Глава 35

Венуций вступил в бой, чтобы поддержать скудеющий дух своих сторонников. Заметив алый гребень центуриона, мятежный консорт направился прямиком к нему. Ощерясь, он ринулся вперед и, нацелясь на шлем, яростно взмахнул мечом. Макрон выбросил над собой щит и пал на колено как раз перед тем, как на него обрушилась остро блеснувшая дуга. Щит спружинил, частично смягчив силу удара, от которой занемела конечность. Тут же вскочив, Макрон попытался сбить Венуция с ног в то мгновение, как тот отводил меч. Это отчасти удалось: Венуций отшатнулся на полшага, но тут же с необычайной скоростью двинул щитом, буквально застопорив Макрона. Рубящим ударом он припечатал щит центуриона к плечу, но тот в этот момент изловчился резкой дугой чиркнуть острием по локтю, вспоров рукав рубахи. Отдергивая меч и выставляя перед собой щит, ветеран мрачно рыкнул:

– Первая кровь на мне…

Венуций сделал секундную паузу, пошевелив щитом, чтобы проверить – в порядке ли сустав и связки, – вслед за чем рванулся вперед, напирая и одновременно отводя руку для удара, удерживая этим баланс, нарушенный жестоким порезом. На этот раз Макрон накренил щит, вместо блокировки просто отклоняя удар. С противным взвизгом скребнув по бронзовому шишаку, клинок скользнул вдоль щита вниз. Воспользовавшись моментом, Макрон подцепил щит врага, отвел его руку и рубанул обнажившуюся плоть. Клинок врезался глубоко, от чего мышцы врага дернулись, а пальцы непроизвольно разжались, выпуская меч. Отдергивая раненую руку, Венуций в изумлении исказил лицо.

Макрон метнулся, снова наддавая щитом, но при этом еще и сделал врагу уверенную подножку, отчего Венуций грохнулся на спину. Центурион подскочил вперед, нацелившись острием меча в горло консорта, но менее чем в трех пальцах от нервно пульсирующей шейной жилы остановился. Падение вождя ошеломило близстоящих бригантов настолько, что они боязливо отстранились, оставляя этот пятачок земли за центурионом, который грозно стоял над поверженным Венуцием. Каждый мускул, каждая кровинка в теле призывали ударить, убить врага, и дело с концом. Но тут Макрону вспомнился наказ Катона, друга и вместе с тем префекта: щадить всех, кого можно пощадить.

– Сдавайся! – рявкнул он лежащему на земле вражескому вождю.

Венуций, не сводя с него лютого взора, молчал.

– Сдавайся, сучий ты потрох! – выпучив глаза, злобно прошипел Макрон, кончиком меча расцарапывая ему шею. – Повторять не буду!

Венуций ухватил смысл этих слов, а также стоящее за ними гибельное намерение. Он сухо облизнул губы и воззвал к своим. Поначалу те никак не отреагировали, и стало вкрадываться опасение, что вождь приказал им продолжить борьбу и свои жизни отдать задорого. Но вот первый из них отступил от безмолвного строя римлян, а за ним еще один, и вот уже бриганты один за одним стали отодвигаться от стены римских щитов на безопасное расстояние. Та горстка воинов, что сопровождала Венуция в бою, продолжала стоять невдалеке от места, где их вождь лежал милостью центуриона. Затем один из них бросил меч и положил наземь щит. После напряженной паузы за ним последовали другие, подавая тем самым пример остальным мятежникам. Зазвенели, падая, клинки и копья, застучали брошенные щиты и топоры.

Макрон бдительно крикнул своим:

– Стоять на месте!

Легионеры застыли с мечами наготове, но попыток двинуться не делали. На площади у ворот стояла тишина, нарушаемая лишь звонким шумом роняемого оружия.

– Не трогать их! – громко приказал легионерам Макрон. – Обезоруженных отвести от ворот, согнать в одно место, но чтобы все, язви их, были целы и невредимы!

По взмаху его руки строй снова двинулся, мечами указывая бригантам сместиться в сторону. Макрон кивком велел спутникам Венуция помочь консорту встать. Поднятый на ноги, тот положил ладонь на кровоточащую руку и понурил голову, предпочитая не встречаться с центурионом взглядом.

– Макрон!

Через расступившиеся центурии Восьмой когорты к нему порывисто шел Катон, а за ним поспевал Веллокат.

