ГЛАВА X

Эффект этого спокойно высказанного мнения был немного смешной. Рудольф Мезурьер заморгал и озадаченно уставился на Джайлза, а потом спросил:

– Значит… значит, я мог спокойно признаться, что не сидел дома? Но я не понимаю, к чему вы клоните?

– Всегда лучше говорить правду, – наставительно сказал Кеннет и самодовольно прибавил: – Доказательство тому – мое искусное поведение в чрезвычайно сложной ситуации.

– И я так думаю, – откликнулась Антония. – Только сказал ли ты правду?

– А об этом, моя любимая, будет судить полиция, – парировал Кеннет.

– О, хоть бы вы замолчали, – взмолился Мезурьер. – Вам хорошо врать и ухмыляться, а я вот оказался в отчаянно неловком положении.

– И мы все тоже, – сообщил Кеннет совершенно равнодушно. – Более того, этот новый поворот событий дает Тони прекрасный повод убить Арнольда. Скажи, Тони, ты действительно убила бы Арнольда, чтобы спасти доброе имя Рудольфа?

– Да, конечно! – ощетинилась Антония. – Я не хочу сказать, будто я одобряю, что он растрачивает капитал (на самом деле я думаю, это никуда не годится), но я бы не дала Арнольду затеять против него дело, если бы это было в моих силах. Коли на то пошло – ты бы убил его ради Вайолет?

– Не смешивай мотивы преступления. Я убил его из-за денег. У тебя мотивы благородные. А у Рудольфа мотив низкий.

– Не более низкий, чем у тебя!

– О да, дорогая. Идет в той же рубрике, что шулерство и воровство в магазине.

– Замолчи, Кеннет, – вмешался Джайлз. – Все это никуда не ведет и весьма неприятно для Мезурьера. – Вы выезжали на машине в ночь убийства, Мезурьер?

Рудольф обвел всех присутствующих нерешительным взглядом.

– Не стесняйтесь, – посоветовал Кеннет. – Мы все знаем, что выезжали.

Рудольф рванулся навстречу опасности:

– Да, в общем выезжал. Вот что самое страшное. – Он заметался по мастерской. – Когда этот детектив меня спрашивал, я отрицал. То есть, что же еще я мог сделать? Доказать, что я выезжал, они не могут. Прямых улик нет, и мне казалось самым лучшим держаться того, что я был дома. А вы, – он посмотрел на Джайлза, – вот сейчас говорите, будто если я выезжал, то не мог совершить убийство, поэтому… – Он замолчал и нервно хихикнул. – Поэтому сейчас я не знаю, что делать.

– При малейшей возможности повесим это убийство на Рудольфа, – заявил Кеннет.

– Не вижу здесь ничего смешного, – надулся Мезурьер.

– Это зависит от точки зрения. Значительно смешнее, чем иметь вас в качестве зятя.

Антония так и вскочила.

– Проклятье, замолчи! – возмутилась она. – Если на то пошло, я бы предпочла повесить это убийство на Вайолет, чем иметь ее в качестве невестки! Не думаю, что Рудольф хуже, чем она.

– Спасибо дорогая, – произнес мягкий голос с порога. – Как ты добра! А что, позвольте спросить, я должна была сделать?

Кеннет сел и сбросил ноги с дивана.

– Дорогая! – воскликнул он. – Скорее входи, присоединяйся к нашей компании. Веселиться, так уж всем вместе.

Вайолет Уильямс все еще держалась за ручку двери рукой, затянутой в перчатку. На ней было прелестное платье в цветах и нарядная широкополая шляпа, которая очень ей шла; в другой руке она держала зонтик от солнца.

– Ты уверен, что я не буду de trop?

– Ты не можешь быть лишней. Тони просто решила мне отплатить той же монетой. Ты ведь знакома с Джайлзом, не правда ли? Входи, утенок, садись и внимай новым откровениям.

