Глава 7

Следователь Фримен меланхолично пил чай из своей «заячьей» чашки. Когда Лямзин вошел и протянул ему запрос, он поднял на него осоловелые глаза и вяло произнес жидким тенорком:

– А, это вы... – обернулся назад и снял с полки папку. – Вот копии постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, протокола осмотра и судебно-медицинской экспертизы трупа. Все готово, возьмите.

– Спасибо.

– Желаю удачи, – скорбно скривил губы Фримен.

Лямзин в ответ вежливо улыбнулся.

– Благодарю. Пожалуй, единственное, на что мне сейчас приходится рассчитывать – так это на удачу.

Вернувшись на Петровку, Эдик разложил перед собой документы и начал их читать.

Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела ему стало ясно, что авария произошла по вине водителя. Результаты транспортно-трассологической экспертизы указывали на несоблюдение скоростного режима на скользкой трассе. К тому же водитель был не пристегнут ремнями безопасности, а подушки безопасности не сработали из-за неисправности блока управления.

– Нельзя пренебрегать техникой безопасности, Илья Григорьевич, – пробормотал Лямзин, откладывая лист в сторону и доставая судебно-медицинское заключение.

Там все оказалось еще более странно. Лямзин знал, что у водителя на груди при первичном ударе возникают полукруглые ссадины и кровоподтеки, повторяющие форму рулевого колеса. Даже несмотря на то, что труп обгорел, у него все равно должны иметься переломы грудины, а также костей от ударов о педали управления.

Но ничего этого в описании повреждений трупа он не нашел. Напротив, там были указаны травмы, более характерные для пассажира.

«...повреждение лицевых костей черепа, закрытые переломы надколенников, переломы вертлужных впадин и задние вывихи головок бедренной кости...»

И ни слова о переломах ребер, которые должны были в первую очередь найтись у потерпевшего такую аварию водителя.

– Так-так-так, Илья Григорьевич, – побарабанил пальцами по столу Лямзин, размышляя, – значит, все-таки вы живы. Что же заставило вас подставить вместо себя другого и причинить страдания своим близким? Интересно, кем же являлся для вас неизвестный пассажир? Кто-то же должен был его искать, по идее. В розыск подавать. Не полный же он изгой и сирота...

Звонок Лямзина застал Александру в магазине на окраине города.

– Кажется, я кое-что нащупал насчет твоего отца. Если хочешь, подъезжай. Когда будешь свободна.

– Что значит – «Когда будешь свободна»?! – возмутилась Александра. – Да я прям сейчас все брошу и немедленно выеду!

Сердце у нее от волнения билось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Умом она понимала, что вряд ли в кабинете Лямзина сейчас встретится со своим отцом. Весьма сомнительно, что такое событие может подпадать под категорию «кое-что нащупал». Но надежда, безумная спутница всех оптимистов, гнала ее вперед. Дрожащими руками Александра вставила ключ в замок зажигания, вырулила со стоянки, едва не задев соседний «Шевроле», и понеслась по направлению к Петровке.

Чтобы немного сократить путь и объехать возможную пробку, она свернула в небольшой переулок, и тут...

Нет, она положительно не собиралась ехать, эта машина. Она просто стояла у обочины и не подавала ни малейших признаков жизни. Но едва Александра подъехала ближе, практически перед самым ее носом машина – светло-бежевая «Лада» – вдруг тронулась и с ходу начала выполнять разворот. Теряться в таких ситуациях, к счастью, Александра давно перестала. Как ей удалось вывернуть влево руль и не въехать в бок «Ладе», она толком не поняла. Визг тормозов, резкий разворот, и жуткий удар машин бок в бок.

