. Ресторанные лабухи наяривали «Одессу — жемчужину у моря». Выскочивший из дверей хмырь в длиннополом сюртуке гостеприимно распахнул объятия и позвал:

— Заходите, милейший, гостем будете! Повеселитесь на юбилее Сан Саныча Либерзона! Он угощает всех!

Варяг усмехнулся и, уже собравшись было развернуться и уйти, вдруг передумал.

Хмырь в сюртуке повел его в дальний угол и усадил за столик на двоих.

— Меню? — предложил он учтиво.

— Нет, бутылку «Гжелки», если имеется, и свиной балык в нарезку, — распорядился Варяг.

— Сей момент! — Хмырь по-петушиному склонил голову и убежал.

В центре зала, в танцевальном круге, отплясывали немолодые мужчины и тетки, видимо гости юбиляра Сан Саныча. Внимание Варяга привлекла невысокая блондинка лет тридцати в короткой алой юбке и белой блузке, расстегнутой с таким расчетом, чтобы окружающим был открыт изрядный обзор ее роскошных грудей. Она танцевала одна, в группе седых дядек, которые то и дело похотливо оглаживали ее за бока и как бы невзначай старались прикоснуться к шее и ниже…

Она заметила его пристальный взгляд. В этот момент официант принес замороженную бутылку водки, блюдо лоснящегося жирненького свиного балыка и корзинку с теплыми рогаликами.

— Пока все? — осведомился учтиво официант.

— Принесите вторую рюмку, — попросил Владислав, не спуская глаз с танцовщицы в алой мини-юбке.

Оркестр ушел на перерыв, танцующие разошлись по своим местам. Она осталась в центре, явно чего-то ожидая. Варяг налил себе водки и, подняв пустую рюмку, призывно поманил ею женщину. Та не заставила себя долго просить.

— Мы знакомы? — игриво спросила она, впорхнув на свободный стул.

— Вряд ли, — спокойно сказал Владислав. — Я тут впервые, а вы, судя по всему, частая гостья.

— Угадали. Елена, — она протянула ему тонкую руку, унизанную браслетами.

— Сергей, — он чуть было не назвал свое настоящее имя, но вовремя спохватился. — Сучков.

— Пастернак. — Ее черные глаза обдали его огнем. Эта женщина не просто смотрела — она обжигала взглядом.

— Родственница знаменитого поэта? — Владислав налил ей водки в рюмку.

— Жена ничем не знаменитого коммерсанта! — Эта Елена за словом в карман не лезла.

— Ну тогда выпьем за знакомство…

Было уже почти два часа ночи, когда они подошли к подъезду желто-серого пятиэтажного дома в одном из переулочков, примыкающих к Брайтон-авеню. По странному совпадению, ее дом находился всего в получасе ходьбы от его серенького особняка. Весь вечер они проговорили в ресторане, он заказал еще каких-то закусок, потом, усидев первую бутылку «Гжелки», они выпили еще одну, Лена оказалась мастерица по части выпить. Было ясно, что и в других делах она обладает не меньшими способностями.

— Хочешь, зайдем? — предложила она просто. — Я живу на пятом этаже.

— А муж-коммерсант? — Варяг не понимал, зачем он это делает. В его душе была пустота. Он никак не мог смириться с такой страшной потерей. Вот еще несколько дней назад его Лена лежала у него на плече и они могли обсуждать с ней такие трогательные и такие забавные житейские проблемы… И вот ее нет. А жизнь, ждет дальше, безжалостно и вместе g тем так призывно ж так бурно. Захмелев от переживаний и от водки, Варяг решил отдаться в этот миг на волю судьбы.

— Он сегодня до утра играет в покер с друзьями, — услышал он голос женщины, — три часа у нас есть.

Лена лежала на нем и покрывала поцелуями его мускулистую грудь, сильные плечи, заросший курчавыми волосами упругий живот.

— Ты клевый мужик, Сергей Петрович, — прошептала она. — У меня такого давно не было. Настоящий. Ты меня имел полчаса, не меньше. Я восхищена. И вроде ведь не мальчик уже…

Владислав молчал и думал снова о том, какие занятные коленца выкидывает судьба: за последние несколько лет, после Светланы, ему на жизненном пути действительно встречались исключительно женщины-тезки. Все были Лены — и племянница отца Потапа, выходившая его в таежной глуши и спасшая ему жизнь, и снятая им на одну ночь в Питере рыжая шалава… Чудно! Он мысленно вернулся к Лене Сорокиной, убитой всего два дня назад, подумав, не предает ли он ее память, занимаясь сексом с этой женщиной, которую встретил только что и сразу же полез с ней в койку… Но, странное дело, он не чувствовал моральной вины. Наверное, потому что никогда не считал себя связанным какими-то моральными обязательствами с Леной Сорокиной. Он ее искренне любил. И делал для нее все, что мог. Но не уберег…

А Лена Пастернак, возбудившая в нем ураганную похоть и вырвавшая из недр его тела давно, а может быть, никогда не испытанную боль физического наслаждения, властно манила его обещанием сладкого забвения и опьянения… Она была как наркотик, дарующий отдохновение измученному телу и духу. И хотя Варяг никогда в жизни не употреблял запретную отраву, сейчас, лежа под ливнем ее страстных поцелуев, он подумал, что именно так, должно быть, и действует доза «дури», — и ему стало хорошо и легко. И вдруг он поймал себя на мысли, что еще ничего не потеряно, что он не проиграл, что, как бы ни сложилась эта труднейшая и почти безнадежная партия, он все равно одержит победу. Иначе и быть не могло…

И Владислав резко сбросил с себя ее теплое податливое тело, лег на нее сверху, придавив всей своей тяжестью, так что она даже ойкнула, властно вторгся внутрь, в дышащее влажным жаром жерло, и забыл обо всем…

Светящиеся электронные часы показывали два тринадцать утра. Джокер сидел у окна своей крошечной спальни и хмуро глядел в переулок. Сна не было ни в одном глазу — виной тому восьмичасовая разница во времени: сейчас в России день в разгаре, а тут скоро рассвет. Завтра, вернее, уже сегодня днем Мишка должен привезти пластиковую винтовку с оптическим прицелом. Вот только в кого он будет целиться, если этот хренов Сучков слинял из гостиницы в неизвестном направлении. Где его теперь искать?

Джокер увидел, как из подъезда вышел мужик и медленно потопал к Брайтон-авеню. Мужик был светловолосый, широкоплечий, ростом под сто восемьдесят. Джокеру невольно вспомнилась фотка Сучкова, которую ему в Москве вручил Кайзер. В этом сраном Нью-Йорке мужиков с такими же приметами, наверное, миллион. Вон тот хотя бы — чем не Сучков? Вздохнув, Жорик отошел от окна и завалился на холодную постель.