Глава 31
– Дурила, – пробурчал Макрон, глядя сверху вниз на тело префекта Горация, помещенное на носилки в одной из хижин.
Помимо него и Катона, рядом с трупом находился хирург, услуги которого для врачевания раны Горация оказались совершенно бесполезны. Префект по-прежнему был в доспехах; сняли с него только шлем, хотя и без шлема его вряд ли бы узнал даже самый близкий родственник. Камень из пращи угодил аккурат возле переносицы, размозжив хрящ и бровь, а оттуда через глаз влетев в мозг. На выходе камень разворотил дыру в затылочной кости, изорвав плоть и до неузнаваемости изуродовав лицо. Рядом с Горацием на земле лежал центурион Статилл. Тоже мертвый: убит стрелою, разорвавшей артерию бедра. Солдаты внесли центуриона в поселок уже бездыханным: истек кровью. А ведь всего ничего оставалось до выслуги…
– Как Горация вообще занесло на холм?
Макрон задумался, припоминая:
– Он увидел, что его когорта подтормаживает, и словно сорвался. Я пробовал его отговорить, да куда там… Взял лошадь и галопом туда, наверх. Конечно, он стал самой завидной мишенью. Для каждого варвара было делом чести целиться именно в него. Это чудо, что он заехал так далеко прежде, чем в него попали. – Макрон хрустнул суставами. – Но все равно, нет худа без добра…
– В смысле?
– Теперь у нас начальник, знающий, как делать дело. Так что, какие будут указания, господин префект?
У Катона, пока он возвращался от Кровавых Воронов, почти не было времени, чтобы обдумать положение. Он торопливо собрался с мыслями:
– Так. Первым делом раненые. «Легких» собрать в отдельную колонну, пусть добираются в лагерь своим ходом. Лежачим подогнать телеги. А обратно эти же телеги пригнать уже с частями баллист.
– Баллисты? Зачем они нам? Гораций был прав хотя бы в одном: отсюда угол для них слишком большой.
– Отсюда – да, – согласился Катон. – А мы их подвинем вперед и там соберем. Вот тогда они нам очень даже сгодятся.
Макрон нахмурился, но префект продолжил раньше, чем тот заговорил:
– А еще нужны топоры и заступы для дюжины человек, и веревки из запасов. Плюс к тому все пращи и запас к ним, что есть у нас в наличии. Командовать Восьмой когортой я выберу другого человека. Ацер пусть присматривает за Седьмой, пока люди там не очухаются. Им потребуется некоторое время, чтобы оправиться от той молотилки. Твоя когорта – следующая, что пойдет на холм.
– Учти, у нас неполный состав. У меня даже сейчас людей меньше, чем в Седьмой. А ведь там парни не робкого десятка. – Центурион смерил Катона твердым взглядом. – Но все равно, господин префект: воевать, так воевать. Дайте лишь приказ.
– Всему свое время, Макрон, – сказал Катон с улыбкой. – Сначала надо сделать кое-какие приготовления. – Он обернулся к хирургу: – Статилла с Горацием отправить обратно в лагерь, затем заняться ранеными.
– Слушаю, господин префект, – отсалютовал хирург.
Из хижины Макрон и Катон вышли наружу, под румяный свет еще раннего утра. День задавался погожий и теплый. Улочка по обе стороны изобиловала ранеными. Многие из них лежали на земле; кто-то сидел или стоял в усталом ожидании, когда ими займутся.
– Макрон, сейчас вернись в лагерь, собери там все, что я просил, и со всем оснащением сразу назад. Постарайся быстрее.
Ветеран без слов повернулся и пошел исполнять указания. Катон, осторожно лавируя между раненых, выбрался на окраину поселка, стоящего перед крепостью. Когорта Макрона в соседстве с Восьмой отдыхали на траве в ожидании приказов. Завидев своего нового командира, люди выжидающе замерли, но, когда тот просто встал и начал оглядывать бастион, постепенно возобновили замершие было тихие разговоры.