– Хвала богам, ты справился, центурион! – приближаясь, воскликнул префект с облегчением. – Отличная работа, друг мой! – Тут его взгляд упал на Венуция, и он не смог сдержать улыбки: – Ты просто молодчина, Макрон!

Затем Катон внимательно оглядел лица людей, стоящих вокруг вождя мятежников.

– Но я не вижу среди них Каратака. – Он обернулся к Веллокату: – Спроси его, где Каратак.

Веллокат торопливо заговорил. Венуций, узнав знакомый голос, поднял глаза, полные глумливого превосходства, и ответил кривой улыбкой. Веллокат повторил вопрос более настойчиво, но опять безрезультатно. Вместо ответа Венуций плюнул своему щитоносцу под ноги.

– Мы должны его найти, – встревожился Катон. – А также убедиться, что с королевой все в порядке. Действуем!

Впереди Макрона, Веллоката и людей из Первой центурии префект двинулся через уныло расступающихся бригантов, оставив их побежденного вождя позади. Выйдя из вражеского скопища, он спешно пошел через площадь мимо хижин, направляясь к чертогу владычицы племени. Немногочисленные женщины и дети при виде римлян разбежались по своим жилищам. Снаружи чертога, охраняя входы и выходы, дежурили несколько копейщиков. Завидев приближение римлян, они тотчас взяли копья на изготовку.

– Скажи им, что Венуций сдался, – на ходу сказал Катон Веллокату. – А также, что бунт подавлен, так что пусть бросят оружие.

Веллокат не замедлил обратиться к своим соплеменникам. Конец их недолгому колебанию положили появившиеся среди хижин легионеры, самим своим видом показывая, что щитоносец говорит правду и оружие лучше сложить.

– Макрон, пригляди за ними, – распорядился Катон, а сам зашел в чертог.

Порог он переступил осторожно: внутри стоял сумрак, и с минуту понадобилось, чтобы глаза к нему привыкли. Постепенно взгляд стал различать косо сдвинутые вбок столы и скамьи, а возле них – сидящих на полу с сотню людей. Их лица были обращены к нему, и на них читалось облегчение: они догадывались, что значит появление здесь римского офицера. Впрочем, Катону в эту минуту было не до них: он смотрел в дальний конец зала. Перед своим троном там стояла королева Картимандуя, а рядом, крепко держа ее за талию, – Каратак. Звучно стуча в тишине калигами, Катон неторопливой поступью приближался к царственному месту.

– Крепость пала, – отчетливо произнес он, глядя на Каратака. – Венуций сдался. Мятеж подавлен. Теперь должен сдаться и ты.

– Лжец! – отозвался Каратак. – Венуций не сдастся ни за что!

– Однако он сделал это, и теперь он наш пленник. Как и ты.

– Нет! Вашим пленником я не буду никогда!

В его словах чувствовалась решимость, которая несколько тревожила. Не доходя с десяток шагов, Катон остановился. Как бы этот пылкий фигляр не покончил с собой, вместо того чтобы снова стать узником, отбыть в оковах в Рим и предстать перед императором, который решит его участь. Словно в ответ на мысли Катона, Каратак вдруг рванул с пояса кинжал и, одним резким движением выставив перед собой Картимандую, левой рукой обхватил ей сзади шею, а острие прижал к ее груди, как раз напротив сердца. Рот королевы изумленно приоткрылся, в распахнутых глазах застыл немой ужас.

– Ты дашь мне уйти, – напористо, металлическим голосом сказал Каратак, – если хочешь, чтобы она осталась в живых.

Катон с протяжным вздохом покачал головой.

– Никуда ты не уйдешь. Теперь уже нет. Твоя война против Рима окончена. Всё кончено.

– Это ты так думаешь. Я найду себе другое племя. Других воинов, более отважных, чем у слабака Венуция. Война продолжится.

– Нет уж, уволь. И отсюда я тебя не выпущу.

– Если нет, то она погибнет. А ты? Ты в самом деле желаешь смерти союзницы вашего императора? Да он с тебя голову за это снимет.

– Возможно, – невозмутимо пожал плечами Катон. – А пока взять тебя для меня важнее, чем уберечь королеву. Если ты сдашься сейчас, то тебя оставят в живых. Но если ты хоть что-то сделаешь с королевой, то я прикончу тебя этой самой рукою. Клянусь честью.

– Прикончишь меня? Ты думаешь одолеть меня в поединке? Один на один?

Сзади послышались шаги, и в зал вошел Макрон, а за ним отделение легионеров. Все они, прошагав по залу, остановились за спиной у префекта. Катон с улыбкой ткнул себе пальцем через плечо:

– Похоже, один на один не получится.

