Глава XI
Узнав, что в доме планируется бал в честь дня рождения Диего, Доминика сообщила всем, что она пока еще в трауре и не сможет присутствовать… У нее было подозрение, что этот бал устраивался исключительно для того, чтобы выманить ее из укрытия и соблазнить светскими развлечениями. Бал вполне мог стать прологом помолвки. Она, конечно, не будет там присутствовать.
Донья Беатриса встретила такое решение со вздохом.
— Ты так дерзка, моя милая, — пожаловалась она. — В Испании девушки не говорят «я буду» или «я не буду» тем, кто присматривает за ними. Сделай мне такое одолжение, уступи по-хорошему.
— Я не думаю, сеньора, что вы можете представить меня танцующей спустя три месяца после смерти моего отца.
— Но я и не представляю тебя и постоянно хандрящей… — возразила донья Беатриса. — Мы все устроим, сошьем тебе новое платье. Ничто не поднимает настроение, как новое платье, можешь мне поверить. Только я думаю, тебе еще рано надевать цветные платья. Лучше всего подойдет однотонный бархат.
— Я не собираюсь быть на бале, — повторила Ломиника.
— А, может, белая тафта… — размышляла вслух донья Беатриса. — Над этим еще надо подумать.
— Тетя!
— Что такое, девочка? А, ты все еще вздергиваешь подбородок! Тогда я буду думать, что ты очень нехорошо относишься ко мне. Сделай мне одолжение, появись на бале, и давай не будем больше говорить об этом.
— Мне очень жаль, что вы считаете меня такой неразумной, сеньора, — сказала Доминика нервно. — Но, если я послушаюсь вас сейчас, вы будете ждать, что я стану подчиняться вам и впредь…
— Во всем, что касается твоей свадьбы, — кивнула тетка. — Но у тебя нет выбора, моя милая. Пойдешь ты на бал или нет, я все равно выдам тебя замуж. Вряд ли ты думаешь, что такой ленивице, как я, очень нравится заботиться о своей племяннице.
— Но тогда найдите мне, по крайней мере, другого жениха! — яростно воскликнула Доминика.
Донья Беатриса взяла веер.
— Ну вот, я полагала, ты умнее, — вздохнула она. — Какая же нам выгода искать тебе другого жениха?
Темные глаза девушки свирепо уставились на нее.
— Иными словами, тетя, вы жаждете заполучить мое состояние. Наконец-то мы заговорили начистоту!
— Конечно, девочка. А как же ты думала? — невозмутимо ответила донья Беатриса. — Мы живем в прискорбно стесненных обстоятельствах, и ты, можно сказать, явилась подарком с небес. Доминика оглянулась, осматривая богатую обстановку комнаты.
— Ваша нищета не слишком-то бросается в глаза, сеньора.
— Конечно, нет, — ответила донья Беатриса. — Мы стараемся скрыть это, как можем. Но покажи мне здесь хоть одного богатого человека, невзирая на всю пыль, которую он пускает в глаза.
— Мне кажется, — сказала Доминика убежденно, — Испания — отвратительная страна, и люди здесь все развращены!
— Очень развращены, — согласилась донья Беатриса. — Наступает век свободы нравов. Помню, когда я была еще девочкой, испанская дама слыла воплощением этикета. Сейчас все совсем по-другому, и это намного забавней. Похоже, мы становимся притчей во языцех.
— Интересно, сеньора, неужели вам это нравится?
— Быть притчей во языцех? А какая разница? Что же касается нашей развращенности, так чего же ты хочешь: король не подпускает грандов к государственным делам и вынуждает их тратить время и состояния. — Она пожала плечами. — Я наблюдаю за этим и рада, что это вызывает у меня улыбку.
— Да уж, это видно, — ответила Доминика. — Но вы можете сколько угодно улыбаться вашим гнусным планам выдать меня за своего сына, а я не выйду за него. Никогда! Увидите, сеньора, так оно и будет!
— Сомневаюсь, дорогая. Ты очаровательная девушка, и разумная… чуть-чуть. Но, если ты попытаешься противопоставить твой ум моему, ты обязательно проиграешь!
— Когда вы, сеньора, обнаружите, что я одержала победу…
Тетка поднялась.
— Тогда всю оставшуюся жизнь я буду уважать тебя, моя милая. Итак, решено, бархат и твой жемчуг. Обо всем остальном я позабочусь.