Вокруг собралась толпа. Из бежевой машины выскочил рыжий мальчишка, белый от страха, и трясущимися руками стал давить на кнопки мобильного телефона. Александра сидела в полной прострации, пытаясь понять, как с ней такое могло произойти. За много лет, что она водила машину, у нее ни разу не появилось даже царапины. Во рту от страха пересохло, в ушибленной ноге пульсировала боль. Она с трудом вылезла из машины и пошла разбираться с подъехавшими полицейскими.

После того, как все формальности были соблюдены и ей разрешили уезжать, ее ожидал неприятный сюрприз: «Хонда» не завелась.

– Давайте мы поможем вам отбуксировать машину к обочине. Позже подъедете, заберете ее, – предложил молодой гаишник. – Или будете ждать эвакуатора?

– Нет! – испуганно ответила Александра. – Лучше уж к обочине.

Она решила все-таки сначала съездить на Петровку к Лямзину, а потом уже решать, как забрать машину.

Закрыв замки и поставив автомобиль на сигнализацию, Александра попробовала поймать такси. Но, как назло, все машины пролетали мимо, не собираясь останавливаться. Они были уже или с пассажирами, или, вероятно, направлялись по вызову. Александра достала телефон, вспоминая, не записывала ли там когда-нибудь номер такси, потом огляделась по сторонам в поисках рекламы. Но ни того ни другого поблизости не было, хотя обычно – так ей казалось, – в глазах рябит от предложения различного рода услуг.

– Вам куда? – вдруг затормозила рядом с ней иномарка. Мужчина открыл пассажирскую дверь и наклонился, внимательно глядя на Александру.

– На Петровку, 38, – растерянно ответила она. Видит Бог, эту престарелую иномарку она совершенно точно не стала бы сама тормозить.

– Садитесь, – открыл шире дверцу мужчина.

Некоторое время они ехали молча. Шофер поглядывал на ее лицо и на коленки, слегка виднеющиеся из-под черной юбки, а потом вдруг резко произнес:

– Я женат.

Александра опешила. Она недоуменно посмотрела на него и, слегка передернув плечами, сказала:

– Поздравляю.

Дальше они опять ехали молча, как вдруг водитель выдал очередной перл:

– И жене своей я не изменяю.

Александра удивилась еще больше и даже слегка струхнула, прикидывая, как ей в этом случае поступить. Выпрыгнуть из движущейся машины ей казалось слишком экстремальным, но очутиться подальше от странного типа очень хотелось. Да, на первый взгляд водитель выглядел вполне адекватным и был похож скорее на интеллигента-инженера, чем на гориллу с баранкой и разводным ключом в руках. Но мало ли что бывает, про Чикатило ведь тоже долго не знали, что он маньяк-убийца.

– Я верен ей как мужчина, – продолжал псих, и Александра, вытаращив глаза, поспешно похвалила его:

– Ценное качество.

Она опять исподтишка, стараясь не вызвать в нем раздражения, окинула его внимательным взглядом. Меленький, тщедушный, с небольшими ручками и коротенькими пальчиками. Черты лица мелкие, хотя и не лишенные некоторой привлекательности.

Пока она решала, как поступить и что сказать, чтоб не разозлить психа, машина вдруг резко затормозила в довольно безлюдном месте.

– Выходите, я дальше не еду, – заявил водитель.

Учитывая, что они проехали меньше половины дороги, а псих обещал довести ее до Петровки, Александра опешила.

– Что? – машинально переспросила она, решив, что ослышалась.

– Приехали! Я дальше не повезу.

Выглядел при этом он таким разозленным, что Александра вылетела из машины с со скоростью спринтера на финише...

– Хороший дядя, – бормотала она, быстро уходя от дороги подальше, пока псих не передумал и не догнал ее.

Она затруднилась бы сейчас точно сказать, какое из чувств в душе преобладало: облегчение, что не придется и дальше ехать с ненормальным, или раздражение оттого, что подъехал странный тип к ней сам и предложил свои услуги. А в итоге увез ее из оживленного места и высадил на приличном отдалении от любого транспорта.

