Глава XIII

В общем-то, не было ничего удивительного в том, что вскоре весь город заговорил о шевалье де Гизе. Каким-то образом ему удавалось произвести шум. Похоже, в его планы не входило затаиться и выжидать. Бумаги его были в полном порядке, покровительство де Лоса помогало ему проникнуть в любой дом, стоило об этом только намекнуть, и он вовсю этим пользовался. Практически в Мадриде не осталось никого, кто бы не слышал о шевалье. Тех, кто с ним не встречался, можно было пересчитать по пальцам. Двор продолжал молчать. Королю Филиппу надо было обдумать ответ, набросать депешу, поразмыслить над ней, отложить в сторону, чтобы еще раз подумать. Те, кто пытался поторопить его католическое величество, делали это себе на погибель. Он ничего не делал, не взвесив все хорошенько. Думал он методично, продумывая все до мелочей, и не без основания гордился тем, что всегда принимал только тщательно обдуманные решения.

В какой-то степени медлительность Филиппа вполне устраивала сэра Николаса, ибо он был бессилен, пока Доминика оставалась в Мадриде. Однако, если Филипп будет тянуть слишком уж долго, ему, возможно, придется искать другого курьера, чтобы отправить ответ семейству Гизов. Спору нет, сэр Николас был бы очень рад заполучить этот ответ в свои руки, но у сэра Николаса не было никакого намерения заниматься делами Уолсингхэма в ущерб своим собственным. В зашифрованном письме де Гиза, копия которого была надежно спрятана у сэра Николаса, и так было немало интересного для государственного секретаря. Касались эти сведения некой Мэри Стюарт, в настоящее время — политической узницы в Англии. В письме приоткрывались некоторые планы насчет ее будущего, причем их авторство явно принадлежало его величеству королю Филиппу и герцогу де Гизу. Хорошенькие дела задумывались под шумок! От одних этих планов у государственного секретаря волосы встанут дыбом!

А пока, сэр Николас бродил по городу, понемногу собирая информацию, которая могла заинтересовать не только Уолсингхэма, но и сэра Френсиса Дрейка, и лорда-адмирала Говарда, барона Эффингхэмского. На Кадисской набережной строился новый флот, и сэр Николас тщательно запоминал размер и вооружение кораблей, в особенности высоких галеонов.

Такое поведение хозяина вызывало у Джошуа Диммока одни только вздохи и нервную икоту. Джошуа, называвший себя человеком тихим и боязливым, время от времени начинал дрожать, как в лихорадке. Оснований для этого у него было предостаточно, так как он твердо знал, что Боваллет бывает весел и беззаботен только тогда, когда играет с опасностью, подстерегающей его со всех сторон.

— Хозяин, — спрашивал он, — неужели никто ни о чем не догадывается?

— А, только французский посол, — отвечал ему сэр Николас. — Он даже послал одну из своих ищеек допросить меня — очень тонко, как ему показалось.

— Господи помилуй! Это же все нам испортит! И что вы ему сказали, хозяин?

— А, я дал ему исчерпывающий ответ, можешь не волноваться, — вот и все, что рассказал слуге сэр Николас.

В понедельник вечером Доминика была в доме Алеперо. Когда сэру Николасу удалось, наконец, вырваться из дружеских объятий тетки, он направился прямо к племяннице, с успехом вытеснил какого-то восхищенного кавалера и, судя по всему, принялся рьяно ухаживать за ней.

Дон Диего, пристально за всем следивший, поспешил приблизиться, и но мало чего этим добился.

— А, это вы, мой юный жених! — протянул сэр Николас. — Вы пришли вовремя, сеньор. Донья Беатриса как раз спрашивала о вас. Так что мы не смеем вас задерживать.

— Моя мать, сеньор? — недоверчиво переспросил дон Диего, с яростью глядя на него.

— Да, мой дорогой друг, ваша мать. Как я понимаю, вам не хочется нас покидать, это льстит моему самолюбию, но сдается мне, что истинная тому причина — обаяние прекрасной дамы. — Тут он поклонился Доминике.

— Мне трудно поверить, сеньор, что я так срочно понадобился моей матери, — холодно возразил дон Диего.

— Я уверен, что вы себя недооцениваете, — сладко заметил сэр Николас.

