Глава 30

К той поре как римское воинство вступило в поселок, большинство обитателей отсюда уже бежало. Едва пронеслась весть, что власть взял Венуций, как многие убоялись, что стоящие вблизи римляне этого так не оставят. Спешно собрав свои нищенские пожитки в тюки и торбы, люди семьями стали откочевывать из поселка и искать убежища среди окрестных холмов, откуда можно будет наблюдать за тем, как все обернется. Лишь немногие остались и, тихо попрятавшись за закрытыми дверями, боязливо вслушивались и молили своих богов, чтобы беду пронесло мимо.

Для защиты лагеря префект Гораций оставил конный контингент под началом трибуна Отона, а всех остальных повел на взятие крепости. Сейчас он с молодцеватой выправкой ехал во главе колонны, а впереди в поселок осторожно входил заслон из легионеров, высматривая любые признаки засады. По узким проулкам они продвигались к дороге, ведущей наверх к крепости. Под едва взошедшим солнцем между хижинами и хлевами зияли косые провалы теней. На выходе из поселка Гораций остановил колонну и созвал к себе командиров. Прохлада еще вполне позволяла не снимать плаща, но и в нем было знобко, особенно при виде крутобоких склонов, которые венчал кажущийся снизу недосягаемым палисад.

– Способ у нас только один, – начал Гораций. – А именно атаковать главные ворота.

Среди ночи в лес был послан небольшой отряд, чтобы повалить дерево, годное к использованию в качестве тарана, и его сейчас к поселку волокли те самые рубщики.

– Центурион Статилл, твоя когорта двинется по тропе первой, с центурией прикрытия в авангарде. Затем – таран, а за ним остальные твои люди.

Статилл кивнул.

– Само собою, прими меры, чтобы людей, несущих таран, прикрывали их товарищи. Лишние потери нам не нужны. Поднимаетесь по тропе со всей возможной быстротой и прошибаете главные ворота. Твоей когорты на взятие крепости должно хватить, но на подхвате будут люди центуриона Ацера: вдруг все же понадобится подкрепление. К сожалению, из-за крутизны склона баллисты для прикрытия вашей атаки разместить не удастся.

– А жаль, – вставил слово Макрон. – Варварам ужас как не нравится принимать на себя удары наших метательных орудий.

– Деваться некуда. Крепость нужно взять с ходу. Римской отваги и римской стали должно оказаться достаточно, чтобы сокрушить Венуция с его приспешниками. – Гораций посмотрел на Катона. – Еще одно-единственное задание – не допустить, чтобы кто-то из них сбежал. Если через стену удалось перебраться Веллокату, то можно не раздумывать: то же самое попробуют и другие. Но нельзя допустить, чтобы сбежал кто-нибудь из их главарей, а уж тем более Каратак. И это, Катон, я поручаю тебе. Кровавые Вороны должны окружить холм и сгонять в общий загон всех, кто станет с него спускаться. Это понятно?

– Понятно, господин префект.

– Вот и хорошо. В таком случае все знают, что им делать. Атаку начинаем сразу, как у подножия холма построится Седьмая когорта. – Он огляделся и с решительным видом завершил: – Удачи вам, господа. Делайте свое дело, и к полудню все уже будет закончено. По местам.

Офицеры отсалютовали и стали расходиться по своим подразделениям. Катон и Макрон шагали вниз вдоль колонны легионеров. Когорта Макрона находилась в конце, сразу перед пехотой ауксилариев под командованием Горация. Кровавые Вороны стояли возле своих лошадей в самом хвосте колонны.

– Ну, что думаешь? – задал вопрос Катон.

– Насчет чего?

– Насчет плана префекта.

– Очень уж все просто, – поджал губы Макрон.

– В этом и проблема.

– Иногда, знаешь, чем проще, тем лучше.

– Это так, – согласился Катон. – Но не в нашем случае. Лобовая атака обойдется нам дорого. Если переть на главные ворота, тяжелых потерь не избежать.

Он умолк и указал на наружный бастион, который огибала тропа на своем приближении ко рву и крепостным воротам. Вдоль палисада там уже стояли десятки воинов, следя за действиями римлян.

– Вот бы чем заняться, прежде чем лезть с тараном на ворота…

Макрон оглядел грозное земляное укрепление.

