Глава 46
Вечером я лежал на кровати, перебирая в голове информацию и каждый раз оказываясь в тупике.
Мэри Смит. Ее патология. Психическая неустойчивость. Вероятные мотивы убийств. И точка.
Джамилла. Лучше даже не думать. Никаких реальных перспектив.
Моя семья в Вашингтоне. Вечная забота и боль.
Кристин и маленький Алекс. Господи, это хуже всего!
Я чувствовал, что моя жизнь выходит из-под контроля и идет наперекосяк. Везде приходилось латать дыры. Я часто помогал людям выпутываться из подобных ситуаций, но теперь у меня ничего не получалось: видимо, с другими разбираться легче, чем с самим собой.
Монни Доннелли сдержала слово и уже выдала мне первую порцию сведений о Джеймсе Траскотте. Ничего особенного я не обнаружил. Честолюбивый, настырный, но вполне уважаемый член журналистского сообщества. Никаких связей с убийствами Мэри Смит.
Я взглянул на часы, тихо выругался и быстро набрал домашний номер, надеясь, что успею пообщаться с Дженни и Деймоном раньше, чем они лягут спать.
— Здравствуйте, вы позвонили семье Кросс. С вами говорит Дженни Кросс.
Я не удержался от улыбки.
— Это магазин поцелуев и объятий? Примите, пожалуйста, заказ.
— Привет, папа. Я знала, что ты позвонишь.
— Неужели я так предсказуем? Ладно, не важно. Надеюсь, вы готовитесь ко сну? Попроси Деймона взять другую трубку.
— Я уже здесь, папа. Догадался, что это ты. Ты действительно предсказуем. Но это даже к лучшему.
Я быстро расспросил детей о последних новостях. Деймон попытался выманить у меня разрешение на покупку компакт-диска с пометкой «Только для взрослых». Я был тверд, как скала; к тому же он еще ни слова не сказал о своей таинственной девице. Дженни готовилась к первому посещению научного кружка и интересовалась, могу ли я проверить ее друзей на детекторе лжи.
— Конечно. Только сначала я проверю вас с Деймоном.
Дженни выложила новость, которая заставила меня вздрогнуть:
— К нам снова приходил тот журналист. Нана выгнала его. Заявила, что он позорит свою профессию.
Поговорив с детьми, я переключился на Нану, затем заказал ужин в номер. Наконец позвонил в Сан-Франциско Джамилле. Я чувствовал, что откладываю напоследок самые трудные звонки. Правда, приходилось учитывать еще и разницу во времени.
— Дело Мэри Смит быстро приобретает национальные масштабы, — заметила Джамилла. — Говорят, что полиция Лос-Анджелеса совершенно беспомощна.
— Давай не будем о работе, — попросил я. — У тебя все в порядке?
— Если честно, Алекс, я спешу. Меня ждет друг… просто друг, — добавила она быстро. — Можешь не беспокоиться.
А звучало как «можешь беспокоиться».
— Ладно, иди, — усмехнулся я.
— Поговорим завтра? Извини, но мне надо бежать. До завтра, Алекс.
Мы попрощались, и я повесил трубку. Просто друг…
Отлично, два звонка сделано, остался один. Правда, самый сложный. Я взял трубку и набрал номер по памяти.
— Алло?
— Это я, Алекс.
Повисла долгая пауза.
— Привет, — послышался ответ.
— Можно мне поговорить с Алексом?
— Конечно. Подожди, сейчас я его позову. Он только что закончил есть. Играет в своей комнате.
Я услышал какое-то шуршание и приглушенный голос Кристин: «Это папа». Последнее слово вонзилось в меня как игла, наполнив и сладостью, и болью.
— Привет, папа.
Милый голосок Алекса вызвал во мне бурю чувств. Но больше всего — безумную тоску по сыну. Я видел его маленькое личико, его мягкую улыбку…
— Привет, медвежонок. Как дела?
Как и любой трехлетний малыш, маленький Алекс еще с трудом общался по телефону. Разговор, к сожалению, получился коротким. После очередной паузы я услышал, как Кристин прошептала:
— Скажи папе «до свидания».
— До свидания.
— Скоро увидимся, — откликнулся я. — Я люблю тебя, малыш.
— И я люблю тебя, папа.
Маленький Алекс повесил трубку. Раздался сухой щелчок, и я снова оказался один в своем номере, завязший в деле Мэри Смит, отрезанный от тех, кого любил больше жизни.