К счастью, дальше обошлось без приключений. Раздражение постепенно улеглось, и к Лямзину она влетела, уже почти иронизируя над собственными приключениями. Впрочем, со стороны ее возбуждение выглядело не вполне здоровым.

– Представляешь, – с ходу начала она, сбрасывая шубку и швыряя ее на соседний стол, – со мной сегодня сплошные недоразумения случаются. Сначала прямо передо мной решил развернуться автомобиль, при этом забыв зажечь сигнал поворота. Разумеется, маневр закончился аварией. Затем я поймала такси, но меня вышвырнули из машины на пловине пути.

– Ты, наверное, себя плохо вела?

– Судя по злости водилы, должно быть, – фыркнула она. – Хотя я и не поняла, чего натворила.

И она вкратце рассказала всю историю.

– Так все просто! – хмыкнул Лямзин, искоса рассматривая ее и пытаясь определить, действительно она не поняла в чем дело, или искусно притворяется. – Сначала товарищ занимался аутотренингом: «я не буду, я не буду приставать к красивой девушке...» А потом, когда понял, что все-таки будет, но ему гарантирован отказ, он взбеленился. И решил избежать удара по самолюбию, ударив первым.

– Фу как гадко и не по-мужски, – брезгливо сморщила носик Александра.

– Что «не по-мужски», то, что не пристал, или то, что ударил первым? – озабоченно спросил Лямзин, сдерживая смех.

– И то и другое, – она наконец рассмеялась.

– Ну вот и хорошо, настроение, кажется, у тебя улучшилось. Чай будешь? Мне улун только что привезли.

– Да, хочу. Можно, я сниму жакет, у тебя очень жарко, – и она, не ожидая его согласия, разделась.

– Топят на славу, отрицать не буду, – он взял из ее рук жакет и повесил на плечики в шкаф. Туда же отправил брошенную ею шубу. Затем включил электрический чайник и сел за стол.

– Я вот о чем хотел с тобой поговорить, – сказал он, – в протоколе осмотра места происшествия указано, что были найдены два обгоревших мобильных телефона. Мне нужны их номера.

Александра пожала плечами:

– У папы был только один.

– Ага, это хорошо, – он побарабанил пальцами по столу. – В общем-то я уже навел справки, на его имя было оформлено несколько номеров. Но поскольку с некоторых из них звонки продолжаются до сих пор, то логично предположить, что ими пользуется кто-то из родственников. Я так подумал.

– Да, Алисе и Мите папа брал телефоны на свое имя. Мы так и не переоформили их, у детей те же номера.

– Вот, что и требовалось доказать. Номер личного мобильного Ильи Григорьевича, которым он пользовался перед аварией, сохранился?

– Конечно. Знаешь, – доверительно сказала Александра, вынимая из сумки свой мобильник, – я так и не решилась стереть его номер. Рука не поднялась.

Она быстро написала на листке телефон отца и подвинула его к Лямзину.

– Ага, есть такой, – удовлетворенно кивнул он. – К счастью, – я узнавал, – последние звонки Илья Григорьевича можно определить, еще не уничтожили информацию. Ух, не рассчитаешься ты со мной никогда!

Он шутливо погрозил ей пальцем.

– В каком это смысле, – подбоченилась она, смеясь.

– Во всех. Шучу, шучу. Тут, понимаешь, мне еще надо голову поломать и придумать, под материалы какого оперативного дела подогнать наше расследование. Нельзя пока только на основании наших с тобой подозрений придавать ему официальный статус. Ладно, прорвемся.

Он отвернулся, достал с полки блокнот и начал в нем писать, проговаривая все вслух. Александра слушала, вытянув шею и внимательно следя за красивыми ровными буквами.

– Сделать запрос на основании судебного постановления, – пробормотал Лямзин, потом поднял голову и обратился к Александре: – Я хочу взять у оператора сотовой связи, которым пользовался Илья Григорьевич, детализацию его телефонных переговоров за месяц до гибели.

