Книга: Серебряная звезда
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12

Глава 11

В тот день мы с Лиз сидели около бассейна, разговаривали о приезде мамы и ели ежевику, пока наши пальцы не почернели. Прошло четыре недели и шесть дней, с тех пор как мама порвала с Марком Паркером и избавилась от него. Хотя мне очень нравился Байлер и меня очень разволновало знакомство с дядей Тинсли и встреча с семьей папы – даже с этим сварливым дядей Кларенсом, – мне действительно не хватало мамы. Мы были, как она всегда говорила, племя троих. Все, что нам было нужно, так это мы трое. Мне очень многое хотелось обсудить с мамой, больше всего моего папу, а еще мы с Лиз хотели узнать, какие у нее планы. Вернемся ли мы обратно в Лост-Лейк? Или куда-нибудь еще?
– Может, пока останемся здесь? – сказала я Лиз.
– Может быть, – сказала она. – Это же и мамин дом тоже.

 

С тех пор как мы приехали, мы все время приводили в порядок вещи дяди Тинсли, но в таком месте, как «Мэйнфилд», надо было еще много сделать. Спустя два дня после маминого звонка мы вытаскивали банки и ящики и вдруг услышали звук «Дарта», подъезжавшего к портику.
Мы с Лиз кинулись вниз по ступенькам, и тут как раз мама вышла из машины, за которой тянулся небольшой бело-оранжевый прицеп. Мама была в своем красном бархатном жакете, несмотря на то, что было лето, волосы подняты наверх, как она делала, когда собиралась идти на прослушивание. Мы втроем обнялись посреди дороги, смеясь и что-то выкрикивая, а мама все говорила – «мои дорогие», «мои детки», «мои драгоценные девочки».
Дядя Тинсли вышел из дома, прислонился к одной из колонн портика и наблюдал за нами, скрестив руки на груди.
– Славно, что ты все-таки забежала сюда, Шар, – сказал он.
– Мне тоже приятно повидать тебя, Тин, – сказала мама.
Мама и дядя Тинсли стояли и смотрели друг на друга, а я начала тараторить обо всем веселом, что мы живем в ее комнатах в «птичьем крыле», чистили бассейн, ездили на «Фармале», ели персики и собирали ежевику.
Дядя Тинсли прервал меня.
– Где ты была, Шар? – спросил он. – Как ты могла уехать и оставить этих детей одних?
– Нечего меня судить, – сказала мама.
– Слушайте, пожалуйста, не воюйте, – сказала Лиз.
– Да, давайте вести себя прилично, – заявила мама.
Все пошли в дом, и мама стала разглядывать весь этот хаос.
– Господи Иисусе, Тин! Что сказала бы мама?
– А что она сказала бы о том, кто бросил своих детей? Но как ты говоришь, давайте вести себя прилично.
Дядя Тинсли пошел в кухню делать чай. Мама стала ходить по гостиной, поднимая хрустальные вазы и фарфоровые фигурки из коллекции своей мамы, старые бинокли ее папы в кожаных чехлах, семейные фотографии в серебряных рамках. Она изо всех сил пыталась удалить это место и свое прошлое из своей жизни и вот теперь снова оказалась тут. Мама смеялась и покачивала головой.
Дядя Тинсли вернулся с серебряным подносом, где было все, что нужно для чая.
– Снова быть здесь – так печально, так странно, – вздохнула мама. – Я чувствую старый озноб. Моя мать всегда была такой холодной и отдаленной. Она никогда по-настоящему не любила меня. Единственное, что ее заботило, – внешний вид и соблюдение приличий. И папа любил меня неправильно. Во всем этом было какое-то несоответствие.
– Шарлотта, какая чепуха, – возразил дядя Тинсли. – Это всегда был уютный дом. Ты была маленькой девочкой папы – по крайней мере, до твоего развода, – и ты это любила. На самом деле под этой крышей не происходило ничего плохого.
– Потому что мы притворялись. Мы умели замечательно притворяться. Мы все были специалистами по притворству.