– Слишком много времени займет. Гораций прав: надо разделаться со всем этим как можно быстрее. Даже если из-за этого придется понести какие-то дополнительные потери. – Он мрачно улыбнулся: – Холмы… Ощущение такое, что мы в последнее время стали по ним доподлинными знатоками.

Катон с минуту помолчал, взвешивая опасности предстоящего штурма.

– Будем надеяться, что это не окажется повторением той кровавой бойни, в которую мы угодили с силурами.

– Да услышат нас боги.

Они продолжили спуск вдоль колонны, пока не дошли до сигнума во главе Макроновой когорты. Здесь Катон протянул руку, и они обменялись крепким рукопожатием.

– Береги себя, Макрон. Если тебя пошлют на холм, придется несладко.

– Чтобы меня послали на холм, Горацию придется сильно обделаться. Но до этого не дойдет. А ты давай смотри, чтобы никто из тех ублюдков не ускользнул.

– Такое у Каратака повторно не выйдет. Клянусь всеми богами.

– Я бы на твоем месте их не дразнил. Им нравится потешаться, когда мы с тобой в паре. Это я уже смекнул.

– Ах, вон оно что, – рассмеялся Катон. – Ну, тогда до встречи в крепости.

На этом они расстались, и префект пошагал к своим ждущим всадникам. К тому времени как он вскочил в седло и дал команду «по коням», блики раннего солнца уже поигрывали на шлемах Седьмой когорты, которая вышла из поселка и сейчас строилась по центуриям на идущей по склону тропе. Вверху на наружном бастионе в чистом небе курились дымки: защитники готовились встретить штурм.

– Декурион Мирон!

– Слушаю!

Катон указал на холм.

– Нужно расположить наших неподалеку от подножия склона – думаю, если ставить по двое через каждые полсотни шагов, то как раз покроют. С собою в резерве оставлю одну турму, справа от поселка. Не пропускать ни единого человека. Всех брать в плен, убивать только по необходимости. Каратака же брать только живым. – Катон развернул лошадь, чтобы его слышали все Вороны: – Вы все знаете, как выглядит Каратак. На этот раз ему не уйти! Сотню динариев тому, кто заметит его и пленит! По десять за каждого другого пленного!

Судя по тому, как возбужденно загорелись глаза всадников, стало ясно, что на них вполне можно положиться – и на фракийцев, и на пополнение. Свой долг они выполнят сполна, а уж с обещанными деньгами – тем паче. Насчет разорения с эдакими посулами Катон не переживал: все вернется с продажей пленных работорговцам, ждущим в Вирокониуме.

– Вторая Фракийская, вперед!

Он дал шпоры коню и, шурша высокой травой, легкой рысью повел свою когорту в сторону холма. Передовую турму Катон остановил невдалеке от крайних хижин и приказал Мирону начать расстановку людей вокруг склона. Впереди к штурмовой колонне достраивалась оставшаяся часть легионеров Седьмой когорты. Ближе к ее переднему краю на земле лежал таран, который с боков готовились понести по восемь человек, прикрепивших свои щиты к спинам. Им предстояла незавидная задача тащить тяжеленную балясину всю дорогу к вершине холма, а затем молотить ею по воротам. Все это время они будут представлять собой мишени для защитников, и им оставалось полагаться лишь на помощь товарищей, готовящихся прикрывать их по мере сил.

Внимание Катона привлекло грохотание колес. Он обернулся и увидел Септимия, сидящего погонщиком на своей неизменной телеге, что близилась со стороны лагеря. Притормаживая за турмою Катона, имперский агент бодро помахал рукой:

– Доброго утра, префект!

– Что тебя сюда принесло, Гиппарх?

– Торговля, господин префект, торговля. Что же еще? – Он указал на легионеров. – Работенка сегодня предстоит жаркая. Людям надо будет подкреплять силы, а что для этого годится лучше, чем чаша моего доброго вина? Заодно и на ратные труды полюбуюсь с близкого расстояния, – добавил он со значением. – Кто знает, что скромному торговцу откроется за этот день…

Протяжный звук рога возвестил о начале штурма, и оба сосредоточили внимание на Седьмой когорте, двинувшейся на приступ.