Мезурьер собрался было протестовать, но Антония резонно заметила, что Кеннет в любом случае расскажет все Вайолет, так что уж стоит перетерпеть. Вайолет села на диван и что-то тихо говорила Кеннету. Его внимание было приковано к ней, и Мезурьер воспользовался случаем и спросил Джайлза, почему машина может служить алиби.

– Так вот, – объяснил Джайлз, – если вы, убив Арнольда, поехали в город на своей машине, то кто же убрал машину Арнольда?

Но, к несчастью, это услышал Кеннет и тут же сказал:

– Сообщник.

– У меня не было со… Я хочу сказать… О, ради Бога, перестаньте повсюду совать свой нос!

– Хорошо, сообщник, – сказал Джайлз. – Но кто?

– Конечно, Тони.

– Кеннет, дорогой, в самом деле, нельзя говорить такие вещи даже в шутку, – мягко укорила его Вайолет.

Однако Антонию мысль брата заинтересовала.

– Ты хочешь сказать, мы вместе готовили заговор, и я заманила Арнольда в колодки, а Рудольф приехал следом на своей машине и его прикончил. Не выйдет, потому что я провела ночь в его коттедже, и не думаю, чтобы у меня хватило времени ринуться на его машине в город и потом назад. Во всяком случае, я этого не делала, значит, не пойдет. Я знала, Джайлз что-нибудь придумает.

Мезурьер глубоко вздохнул.

– Какой же я дурак, почему мне самому не пришло это в голову! Большое спасибо. Конечно, я таким образом совершенно выхожу из игры.

– Нет, вовсе нет! – сказал Кеннет. – Вы могли взять другого сообщника или прикрепить свой номер к машине Арнольда.

– Это слишком мудрено, – возразила Антония. – Рудольф никогда бы не додумался до такой хитрости, верно, Рудольф?

– Это и есть самое худшее в людях, которые отправляются, чтобы совершить преступление, а потом бросают все на волю случая, – сказал Кеннет.

Мезурьер решил последнюю реплику оставить без ответа и спросил Джайлза, уверен ли тот, что это алиби достаточно хорошо. Но Джайлз, по его собственным словам, ни в чем не был уверен, и это поубавило оптимизм Рудольфа.

И тут Вайолет, до тех пор лениво игравшая замком сумки, подняла большие, бездонные глаза на Мезурьера и спросила своим красивым, поставленным голосом, почему ему понадобилось в ту ночь быть в Ханборо.

– Не подумайте, пожалуйста, что это с моей стороны нахальство! – сказала она. – Просто я не перестаю удивляться. Это как-то странно.

Ее вопрос снова поверг Рудольфа в смущение – это было ясно, Кеннету во всяком случае; он уселся на спинку дивана и произнес:

– А, изменник! Вы у нас в руках! Мезурьер бросил на него ненавидящий взгляд:

– Не понимаю, какая туг связь.

Это довольно слабое возражение настроило против него невесту, и она сурово сказала:

– Джайлз никак не сможет помочь тебе, если ты будешь вести себя по-дурацки. Должна же быть какая-то причина, почему ты поехал в ту ночь в Ханборо, и если ты о ней не сообщишь, это будет выглядеть очень подозрительно.

– Что ж, хорошо, – сказал Мезурьер. – Раз вы хотите, могу сказать: я поехал с бредовой идеей отдаться на милость Верикера, но передумал и вернулся назад.

– Единственное, что я должен вам сказать: мне необходимо еще выпить, – заявил Кеннет, соскочив с дивана и направляясь к буфету. – Чем больше я слушаю рассказ Рудольфа, тем больше убеждаюсь, что мы спокойно можем перевалить на него это мокрое дело. – Он отмерил и налил в стакан виски с содовой. – Кто еще хочет выпить? – Поскольку никто не ответил, он поднял стакан, выпил его до половины и вернулся на диван. – Сейчас я вырабатываю теорию, согласно которой машина Арнольда не покидала Лондона, – сказал он. Антония нахмурилась:

– Да, но это означает, что он уехал с Рудольфом, а он бы с ним не поехал.

