Через полчаса семейка Беннеттов опять создала затор на улице, исполняя ежедневный рывок к дверям школы Имени Божьего. Рядом с нами из такси выходила брюнетка модельной внешности, одетая в черное платье с блестками, — без сомнения, со вчерашнего вечера еще не переодевалась. Она прижала руку к декольте и восхищенно ахнула, глядя на мой семейный театр. Даже метросексуал в верблюжьей шубе от «GQ» не смог скрыть удивление — так и стоял, открыв рот: звонящий телефон в одной руке, гарнитура от айпода — в другой.

Но сестра Шила переплюнула всех.

— Да благословит вас Господь, мистер Беннетт, — сказала она с улыбкой, снимая дверь с крюка и запирая ее. Понимаете, она улыбалась!

Мне стало тепло, несмотря на зимний холод. Я решил минуту посидеть в машине, прежде чем ехать к собору: как раз перед выходом я захватил со ступенек свежий номер «Таймс».

Искра рождественского ликования зашипела и погасла, едва я увидел собственную фотографию под заголовком «Группа неизвестных захватывает собор на похоронах первой леди». Под фото была радостная подпись: «Мы ничего не знаем!» Я перевел взгляд на имя автора статьи.

Кэти Калвин.

А кто же еще?

Я покачал головой. Здорово она меня подставила. Даже фотография была отвратительна. На лице у меня застыло задумчивое, напряженное выражение, которое легко можно было принять за полнейшую растерянность. Наверное, в тот момент я искал в толпе смотрителя Нарди.

«Ну, Калвин, спасибо за мои пятнадцать минут славы, — подумал я. — Не надо было нарываться». Мне не терпелось увидеть командира Уилла Мэтьюса и послушать его искрометный комментарий по поводу моего потрясающего общения с прессой.

На этой ноте — дело шло все лучше и лучше, не так ли? — я швырнул газету на сиденье и дал по газам.

Ох, ребята, как же я был рад с головой окунуться в этот раскаленный добела бардак.