Глава XII
Казалось, прошла целая вечность, пока весь дом затих, и огни были потушены. Едва вернувшись в свою комнату, Доминика отослала сонную камеристку. Та не очень возражала, глаза ее слипались, и она была рада отправиться спать. Доминика надела просторный капот и положила полено в камин. Как назло, тетка пришла пожелать ей спокойной ночи и задержалась, чтобы поболтать о бале. Похоже, она была рада, что вечер завершился, он показался ей скучным, и только шевалье де Гиз смог немного развеять ее скуку и тоску. Доминика, напряженно слушавшая все это, притворно зевнула и поздравила шевалье с этим достижением.
— Смотри, не увлекись им, моя милая, — лениво посоветовала тетка. — Ведь французы известны своим непостоянством, а еще мне кажется, что этот уже обручен…
— Да, он что-то говорил, — ответила Доминика. Но сидевший в ней бесенок заставил ее злорадно заметить: — Кузен может не ревновать, сеньора.
— Диего слишком влюблен в тебя, поэтому он и ревнует к тебе любого, кто посмотрит на тебя хотя бы дважды, — разоткровенничалась донья Беатриса.
— Может, он влюблен в мои деньги? — мягко поинтересовалась Доминика.
— Весьма возможно, моя милая. Как и все мы. — Ничто не могло вывести донью Беатрису из себя. Она поднялась со стула и потрепала племянницу по щеке. — Пора кончать с одиночеством, девочка. Начинай понемногу выезжать в свет, но помни, что мы скоро оставим этот утомительный город, поведем тихую, спокойную жизнь в глуши.
Глаза Доминики были скромно опущены.
— Очень хорошо, сеньора, — сказала она покорно. — Неужели мы и в самом деле покидаем Мадрид?
— И очень скоро, моя милая. Мы отправимся на север, в Васконосу. Может, в деревне Диего понравится тебе больше, чем в Мадриде.
Доминика улыбнулась.
— Не думаю, сеньора.
— Да? Но ведь можно попытаться, моя милая, — донья Беатриса медленно выплыла из комнаты, спустя минуту в коридоре хлопнула дверь.
Доминика села у огня и принялась ждать. Скоро она услышала как камеристка тетки прошла мимо ее двери, направляясь наверх, в помещения слуг. Дон Родригес зашел пожелать сыну доброй ночи и тоже отправился спать. Сам дон Диего так долго копался в своей гардеробной, что девушка чуть не потеряла терпение. Наконец он вышел оттуда и прошел через холл в свою спальню. Доминика услышала, как он резко заговорил с камердинером и захлопнул дверь. На время все затихло, затем та же дверь открылась и снова закрылась — камердинер помог дону Диего раздеться и ушел.
В доме наступила тишина. Доминика продолжала ждать, считая минуты. Затем она подошла к двери и тихо открыла ее. В коридоре было темно. Плотно подобрав полы капота, чтобы не выдать своего присутствия даже шуршанием материи, она прокралась по короткому коридору наверх, в холл. Полоска света, пробивавшаяся из-под одной из дверей, означала, что дон Диего еще не спит. Доминика замерла на месте, неподвижно прижавшись к стене. Прошло несколько минут, и свет погас. Девушка вернулась назад, в свою комнату, подложила в камин еще дров и подошла к зеркалу поправить локоны. Решив, что прошло уже достаточно времени и дон Диего уже уснул, она снова вышла в коридор. На этот раз она поднялась наверх, напряженно прислушиваясь к звукам, доносившимся из комнаты ее камеристки. Услышав храп, она удовлетворенно улыбнулась, зная по собственному опыту, как трудно разбудить старую Кармелиту. Бесшумно скользя в одних чулках, она прокралась в холл, останавливаясь и прислушиваясь у каждой из трех дверей. Доминика должна была быть совершенно уверена, что весь дом спит. Если Боваллета обнаружат здесь, это будет верная гибель.
Напряженный слух девушки не уловил во всем доме ни единого звука. Наконец, она пробралась обратно в свою комнату, бесшумно закрыла дверь и потихоньку повернула ключ. Но замок щелкнул так громко, что весь дом, казалось, загудел. Испуганная, она немного постояла у двери, прижавшись ухом к замочной скважине. Лишь где-то в коридоре мышь грызла обшивку стены под панелями.
Доминика отошла от двери и приблизилась к окну, раздвинув тяжелые занавеси. Взяв в руки лампу, она вышла на маленький полукруглый балкон.
Сад был залит серебряным светом луны, деревья отбрасывали на землю черные тени. Во мраке ночи она увидела, что Боваллет прошел через сад и поднял руку, приветствуя ее. Теперь он был под ее балконом, и ей пришлось наклониться, чтобы разглядеть его. Она еще не знала, как он будет взбираться, но была уверена, что это ему непременно удастся.