Дон Диего был взбешен, но не видел способа остаться с ними.

— Премного обязан вам, шевалье, — надменно-саркастически произнес он. — Я не позволю себе забыть, что в Испании вы — гость. — Это было сказано очень внушительно. Доминика боязливо дрогнула, бросив быстрый взгляд на сэра Николаса.

Сэр Николас ждал. Дон Диего на мгновение уставился на него, затем церемонно поклонился и отошел. Они прекрасно поняли друг друга: глаза великолепно выразили все, что не позволяли сказать хорошие манеры и правила этикета.

— Ох, это безумие! — выдохнула Доминика. — Зачем злить его? Чего ради?

Сэр Николас наблюдал, как дон Диего идет через залу.

— Мне кажется, я не покину Испанию, пока мы с ним не померяемся силой, — сказал он задумчиво. — Как, ты опять боишься за меня? Оставь, девочка, еще рано бояться…

— Ты на волосок от смерти! — настаивала Доминика. Ник рассмеялся как ни в чем не бывало. — Уж лучше я буду на волосок от гибели, чем оставлю тебя здесь, любимая, — сказал он. — У тебя есть какие-нибудь новости?

Лицо ее помрачнело.

— Все не так, как хотелось бы, сеньор Николас. Король откладывает свой отъезд в Вальядолид, а мы зависим от него. Мой дядя, как вы понимаете, у него на службе. Хотя, мне думается, я могу немного ускорить отъезд, — девушка вопросительно посмотрела на Боваллета.

В его глазах искрилось веселье.

— Ну-ка, расскажи мне свои интриги, заговорщица!

— Только не смейтесь надо мной… грабитель! — засмеялась она. — В город вот-вот должен приехать дон Мигель де Тобар, который приходится мне дядей с материнской стороны, и я больше, чем уверена, что он будет очень не прочь заполучить меня для своего сына Мигеля. — Она сжала губы, чтобы не расхохотаться.

— Как за тобой все охотятся! — задумчиво произнес сэр Николас. — Вот уж точно, чтобы похитить тебя, нужен грабитель.

Ямочка задрожала на ее щеке.

— Очень может быть, уважаемый сеньор. Вот я и думаю, моей тете не очень понравится, если я кинусь к дону Мигелю за помощью, ведь он обладает определенным влиянием при дворе и немалым. Значит, Карвальо будут рады-радешеньки увезти меня из Мадрида, чтобы дон Мигель не смог со мной увидеться. Они увезут меня, чтобы поскорее выдать замуж, но ведь вы-то будете тут как тут!

— В этом можешь быть уверена. Хорошо, любимая, плети свои интриги, но будь осторожна, мне кажется, твоя тетка замечает слишком много.

Ее глаза заискрились от смеха.

— Отвечу вам вашими же словами, сеньор Пират — ВЕРЬ МНЕ.

Разыскав свою мать, дон Диего с удивлением и яростью узнал, что она не может припомнить, что посылала за ним. Мать развеселилась, услышав, как ловко от ее сына избавились.

— Вот негодник! — проговорила она с тихим смешком.

— А кузина слышать не хочет о помолвке! — фыркал дон Диего. — Но она согласна слушать комплименты этого бродяги-француза. Заметьте, сеньора!

— Конечно, согласна, — подтвердила донья Беатриса. — Я не сомневаюсь, он хорошо знает свое дело. Жаль, что вы совсем не похожи на него, сын мой.

Дон Диего развернул наступление на следующее же утро. Он предложил Доминике руку и сердце и излил по этому поводу потоки страстного красноречия. Она же начала претворять в жизнь свой план и первым делом попросила дона Диего приберечь и руку, и сердце для другой девушки. Он заговорил с еще большей страстью, и даже осмелился сорвать поцелуй. Доминика вырвалась из его объятий, изобразила яростный гнев и бросилась жаловаться тетке, которая была вынуждена выдержать взрыв бурного возмущения.