– Дета... чего? Это что значит?

– Не забивай себе голову. Попросту говоря, мне нужна распечатка всех входящих и исходящих вызовов номера. Я надеюсь, что Илья Григорьевич разговаривал с кем-то, кто прямо или косвенно связан с его исчезновением. Тогда у нас может появиться реальная зацепка. Но придется попотеть.

Александра слушала его, широко раскрыв глаза, и когда он замолчал, согласно кивнула:

– Конечно, тебе виднее, как поступать. Я все равно ничего в этом не понимаю. Меня заставь потерянную собаку найти, и я буду просто тупо бегать кругами и звать ее.

– А тебе и не надо понимать. Всякое важное дело лучше доверять специалисту.

– Тут ты прав, – она вздохнула.

– Ну что, поехали, разберемся с твоей машиной. Сейчас вызову нашего водителя, он большой спец, пусть глянет, что там неисправно.

Они сели в служебную машину – Лямзин с водителем впереди, Александра сзади, и поехали к месту аварии.

– Александра, познакомься, – обернувшись, сказал Лямзин, едва они отъехали, – это наш маг и кудесник – Иван Петрович Рясин. Техника в его руках сама рассказывает, где у нее болит. Вот.

Рясин обернулся и улыбнулся, растянув в ширину усы как у Буденного.

Водитель действительно оказался волшебником. Ему было достаточно пары минут, чтобы найти поломку, и еще некоторое время ушло на ее устранение. Закончив, он выпрямился, вытер руки салфеткой и удовлетворенно сказал:

– Ну вот и все. Принимай машину, хозяйка.

– Александра, если вдруг возникнут какие-то проблемы по ДТП, не раздумывая сразу звони мне. Поняла? – велел Лямзин.

– Хорошо, – она кивнула и вдруг почувствовала, что ей совсем не хочется его отпускать. Будто если Эдик сейчас уедет, она совсем осиротеет. Сама испугавшись того, что с ней происходит, она бодро улыбнулась и помахала ему на прощание рукой.

Вечером позвонила Настя.

– Алексаша, мне плохо, приезжай, – заныла она. – Ну будь другом...

Она всхлипнула и шмыгнула носом.

– Настасья, ты что, ревела?

– Почему – ревела? Я и сейчас реву. Не приедешь – будешь виновна в моей... э-э-э... – она замялась, не решаясь произнести слово «смерть».

– Ну, договаривай, – разозлилась на шантаж Александра.

– А, ладно, ни в чем не будешь виновна. Просто приезжай, и все. Мне правда очень хреново.

Тащиться к Насте на окраину, а потом домой, через всю Москву, стоящую в пробках, очень не хотелось. Да и засиживаться надолго у подруги не было никакой возможности – Александра обещала сегодня Алисе и Мите помочь с английским. Тем не менее, если Настя в раздрае, быстро от нее вряд ли получится уйти.

– Значит, так, сейчас собираешь Лизу, потом вызываешь такси и быстро едешь с ней ко мне домой. Я приглашаю тебя в гости с ночевкой. О деньгах можешь не беспокоиться: за такси туда и обратно я заплачу.

– Не-е, мне так неудобно, – протянула неуверенно Настя.

– Неудобно компьютерной мышкой муху с монитора сгонять. Давай живо одевайся – и ко мне. Я жду.

Настя приехала бледная, осунувшаяся и без малейших следов макияжа. Корни волос ее отросли, и хорошо стало видно, что никакая она не черноволосая ведьма, а обычная русоволосая женщина. К тому же испуганная и несчастная.

– Привет, родная. – Настя невесело улыбнулась и чмокнула Александру в щеку.