Цепко оглядывая бастион из конца в конец, Катон обнаружил, что палисад на краю, наиболее удаленном от угла, где тропа подходит к воротам, высотой несколько ниже. Или бриганты, что возводили крепость, использовали столбы разной длины, или же земля на том конце форта идет под уклон. Если последнее, то это может оказаться на руку – во всяком случае, поначалу. Схватка за бастион все равно обещает быть жаркой, но если взять его удастся, участь остальной крепости будет предрешена: долго ей уже не продержаться. Безусловно, все зависит от взятия этого внешнего укрепления. Дело нелегкое, опасное, и те из офицеров, что поведут солдат в бой, должны будут являть собой наглядный пример отваги. «Как раз работка для нас с Макроном», – с мрачноватой ухмылкой подумал Катон.
К полудню было подготовлено оснащение, а людям разъяснили план действий. Пехота ауксилариев разбилась по парам: один человек нес легионерский щит для прикрытия себя и товарища, а его напарник вооружился пращой и сумой с боезапасом. Эти пары уже скрытно взбирались по склону и занимали позиции для прикрытия небольшого отряда Катона. Два отделения когорты Макрона несли инструменты и веревки, а остальная часть Первой центурии образовала тем временем защитную «черепаху».
Напоследок Катон оглядел собравшихся вокруг.
– Помните: когда доберемся до бастиона, работать быстро. Они будут швыряться в нас всем, чем ни попадя. Я же не хочу терять ни одним солдатом больше, чем необходимо.
Он повернулся к старшему центуриону, которого поставил во главе Восьмой когорты. Лебауск имел телосложение Геракла – что ввысь, что вширь. И характерный облик германца: светлые волосы, квадратный подбородок и пронзительные синие глаза.
– Когда я подам знак, – напутствовал его Катон, – ты бегом поведешь людей на склон. Не останавливаться ни перед чем до той самой минуты, пока не перебьем всех выродков на бастионе.
– Можете на меня положиться, господин префект, – осклабился Лебауск. – И на парней тоже. Не подведем.
– Отрадно слышать. – Катон посмотрел на офицера, который вступал в игру последним. – Ацер, твои расчеты выходят за Восьмой тотчас же, едва она сделает свой первый шаг. Чтобы к тому моменту, как будет взят бастион, баллисты вместе с боезапасом были полностью готовы к бою. Тогда воротную башню мы сумеем очистить настолько быстро, что там даже спохватиться не успеют.
После короткой паузы он обратился ко всем:
– Быстрота и беспощадность – вот чего я хочу. К концу дня эти варвары должны узнать, как быстро римская армия может поставить их на колени. Нужно, чтобы молва об этом разнеслась по всем остальным бригантам. Пусть знают, что им уготовано, если они хотя бы помыслят вновь нам досаждать. И последнее: Каратак. Его брать живым. При крайней необходимости можно ранить, но горе тому, кто вздумает прославиться тем, что лишил Каратака жизни. Этого мятежника император желает оставить лично себе. Вопросы есть?
Ответом были молчаливо ждущие взгляды выбранных для дела офицеров и солдат.
– Вот и хорошо. – Катон хлопнул в ладоши. – Тогда по местам, воины Рима!
Ацер и Лебауск разошлись по своим подразделениям. Префект отстегнул фибулу плаща, и когда тот пал с плеч, ловко подхватил его, сложил и бережно провел пальцами по складкам.
– Его мне подарила Юлия, перед отъездом из Рима.
– Значит, она будет рада, что он тебе как следует послужил, – мягко сказал Макрон. – Обязательно надень его по возвращении: она порадуется.
– Непременно.
Оба ненадолго смолкли. Молчание нарушил Макрон:
– Послушай. Тебе нет смысла туда лезть. Я сам со всем управлюсь.
Катон покачал головой.
– Да брось ты. Я рук измарать не боюсь.
– Знаю, что не боишься, – с нажимом сказал Макрон. – Но меня волнует, что станется со всеми нами, если с тобой что-нибудь случится. Мы уже потеряли двух старших офицеров. Если еще и тебя срубят, то останемся только мы с трибуном доводить дело до конца или отводить парней обратно через границу. А я не уверен, что кто-то из нас годен для такого мудреного дела.
– Да справишься ты, не волнуйся. К тому же приказы-то отдал я. И люди ждут, что я их и поведу. Что они обо мне подумают, если я вдруг нырну в кусты?.. Нет уж, мне надо идти.
Макрон, резко выдохнув, махнул рукой:
– Ладно. Только на рожон без нужды не лезь.