— Сеньора! — стенала Доминика, задыхаясь от гнева. — Мне приходится жаловаться на моего кузена! Мне казалось, что вы совершенно ясно поняли, что я не собираюсь выходить за него замуж. Теперь он, похоже, насмехается надо мой, требуя моей руки! Мало того! Да, сеньора, это еще не все! — Ее глаза метали молнии, а слова вылетали подобно пушечным ядрам. — Ваш сын, сеньора, смеет прикасаться ко мне! Со мной обращаются, словно я какая-то кухарка! Уверяю вас, сеньора, этого нельзя больше выносить, я не собираюсь терпеть это и дальше. Я не позволю обходиться со мной подобным образом! Да будет вам известно, сеньора, и вашему сыну вместе с вами, что я не потерплю такого обращения, кто угодно, только не я! А если вы не желаете это понять, то это поймет мой дядя де Тобар! Как! Я, де Рада и Сильва! И меня целуют, я должна выносить отвратительные ласки и грубые объятия?! Сеньора, нет и нет! — Щеки девушки горели, сжатые кулачки были плотно прижаты к бокам.

Донья Беатриса отложила в сторону книгу стихов и продолжала молча обмахиваться веером. Ее усталые глаза пристально наблюдали за Доминикой.

— Да, ты сильно разгорячилась, — заметила она наконец. — Но только к чему все это? Если уж тебе так не по душе поцелуи Диего, так послушайся моего совета, выходи за него как можно скорее. Мой сын очень скоро перестанет добиваться того, что сможет получить при первом же требовании.

Тут Доминика разъярилась по-настоящему. Казалось, она даже стала выше ростом, превратилась в величественную богиню.

— Вы оскорбляете меня! Ничего не выйдет, сеньора! Да как вам только не стыдно говорить такое! Ну, я слышала, мой дядя возвращается в город, и очень вовремя! И вы полагаете, сеньора, он одобрит планы, которые вы строите на мой счет? Неужели вы в это верите?

— Нет, не верю, — терпеливо ответила донья Беатриса. — Я думаю, что у него самого есть кое-какие планы на твой счет, но, дорогая моя, поверь, его планы отличаются от моих только одной деталью — сменой имени твоего жениха, вот и все.

— Сеньора, позвольте мне заметить, что любой другой жених будет мне менее отвратителен, чем ваш сын! — выпалила Доминика.

— Но ты еще не видела Мигеля де Тобара-младшего, — напомнила ей тетка. — Я согласна, что Диего — это не шевалье де Гиз, но, моя милая, Диего куда предпочтительнее Мигеля.

— Шевалье де Гиз! — горячо вскричала Доминика. — А какое мне дело до шевалье де Гиза? Вам не удастся сбить меня с толку, сеньора! Я хочу получить от вас ясный ответ. Вы намерены искать другую невесту для моего кузена?

— Дорогая моя, мне казалось, мы поняли друг друга куда лучше, — пожаловалась донья Беатриса. — Конечно, я не собираюсь искать никого другого.

— Тогда, сеньора, мой дядя узнает об этом. Вы вынуждаете меня сделать это. Пока он думает, что я согласна приносить себя в жертву интересам Карвальо, но скоро узнает, что это не так!

Донья Беатриса продолжала поводить веером, но улыбка ее стала шире.

— Как глупо с твоей стороны предупреждать меня об этом, моя милая! — лениво заметила она. — Нельзя настолько терять над собой контроль. Ты открываешь мне свои карты, а это совсем неразумно. Думаю, тебе никогда не справиться со мной. Вот, если бы ты затаила гнев и тайно осуществила свой план, тогда бы ты меня по-настоящему расстроила. Конечно, тогда бы я стала уважать тебя. — Она снова взяла в руки книгу стихов и принялась искать потерянное место. — Знай, когда Тобар приедет сюда, ты будешь уже далеко от Мадрида…

Доминика понимала, что сонные глаза пристально наблюдают за ней. Трудно было предугадать, какие ловушки могла расставить донья Беатриса. Девушка опустила глаза и стала кусать губы, рука ее нервно затеребила кружева на груди. Она, казалось, была в растерянности. Чья возьмет? Девушка была готова к бою и сыграла эту комедию куда лучше, чем сама предполагала.

— Тетя! — она притворилась, будто не знает, что сказать, подняла руки, затем беспомощно опустила их. — Я все равно найду способ дать ему знать, как вы используете меня! — воскликнула она со слезами. — Можете делать, что угодно, сеньора, но вам не заставить меня выйти за дона Диего! — Голос ее звучал по-детски капризно и обидчиво. Она повернулась и выбежала из комнаты вон.