Лиза, едва раздевшись, унеслась в комнату Алисы играть. Девочка обожала компьютерные игры, а Алисе доставляло удовольствие возиться с малышкой и учить ее уму-разуму. Лиза считала Алису почти сестрой, смотрела на нее с обожанием и во всем старалась ей подражать.

Настя после тридцати капель настойки дикого пиона уже не плакала, а задумчиво и мечтательно смотрела в потолок.

– Знаешь, на что я сейчас подсела? – Она взглянула на Александру и подперла щеку рукой.

Судя по всему, вопрос был риторический, поэтому Александра ничего на него не ответила.

– Я вот так иногда сижу ночью, – продолжала Настя, – и часами смотрю через веб-камеру на утренний Токио. Это такой сюр, ты просто не представляешь. Завораживающий. Урбанистический пейзаж на фоне голубого неба. Чаще всего там, под глазом веб-камеры, ровным счетом ничего не происходит. Ну, разве что какая-нибудь птица пролетит, чайка или утка. Мне так кажется. Два раза видела, как, завывая, проехала «Скорая помощь». А потом опять все стихло, и тишина... Я смотрю на правильные четкие линии зданий, пытаясь представить людей, которые в них живут, и никак не могу. Или они пустые? Хотя нет. Наверное, японцы работают там. Последнее время все чаще и чаще ловлю себя на мысли, что я хочу туда – в эту строгую пустоту. И чтоб жить обязательно на последнем этаже и каждое утро просыпаться от крика птиц и видеть небо...

– А тебя не смущает, что в Японии постоянно землетрясения происходят? – сбила ее романтический настрой Александра.

– Алексаша, ты бываешь невыносимой занудой, надеюсь, тебе уже говорили об этом, – Настя отвернулась и нахохлилась.

– Прости. Я жутко боюсь стихийных бедствий, даже не знаю, почему. Никогда не смогла бы жить там, где есть хоть малейшая опасность извержения вулкана, подземных толчков...

– А мне все равно, что когда-нибудь там будет. Я сейчас хочу покоя и уединения, и это там есть.

Настя немного помолчала и вдруг спросила:

– Вот скажи, как ты относишься к утверждению, что современной женщине не нужен муж?

От неожиданности Александра поперхнулась.

– Я? Как-то не задумывалась об этом.

– Не ври, – насупилась Настя, – ты мне просто не хочешь говорить. Вот скажи, почему ты до сих пор одна?

Александра пожала плечами.

– Не знаю. Наверное, потому, что не хочу торопиться. Уже два раза обожглась, сколько можно.

– Вот видишь – это твоя жизненная позиция. А истиной в ней, знаешь, является что?

– Понятия не имею.

– Да тебе так удобно! Если бы было иначе, ты давно бы уже вышла замуж.

– Ну, знаешь, не всегда наши желания соответствуют нашим возможностям.

– Я тебя умоляю, – Настя скептически скривилась, – это у тебя-то нет возможностей?! Да ты просто этого не хочешь! – Она принялась загибать пальцы. – Умна, образованна, обеспечена, самостоятельна, ни в чем не нуждаешься. Что и требовалось доказать.

– А в старости? Тоскливо как-то одной жить.

– Я так понимаю, поскольку дети у тебя в наличии имеются, ты не про стакан воды хочешь сказать, который некому будет подать. У меня есть сосед, через два дома от моего живет. Ему недавно исполнилось шестьдесят. Пришел ко мне с бутылкой вина, сели мы на кухне, и он говорит: «А знаешь, Настя, какое одиночество самое страшное?» «Какое?» – спрашиваю. «Это когда полон дом людей, а словом перемолвиться-то и не с кем». Вот так. А ты говоришь: в старости вместе доживать...

– Это все-таки от самих людей зависит, мне кажется. Кому-то, может, и не везет.

– А вот как узнать, повезет, или нет? Я пять лет носки по всем комнатам собирала да стирала, а толку что? Уходя, все, что мы за пять лет купили, он забрал. Даже лаками для ногтей не побрезговал. «Верни мне все мои подарки!»

