Глава 18

В разогретом солнцем купе было душно и жарко. Седой старичок, по виду старорежимный сельский учитель, дотошно выспрашивал паренька, сидящего напротив:

– А вот вы, молодой человек, куда поступать собираетесь после одиннадцатого класса?

– На экономический.

– Это хорошо. А с математикой как у вас?

– Нормально.

– Нормально – это как? На пять баллов учитесь, на четыре?

– Я пробный экзамен на восемьдесят девять баллов сдал.

Старичок на мгновение завис, переваривая полученную информацию, потом сокрушенно покачал головой:

– Все у вас не по-человечески, не по-людски. Ну вот что это придумали, а?! Кому такие сложности нужны? Восемьдесят девять баллов… С ума сойти.

Парень равнодушно пожал плечами и уставился в окно на пробегающие мимо деревья.

– Ну хоть учат-то вас хорошо? Я вот на пятерки в школе учился и то, что мне там дали, до сих пор помню. А при ваших-то почти девяноста баллах у вас должны быть знания, как у академика. Ответьте-ка мне, молодой человек, на один простой вопрос: почему отрезок, соединяющий две точки окружности, назвали хордой, а луч, делящий угол пополам, – биссектрисой?

У парня сразу слетело сонное выражение с лица, и он ошалело вытаращил глаза.

– Ну что вы молчите? – подбодрил его старичок. – Вы же на экономический факультет собираетесь, а там математика обязательна. И такой вопрос запросто могут на экзамене задать. Поверьте мне как старому преподавателю математики, который в приемных комиссиях полжизни провел.

Мальчишка часто-часто заморгал, и глаза его покраснели.

– Я… я не знаю, – наконец выдавил он.

– Да как же так? – эмоционально всплеснул руками старичок. – Это же азы, их непременно нужно знать! Ну, хорошо, а что такое радиус, помните? А арифметика – что это значит? – И поскольку парень усиленно потел, пытаясь выдавить из своей памяти хоть крохи сведений, профессор обратил свой проницательный взгляд на Леса. – Ну а вы, молодой человек, тоже по новой системе баллы зарабатывали? И так же ничего не помните?

– Почему же, помню. Хорда в переводе с греческого – это струна, а радиус – спица в колесе.

– Ну-ка, ну-ка, – удовлетворенно потер ладошки профессор. – А арифметика – это что значит?

– Техника чисел или числовое искусство. Что такое биссектриса, пардон муа, забыл.

– Вот! Вот оно, прежнее образование! – старичок поднял палец вверх и довольно засмеялся. – Учили ведь на совесть, не то что сейчас. Вы это из школьного курса помните?

– Признаться, нет. Недавно был у бабушки в гостях, нашел на чердаке в одной из старых книг вырезку из «Пионерской правды». От двадцать второго ноября тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года газета была.

– Ну у вас и память, – с уважением заметил профессор, – даже дату публикации запомнили.

– Тут как раз тоже ничего странного: двадцать второго ноября я родился, а в квартире номер шестьдесят семь провел большую часть своей сознательной жизни. Такое вот совпадение. Вот потому и запомнились мне числа.

– Похвально. Весьма похвально, молодой человек. То, что вы используете мнемонические правила для запоминания, да еще и автоматически, это дорогого стоит. Значит, школа у вас хорошая была, навыки научили доводить до автоматизма. Так, что они вошли в плоть и кровь.

– А как же биссектриса, это что значит? – спохватился паренек, чувствуя, что разговор уходит в сторону от математики.

– Ага, заинтересовались, молодой человек! – довольно засмеялся профессор. – А вы подумайте сами, что может это слово означать?

Парень наморщил лоб, соображая.

– Бис-сек-три-са, – по слогам произнес он, и вдруг лицо его просветлело. – А, понял! Два сектора! Би – два, сектр – отсек, отдел. Правильно?

– Правильно, – профессор был явно доволен.