– Конечно, не поехал бы, и, учитывая все обстоятельства, кто бы его осудил? Дело в том, что Рудольф сначала его убил.

– О, как страшно! – содрогнулась Вайолет. – Пожалуйста, не надо.

Мезурьер был бледен и очень сердит.

– Весьма умно! – произнес он. – Но скажите на милость, как вы объясняете отсутствие пятен крови в машине?..

Кеннет отпил еще виски.

– Вы завернули тело в старый плащ, – ответил он.

– Который он потом сжег в камине спальни, – сухо вставил Джайлз.

– Нет-нет! Он спорол название фирмы, завернул в плащ камень и бросил его в Хаммер-понд у Хаксли-Хит, – сказал Кеннет.

– Все это хорошо, – заметила Антония, – только ты не сказал, как ему удалось незаметно убить Арнольда и погрузить тело в машину.

– Когда вы кончите развлекаться на мой счет, – гневно сказал Рудольф, – вы, возможно, разрешите мне сказать, как я возмущен вашим отношением…

Антония удивленно раскрыла глаза:

– Ей-богу, не могу понять, что тебя раздражает. В конце-концов, Арнольд был нашим родственником, а если мы не прочь обсудить его убийство – тебе то что? А хоть бы и ты его убил – нам все равно.

– Мне кажется, – сказал Рудольф, и голос его задрожал, – я у вас – козел отпущения.

– Боюсь, вы не совсем понимаете… э… чисто интеллектуальный интерес моих кузины и кузена к преступлению, – со свойственным ему спокойствием сказал Джайлз. – Если вы предпочитаете не говорить об этом, вам нет никакой необходимости это делать.

– Конечно, если не считать того, – вставил Кеннет, – что я, как свидетель, принужден буду сообщить: когда мы все тут обсуждали, вы отвратительно скрытничали.

– Ты сам скорее окажешься на скамье подсудимых, – жестоко сказала Антония.

– В таком случае, – ответил Кеннет, допивая виски с содовой, – я скажу, то поводом для убийства была растрата. Sauve que peut.

Мезурьер засунул руки в карманы и натянуто улыбнулся.

– Надеюсь, судьи посмотрят на это дело с более разумных позиций, – заметил он. – Я не ищу оправдания своему поступку, но это не… воровство. Я уже выплатил большую часть того, что взял взаймы.

– Только вот беда: Арнольд вовсе не смотрел на это с разумных позиций, – сказала Антония.

– Тут я с тобой не согласен, – подхватил Кеннет. – Я совсем не защищаю Арнольда, но вместе с тем не могу понять, почему мне должна нравиться растрата. Нельзя стибрить у человека кошелек, а потом сказать: «Спасибо за ссуду» и выплачивать по чайной ложке. Я отнюдь не осуждаю Арнольда за то, что он пришел в ярость, и, главное, ни один судья его не осудит… И судьи увидят в этом для Рудольфа такой повод убийства, по сравнению с которым мой – детские игрушки.

– Я прекрасно понимаю всю нелепость своего положения, – сказал Мезурьер. – Но бессмысленно пытаться свалить на меня убийство. У меня никогда не было такого ножа, это первое, а второе…

– Минутку, – прервал его Джайлз. – Какого «такого» ножа?

Краска бросилась в лицо Мезурьера:

– Н-ножа, которым можно убить человека. Тут, я думаю, должен быть какой-то кинжал. Я хочу сказать, обычный нож вряд ли…

– Вы видели Арнольда Верикера мертвым, не так ли? Воцарилось молчание. Вайолет вздрогнула:

– Мне из-за вас просто дурно. Пожалуйста, давайте говорить о чем-нибудь другом.

– Рано тебе стало дурно, дорогая. Рудольф как раз собрался окончательно признаться.