Он ухитрился сделать это удивительно просто. Ствол шток-розы стал для него опорой, он быстро нашел выступ на стене, уперся, схватился за водосточную трубу и бесшумно взобрался наверх. Затем он прикинул на глаз расстояние и резким рывком бросился вперед.
Доминика невольно протянула руку, чтобы помочь ему, но он уже схватился за перила балкона, перекинул ногу и через мгновение был рядом с ней.
Никто из них не проронил ни слова. Рука сэра Николаса обвилась вокруг ее талии, и он провел ее назад, в комнату, осторожно приложив другую руку к ее губам, с которых уже были готовы сорваться восторженные восклицания. Доминика поставила лампу на стол, а Ник закрыл створки окна и задернул тяжелые занавеси.
Только теперь он повернулся, посмотрел на нее и раскрыл объятия. Доминика подбежала к нему и почувствовала, как он снова крепко обнял ее.
— Сердце мое! Моя голубка! Она только и могла сказать:
— Ты пришел! Пришел! Это и правда ты!
— Разве я не давал тебе слова?
— Как же я могла поверить? Как я могла подумать, что ты осмелишься? О, querida, зачем ты приехал? — Она ухватилась за его плечи и слегка тряхнула его. — Тебя же на каждом углу поджидает смерть!
— Я много раз играл со смертью, любимая, и игра всегда заканчивается в мою пользу. Верь мне.
— Сумасшедший! — прошептала она. — Сумасшедший Николас!
Он поцеловал ее. Некоторое время она оставалась в его объятиях, но затем со вздохом сказала: — Безумие, это просто безумие! Я привела тебя на смерть!
— Нет, нет, не говори так, я пришел по собственной воле, и я сделаю из тебя настоящую англичанку. — Он заставил ее поднять глаза. — А ты, мое сердечко? Пойдешь с Сумасшедшим Николасом?
Она попыталась спрятать лицо.
— Это невозможно. Ты сам это знаешь. Одному Богу известно, как ты сумел пробраться сюда, но теперь ты должен уезжать, и быстрее, быстрее! Если с тобой буду еще и я, ты никогда не сможешь скрыться.
— Ответь мне, любимая. Ты пойдешь со мной? Она избегала смотреть на него.
— Я была так несчастна, — проговорила она жалобно.
— Этого больше никогда не будет, клянусь тебе. — Он слегка оттолкнул ее от себя. — Ты доверяешь мне? Ты сможешь доверить мне свою жизнь?
Глаза Доминики, потемневшие и встревоженные, вопросительно остановились на его лице. Он завоевал ее штурмом, этот возлюбленный из сказки, которого она так ждала и о котором так страстно мечтала, но теперь, когда он так горячо говорил и смотрел на нее так требовательно, она вдруг поняла, какое ответственное решение она должна принять. Он был практически незнаком ей, ее ждала неизвестная страна и неведомые люди. Она любила этого человека, но как же мало ей было о нем известно! Девичий страх закрался в ее сердце, она огляделась, словно стараясь увидеть свое будущее, слабый румянец проступил на ее щеках. Ник ждал ответа, а Доминика думала о том, какие у него блестящие и требовательные глаза.
— Николас… Ты не сможешь понять, — с трудом произнесла она. — Я так одинока. И я не знаю…
— Я все понимаю, — прошептал он сразу. — Я люблю тебя. Верь мне!
Ее пальцы потянулись к его руке.
— А ты будешь хорошо со мной обращаться? — спросила она тихо.
Он улыбнулся.
— Я никогда не стану колотить тебя, — пообещал он ей.
Она тоже улыбнулась, но только на мгновение.
— Не шути сейчас, не смейся надо мной! — попросила она.
Он поднял ее руки к губам и поцеловал.
— Душой клянусь, — сказал он, у меня в жизни только одно желание — заботиться о тебе.
Она прильнула к нему.
— Если бы мы только смогли! Если бы мы только сумели!
— Как, ты еще сомневаешься? — рассмеялся он. — Чего же ты боишься, трусишка?
— Я привела тебя на смерть, — ответила она. — Как же я могу не бояться?
— Нет, нет, и на этот раз вести игру буду тоже я, — улыбнулся он. — Верьте мне, о моя леди Надменность!
— Не надо! — запротестовала она, но на ее губах тоже мелькнула улыбка при воспоминании, вызванном этим именем.
Он обнял ее за плечи.
— Ты любишь меня? — спросил он. Его глаза требовали быстрого ответа.
Девушка подняла голову.