Разговор продолжался, но Лес уже не принимал в нем участия. Поезд промчался мимо полянки, за которой простиралось изумительной красоты озеро. Лес был там однажды с Кирой. Она тогда что-то все время говорила, говорила. А он смотрел на ее губы и никак не мог избавиться от желания ее поцеловать. Потом спохватывался и старательно вслушивался в слова, но снова отвлекался и сходил с ума от любви. Кира была так хороша!

Оттого, что он сейчас подумал о Кире в прошедшем времени, стало мерзко на душе. Алексей встал и вышел в тамбур. Там стук колес был гораздо громче, и Лесу почудились в их ритме есенинские стихи.

Синее небо, цветная дуга, тихо степные бегут берега… – выстукивали колеса.

Знакомые с детства строки. Правда, смысл их начал доходить до сознания только недавно. А сейчас так и вовсе они приобрели для него особенно зловещий смысл.

Свадьба ворон…

Почему – ворон? Отчего Есенин это написал? Кто они такие, эти вороны? Люди, черные душой? Падальщики-стервятники?

Свадьба…

Лес стукнул кулаком по стеклу, рискуя разбить его, и застонал. Из последнего купе тут же выглянула девчушка лет пяти, вся в голубеньких бантиках и оборках, и показала ему язык.

Колеса продолжали выстукивать стихи.

«Куда я еду? Зачем? Что меня там ждет?..»

Посторонившись, он пропустил полную женщину, и пока она протискивалась мимо, его обволокло запахом ее духов.

«Иль». Любимые духи Киры. Как-то раз случилось так, что у нее они закончились, и Кира попросила купить точно такие же. Казалось бы, чего проще. Но, как назло, в магазине, на который указала жена, духов не оказалось – буквально перед самым носом купили последний флакон. И тогда Лес, желая ей угодить, оббегал пол-Москвы. Выяснилось, что не так просто найти магазин, где продавались бы эти самые «Иль». Он их тогда так и не нашел, а продавщица последнего магазина, видя его отчаяние, убедила его купить другие. Она Алексея очень сильно уговаривала, и ему действительно показалось – духи если и не точно такие же, то с очень похожим на «Иль» ароматом.

Кира настолько искусно скрыла свое разочарование, что он принял ее радость за чистую монету. Она даже надушилась в тот же вечер новыми духами, собираясь в театр, и Лес был ужасно доволен этим. Но уже к концу спектакля он сам понял, что дал маху: купленные им духи имели совсем другой аромат. Проще, вернее, примитивнее, чем у «Иль». И жили они абсолютно отдельно от Киры, не сливаясь с ней, а сосуществуя рядом, как абсолютно инородное вещество.

На следующий день, ни слова не говоря, Лес все-таки разыскал «Иль» и тихо, пока Кира спала, поменял флакон.

Нет ничего прекраснее, чем видеть счастливые глаза любимой женщины. Лес долго с наслаждением вспоминал тот день. Кто бы мог подумать, что очень скоро любые воспоминания о совместно проведенном времени будут причинять боль.

В стук колес искусно вплелся гитарный аккомпанемент, и Лес, сколько ни вслушивался, так и не смог решить, чудится ли ему звук гитары или нет. Может быть, где-то в составе действительно едут веселые удалые парни – геологи или студенты, поющие под гитару свои песни. О любви, о вере, о родных просторах…

Мысли его снова вернулись к есенинским стихам.

Алексей прекрасно помнил, что Есенин написал эти слова о России. Но отчего так больно сжимается сердце? Может быть, оттого, что он сейчас бежит? Из любимого города, от любимой женщины, пусть и вероломной, усомнившейся в нем, а значит, предавшей. Бежит, так и не поговорив ней и не выслушав ее, не справившись с ситуацией. И значит, ему тоже не выжить…

После того как его освободили из-под стражи в зале суда, он вернулся в свою мастерскую и, заколотив окна, написал на них красной краской «Закрыто».