В конце концов Доминика поддалась уговорам и согласилась, но вот причиной тому было не только чувство долга. Тетка приводила ее в замешательство; эта улыбающаяся, спокойная дама пугала ее, девушка не могла не признать это. Она догадывалась, что ее появление на людях могло положить конец мало-помалу распространяющейся сплетне, что Карвальо держат ее взаперти против ее воли. У нее был еще дед с материнской стороны, некто Мигель де Тобар, который, вполне возможно, тоже строил на ее счет кое-какие планы. Оба его сына-жениха были не менее отвратительны, чем дон Диего, но, может, имело смысл стравить де Тобаров и Карвальо, раздумывала Доминика. Она начала строить планы и предположения, замышляя нехитрую интригу. Да, она боялась доньи Беатрисы, но все же она поборется с ней и получит от этого немалое удовольствие. Девушка приложила палец к губам, вздыхая в раздумьях над своей участью. Пришло время ей нарушить уединение. Она должна выезжать в свет и попытаться найти себе освободителя. Тобар, конечно, встревожит Карвальо, однако слишком далеко она заходить не хотела. У нее уже были письма от дяди, правда, весьма осторожные, но довольно откровенно намекающие, что в случае необходимости она всегда может рассчитывать на его быструю помощь.
Итак, решено, конец хандре. Девушка быстро встала, слегка дернув головой, словно освобождаясь от сдерживающей ее узды. Она пойдет на бал, но танцевать не станет. Она наденет все, что ей велят надеть, и будет выглядеть настоящей мученицей и жертвой тирании.
Как бы то ни было, бархат, узлы любви, расшитый жемчугом воротник и корсаж, изготовленный по последней моде, всегда интересуют молодую девушку, и вскоре она отодвинула на второй план роль мученицы и занялась платьем. Вырез надо сделать вот так, нижние юбки должны быть только из этого шелка, а воротник надо как следует украсить блестками. Она торопила мастериц и заставила свою камеристку — не Марию, которая недавно оставила ее, выйдя замуж за подающего надежды молодого конюха, а пожилую женщину, молчаливую, с кислым лицом, — перерыть все сундуки, чтобы найти кусок дорогого кружева, припрятанного как раз для такого случая.
Справедливости ради нужно отметить, что чем ближе был бал, тем сильнее Доминика радовалась, что согласилась присутствовать. Девушка не может вечно лить слезы, и, по правде говоря, ей уже до смерти надоело сидеть в одиночестве. Новое платье понравилось ей. Жемчуг прекрасно смотрелся на стройной шее, а волосы, уложенные в серебряную сетку, были причесаны безукоризненно. Жаль только, что она была так бледна, но она ни за что не воспользовалась бы румянами своей тетки. Пусть лучше, увидев ее такой бледной и изнуренной, свет начнет перешептываться и делать какие угодно выводы. Кроме того, она ни за что не пожелала принять очень красивый веер из розовых перьев, который галантно и с множеством комплиментов был прислан ее кузеном.
— Эти безделушки, — сказала леди надменно, — этот веер, он мне совсем не нравится… Можешь взять его себе, если хочешь, Кармелита. Мне он не нужен.
— Сеньорита, но этот веер подарил вам дон Диего, — напомнила ей старая Кармелита.
— В самом деле? — Доминика взяла веер, поворачивая его так и сяк. — Но мне он не нравится. Возьми его, если хочешь, или отдай своей племяннице. — Она отшвырнула веер в сторону и больше слышать о нем не желала.
Наконец она спустилась вниз, напоминая спящую царевну. В большой зале ее уже ждали тетка и старый дон Родригес.
Он тут же взял Доминику за руку, поглаживая ее. В ее присутствии ему всегда было не по себе. Большие темные глаза девушки смотрели на него слишком прямо, помощи от нее ждать было нечего. Она явно считала его несчастным созданием и соответствующим образом презирала за это. Уж если он играет роль негодяя, так лучше бы он делал это с поднятым забралом, не боясь во всем признаться! Многие негодяи выводили ее из себя меньше, чем этот родственник, вынужденный изображать мерзавца против своей воли.
Он сказал ей комплимент, заверив, что рад видеть ее, особенно сегодня, когда она так ослепительно красива.
Донья Беатриса, выглядевшая сегодня очень внушительно в своем платье яблочно-зеленого шелка с розовой вышивкой, критически осмотрела ее.
— Да, все очень хорошо, — резюмировала она. — Думаю, мы вскоре услышим серенады под твоим окном.