— Ты же знаешь, что люблю…
Он быстро наклонился и поцеловал ее прежде, чем она успела что-либо сказать. Крепко прижав ее к себе, он спросил чуть насмешливо:
— Ну, что? Сделаем из тебя англичанку, птичка моя?
Она кивнула.
— Только увези меня отсюда! Увези! Куда угодно!
На мгновение он застыл, прижавшись щекой к ее щеке. Затем отпустил ее, подвел к камину и мягко усадил в складное кресло перед огнем.
— Они что, хотят выдать тебя за смазливого кузена? — спросил он.
— Я ненавижу его! — ответила она. — Я сто раз говорила тете, что никогда, никогда не выйду за него, но она… Николас, ты ее не знаешь! Она улыбается, кивает, соглашается со мной, но это обман! Она пугает меня, Николас! Это сама судьба, что преследует нас! Да, я боюсь, боюсь!
— Не бойся, — успокоил он ее. — Помни, я рядом с тобой, и ничего не бойся. Как же мне увезти тебя поскорее?
— А как ты приехал? — поинтересовалась она. — На «Рискующем», через твою рыбачью деревушку?
— Нет, через границу, открыто, с письмами к королю Филиппу! — просто ответил он.
Она ахнула.
— Значит, ты волшебник! Расскажи мне, как тебе это удалось?
— Очень просто, девочка. Мне просто повезло, вот и все. Я сцепился с секретным посланником к королю Филиппу, убил его и занял его место. Теперь наша задача пробраться к побережью. От моря нас отделяет немало трудных лиг пути, а погоня пустится по горячим следам! Опасно, очень опасно!
Она выпрямилась в кресле.
— Нет, послушайте меня, сеньор Николас! Скоро мы уезжаем из Мадрида, когда точно я не знаю, но скоро. Донья Беатриса сказала сегодня вечером, что надеется, будто за городом Диего понравится мне больше, чем здесь. Мы поедем на север, в Васконосу, это около Бургоса. Донья Беатриса хочет ехать как можно скорее!
— Бог в помощь! Что же ее задерживает?
— Думаю, Диего. Нет, она его совсем не любит, но какой ей смысл увозить меня в деревню, если его самого там не будет? Он еще не завершил свои дела в городе, и не желает ехать, пока все не кончит.
— Дьявол бы забрал этого молокососа! — проговорил Боваллет. — К северу от Бургоса, ты говоришь? Это нам пригодится, очень пригодится.
Она с интересом посмотрела на него.
— Оттуда до побережья около суток пути, но за мной будут следить. Неужели ты сможешь, Николас?
— Конечно, конечно, любимая! Не бойся. «Рискующий» будет крейсировать вблизи деревушки, которая тебе уже знакома, и, если удача будет за нас, мы сможем выбраться. — Ник подошел к окну и слегка раздвинул занавеси. — Светает. Мне надо уходить. — Он снова подошел к ней и взял ее руки в свои. — Доверься мне, малышка, я найду способ. Только позволь мне видеть тебя. Я должен иметь с тобой какую-нибудь связь, на случай срочной необходимости. Если тебе понадобится найти меня, знай, что я остановился в таверне «Восходящее Солнце», со мной Джошуа. Я уже немного знаком с городом, но встретил тебя только сегодня… Ты живешь очень уединенно, любимая.
— Я не хотела выезжать. Но теперь с этим покончено. В понедельник я с тетей поеду в дом дона Алонсо де Алеперо. Ты будешь там?
— Это можно устроить, — ответил он. — Можешь быть уверена, ты увидишь меня в этом доме. Кажется, твоя тетка проявляет ко мне некоторую слабость. — Он наклонился, покрывая поцелуями ее руки. — Прощай, сердце мое, и ничего не бойся.
— Я боюсь только за тебя, — ответила она.
— Бойся за меня только тогда, когда услышишь о моей смерти, — улыбнулся он и на минуту прижал ее к себе. — Держись подальше от Диего, моя хорошая, — сказал он полушутя, полусерьезно. — Не то, у меня будет слишком сильное искушение разделаться с ним.
— О, ты должен быть очень осторожен, — сказала она горячо. — Обещай мне! Он ненавидит тебя, сегодня он так об этом и заявил!
— Господи, сжалься над этим щенком! — легко ответил сэр Николас. — Неужели я буду бояться этого разряженного сосунка? Мы с ним еще поссоримся, вот увидишь. Это я тебе говорю заранее. Он уже готов. — Ник наклонился и поцеловал Доминику в губы. — Все, доброй тебе ночи!
Она прильнула к нему.
— Ты должен идти. Да, тебе надо уходить. О, мой любимый, как я люблю тебя!