Если бы еще кто-то оставался там работать, если бы можно было что-то спасти, наверное, он не поступил бы так. Но пока он был занят своими переживаниями и проблемами, заказы ушли к более предприимчивым и стабильно работающим конкурентам, работники поувольнялись, и только верный его друг Колька работал до последнего дня. Но и он в конце концов сдался. Перед самым судом Лес ему позвонил, и тот, запинаясь и смущаясь, сообщил, что уволился.

– Понимаешь, – смущаясь, сказал он, – мне детей надо кормить, а там хорошо платят.

Там – это у конкурентов…

Конечно, Лес все понимал. Бывают ситуации в жизни, когда приходится рассчитывать на самого себя, когда никто не может помочь, и только ты способен, как барон Мюнхгаузен, вытащить себя из болота за волосы.

И сам Лес сначала сопротивлялся, как мог, обстоятельствам жизни, но наступил момент, когда он почувствовал равнодушие и скуку. К чему все, зачем? Ему расхотелось бороться, опостылело надеяться на что-то и сопротивляться изо всех сил. Стойкость, так кропотливо вырабатываемая им с детства, похоже, дала сбой. Он тонул и не пытался сопротивляться этому. Да, если бы не Лариса, его адвокат, благодаря усилиям которой Кира и появилась в зале суда, он бы равнодушно выслушал решение о своей виновности и отправился в тюрьму. Лес смирился с судьбой и готов был спокойно принять ее.

Маленький городок, куда он приехал, встретил его запахом моря, рыбы и каких-то диковинных цветов. Может быть, это были вовсе не цветы, а аромат духов прошедшей по перрону женщины, и от него слегка кружилась голова и одновременно хотелось пуститься в пляс. Да, Алексей чувствовал себя крайне странно. Так, будто вышел в первый раз на воздух после тяжелой болезни накануне Рождества. Вокруг носится ощущение праздника, мимо бегут прохожие, а ты идешь нетвердо, на подкашивающихся ногах и глупо улыбаешься.

В здании вокзала он подошел к газетному ларьку и купил карту города с подробными указателями улиц. Его должен был встретить друг Васильича, но почему-то он не пришел. Значит, надо добираться до места самому.

В чисто вымытых полах отражались большие стрельчатые окна, два голубя семенили друг за другом, то и дело поскальзываясь и проезжая по полу, как на коньках. Лес присел и протянул им семечки на ладони. Птицы опасливо попятились, а потом осторожно, шажок за шажком, подошли бочком. Быстро схватив по одному семени, опасливо отскочили и принялись клевать. Мусорить и сыпать семечки на пол Лес не решился – жаль было нарушить такую чистоту. Вышел на улицу и высыпал там корм на асфальт. К нему сразу же со всех сторон слетелись птицы.

Лесу не хотелось ехать общественным транспортом, но лень было сразу же влезать в такси. Василий Васильевич, который сосватал Лесу эту работу, говорил, что съемная квартира находится почти рядом с вокзалом. А значит, можно пройтись пешком.

Алексей вернулся в здание вокзала, нашел камеру хранения и, оставив там сумку, вышел на улицу. Все-таки налегке удобнее бродить по незнакомому городу.

Он шел уже второй квартал, разглядывая здания и прохожих, и никак не мог понять: принимает его этот город или нет. Они будто бы жили параллельно – он и город. Повернув в очередной раз направо, Лес чуть не врезался в плетущегося старика. Тот шел пошатываясь, тяжело переставляя ноги. Седая, коротко стриженная голова сидела как-то неуверенно на плечах, словно ее хозяину тяжко было ее нести.

Вдруг в тот момент, когда Алексей поравнялся со стариком, тот покачнулся и упал.

– Отец, что с вами? Э, только не умирайте!

Выглядел мужчина неважно: лицо бледное, впавшие щеки и синюшные губы.

Алексей вскочил и, схватив за руку проходившую мимо девчонку, резко сказал:

– Сотовый есть? «Скорую» вызывай, быстро!