Нельзя было не улыбнуться, слыша такую лесть. Доминика скромно заметила, что она очень рада понравиться тете.
Однако улыбка тут же пропала в ее глазах. Из бальной залы вышел дон Диего, низко поклонившись ей.
Доминика почувствовала, как возмущение горячей волной захлестывает ее. Намеренно или случайно, но он тоже оделся в белое, составляя ей пару. На нем были жемчужного цвета венецианские штаны, богато расшитые розовым шелком, и такой же камзол. На шнурках были серебряные наконечники, украшенный серебром воротник казался таким огромным, будто на его шее болталось целое блюдо. На боку у него висела рапира с рукоятью, сверкавшей драгоценными камнями, рубиновая капля покачивалась в ухе, а в руке он держал белоснежную розу.
Доминика оглядела его с ног до головы и чуть слышно фыркнула. Тихий смех тетки прозвучал позади нее.
— Какой славный кабальеро! — хихикнула донья Беатриса. — Где? Нет, ну где только вы найдете второго такого же?
Дон Диего предпочел не заметить эту выходку. Он приблизился к Доминике с улыбкой, которую она терпеть не могла, и поцеловал ее руку.
— Прелестнейшая кузина! Приветствую вас! Неужели этот бал дается в мою честь? О, нет, скорее, он в вашу честь, в честь прекраснейшей девушки всей Испании! — Он отпустил ее руку и протянул розу. — Эта белая роза — для вас, о прелестнейшая кузина!
— Мне бы не хотелось лишать вас ее, кузен. Он подошел еще ближе.
— Отдайте ее мне, когда бал кончится. Я буду хранить ее возле самого сердца. Позвольте мне приколоть ее к вашему платью…
Девушка подобрала юбки, отступая прочь.
— Оставьте розу себе, кузен. Вам не следует дразнить меня.
Он понизил голос:
— Все так же жестоки? Все так же холодны? И это вы, кто так воспламеняет сердца!
— Господь да пошлет ливень, чтобы остудить их, — ответила она и отступила назад, встав около своей тетки.
Ей пришлось простоять там целый час, пока прибывали гости и мажордом объявлял их имена. Все были ей незнакомы, и ее представляли всем проходящим. Ее раздражало, что рядом с ней стоял дон Диего. Должно быть, это выглядело, словно они уже помолвлены, думала она, стараясь ни разу не повернуть голову в его направлении.
Гостевая зала наполнялась народом, в соседней бальной зале уже танцевали. Доминика невольно притопнула ногой. Диего заметил это и подошел к ней недопустимо близко.
— Осмелюсь ли я надеяться, что буду иметь честь танцевать с вами, о прелестнейшая кузина? — промурлыкал он.
— Надеюсь, что не осмелитесь, — колко отрезала она. — Сегодня вечером я не танцую. — Девушка сделала движение, побуждая его отойти подальше. — Прошу вас, идите и пригласите другую даму, — сказала она.
Тут мажордом, перекрывая звуки трехструнных скрипок и приглушенный говор собравшихся в зале гостей, возвестил:
— Мосье шевалье де Гиз!
Доминика поглядела на дверь, ей было интересно, что это за француз. Несколько кавалеров расступились, пропуская нового гостя. Послышались быстрые, уверенные шаги, и в залу уверенной поступью, как на палубу собственного корабля, вошел не кто иной, как сэр Николас Боваллет. Веер чуть не выпал из рук Доминики, дыханье ее замерло, она застыла, побледнела, потом залилась краской, в голове ее бешено стучала мысль: «Он пришел! Пришел! Пришел!»
А он тем временем шел через залу легким и беззаботным шагом, который она так хорошо знала. Выглядел он просто великолепно — в шелку и бархате, с небольшим, аккуратным воротником. Его левая рука чуть касалась рукояти меча, глаза смотрели прямо на Доминику. Взгляд этот где-то в своей глубине таил чуть насмешливый вызов: «Ну, разве я не говорил, что приду?» Девушка затрепетала, отвечая этому взгляду. Ах, какой человек! Что за возлюбленный! Что за отважный возлюбленный!
Он подошел поближе и поклонился тетке.
— А, так вы пришли, шевалье, — проговорила донья Беатриса, протягивая ему руку. — Мы с вами немного поговорим, но позже. Позвольте представить вас моей племяннице, донье Доминике де Рада и Сильва. Этот кавалер, моя дорогая — француз, которого каким-то счастливым ветром занесло в Испанию. Шевалье де Гиз.