Они обе вспомнили позорное бегство Лешика с красным «стягом» на древке теннисной ракетки и засмеялись.

– Насть, мне кажется, ты рано стала раскисать. Кем на самом деле является Алексей, видели все. Кроме тебя, разумеется. Так что ждать ничего другого от него не приходилось.

– А, – Настя вяло отмахнулась, – я ничего уже не хочу. Буду как все жить – работа – дом, работа – дом. Лизка вырастет, выйдет замуж – внуков нянчить стану.

Она подняла глаза к потолку и, представив себе свое унылое будущее, горестно вздохнула.

– Ага, а Лиза посмотрит на маму, да и не захочет замуж выходить, – ехидно вставила Александра.

– Чего это еще? Я ей не выйду! Хотя, ты права, от Лизки всего можно ожидать.

Звонок телефона отвлек Александру от разговора, и она побежала к аппарату. Вернулась слегка раскрасневшаяся и довольная.

– Сейчас приедет Эдик, и вам будет о чем поговорить. Насколько я знаю, у него тоже была печальная история, связанная с браком.

– Бедненький. Жена-стерва попалась?

– Ну, что-то типа того. Я в подробностях не знаю, но на тебя надеюсь: выведаешь как да что – не забудь поделиться – и, засмеявшись, добавила: – Ладно, не принимай близко к сердцу, я пошутила. Все равно одна «кредитная» история не похожа на другую. Так что не надо ничего выведывать.

– Чего это тебя на банковскую терминологию потянуло?

– Помогала одной своей продавщице долг в банке погасить. Девчонка взяла кредит, да не рассчитала силы. Там же как: чуть просрочил – уже штрафы, пени. А если вовремя их не погасишь, сумма нарастает как снежный ком. Вот она и запуталась, не потянула.

– Знакомая история. Мы с Лешиком тоже в кредит влезали. И взяли-то немного – тридцать тысяч, и платили исправно. А когда по нашим подсчетам уже все с процентами выплатили, вдруг выяснилось, что мы должны банку еще двадцать две тысячи. Представляешь? Так жалко было отдавать.

– И как это получилось?

– Да Лешик в самом начале немного с платежом опоздал, но потом все перекрыл, а о том, что штраф уже выписали и на него пеню начислили, нам не сообщили. И не добьешься же распечатки платежей! А на этот штраф потом наросли новые штрафы и пени. Так и тянулось все, пока мы через скандал не вытребовали распечатку. Знаешь, когда мы кредит закрыли, я стала спокойно спать по ночам.

– Мама! – вдруг раздался истеричный вопль Алисы. – Лиза маленькую детальку от циркуля вдохнула!

Александра и Настя побледнели и бросились в комнату к девочкам.

– Как это случилось? – испуганно тормошила Алису Александра, пока Настя успокаивала плачущую Лизу.

– Я не знаю, – Алиса всхлипнула. – Я ей запрещала циркуль брать, а она все-таки его схватила и колесико маленькое такое скрутила. Я испугалась, что она потеряет его и я останусь без циркуля, и хотела забрать. А она решила спрятать его от меня, взяла колесико в рот и случайно вдохнула.

Алиса заревела.

Лямзин подъехал, когда обе женщины в нервном ознобе ожидали «Скорую помощь». Настя то смеялась, подбадривая Лизу, то плакала, не в силах сдержаться, и тогда ее Александра успокаивала.

– Поехали навстречу «Скорой», так быстрее будет, – скомандовал Эдик.

В больнице даже стены навевают тоску. Там пахнет хлоркой, фенолом, слезами и страхом. Там навсегда поселилась беда, а с радостью и счастьем оттуда стараются поскорее уйти. Больница – это место, где невольно впадаешь в меланхолию или того хуже – в депрессию. Нет людей, которые любили бы изредка там поваляться.