Мезурьер, который неотрывно глядел в лицо Джайлзу, при этих словах вдруг опустил глаза, достал из нагрудного кармана портсигар, вытащил сигарету и, сунув ее в рот, собирался закурить. Спичек на столе не оказалось, он встал, чтобы принести их.

– Да, – произнес он, зажигая сигарету. – Вы совершенно правы. Я действительно видел Верикера мертвым.

– Как раз проходил мимо, – кивнул Кеннет.

– Нет, направлялся к нему в Эшли-Грин. Когда я въехал в деревню, фары моей машины осветили колодки. Я не знал тогда, что это Арнольд. И вышел, чтобы разглядеть сидящего в них человека.

– А увидев, что это Арнольд, вернулся домой.

– Ну и что особенного? – спросила Антония. – Если Арнольд все равно был мертв, не было смысла оставаться.

– Он мог бы попытаться что-нибудь сделать, – тихо сказала Вайолет. – Мог бы позвать на помощь.

– Вот мысль! Как это женственно, любимая! Рудольф, почему вы этого не сделали?

– Не хотел впутываться. Я видел, что помочь ничем нельзя.

– В котором часу это было? – спросил Джайлз.

– Не знаю. То есть, не знаю точно. Что-то между двенадцатью и часом ночи.

– В какое детское время вы собирались постучаться к Арнольду и зайти к нему поболтать, – заметил Кеннет. – Весь рассказ, по-моему, надо пересмотреть. На вашем месте я отверг бы его и придумал новый. Над этим изрядно поработала моль.

– Я не собирался стучаться к Арнольду, – сказал Мезурьер, бросая сигарету. – Я… я могу вам рассказать… В это время я был в плохом состоянии. Верикер хотел меня погубить. Ему это ничего не стоило. Даже если бы он не выиграл это дело, самый факт моего привлечения к суду меня бы погубил. И я… я был в совершенном отчаянии. Не знал, куда кинуться. Я знал, что Верикер собирается в коттедж «Риверсайд». Слышал, как он говорил об этом мисс Миллер. Конечно, это было безумие, но я собирался поехать следом и убить его, обставив все как кражу со взломом. Я был однажды в этом коттедже, заметил, что стоит он довольно уединенно, и знал место, куда можно спрятать машину. Я думал, если забраться в дом, можно спрятаться за книжный шкаф, который стоит в холле, и, когда Верикер будет обходить помещение, застрелить его и выбраться на улицу до того, как кто-нибудь появится. Вот мой рассказ, и если вам он не нравится, можете придумать другой.

– Только скажите какой, и я мигом его сварганю, – пообещал Кеннет. – От этого рассказа мне хочется плакать. Бедная моя сестра!

– Да, но вот в чем дело, – серьезно сказала Антония. – Рассказ настолько идиотский, что люди, пожалуй, поверят. Ведь правда, Джайлз?

– Вполне возможно, – откликнулся Джайлз.

– Ну, если ты так думаешь, почему бы им не воспользоваться? – предложил Кеннет. – Давайте все скажем, что мы как раз созрели, чтобы убить Арнольда, но оказалось, кто-то уже сделал это за нас.

– Я бы вам не советовал, – заметил Джайлз. – Подобные истории не рассказывают дважды.

– Дважды! – презрительно вскричал Кеннет. – Когда Рудольф откопал ее, она уже была с бородой.

– Тем не менее это правда, – сказал Рудольф. – И моя история ничуть не менее убедительна, чем та, которую рассказали вы. Мне лично ваша кажется самой неубедительной из всех, какие я слышал.

– Да, я тоже так думаю, – сказала Антония, пытаясь быть справедливой. – И все равно, рассказ Кеннета много лучше тем, что его не опровергнуть, и согласно этому рассказу Кеннет не был рядом с Эшли-Грин. Я, право же, не высокого мнения о твоем рассказе, Рудольф. Ты не можешь придумать что-нибудь лучше? Мы все поможем, ведь верно?

– Что касается меня, то я – нет, – сказал Джайлз.

– По-моему, с твоей стороны это очень скверно. Кеннет, как ты думаешь, что сказать Рудольфу?