– Ой, мне же пора, – озабоченно постучал себе по лбу Септимий и хлестнул плеткой запряженного в повозку мула. Телега загремела по щербатой земле и скрылась внутри поселка. Неожиданно Катон покачнулся в седле от усталости. Этой ночью он почти не спал, и голова теперь туманилась от утомления. Похоже, что и Септимий, и его хозяин Нарцисс были совершенно правы: заговор против побед Рима в Британии исходил от клики заговорщиков. И Каратак, если его удастся взять живым, будет доставлен в Рим и подвергнут допросу с пристрастием насчет того, кто же именно из римлян тайно подпитывал его противостояние.

Однако при всей своей силе и стойкости ему, мятежному королю, не выстоять перед искусством матерых истязателей императорского секретаря. Он выдаст все, что знает, а затем втихую последует благоразумное кровопускание среди тех, кто окажется причастен к заговору против императора Клавдия. Может, для Каратака даже лучше погибнуть сегодня, сражаясь с римлянами до последнего вздоха. Лучше смерть героя, чем бесславная кончина мученика, сломленного дознавателями в пыточных Нарцисса. Как-никак, а в бою он погибнет за свободу своего народа. И ведь он действительно сражался, продолжая борьбу и тогда, когда короли помельче склонялись перед Римом или принимали от них в уплату монеты, становясь для императора ручными зверушками. Что ни говори, а в этом человеке действительно есть что-то героическое. Так что пусть лучше падет в бою, чем изойдет в страдании и муках в темном узилище сырых и смрадных недр императорского дворца.

Вверх с бастиона сорвалась темная крапинка – огненная стрела, взмывшая в зенит, а затем упавшая вниз на передние ряды Седьмой когорты. Получив сигнал, лучники на бастионе пустили вниз град стрел, застучавших о красные щиты легионеров. Некоторые из стрел вонзались и торчали как волоски на некоем длинном чешуйчатом змее, в то время как когорта всползала на первый поворот тропы, петляющей к крепости.

Вскоре после того как легионеры выбрались на следующий отрезок дороги, стали видны и первые потери: один из людей выбрался из строя с торчащей из ноги стрелой, сошел с пути у товарищей и, не опуская поднятого щита, заковылял по травянистому склону вниз. Вскоре упал еще один – из тех, что нес таран. Стрела впилась ему в шею под нащечником, и он упал прямо на дорогу. Опцион приказал кому-то занять его место, а сам оттащил поверженного с пути.

Когорта свернула за еще один поворот, проходя теперь непосредственно под наружным бастионом. Вдоль вала замелькали вспышки дымного пламени: защитники вилами цепляли пылающие вязанки хвороста и швыряли вниз. Летя по воздуху, хворост горел ослепительным огнем. Угол склона был таков, что при падении вязанки не распадались, а продолжали катиться вниз, прямиком на открытый правый фланг римской колонны. Колонна останавливалась там, где легионеры пытались убраться с пути полыхающих вязанок, пропитанных смолой. На глазах Катона целая цепочка людей оказалась сшиблена наземь, а когда встала, один из легионеров подпалился горящей смолой, приставшей к тунике. В попытке сбить пламя он отбросил щит, в то время как его товарищи попятились. Почти сразу в него вонзилась стрела, за ней другая, и он, сбившись с тропы, покатился вниз по склону, отчаянно пытаясь загасить пламя.

Все больше людей, попадая под катящиеся космы огня, падали и загорались, пока опционы и центурионы не приказали идущим справа перехватить щиты в другую руку. Одно отделение подбежало вверх оградить тех, кто нес таран, трое из которых вышли из строя из-за огня и поразивших их стрел. Колонна снова начала подаваться вперед под нестихающим градом стрел, камней, дротиков и пылающих вязанок.

Катон со все растущим отчаянием взирал, как все больше легионеров выходит из строя: ниже тропы склон тут и там поблескивал брошенным оружием и краснел туниками раненых, спускающихся к спасительному подножию холма. Сверху палисад бастиона был густ от высыпавших туда воинов, и еще сотни их выстроились вдоль стены самой крепости, подбадривая своих товарищей криками, явственно слышными римским построениям, молча наблюдающим за мучительным продвижением Седьмой когорты. Постепенно уцелевшие из передовой центурии свернули за последний угол и, приближаясь к воротам, исчезли из поля зрения. За ними последовал таран, и Катон невольно задался вопросом, сколько же человек из тех, кто первоначально взялся его тащить, осталось в живых. Следующие за ними центурии продвигались всё медленнее и медленнее, пока не остановились вовсе.