Доминика, все еще не смея поверить собственным глазам, увидела, как он протягивает руку, и поняла, что он смотрит на нее.
Он поцеловал ее руку, и это было не просто формальное прикосновение губами.
— Сеньорита, я очарован, — сказал он. — Только донья Беатриса ошибается. Я приехал в Испанию не случайно. Мое путешествие сюда предпринято с определенной целью.
Дрожа, она опустила длинные ресницы и почувствовала, что краснеет.
— В самом деле, сеньор? — слабо проговорила она.
— Какое странное решение! — прокомментировала донья Беатриса. — Неужели вы надеетесь найти здесь что-нибудь, что сможет развлечь вас?
Доминика подняла глаза и увидела, что в уголках глаз Ника лучиками разбегаются веселые морщинки. Смеясь, он обратился к донье Беатрисе.
— О, я приехал сюда на поиски, благородная сеньора, — сказал он. Затем он, казалось, только тут заметил дона Диего, стоявшего рядом с Доминикой. — Какая встреча, сеньор? Примите мои поздравления с днем вашего рождения! — Насмешка в его глазах стала еще более явной. — Но вы сегодня просто жених, сеньор! Настоящий жених!
Дон Диего напрягся, но спустя мгновение пожал плечами, словно поражаясь такому отсутствию такта.
— Вам не нравится мой костюм, шевалье? — поинтересовался он надменно.
— Напротив, — весело ответил сэр Николас. — Он напоминает мне о моей собственной свадьбе, день которой приближается.
Доминика медленно повела веером, но при этих словах рука ее дрогнула. Как можно так играть с огнем! Нет, он и в самом деле сумасшедший, хотя это и божественное безумие!
— Поздравляю вас, — ответил дон Диего. — Позвольте мне найти вам партнершу для coranto.
Сэр Николас повернулся.
— Может, моей партнершей станет донья Доминика? — поинтересовался он.
Дон Диего ответил прежде, чем та смогла что-либо сказать.
— Моя кузина не танцует, сеньор.
— Как глупо! — сказала донья Беатриса, поворачивая к ним голову. — Позволь шевалье пригласить тебя, дорогая. Никто не может соперничать с французами в танцах.
— Если вы решите танцевать, сеньорита, позвольте мне иметь честь пригласить вас, — сказал дон Диего.
Сэр Николас уже завладел ее рукой, пожатие его пальцев было очень настойчивым.
— Да, но я успел прежде вас, дон Диего, — ответил он.
Дон Диего бросил свирепый взгляд и сделал шаг вперед, словно надеясь выхватить руку Доминики из этого сладкого плена. В ярости он даже не заметил, что его роза упала на пол.
— Кузина, вы же не собирались танцевать!
— Вы потеряли ваш прелестный цветок, — только и сказал сэр Николас в ответ.
Дон Диего повернулся к нему, совершенно забывая свой долг хозяина. Однако его разъяренный взгляд встретился с веселыми, но холодными голубыми глазами, которые не дрогнули. Сэр Николас все еще держал руку Доминики, но одна его бровь была вопросительно приподнята, словно он хотел сказать: «Ты хочешь поссориться? Так скажи только слово!»
Донья Беатриса вмешалась, чтобы положить конец этой неловкой сцене. Ее веер коснулся плеча Доминики.
— Послушайся моего совета, дорогая, ступай с шевалье. Решения принимают только для того, чтобы потом нарушить их.
Дон Диего, похоже, пришел в себя. Он вновь обрел свое sosiego и поклонился.
— Мне повезло меньше, чем шевалье, кузина. Надеюсь, сегодня вечером мне еще улыбнется фортуна…
— Не знаю, кузен, — Доминика бросила быстрый взгляд на лицо Боваллета и снова опустила ресницы. Повинуясь его настойчивой руке, она прошла с ним в бальное помещение.
— Господи, сжалься надо мной, я родила глупца! — вздохнула донья Беатриса. — Вы не очень-то хорошо справляетесь со своими обязанностями, мой бедный сын!
— Она сделала это, только чтобы посмеяться надо мной! — горячо возразил он.
— Если это действительно так, то это хороший знак, — ответила его мать. — Но когда мужчина вроде этого шевалье просит женщину о чем-нибудь, очень немногие из них способны устоять. Ибо, если он просит, он получает это, заметьте.
— Он невыносим! — рявкнул Диего. — Моему мечу не терпится попробовать его кровь на вкус!
Донья Беатриса улыбнулась еще шире.