– Не смеши меня, – сказал дядя Тинсли. – Ты всегда все преувеличивала. Любила создать свои собственные маленькие драмы.
Мама повернулась к нам:
– Понимаете, что я имела в виду, девочки? Видите, что здесь происходит, когда вы пытаетесь сказать правду? На вас тут же нападают.
– Давайте просто выпьем чаю, – предложил дядя Тинсли.
Все сели. Лиз разливала чай и раздавала чашки.
Мама уставилась на свой чай.
– Байлер, – сказала она. – В этом городе все живут в прошлом. Все, о чем они разговаривают, – это погода и бульдоги. Будто не знают, что происходит во внешнем мире, будто это их не заботит. Осознают ли они, что их президент – военный преступник?
– Погода вещь важная, если живешь тем, что выращиваешь, – сказал дядя Тинсли. – И некоторые люди думают, что президент Никсон работает очень хорошо, пытается остановить войну, которую не он начинал. Это первый республиканец, за которого я голосовал. – Он помешал сахар в чашке и спросил: – Какие у тебя планы на девочек?
– Я не люблю планов, – ответила мама. – Я люблю иметь право выбирать. У нас есть несколько вариантов, и мы собираемся их рассмотреть.
– Что за варианты? – поинтересовалась Лиз.
– Вы могли бы остаться здесь, – сказал дядя Тинсли. Глотнул чаю. – На время.
– Я не рассматриваю это как вариант, – сказала мама.
Дядя Тинсли поставил чашку.
– Шар, тебе нужно дать этим девочкам стабильность.
– Что ты знаешь о том, как растить детей? – сказала мама с кривой усмешкой.
– Это нечестно, – сказал дядя Тинсли. – Я знаю, что если бы Марта и я были благословлены иметь детей, мы никогда не уехали бы и не оставили их одних.
Мама с таким стуком поставила свою чашку, что я подумала, что она ее разбила, потом встала и наклонилась над дядей Тинсли. Когда кто-то начинал критиковать ее, она шла в атаку, и именно это она и стала делать. Она подняла двух своих дочерей одна, сказала она, и они получились хорошими. Он не представляет, на какие жертвы она пошла. В любой ситуации она оставалась независимой женщиной. У нее была музыкальная карьера. Она сама принимала решения. Она не собирается оставаться здесь, чтобы ее осуждал брат, опустившийся старый отшельник, живущий в том же доме, где родился, в тупике фабричного города. У него даже никогда не было денег, необходимых для того, чтобы послать к черту Байлер, и она не должна возвращаться в это богом забытое место, чтобы держать перед ним ответ.
– Девочки, собирайте вещи! – велела мама. – Мы уезжаем.
Мы с Лиз переглянулись, не понимая толком, что говорить. Я хотела сказать о том, каким хорошим был с нами дядя Тинсли, но я боялась, она подумает, что я приняла его сторону, и от этого станет еще хуже.
– Вы не слышали меня? – сказала мама.
Мы взобрались по лестнице в «птичье крыло».
– Господи, они ненавидят друг друга, – прошептала я.
– А ты-то думала, что они хотя бы будут вежливы? – усмехнулась Лиз.
– Они ведь взрослые, – сказала я и добавила: – Я не хочу уезжать. Мы только познакомились с Уайеттами, и мне они очень понравились.
– Мне тоже. Но это не для нас.

 

Когда мы спускались по лестнице с двумя тяжеленными чемоданами, дядя Тинсли сидел за письменным столом и что-то писал. Он сложил бумагу и передал ее Лиз.
– Номер телефона, – объяснил дядя Тинсли. – Байлер два-четыре-шесть-восемь. Звоните, если я вам понадоблюсь. – Он поцеловал меня и Лиз в щеку. – Берегите себя.
– Спасибо, что разрешили похоронить Фидо около тети Марты, – промолвила я. – Сначала я думала, что вы немного ворчливый, но теперь я знаю, что вы хороший.
И мы вышли из дома.
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12