Катон, чувствуя, что руки вспотели, нагнулся зачерпнуть придорожной зернистой земли. Ее он растер в ладонях и стряхнул: и влага долой, и в руках ничего скользить не будет. После чего, взяв топор и моток веревки, глубоко вздохнул и расслабил плечи:
– Ну что, приступим.
Они прошагали к когорте Макрона, легионеры которой ждали на тропе, поставив щиты наземь. В центре построения имелось свободное место, куда цепочкой пробрались Катон и его рабочая бригада, после чего вперед вышел Макрон и взял в руку щит.
– Первая центурия, Четвертая когорта! Готовимся наступать!
Люди подняли щиты и встали, крепко уперев ноги. Выждав пару секунд, Макрон указал вперед:
– Пошли!
Центурия ряд за рядом пришла в движение, и вот уже вверх по тропе шло все подразделение. Было видно, как вверху над палисадом бастиона появляются лица бригантов, встревоженных новой атакой римлян. Едва легионеры пошли вверх по тропе, как возобновили движение вперед и ауксиларии, осторожно пробираясь сквозь траву, чтобы приблизиться к бастиону на расстояние, достаточное для использования пращей. Вскоре после этого зажужжали первые пущенные в них стрелы. Ауксиларии продолжали осмотрительно взбираться, то уныривая в стороны, то прячась по двое за щитами. Через относительно недолгое время они уже вышли на нужную дистанцию, и завязался немолчный обмен выстрелами между ними и защитниками крепости.
Катон удовлетворенно кивнул. Пращники должны были отвлекать на себя, а также служить угрозой вражеским воинам, обороняющим бастион. Это несколько ослабляло натиск на людей Макрона при выдвижении на рубеж. Мельком глянув назад, Катон увидел, как к исходной позиции ведет свою когорту Лебауск, а следом за ней движутся люди, груженные составными частями баллист и корзинами с тяжелыми, смертоносными коваными стрелами, блестяще доказавшими свою эффективность против племен, с которыми римляне воевали с самой своей высадки в Британии.
Макрон продолжал вести центурию по начальному отрезку тропы, а затем последовал резкий поворот за угол и начало следующего, более крутого подъема. Рядом в землю начинали вонзаться первые стрелы – ни дать ни взять прямые, изящно оперенные стебли, в мгновение прорастающие из травы. Цветы смерти.
– Стой! – скомандовал Макрон; скрежет калиг прекратился. – Щиты наверх!
Тяжелые деревянные прямоугольники со стуком смыкались по мере того как легионеры поднимали щиты над головами, отчасти ослабляя давящий вес тем, что опирали их на макушки своих шлемов.
– Сомкнись!
Легионеры сблизились, и Катон со своим отрядом оказался отрезан от солнечного света, втиснутый в сумрачный мирок потных спин и тяжелого от натуги дыхания. Рабочий отряд с трудом теснился между товарищами, пригибаясь для того, чтобы у легионеров была возможность укрыть щитами середину «черепахи».
– Вперед!
Снова движение вперед, шаркающая поступь и все растущее натужное сопение, невыносимое для слуха. Сверху о щиты шибали стрелы и камни, в основном отскакивая, а иногда с громовым треском образуя брешь или трещину. Ужас как хотелось вырваться за пределы этого замкнутого пространства, и приходилось напрягать всю силу воли для того, чтобы безропотно, шаг за шагом, согбенно двигаться со всеми. На следующем углу темп замедлился до черепашьего: это был поворот на последний отрезок пути непосредственно под бастионом.
– Вот оно! – сквозь шум дал знать Макрону Катон. – Готовимся!
Еще несколько шагов вперед, и префект выкрикнул приказ остановиться. От усилий восхождения и страха за то, что сейчас должно произойти, сердце исступленно колотилось о ребра. В выжидании собственной команды мышцы напряглись железной судорогой.
– Ломай ряды! Все вправо!