Взгляд привлекли отблески внизу холма, и Катон увидел офицера, галопом скачущего на лошади вверх по тропе. Гораций, догадался он. Проезжая первых пострадавших, префект замедлил ход, а затем, чтобы подобраться к концу колонны, и вовсе был вынужден спешиться и повести лошадь под уздцы. Вынув меч, Гораций высоко его поднял и, указывая в сторону крепости и подгоняя людей, стал пробираться в голову когорты. Так он добрался до последнего угла, где его будто ветром сдуло: был, и нет. Катон, как ни старался, никак не мог ухватить его взглядом – ни шлема с плюмажем, ни даже лошади. А затем он увидел забрызганную кровью, с пустым седлом животину, слепо несущуюся вниз по склону. Легионеры едва успевали перед ней расступаться. Хотя нет, они не расступались – они отступали.

Сердце ухнуло свинцовой тяжестью при виде этой картины. Не было видно и следа тарана, брошенного в гибельной зоне между крепостью и бастионом, а его носильщики откатывались вместе с остальными, наконец-то пользуясь возможностью отвязать щит и вскинуть его над собой, чтобы защититься от летящих сверху метательных снарядов всех мастей и размеров. Люди все падали и падали; тех, кому повезло, подхватывали товарищи. Седьмая когорта спешно отступала вниз по тропе, за пределы досягаемости камней, дротиков и стрел. Самые ретивые из защитников всё стреляли, пока не стало ясно, что до врага уже точно ничего не долетает. Тогда из глоток бригантов вырвался торжествующий рев при виде поверженных тел и разбросанной под крепостью бесполезной оснастки. За длинными шрамами опаленной земли догорали остатки брошенных вязанок. Некоторые из раненых пытались тайком отползти в безопасное место, но своим движением лишь привлекали к себе внимание жадного до расправы врага.

Катон в отчаянии покачал головой. Как он и опасался, атака захлебнулась, а Гораций, мало того что подверг себя опасности, так за нее же и поплатился. Седьмая когорта понесла тяжелые потери, и теперь подвигнуть ее на очередной рывок будет не так-то просто, равно как и всю остальную колонну, лицезревшую это избиение.

– Что же теперь? – послышался за спиной знакомый голос. Катон оглянулся и увидел Тракса, тоже сокрушенно качавшего головой. – Народу-то сколько зазря положили…

Секунду-другую Катон смотрел на него, думая поделиться своими нелегкими мыслями. Но затем решил не принижать перед своими людьми достоинства другого офицера.

– Тишина в рядах! – прикрикнул он и, отвернувшись, стал размышлять, как все-таки быть дальше.

Гораций, как только окажется в безопасности, должен будет пересмотреть свой план, а заодно и подлатать свои раны. Префект надеялся, что на этот раз последуют действия иного рода. Приоритетом должен стать бастион – пока этот очаг сопротивления не подавлен, римлянам не добраться и до ворот, не говоря уже о том, чтобы взломать их тараном, что, конечно, повлечет за собой дальнейшие тяжелые потери.

Катон все еще раздумывал над положением, когда заметил, что со стороны поселка к Кровавым Воронам во весь опор мчится всадник. Минуту спустя к нему подлетел штабной адъютант и отсалютовал.

– Центурион Макрон желает здравствовать, – выдохнул он. – Префект Гораций убит.

– Как убит?

– Прямо на месте, из пращи, – махнул рукой адъютант, – попаданием в лицо. Тело недавно спустили с холма. Центурион Макрон послал меня сообщить вам.

– По-нят-но, – задумчиво, почему-то по слогам выговорил Катон.

– И еще, господин префект… Центурион Макрон просил передать, что за командующего теперь вы.

Катон обмер. Действительно. Его друг прав. По иерархии командование переходило именно ему, и ответственность теперь тоже лежит на нем. Он повернулся к Траксу:

– Скачи к декуриону Мирону и скажи ему, чтобы принял общее командование алой. Расскажи, что случилось, и что я буду в поселке.

– Слушаю, господин префект!

Тракс выбросил руку в салюте и, пришпорив коня, рванул из строя и галопом устремился вкруг холма.

Катон повернулся к адъютанту:

– Едем.