– Я не хочу прикладывать к этому руку, – сказал Кеннет. – Самое лучшее – сделать так, как я сперва предложил: пусть Рудольф будет козлом отпущения. Это со всех точек зрения лучшее решение. Что и говорить, с ним одна морока.

– Может, с ним и морока, но знай: я не допущу, чтобы он страдал из-за тебя, – вспыхнула Антония.

– Кто сказал, что из-за меня? А ты разве ни при чем?

Тут Джайлз поглядел на часы и сказал:

Все это очень увлекательно, но разреши тебе напомнить, Кеннет, что я пришел говорить совсем о другом. Предлагаю закончить эту совершенно беспредметную дискуссию.

– Конечно! – поддержал Мезурьер, глаза его горели негодованием. – Во всяком случае, я ухожу. Должен сказать – если бы я знал, ради чего меня пригласили, никогда бы не пришел. Хотя, вероятно, мог бы и угадать! О, не трудись меня провожать.

Эта последняя отчаянно вежливая фраза была обращена к Антонии, которая, однако, пропустила ее мимо ушей, проводила его в переднюю и тщательно закрыла за собой дверь.

Кеннет снова перекочевал на диван.

– Что ж, если повезет, помолвка лопнет, – заметил он.

– Бить тебя некому! – спокойно ответил Джайлз.

– Нет-нет! Ты же не станешь притворяться, будто желаешь видеть Тони за этой отвратительной ящерицей. Да и Мергатройд он не нравится.

– Мистер Каррингтон, – вдруг сказала Вайолет, – что вы думаете о его рассказе?

Джайлз взглянул на нее.

– Ничего особенного. Я слышал и более невероятные.

– Что-то мне он не нравится, – продолжала Вайолет. – Ведь если Мезурьер действительно был ни при чем, то почему не позвал на помощь?

– С перепугу, мисс Уильямс.

На лице ее изобразилось презрение.

– Да, я тоже так думаю. Лично я презираю людей, которые теряют голову в чрезвычайных обстоятельствах. Вы хотите поговорить с Кеннетом наедине?

– Боже упаси! – запротестовал Кеннет. – Просто дело в деньгах. Сколько ты можешь мне дать, Джайлз?

– Столько, сколько тебе нужно на текущие расходы, – ответил Джайлз.

– Хочешь нагнать на меня страху? – спросил Кеннет. – Какие-нибудь осложнения с завещанием?

– Нет, все в порядке, – сказал Джайлз. – Но, кроме того, что не стоит приличия ради трогать состояние через три дня после смерти Арнольда, надо еще соблюсти небольшую формальность, прежде чем тебя допустят до денег. Мы должны получить подтверждение, что Роджер умер.

– Какая тоска! – сказал Кеннет. – И это долго?

– Надеюсь, не очень. Сколько ты хочешь?

– Триста тебя разорит? – просительно произнес Кеннет.

– Вполне выдержу. Я сейчас напишу чек на эту сумму, а ты пока напиши официальную расписку.

Когда дело было наполовину сделано, в комнату вернулась Антония и сообщила, что Рудольф ушел.

– Что ж, это уже хорошо, – заметил Кеннет. – Он все еще настаивает на своей версии?

– Он клянется, что это сущая правда.

– Пусть бы лучше поклялся старику Ханнасайду и посмотрел, как тот это примет. Надо очень верить, чтобы проглотить подобную пошлятину.

– По правде сказать, я и сама думаю, что рассказ довольно глупый, – созналась Антония. – И все же не хочу его особенно презирать – ведь он немного хорохорился. Беда в том, Кеннет, что, когда мы говорим, он совершенно нас не понимает.

Джайлз посмотрел на нее и чуть улыбнулся:

– Довольно серьезный недостаток в спутнике жизни, Тони.

– Знаю. Мне пришло это в голову полчаса назад. Очень надеюсь, что я не сделала снова ошибку.