Щиты моментально разошлись, и в лицо хлынул слепящий свет солнца, от которого невольно зажмурились глаза. Люди отскакивали с тропы и дружно лезли на крутой, но относительно короткий склон ближнего края бастиона. Катон побежал с ними, сжимая топор в правой руке, а левой помогая себе карабкаться. Легионеры вокруг ползли с натруженным сопением, а сверху с палисада на них сыпались стрелы и камни. По обе стороны с новой силой взялись за дело пращники, изо всех сил стараясь сбить защитников с цели и вынудить их унырнуть под прикрытие. Это им удавалось, но лишь отчасти: легионер справа от Катона уже упал со стрелой в горле. Еще один бесчувственно распластался в траве, получив камнем по шлему, а в упавшего уткнулся лезущий следом товарищ. Катон поравнялся с двумя, которые, пригнувшись, укрывали щитами головы в ожидании, когда закончится эта мука. Он резко встормошил крайнего:
– А ну, вперед! Вперед, иначе вам тут не выжить!
Тот, словно очухавшись, шало кивнул и пихнул в бок товарища, после чего оба торопливо полезли дальше. Катон ободряюще им подмигнул, а в следующее мгновение его что-то хлестко стукнуло в свободную руку: стрела. Он глянул вниз и увидел вначале оперение, а затем древко, ушедшее в тыльную сторону ладони. Инстинктивной попытке отдернуть руку помешало то, что наконечник стрелы ушел в землю. Отложив топор, Катон схватился за древко над рукой и вытянул стрелу из земли. По телу разлилось облегчение: это было всего лишь узкое «шило», предназначенное для пробивания доспехов, а не широкий наконечник, рвущий плоть самым жестоким образом. Стиснув зубы, Катон плотнее обхватил древко. Времени колебаться, предчувствуя боль, не было. Он резко дернул, чувствуя, как в руке хрустнули кости, и в слепящей вспышке боли железный наконечник выскочил наружу, ало блестя кровью, которая тут же брызнула ярким фонтанчиком. Стрелу Катон отбросил, подхватил топор, а поврежденную руку стиснул в кулак, пытаясь этим унять кровотечение. Стиснув зубы, он по-прежнему на нее опирался. Глянув наверх, префект заметил, что Макрон с несколькими людьми уже добрался до подножия палисада и снова выставил крышу из щитов, прикрывая рабочую бригаду. По последнему отрезку склона Катон забрался под это прикрытие, бросив топор и скинув через шею моток веревки. Он наспех осмотрел рану – неприглядную, сморщенную по краям дырку, откуда вольно струилась кровь. Все это увидел Макрон и сочувственно поморщился:
– Небось, болит?
– Саднит чертовски сильно. – Катон оторвал кусок от своей туники и жестом позвал ближнего легионера: – На-ка, перевяжи.
Тот не мешкая занялся этим, а префект в это время стал разглядывать землю в низу палисада. Почва вокруг угла бастиона осела примерно на локоть – возможно, следы имевшего место в прошлом оползня.
– А ну, копайте здесь!
Несколько человек схватились за заступы и приступили к работе, вгрызаясь в землю и лихорадочно отбрасывая ее в сторону. Сверху продолжали сеяться стрелы и падать камни, а затем, обдав волной жары, на щиты с сердитым гудением грохнулась горящая вязанка хвороста, пламенеющими кусками разлетаясь в траву по сторонам от щитоносцев. Почва в этом месте поддавалась достаточно легко, и вскоре копатели углубились вдоль деревянных столбов на несколько локтей.
– Налегай, налегай, – подгонял Катон, подаваясь вперед и ощупывая дерево, темное и мягковатое от возраста и сырости. – Бери топор и давай вот сюда, – скомандовал он еще одному солдату. – Подрубай вокруг, как можешь.
Солдат кивнул, и Катон подался в сторону, давая ему место орудовать. Тот – весь в поту – рубил как мог, насколько позволяла стесненность места; в воздухе слышалось мелкое туканье. От подгнившего внизу дерева брызгали стружки. Удар за ударом в толстом бревне образовывался неровный беловатый обод. Свою задачу рубщик знал и в дальнейших указаниях не нуждался. Создав на столбе обод достаточно широкий для достижения цели, солдат отложил топор и, вынув кинжал, принялся расковыривать им почву с другой стороны столба, пока не появилась возможность просунуть вокруг желоба веревку. Катон потянулся книзу и подал ему моток, которым солдат неловкими от торопливости движениями пару раз обмотал столб, и как следует завязал конец, пустив остальную часть веревки вниз по склону.