Этими мыслями, пришедшими в голову, едва она пересекла порог приемного покоя, Александра поделилась с Лямзиным.

В ответ он мягко улыбнулся:

– Не скажи, это кому как. Я после окончания школы попал в учебный полк в степном Забайкалье – Агинский Бурятский автономный округ, а там холод, голод, постоянный шальной ветер и отсутствие привычной буйной зелени. Маменькин сынок, только месяц назад как исполнилось восемнадцать, привыкший к размеренной уютной жизни в южном городе, я вдруг очутился в совершенно другом мире, где ранние подъемы, передвижение только бегом – так положено по уставу, хождение строем, ругань сержантов и офицеров, бельевые вши и постоянные, изматывающие душу и тело лишения. Не хватало всего – света, воды, еды... Знаешь, как переводится на сленге аббревиатура ЗабВО – Забайкальский Военный Округ?

– Как?

– Забудь-Вернуться-Обратно. И вот я там, в Забайкалье, стою в карауле. Ветер, мороз. Пальцы, если снимешь варежку и коснешься ими металлических частей «калашникова», примерзают к нему намертво. Отойти никуда нельзя, присесть – тоже. Должен отстоять свои положенные два часа на посту. А я чувствую, что заболел. Саднит горло, раскалывается голова, трудно смотреть. Но я стараюсь, таращусь. Борюсь с собой, чтобы веки не закрылись и я не отъехал в сладкий сон. Да, вот так странно: как может быть сон сладким на бешеном ветре с морозом? Видно, я просто тогда дошел до ручки. В общем, я все-таки сознание потерял. Провалился в горячечное забытье, очнулся уже в гарнизонном госпитале. А там – тепло, светло, уютно, кормят хорошо, врачи-медсестрички ласковые, добрые. Да мне после тех условий, в которых я служил, это раем показалось. И вот веришь, мне было абсолютно наплевать, чем в госпитале пахнет – пусть бы и вовсе клоакой и прокисшей пищей все провоняло, мне там нравилось. Так что все познается в сравнении, дорогая.

– Да, понимаю,? задумчиво протянула Александра. – А я тоже кое-что вспомнила... Нет, ни в какое сравнение с твоими «приключениями» это не идет, но для моей хлипкой натуры тоже стало событие. Мы в пятом классе в поход пошли. Я до этого очень привередлива в пище была, ничего не любила. А сало – даже самое вкусное, совсем на дух не переносила. В принципе, для балерины, которой нужно все время диету соблюдать, это не плохо, поэтому родители не парились. Не ест дочка – и не надо. И вот оказываемся мы в горах, усталые, измученные, по солнцепеку несколько километров шли, проголодались аж жуть. И тут выясняется, что продуктов-то и нет. Я уж не помню, куда они делись, потеряли их, или забыли где... Но вкус того кусочка старого-старого сала, желтого и прогоркшего, который наш вожатый откопал у себя в рюкзаке и разделил на всех, до сих пор помню. Он порезал шмат тонкими ломтиками, и мы ели его, замирая от восторга. Никто не отказался. Долго еще потом этот запах у меня умиление вызывал – я даже любила иногда старое сало посмаковать. Эдаким своеобразным деликатесом стало оно для меня.

Александра засмеялась.

– Вот видишь, и тебе есть что вспомнить. Как там Настя с Лизой, интересно? Если все нормально, я бы не отказался на радостях тебя поцеловать, – сказал Эдик.

– В принципе, тут можно найти укромный уголок, но сдается мне, это будет не слишком уместно.

– Да, ты права. Бедный ребенок.

В этот момент из дверей, ведущих в хирургическое отделение, вышла Настя. Она старалась бодриться, даже улыбалась, но едва подошла к друзьям, не выдержала и разрыдалась.

