Разумеется, как детективу, мне следовало провести здесь несколько часов, чтобы прочувствовать атмосферу дома и вникнуть в каждую деталь. Но я выделил на все не более двадцати минут.

Я начал с огромного бассейна и встал у его дальнего, более глубокого конца, глядя на ярко-синие разделительные полосы, колыхавшиеся сквозь водяную толщу на мощеном дне. Предполагалось, что именно отсюда Мэри Смит выстрелила в голову жертве. Затем она пододвинула ее поближе с помощью длинного шеста.

Убийца хладнокровно стоял на этом месте и полосовал труп ножом, даже не вытащив его на берег. Порезы на лице женщины тянулись размашисто, внахлест, налезая друг на друга.

Известно, что примерно то же самое некоторые проделывают с фотографиями — пытаются символически избавиться от неприятных им людей, зачеркивая их лица. Кстати, Мэри Смит действительно уничтожила несколько семейных снимков в одном из кабинетов наверху.

Я поднял голову и взглянул на окна, вспоминая расположение комнат. Самый простой путь наверх шел через гостиную и дальше по каменной лестнице, расположенной в главном холле.

Убийца был в доме за день до преступления. Как он туда проник? В какое время? Зачем? Что происходит с Мэри Смит?

Когда я опять проходил через дом, Майкл Белл уже снова сидел со своими дочурками, и все четверо тихо смотрели телевизор. Никто даже не повернул голову в мою сторону, и я осторожно проследовал дальше, стараясь никому не помешать. Мне вдруг вспомнилось, как я прижимал к себе Деймона и Дженни после того, что произошло с маленьким Алексом в Сиэтле.

Верхний холл представлял собой висячий мост из дерева и стекла, который делил все здание пополам. Я повторил предполагаемый путь Мэри Смит — сначала вверх, а потом вниз в изолированное крыло, где без труда обнаружил кабинет Марти.

Это была единственная комната с закрытой дверью.

Внутри на стенах подозрительно ярко белели несколько квадратов — похоже, недавно тут висели фотографии. Все остальное осталось нетронутым.

Преступник становится смелее, действует рискованнее, но он по-прежнему одержим семейной темой. Его мысли сосредоточены на одной проблеме.

Мое внимание привлекли кожаное кресло с высокой спинкой и стоявший перед ним темный монитор. Здесь было рабочее место жертвы, и именно отсюда Мэри Смит, очевидно, отправила письмо Арнольду Гринеру в «Лос-Анджелес таймс».

Окна комнаты выходили на террасу и бассейн. Набирая текст, Мэри Смит могла видеть труп Марти, плававший перед ней в воде. Что она чувствовала? Отвращение? Ярость? Может, созерцание жертвы доставляло ей огромное удовлетворение?

Что-то замкнуло у меня в мозгу. Разорванные снимки. Недописанное письмо в кафе. Слова профессора Пападакис об отстраненности. Мои мысли сегодня утром. Мэри Смит не нравится то, что она видит на месте преступления, так?

Чем дольше это тянется, тем четче в ее памяти всплывает какой-то яркий и тревожный образ. Нечто такое, что она хотела бы забыть. И это вызывает в ней ответную реакцию. Вывод получался скверным, но, похоже, она все больше теряла над собой контроль.

Точнее — убийца терял над собой контроль.