Донья Беатриса снова принялась за стихи. Несколько часов спустя, за обедом, она заговорила с мужем медленным и ленивым голосом, кидая на Доминику снисходительно-забавляющиеся взгляды.

— Кажется, сеньор, — протянула она, — жара слишком плохо действует на меня. Мадрид становится просто невыносимым.

Дон Родригес стал суетливо спрашивать, что можно сделать для облегчения ее страданий. Она прервала его.

— Есть простое средство, сеньор, — сообщила она. — Я отправляюсь в Васконосу раньше вас. — Она помолчала, пододвигая к себе блюдо с засахаренными фруктами. — Сегодня вторник… Я отправлюсь, скажем, через неделю…

Дон Диего удивленно смотрел на нее, Доминика сидела, опустив глаза. Выходит, тетка выяснила дату приезда де Тобара в Мадрид. Девушке хотелось, чтобы отъезд был назначен на более близкий срок, ибо каждый лишний час, проведенный сэром Николасом в Мадриде, грозил ему неисчислимыми опасностями. Пока Боваллет оставался в городе, Доминика не знала ни минуты покоя. Неясный страх поселился рядом с ней, каждый день девушка с ужасом ждала известия о том, что он схвачен. Да, Доминика платила немалую цену за любовь Сумасшедшего Николаса.

А он в тот же вечер появился и принялся ухаживать за доньей Беатрисой. Доминика заподозрила чуть ли не любовное свидание — тетка одолжила ему чувствительный роман, он пришел возвратить книгу и остался поболтать по-французски.

Его дерзость не укладывается ни в какие рамки, расстраивалась Доминика, отойдя к окну и свирепо посматривая на Николаса.

Она понимала, что не осмелится при тетке сказать ему, что на следующей неделе они покидают Мадрид. Пока она обдумывала какую-нибудь невинную фразу, тетка сама рассказала о том, что их ожидало.

Получив информацию, которую он так ждал, сэр Николас стал откланиваться. Между ним и доньей Беатрисой ясно намечалась шутливая интрига, и Доминике пришлось прикусить губы, чтобы не рассмеяться. Сэр Николас льстил донье Беатрисе, как только мог, нашептывал ей на ухо двусмысленные комплименты, ясно намекая этой наблюдательной даме, что он очень хорошо умеет обращаться с прекрасным полом. Но, даже преданно целуя белую руку доньи Беатрисы, он умудрялся бросать на Доминику смущенные, но полные веселья взгляды.

Он подошел попрощаться. Доминика была настороже, не зная, что он может выкинуть. Она неловко присела и протянула руку, не поднимая глаз. Он взял ее руку, но вместо того, чтобы поцеловать, крепко сжал.

Голос его зазвенел от переполнявшего его лукавства.

— До чего же она холодна! — возопил он. Девушка попыталась отнять у него руку и была готова дать ему пощечину.

— Мой дорогой шевалье, вы шокировали мою племянницу, — сказала донья Беатриса, забавляясь. — Она не привыкла к вашим французским замашкам. Здесь, в Испании, мужчины не так торопятся к своей цели.

— Значит, я шокировал ее? И она не посмотрит на меня, не улыбнется мне?

При этих словах Доминика взглянула на него, но без улыбки. Глаза ее смотрели прямо и почти сурово. Увидев, что в его глазах танцуют смешинки, она снова опустила взгляд.

— Боюсь, она очень, просто ужасно разгневалась на меня, — печально сказал сэр Николас. — Увы, она хмурится! Думаю, если бы у нее в руках был… скажем, кинжал… то минуты мои были бы сочтены.

— Вам угодно шутить, сеньор. Николас склонил голову, целуя ее пальцы.

— Сеньорита, мое сердце навеки принадлежит вам.

— Шевалье, шевалье, вы слишком легкомысленны! — погрозила ему донья Беатриса. — Всего минуту назад я была уверена, что ваше сердце безраздельно принадлежит мне.

Сэр Николас отпустил, наконец, руку Доминики и повернулся к донье Беатрисе.

— Ах, мадам, — сказал он, — как вы суровы! У меня так много сердец!

Она засмеялась.

— Это не галантно, я протестую! А есть ли среди такого множества хотя бы одно, которому можно верить! Ох, уж эти мне французы!

— Только одно, мадам, — признался сэр Николас.