Каратак с горечью оглядел римлян, а Макрон в это время шагнул вперед и встал рядом с Катоном, со щитом в одной руке и окровавленным мечом в другой.

– Отпусти ее, – сказал префект чуть ли не нежно. – Отпусти и сдайся.

Каратак дернул головой – скорее нервный тик, чем жест отказа, – словно ему была несносна сама мысль о плене.

– Задумайся, – призвал Катон. – Если ты хладнокровно убьешь эту женщину, твое имя будет поноситься вдоль и поперек всей Британии. Этого ли ты хочешь? Не лучше ли, чтобы ты запомнился как самый несгибаемый из всех британцев? Твоя честь все так же при тебе. Ты боролся до последнего. Это то, чего у тебя никогда и никому не отнять… Если ты отпустишь эту женщину и сдашься.

Было видно, что Каратак мучается. Поджав челюсть, он издал тихий пронизывающий стон, словно умирающий лев. А затем медленно опустил руки и мягким, задумчивым движением оттолкнул Картимандую от себя. Та быстро попятилась и, спрыгнув с престола, поспешила под защиту своих римских союзников. Катон удерживал свой взгляд на этом брошенном и безутешном, бесконечно одиноком человеке. В эту минуту его взгляд упал на тусклый блеск кинжала в руке Каратака.

– Не делай этого, благородный господин, – сказал он, – умоляю, не делай. У тебя по-прежнему есть твоя жизнь… и твоя семья. Они ждут тебя в Вирокониуме.

Король катувеллаунов стоял и смотрел в несокрушимом безмолвии, горе было словно высечено на его лице. Затем он с глубоким вздохом сунул кинжал в ножны. Катон осторожно подошел к нему и протянул ладонь:

– Позволь мне взять это.

Каратак с минуту подумал, а затем вынул кинжал и подал римлянину.

– Спасибо тебе, благородный господин. – Приняв оружие, Катон с тихим вздохом облегчения повернулся к ближайшему из легионеров: – Сопроводи короля Каратака к остальным пленным.

Солдат вытянулся, отсалютовав, и приблизился к вражескому вождю, не спуская с него глаз. Каратак сошел с бригантского престола, дал взять себя за руку и пошел вдоль зала туда, где в дверной проем струился горячий летний свет.

Катон повернулся к Картимандуе:

– Госпожа королева, вы в порядке?

– Теперь да, – с толикой нервозности улыбнулась она. – Благодарю.

– А эти люди? – Он указал на заложников, которые теперь, с окончанием драмы, понемногу оживлялись.

– С нами обращались вполне сносно. Вреда никому нанесено не было. – Она кивнула в сторону входа. – Мы здесь взаперти со вчерашнего дня. Не мешало бы вдохнуть свежего воздуха. Вы позволите?

За все время пребывания в чертоге до Катона только сейчас дошло, какая здесь стоит духота.

– Безусловно, – он почтительно кивнул. – Хозяйка здесь вы. Мятежники разоружены. А их оружие могут взять верные вам люди.

Картимандуя поглядела на него с подозрением.

– А ваши люди это допустят?

– Конечно, Ваше Величество. Ведь вы снова владычица бригантов. На то время, что вы будете восстанавливать порядок и решать участь мятежников, я оставлю вам в крепости подразделение моих легионеров. Отправить их в лагерь вы сможете тогда, когда почувствуете, что больше не испытываете в них надобности.

– Я перед вами в долгу, префект Катон, – проницательно посмотрела на него Картимандуя. – Или, во всяком случае, перед вашим трибуном Отоном… Кстати, где он?

Макрон сдержал улыбку, а Катон, почесав подбородок, ответил:

– Трибун счел благоразумным доверить взятие крепости профессиональным военным. А теперь, когда мы выполнили свою задачу, он снова возобновит командование колонной.

– Понимаю. Благодарю вас, префект. И вас, центурион.

Катон учтиво склонил голову, а за ним и Макрон. Картимандуя ответила им тем же и уже собиралась направиться к своим придворным, когда Катон обратился к ней снова:

– У нас тут еще один вопрос, госпожа королева. Соблаговолите?

– Разумеется.

– Мы бы просили вас проявить к бунтовщикам ваше королевское снисхождение. Теперь, когда Каратак у нас в руках, больше нет той символической фигуры, которая могла бы возглавить войну против Рима. Кроме, понятно, Венуция.