Она согласно затрясла головой и послушно вытащила из кармана телефон.

– А что сказать?

– Говори, мужчине с сердцем плохо, – диктовал Лес, – срочно пусть едут.

– А возраст?

– Сорок пять.

Девчонка с сомнением уставилась на деда и, понизив голос, сказала, прикрывая трубку рукой:

– Ему же не меньше восьмидесяти.

– Говори сорок пять, а то не приедут! – гаркнул Лес, расстегивая воротник и одежду на груди старика.

В верхнем кармане пальто он нашел нитроглицерин и, разжав деду зубы, положил таблетку под язык. Потом усадил старика, привалив к себе, и начал массировать грудную клетку, растирая область вокруг сердца по кругу.

Вскоре щеки деда порозовели, и он открыл глаза.

– Ну что ж ты, отец, пугаешь-то нас? – перевел дух Лес. – Давай, держись, «Скорая помощь» уже едет.

Машина показалась минут через пять. Если бы не грамотные действия Леса, которому уже приходилось сталкиваться с такими случаями, мужчину, вполне возможно, не успели бы откачать.

– Где больной? – молодая самоуверенная врач смотрела по сторонам, явно не замечая старичка.

– Вот больной, вы что, не видите?

Лес встал, помогая подняться пожилому мужчине.

– Что вы меня путаете, у меня написано: сорок пять лет.

– Это вы меня путаете, – парировал Алексей, ведя старика к машине. – Именно я «Скорую» вызывал, так что мне виднее.

– И что, по-вашему, ему сорок пять лет?! – задохнулась от гнева врач.

– По-моему, вы зря теряете драгоценное время, – гаркнул Алексей, – и за это придется отвечать.

Она такого отпора не ожидала и явно слегка струхнула.

– Фамилия? – с опаской спросила врач.

– Серов, – глухо произнес старик, – Сергей Кириллович.

Метаморфозы, произошедшие со всей врачебной бригадой, были достойны того, чтобы их засняли в кино.

Врачиха побелела, тут же сорвала с шеи стетоскоп и приложила к груди старика, медсестра засуетилась рядом, водитель выплюнул жвачку и напрягся.

– Сестра, гепарин! – нервно скомандовала врач. – И готовьте морфий…

Машина сорвалась с места и, завывая, понеслась по дороге к больнице.

Девчонка, которой за несколько минут до этого Лес приказал вызвать врачей, так и стояла, открыв рот, и смотрела вслед умчавшейся машине.

– Что это было? – удивленно спросил у нее Лес. – Что за странности?

– А… – нараспев протянула она, – так это же отец мэра города. Фамилию они услышали, вот и засуетились.

– Ясно. А не подскажешь ли, где здесь Смирновский переулок?

– Прямо, направо и потом еще раз направо, – махнула девчонка рукой. – В гости?

– Нет. Буду здесь жить.

Она с сомнением окинула его взглядом:

– Да? Ну, ладно, мне пора. Пока!

Реакция девочки показалась ему не совсем понятной, но, немного поразмыслив, он решил, что не вписывается в привычный ей облик горожанина. Наверное, для провинциального городка он выглядел несколько непривычно.

На углу Смирновского и Мичурина девица лет двадцати пяти, сосредоточенно морща лоб, изучала внутренности автомобиля.

– Думаете, если туда пристально смотреть, то что-то станет понятно? – съехидничал Алексей, подходя.

– Лучше бы помогли, чем умничать, – не очень вежливо огрызнулась девушка.

Лес снял куртку, повесил ее на дверцу машины и засучил рукава. Через пять минут машина завелась.

– О, супер, – обрадовалась девчонка, – вас подвезти? Куда вам?

– Мне, пожалуй, на вокзал.

– Зачем? Вы же шли в другую сторону.

– Все верно. Я разыскивал адрес нужной мне квартиры, но теперь вижу, что все равно придется брать такси. Пешком с сумкой не слишком приятно топать.