Она подняла брови, ожидая нового развлечения.

— Да? И кому же оно принадлежит?

— Мадам, оно принадлежит той, с кем я обручился, — сказал сэр Николас. — Ей, и только ей одной.

Она пожала плечами.

— Ваше чувство долга похвально, сеньор, но интересно, что вы скажете, допустим, через год?

Доминика отвернулась и посмотрела в сад.

— Мадам, сердце мое в таком надежном месте, что я уверен — через год я скажу вам то же самое. Но мое второе сердце я с восхищением кладу к вашим ногам. — Сказав это, он откланялся и вышел.

«Наконец-то», — подумала Доминика.

Тетка стала говорить о скором переезде в Васконосу.

Она и не подозревала, что в таверне «Восходящее Солнце» сэр Николас тоже тщательно готовился к путешествию. Он самым прилежным образом изучал карты, которые ему удалось приобрести, заучивая наизусть названия дорог и станций во всех направлениях. Наблюдая за всем этим, Джошуа Диммок немного приободрился и, обращаясь к камзолу, туманно заявил, что чем раньше они отправятся в путешествие, тем лучше будет для них.

— Да, — сказал он, встряхивая штаны, — но вот я сам задаю себе вопрос — а будет ли «Рискующий» там, где ему надлежит быть? Если генерала нет на борту, кто может поручиться, что кораблю удастся безопасно курсировать в испанских водах? Да, вот где зарыта собака. — Он посмотрел на профиль своего хозяина, склонившегося над картой, и вздохнул. — Говорю вам, мы может делать заметки на карте, бормотать названия станций, но, запомните, мы еще не можем быть уверены в счастливом исходе нашего дела. Сейчас я бы отдал пятьдесят фунтов, даже больше, чтобы оказаться дома, в безопасности. Можете не говорить мне, я и сам знаю, что до рыбачьей деревушки мы доберемся. Осмелюсь предположить, что нам это удастся назло всем чванливым испанцам. Но что мы будем делать, если не найдем в условленном месте корабля? Проведем остаток наших дней в Испании? Тогда жить нам останется не слишком долго, можете быть спокойны! Все зависит от «Рискующего», а «Рискующий» плавает без генерала на борту! Ох, до чего же мне это все не нравится!

Боваллет поднял глаза и посмотрел на него.

— Помолчи, бездельник! Что тебе не нравится?

— Мне не нравится, хозяин, что мы никак не можем связаться с «Рискующим» и узнать, как он там во вражеских водах.

— Ты что же, полагаешь, мой приказ не будет выполнен?

— Нет, в преданности мастера Дэнджерфилда сомневаться не приходится, только, хозяин, он все же не сэр Николас Боваллет, вот и может случиться всякое.

— Не каркай! На все у тебя есть возражения! На каждом шагу ты видишь опасность. У Диккона ясная голова. Кроме того, у него есть мои инструкции. Я ничего не опасаюсь. Неужели мои люди подведут меня тогда, когда мне понадобится их помощь?

— Нет, нет, хозяин, но чего же вы тогда боитесь?

— По правде говоря, — сказал Боваллет, — не нравится мне вид французского посла.

— А что до меня, сэр, так мне не по душе этот щеголь — кузен нашей дамы. Он явно хочет поссориться с вами, но так трудно предугадать, когда к человеку приходит охота подраться.

— Господи, не покинь его тогда! — ответил Боваллет и снова склонился над картой. — Миледи едет в Васконосу в следующий вторник. Вот мне и думается, что мы можем тайком сопровождать ее в этом путешествии.

— Да, хозяин, а что потом?

— Клянусь смертью Господней, как же я могу это знать, если я даже не видел этого места! Мы похитим ее и направимся к побережью. Вот все, что я могу тебе сказать!

— Не нравится мне все это, — грустно произнес Джошуа. — Слишком уж все идет гладко…

Боваллет сложил карту и спрятал ее в надежное место. Только раз или два до этого случая Джошуа видел у своего хозяина такое лицо и такой взгляд.

— Бойся, чего хочешь и сколько хочешь, — сказал сэр Николас. — Будь, что будет. Я клянусь тебе, клянусь моей рукой, что доберусь до Васконосы и выкраду миледи, не успеет она пробыть там и двух дней…