– Это первый, – указал Катон Макрону. – Затем еще пара, и будет достаточно.
– Живее там возитесь! – натужно крикнул Макрон, щит которого накренился под мощным ударом камня. – Они тут вконец озверели.
Люди с заступами навалились с удвоенной силой, в исступленном порыве разбрасывая комья земли, так что довольно скоро основания еще нескольких столбов обнажились, словно старые почерневшие зубы. Топорщика сменил свежий и прорубил два следующих обода, закрепив веревку и вокруг них. Катон опробовал узлы здоровой рукой, убедившись, что они достаточно крепкие.
– Готово! – выкрикнул он. – За веревки!
Артель побросала инструменты и вместе с другими соскользнула по склону, ухватившись внизу за три пущенных по траве конца. Катон остался между канатами, стоя спиной к столбам.
– Вытягивай запас!
Люди Макрона, теперь уже открытые для вражеского обстрела, натянули концы и, упершись калигами в землю, застыли в ожидании приказа.
– Тяни!
Веревки сделались тугими, как струны. Катон коснулся их пальцами, пытаясь ощутить спиной хотя бы малейший крен, означающий, что столбы понемногу расшатываются.
– Дружней! – крикнул Макрон. – По моей команде… Р-раз!
Люди повисли всем весом и отчаянно, кряхтя и ругаясь, тянули на себя изо всех сил. Однако крена не ощущалось: быть может, артель подкопала столбы недостаточно глубоко.
– Ну же, ну же, родимые… – нараспев, вполголоса молил людей Катон.
Вдруг громкий вопль привлек его внимание к одному из тянущих мужчин, в плечо которому, пробив кольчугу, угодил дротик. Натяжение веревки ослабло.
– Тянем! – гаркнул Макрон, и она натянулась снова.
И тут Катон почувствовал под пальцами едва заметное движение веревок, больше похожее на легкую дрожь.
– Пошло, пошло! – срывающимся голосом выкрикнул он. – Макрон, давайте еще раз!
– А ну, ребятки! – грянул зычный, как на плацу, рев. – Дружненько, по моей команде! Р-раз, два, тр-ри!!
На этот раз крен пошел настолько явный, что веревки на длину ладони даже вытянулись в сторону склона, а спину сзади приударило.
– Идет! Идет, зараза! – радостно провопил Катон. – Ну же, еще!
Почва внизу столба начала подтекать сыпучими струйками. Префект поднял глаза и увидел, что верхушка заостренного столба, темная на фоне ясного неба, шевелится как живая. Рядом, тоже словно ожив, вывернулся еще один столб. В миг ликования Катон даже позабыл о боли в руке. Чувствуя, как на руки сыплются набирающие силу ручейки холодного грунта, он с радостным хохотом встретился взглядом с Макроном. Но у того в глазах отчего-то стояла нешуточная тревога.
– Падает! – проорал он. – Берегись, дурище!
Столб за спиной грузно качнулся, тяжко застонало дерево о дерево. Недавний восторг сменился ледяным ужасом. Катон метнулся от угла форта вниз по склону. Впереди легионеры побросали концы и отскочили в стороны. Рядом грохнулся один из столбов.
– Разойдись! – слышался рев Макрона легионерам.
С другого бока бахнулся еще один столб, и внезапно твердь под ногами сделалась хлябью, а на спину чугунно навалился небывалый вес, под которым Катон плашмя рухнул в толщу черноты и тишины, в которой нельзя было шевельнуть ни рукой, ни ногой.
«Вот она, смерть», – мелькнуло в уме. Непроглядный хладный мрак облек его цепенеющий ум. Человек пред ним действительно букашка. Удивительно, что думается об этом так отстраненно и легко, словно речь и не о тебе. Но тут снова ожила боль в руке, а с ней мучительное желание вдохнуть. «Вот тебе и загробная жизнь», – упрекнул он себя, пытаясь пошевелиться. Ощутив движение почвы под пальцами, он постарался вытянуть руку и высвободить ноги. В то же время его легкие жгло, а воздух возле ноздрей и рта казался удушающим пеклом. И вот тогда его действительно обуял ужас. Погребен заживо. Содрогаясь в слепых усилиях, он не знал, куда продираться. Беспросветный мрак и такой же беспросветный страх.