– Зачем такси, я ж сказала, подвезу. Садитесь. Меня зовут Настя. – И она протянула крепкую маленькую ладошку.

– Лес. То есть Алексей, – представился он.

Настя завела автомобиль, и они помчались обратно к вокзалу.

– Так вы в нашем городе впервые?

– Да.

– А хотите, я вам его покажу?

– Хочу. Когда?

– Да хотя бы завтра. У меня выходной.

– Договорились.

– Только наденьте удобную обувь, я буду вам старый город показывать. А там только пешком можно ходить.

После той прогулки они стали регулярно видеться. Настя оказалась изобретательной, у нее всегда находилась какая-нибудь новая идея.

Алексей понимал, что явно нравится ей, но заводить роман пока не собирался.

Котенок сидел на асфальте у стены дома и щурился от яркого солнца. Он впервые вылез из подвала, где его родила кошка-мама и где он рос со своими братьями и сестрами.

Мир, такой огромный, ошеломляющий, обрушился на него всеми своими запахами и звуками. Ему было страшно, но очень интересно, и потому котенок не торопился вернуться назад.

Запах молока, такой знакомый, коснулся его ноздрей, и малыш жалобно мяукнул. Есть хотелось очень сильно. Сердобольный старичок иногда спускался в подвал и кормил котят молоком, но вот уже пять дней, как он не появлялся.

– Кис-кис. Иди, попей молочка, – пластиковая крышка подъехала под самый его нос, и котенок принялся лакать, подрагивая всем телом.

Алексей, улыбаясь, наблюдал за ним. Потом закрыл бутылку с молоком и неторопливо направился домой.

Котенок бросился следом. Ему было очень тяжело. Нежные подушечки лапок ранились о холодный асфальт, и сил, чтобы бежать быстро, не хватало. Но он очень старался!

– Э, брат, ты это куда? – Лес обернулся и заметил котенка. – Так не пойдет, возвращайся домой.

Но котенок упрямо спешил следом. Уже у самого подъезда Алексей опять обернулся и задумчиво поглядел на малыша.

– Что же мне делать с тобой? Потеряешься ведь.

Котенок жалобно мяукнул и преданно посмотрел на Леса молочно-синими глазками.

– Ладно, уговорил. Пойдем ко мне жить.

Дома за обнаружившуюся сильную любовь к кислому молоку котенок получил кличку Кефир.

Алексей стоял на берегу озера и бросал в воду камни. Они падали с громким бульканьем, скрываясь в слегка зеленоватой прозрачной воде. Он опоздал, и почта, где ему нужно было получить бандероль из Москвы, закрылась на перерыв. Теперь придется ждать.

Весна в этом году выдалась ранняя, теплая. Может быть, и лето будет таким же? Лес взглянул на часы. Еще тридцать минут до открытия, и, значит, можно успеть съесть в ближайшем кафе пирожок с капустой или порцию пельменей.

У светофора, скрипнув тормозами, замерла на красном свете «Газель». Лес перебежал перед ней дорогу и, пройдя метров десять вправо, спустился в уютный полуподвальный ресторан.

– Что у вас сегодня интересного, Альбина? – он дежурно улыбнулся милой девушке-официантке со вздернутым носиком, встречавшей посетителей у двери.

– Сырники. Ну очень вкусные, рекомендую!

– Что ж, давай.

Он прошел к своему любимому месту у окна и сел за столик, покрытый темно-зеленой скатертью. Подсвечник в форме экзотического плода и коричнево-малиновые шторы. Совсем незамысловато, и кухня без каких-либо кулинарных изысков, очень простая, но ему здесь нравилось.

– Вот, возьмите, – улыбающаяся Альбина поставила перед ним на стол большую белую тарелку с сырниками, аппетитно поджаренными с обеих сторон. – Вот еще сметанка, сахар, меда могу принести. Может, что-нибудь еще?

– Нет, спасибо.