— Думается мне, шевалье тоже умеет обращаться с мечом, — сказала она. — Не уверена… Не уверена, что ваше решение послать ему вызов будет мудрым.
Дон Диего мрачно помолчал.
— Можно подумать, вам хотелось, чтобы он пригласил ее, — пожаловался он.
— Так оно и было, — невозмутимо ответила его мать. — Девочка увидела привлекательного мужчину, в улыбке которого бездна обаяния, о мой бедный сын. Ее искушало желание нарушить данное вам обещание, поэтому я и посоветовала ей танцевать. Если бы я стала выгораживать вас, она бы осталась на месте. Теперь зато она уже не сможет отказать вам в танце.
В зале для танцев Доминике едва удалось перемолвиться с сэром Николасом несколькими словами. Она боялась, что подслушанная кем-нибудь фраза сможет выдать его. Сначала она только красноречиво смотрела ему в лицо. На какое-то мгновение их губы сблизились, и она украдкой прошептала:
— Ты пришел! Как же ты сумел!
— Вот недоверчивая малышка, разве я не давал тебе слова?
Они снова разошлись, другая пара приблизилась к ним, говорить стало невозможно. Музыка кончилась, сэр Николас поклонился, а рядом с Доминикой уже появился дон Диего.
Следующий час прошел для нее, как в тумане. Дон Диего оставался рядом, и она могла только смотреть на Боваллета. Казалось, возможности поговорить никогда не представится, но вот кто-то отвлек внимание ее кузена, и он был вынужден пригласить танцевать другую даму. Доминика бросила быстрый взгляд вокруг, увидела, что тетка занята разговором в другом конце залы и поспешила скрыться. Она скользнула вдоль стены туда, где тяжелые занавеси образовывали что-то вроде маленькой прихожей. Зная, что глаза Боваллета следуют за ней повсюду, она прошла туда и остановилась, задыхаясь от ожидания.
Занавеси шевельнулись, и вот он уже был перед ней. Девушка протянула обе руки, слезы счастья застилали ей глаза.
— О, наконец-то я тебя вижу! — прошептала она. — Я думала, это уже невозможно!
Он взял ее руки в свои и прижал их к сердцу.
— Тише, любовь моя! Это очень опасно. — Он говорил почти шепотом, но очень быстро и решительно. — Мне надо поговорить с тобой наедине. Куда выходят окна твоей комнаты?
— В сад. Ах, Николас, как я ждала тебя!
— Любимая моя! — его руки сильнее прижали ее к груди. — Твоя камеристка спит в твоей комнате?
— Нет, я сплю одна. — Она удивленно посмотрела на него.
— Когда ты поймешь, что все заснули, поставь лампу на окно и дай мне знать. Ведь ты веришь мне?
— Ох, если бы ты только знал! Только тебе я и могу верить. А что ты хочешь сделать?
— Я обязательно проберусь к тебе, любимая, — ответил он, с улыбкой глядя в ее взволнованное лицо. — Какие еще окна выходят на ту же сторону?
— Комната моей камеристки, гардеробная кузена… и комнаты слуг.
— Хорошо, — он поцеловал ее руки. — Подай мне сигнал! Терпение, моя птичка!
Он отпустил ее и отступил назад. Занавеси на мгновение разошлись, и он исчез.
Весь вечер она была как во сне, замечая только присутствие Боваллета. Но он больше не подходил к ней. Кузен снова приглашал ее танцевать, девушка отказалась, и он остался подле нее, раздражая ей слух тягучей, мягкой речью.
— Кто этот француз? — спросила она. — Шевалье… Наверное, он из свиты посла?
— А, де Гиз! Нет, дражайшая кузина, посол не знается с ним. Это какой-то праздный путешественник, шатающийся по свету. Надеюсь, скоро он нас покинет. У меня не было ни малейшего желания приглашать его сегодня. Случайное знакомство, не более.
— Он вам не нравится, кузен? — поинтересовалась она, бросив на него косой взгляд.
Он только выразительно пожал плечами.
— Надменный французишка! Да он ведет себя так, словно вот-вот щелкнет пальцами у тебя под носом! Нет, он мне не нравится, совсем не нравится, кузина!
В ее глазах мелькнуло лукавство.
— Буду надеяться, что уж перед вашим носом он не щелкнет, кузен, — пробормотала она скромно.
— Я скажу вам вот что, Доминика, — дон Диего прикоснулся к рукояти рапиры. — Думаю, что веселый шевалье не вернется тогда во Францию.