Лицо королевы помрачнело:

– За свою измену и коварство он поплатится. Есть такие способы предать человека смерти, что он всякую секунду своего умерщвления будет испытывать невыразимые муки.

– Уверен, что это так. Но теперь его пыл, как бы это сказать, поистрачен. Мятеж подавлен в самом своем истоке. Если же вы казните Венуция, то, боюсь, это лишь разожжет негодование тех, кто за ним шел.

Картимандуя оглядела Катона с проницательностью истинной владычицы.

– Как вы сами изволили заметить, королева здесь я. И мне решать, какой участи удостоить Венуция и остальных глупцов, которым хватило ума к нему прислушаться.

– Безусловно, госпожа королева. Я лишь осмелился дать совет. Ничего более.

– И за это я вам благодарна.

С надменно поднятой головой королева повернулась и тронулась к своим подданным, сохранившим ей верность.

Идя к выходу из чертога, Макрон покачал головой:

– М-да. Могла быть и повежливее, учитывая то, сколько крови мы пролили ради спасения ее шкуры.

– Это так. Но мы здесь для того, чтобы служить Риму, а в его лучших интересах усадить ее сейчас обратно на трон. Так что будь доволен.

– А что мне еще остается? Особенно с учетом, что разжиться мы здесь один хрен ничем не разжились…

При упоминании этой деликатной темы Катон оглядел зал и увидел, что легионеры расхаживают по нему с явным любопытством, как будто что-то вынюхивая.

– А ну-ка, давай этих вояк отсюда. Пока они что-нибудь себе не присмотрели.

– Господа! – окликнули их со спины. Макрон и Катон обернулись: голос подавал один из легионеров, что сейчас стоял на входе в помещение с другого конца зала. – Вам не мешало бы на это взглянуть.

Солдат был явно взволнован и юркнул обратно, не дожидаясь, когда офицеры приблизятся. Префект с центурионом поспешили туда. Комната освещалась единственно дырой над небольшим очагом, в которую бил косой столп света. Что до легионера, то он зачарованно стоял возле открытого сундука сбоку, в глубине комнаты. Столп света частично задевал и сундук, крышка которого была открыта, а внутри что-то сказочно, переливчато блестело. Катон с Макроном подошли и остановились рядом с солдатом. Сундук был полон серебряных монет. Какое-то время все трое стояли, не в силах оторвать глаз.

– Вот это да-а… – выдохнул Макрон. – Это многое объясняет. Теперь мы знаем, как и чем Венуций подбил столь многих встать на его сторону.

– Это точно, – кивнул Катон.

Макрон осторожно кашлянул.

– Так что же нам с ним делать, с этим самым… нашим добром? Трофеем посчитать, что ли?

Легионер поднял на центуриона умоляющие, полные неземной надежды глаза.

Катон покачал головой.

– Нет. Оставим здесь. Королеве это понадобится, чтобы унять оставшихся мятежников.

Макрон был в ужасе.

– Но господин префект…

– Серебро останется здесь, Макрон. И мы к нему не притронемся. Можешь считать это приказом. – Он обернулся к легионеру: – Ты остаешься здесь и охраняешь сундук до дальнейших распоряжений. И даже думать не смей разжиться хотя бы одной монеткой. Понял меня?

– Понял, господин префект.

Макрон все еще вожделенно поглядывал на серебро. Нагнулся, протянул руку, со звонким шелестом зачерпнул пригоршню:

– Эх-х! Сотенки-другой никто бы и не хватился…

– Макрон!

Друг шумно, с чувством вздохнул.

– Пригоршня новеньких, свежеотлитых динариев, а? Вот это б действительно была память о нашем визите в Изуриум.

– Свежеотлитых, говоришь? – с хмурой усмешкой спросил Катон.

Протянув руку, он взял одну монету. Да, подмечено верно. На монете ни царапинки, а отливка знакомая – прошлого года, когда они с Макроном были еще в Риме, а эти монеты только поступили в обращение: на них император посещает войска.

Охваченный внезапной мыслью, Катон поднес монету к носу и понюхал.

– Что? – Макрон весело хмыкнул, явно полагая, что начальник все же проникся соблазном. – Небось, так и съел бы?

– Съел? – со странной задумчивостью, как будто что-то просчитывая, ответил префект. – Зачем же есть… – Он стиснул монету в ладони и закрыл на сундуке крышку. – Остается один, последний вопрос, решить который нам нужно до возвращения в Вирокониум…