– Обыкновенному человеку довольно трудно уловить смысл ваших так называемых разговоров, – сказала Вайолет. – Должна заметить, многие ваши высказывания производят чрезвычайно странное впечатление.

– Бог мой, – сказал Кеннет, ставя кляксу на расписке. – Что за банальный ум скрывается за этой хорошенькой внешностью!

Вайолет вспыхнула:

– Если ты считаешь меня банальной, зачем на мне женишься?

– Я объяснял тебе это раньше, любимая. Я боготворю красоту.

– Да, ты так говоришь, но я замечаю, что это не мешает тебе бегать за девушками самой заурядной наружности вроде Лесли Риверс.

– Ревнивая кошечка, – заметил Кеннет. – Я знаю Лесли многие годы. Вот, пожалуйста, Джайлз. Отдам, как только разживусь деньгами. И, между прочим, спасибо. Теперь я могу тебе купить это вульгарное кольцо, моя обожаемая.

– Мне не нужно вульгарное кольцо, могу тебя заверить. Просто я предпочитаю бриллианты всем другим камням…

– У тебя будет бриллиантовая глыба, моя радость. Огромный солитер, и никто не подумает, что это подделка, настолько он будет бесподобен.

– Ты собираешься все просадить на бриллиант? – спросил Джайлз.

– Думаю, да. Потому что, если я наследник, счета могут подождать. А когда я запущу руку в Верикерово богатство, тут, Вайолет, у тебя будет нитка жемчуга и резные нефритовые серьги. Ну как?

– Я буду очень рада жемчугу, но я не в восторге от нефрита. Его все носят.

– Да поможет Бог бедной девчонке, – простонал Кеннет.

Джайлз завинтил колпачок самопишущей ручки.

– Отложите военные действия, – попросил он, – вы продолжите их, когда я уйду. Ты не забыла, Тони, что завтра инквест?

– Откровенно говоря, забыла, но сейчас, когда ты сказал, вспомнила. Ты обещал подвезти меня на своей машине. Ты не возражаешь, если я возьму одну из собак?

Антония проводила его в переднюю.

– Джайлз, я сделала чудовищное открытие, – произнесла она зловещим шепотом.

– Боже правый, Тони, в чем дело? – рассмеялся Джайлз.

– Рудольф и Вайолет – родственные души. Не знаю, почему я не поняла этого раньше. Они одинаково мыслят. Как ты думаешь, нужно обратить на это их внимание?

– Не надо, – сказал он твердо. – Я бы дал им возможность самим это понять. Ты действительно собираешься замуж за Мезурьера?

– Ну, я думала, что собираюсь, – сказала Антония, нахмурившись. – Понимаешь, он бывает жутко привлекательным, хотя должна сказать, неприятности его не красят.

– Тони, невозможный ребенок, ты влюблена в него хоть немножко?

– Сама не понимаю, – печально произнесла Антония. – Сказать по правде, Джайлз, я вовсе не уверена, знаю ли я, что такое быть влюбленной. Одно время я думала, что влюблена, но совсем недавно мне показалось, что Рудольф – уже пройденный этап. Это действительно очень сложно.

– На твоем месте я бы его прогнал, – сказал Джайлз.

– Не прогнал бы. Нельзя, когда он в беде, – сказала Антония.

– Тогда чем скорее он выйдет из беды, тем лучше.

– Да. Но вопрос в том, выйдет ли? Алиби с машиной очень хорошо, но чем больше думаешь о нем, тем больше начинаешь подозревать, что в нем какая-то загвоздка – только вот какая? Знаешь, это проклятое убийство превращается из блага в кару. Кто убийца, Джайлз? Есть у тебя на этот счет идеи?

– Нет, никаких. У меня такое чувство, что мы пока не приблизились к истине. Не удивлюсь, если вдруг возникнет что-то совсем неожиданное.

– Да? Почему? – заинтересовалась она.

– Не знаю, – сказал Джайлз Каррингтон. – Просто такое у меня предчувствие.