– Боже мой, какая же я дура! – причитала она. – Я думала, что предательство Лешика – горе. Но нет же, нет! Вот оно – горе, когда ребенок твой лежит, маленький и беспомощный, и ты ничем не можешь ему помочь. А все остальное по сравнению с этим – чепуха.

– Настя, что сказал доктор? – Александра пересела к ней поближе и обняла за плечи.

– Сделали снимок. Кусок циркуля – круглая такая штучка, с дырочкой посередине, она в самом низу правого бронха застряла. Сказали, будут оперировать. Сейчас как раз Лизу готовят, – и она опять заплакала.

– Все будет хорошо, Настенька, – утешала ее Александра, – здесь великолепные врачи.

– Может, нужно с кем-нибудь поговорить? – предложил Лямзин. – Я знаю хорошего хирурга. Детского как раз.

Настя оторвала ладони от лица и покачала головой.

– Я не знаю. Мне сказали, что все сделают как надо. Думаю, нет смысла кого-то еще искать. Времени просто на это не осталось.

Спустя пятнадцать минут в коридор выглянула медсестра и поманила Настю к себе:

– Мамочка, подойдите!

Настя испуганно вскочила и бросилась к ней. Вернулась, только чтобы попрощаться.

– Все, вы езжайте, я остаюсь здесь.

– Может, тебе что-нибудь привезти? – спросила Александра. – Из одежды, еды, например. Или почитать.

– Не надо. Халат мне дадут, читать сейчас все равно я не смогу – ничего в голову не лезет, а без еды перебьюсь. Жрать много вредно.

– Глупости только не городи, – возмутилась Александра. – Лиза есть попросит, что ты будешь делать?

– Ей нельзя, – вяло отмахнулась Настя, – велели не давать ничего перед операцией.

– Ну так завтра, когда от наркоза отойдет, чего-нибудь попросит. Даже не спорь. Мы быстро смотаемся в магазин, вкусненького купим для вас обеих и привезем. Я тебе на мобильник позвоню, чтоб ты вышла и взяла.

Александра накупила подруге всего – еды, соков, фруктов и кипу журналов, чтобы хоть как-то скрасить ей пребывание в больнице.

Отдавая Насте пакет, она сказала:

– Смотри, если что потребуется, обязательно звони. Поняла? – Та кивнула. – И если просто будет страшно или тоскливо, или захочется поговорить, тоже звони в любое время суток без церемоний! Настя, ты меня слышишь?

– Да.

Александра вытерла ладонью слезы со щек Насти и, поцеловав ее, попрощалась.

– Все будет хорошо, я это чувствую. Не переживай.

– Спасибо, Алексаша, я позвоню, – Настя слабо улыбнулась и, ссутулившись, пошла к Лизе в палату.

Уже засыпая дома после суматошного дня, Александра никак не могла избавиться от липкого ощущения, что она живет не так. И изменилось все в ее жизни именно после смерти отца.

Ей отчаянно не хватало музыки, жеста, танца. Ее тяготила необходимость тащить на себе ювелирный бизнес, который катился по накатанной колее и не притормаживал только благодаря тому, что отец в свое время великолепно его наладил. А если бы ей пришлось все начинать самой, она бы вскоре благополучно прогорела. Она не чувствовала в себе призвания к управлению людьми, у нее у самой хромала дисциплина, и ей трудно было требовать этого от других. Конечно, она старается, но оттого, что приходится воспитывать не только саму себя, но и других взрослых людей, ей бывает тошно. Больше всего на свете ей сейчас хотелось забыть о том, что она владелица крупного бизнеса, и вернуться к балетному станку. Вести занятия хореографии у девочек и отдыхать в выходные, а не когда выдастся свободная минута.

Но она не могла предать память отца и не выполнить его последнюю волю. Это его империя, его страсть, его судьба.

Александра тихо вздохнула и, перевернувшись на бок, вытерла слезы.

– Где же ты, папочка? – беззвучно прошептала она. – Мне так плохо без тебя...