– Хорошо.

– Аля, постой. Принеси-ка мне крепкого-крепкого чая. Плохо спал, взбодриться надо.

– Один момент.

Девушка моментально испарилась, а Лес, придвинув к себе тарелку, меланхолично начал жевать.

Отчего так иногда бывает? Кажется, будто уже забылось все, прошло, мхом поросло. Как вдруг ни с того ни с сего начинает человек сниться, мерещиться на перекрестках…

И еще этот сегодняшний бред…

Он видел горы и давнее путешествие к дольменам, когда он нес Киру на руках. Он и во сне ее все время нес, боясь уронить. Но в отличие от той далекой реальности, теперь ему было ужасно, нестерпимо тяжело. Он буквально изнемогал, и у него свинцовой усталостью наливались руки. Чувствуя, что вот-вот выронит Киру, он все сильнее и сильнее прижимал ее к себе, а потом просыпался от боли в суставах крепко сжатых рук. Повернувшись на другой бок, снова проваливался в сон и опять нес, нес…

Лес сбился со счета, сколько раз за ночь это повторилось. Вконец измученный, около четырех часов утра он встал и, как был, в одних плавках, вышел на балкон. Тело моментально покрылось гусиной кожей, а зубы начали выстукивать барабанную дробь. Зато остатки сна слетели в одно мгновение.

Он вернулся в комнату и включил компьютер. То, что больше ему не уснуть, сомнений у него не вызывало. На форуме восточных единоборств никого не было, только в чате висел одинокий пользователь под ником «Философ» и молчал. Наверное, не выйдя из Сети, отправился спать.

Посмотрев новости, Алексей принялся бродить по ссылкам. Вычитал, что смерч унес девять жизней, еще десять человек утонули, купаясь в шторм, а на шахте Кузбасса – взрыв метана.

Ночные кошмары снова всплыли в памяти от этих нерадостных новостей, и Лес, чтобы переключиться на что-то более приятное, отправился на форум любителей котов и собак. Кефир последнее время привередничал и неохотно ел сухой корм. Значит, питание нужно поменять. А отказаться совсем от «сушки» не было возможности – иногда Алексей задерживался на работе допоздна и не мог вовремя покормить животное.

«Найден щенок серебристой хаски, месяца три-четыре, – бросились в глаза строчки объявления. – Отдам хозяину или в добрые руки. У себя оставить не могу: через неделю уезжаю на ПМЖ за границу. Заберите собачку, пожалуйста, а то мне придется ее усыпить!»

С фото доверчиво смотрел очаровательный голубоглазый щенок.

– Как думаешь, Кефирчик, щеночек нам не помешает?

Кот выгнул спину и зевнул, облизнув розовым языком нос.

– Понял. Ты не в восторге. Признаться, я и сам не особенно представляю себя владельцем кота и собаки одновременно. Что вы будете делать вдвоем, пока я на работе? Боюсь, квартиру по частям потом придется собирать. Но допустить, чтобы собаку усыпили, я не могу. Заберу, а дальше посмотрим.

Кот лег и обернулся хвостом, оставив открытым только один глаз. Желтый и неморгающий, он сначала напряженно следил за Лесом, потом закрылся, и Кефир сделал вид, что уснул.

– Ты самоустранился, понятно.

Лес хотел написать сообщение нынешнему владельцу собаки и тут понял, что не помнит точно ни своего ника на этом сайте, ни пароля. Пришлось лезть в электронную почту, разыскивать.

И тут обнаружилось, что в почте, куда Лес не заглядывал около месяца, болталось двадцать одно письмо. Половина из них была со спамом, еще четверть – от разных хорошо и не очень знакомых людей, и целых пять – от Ларисы, его адвоката.

– Господи, неужели еще что-то случилось? – раздраженно пробормотал он.

В первом письме она извещала, что послала ему бандероль. В остальных четырех тревожилась, почему Алексей не отвечает.

Судя по дате первого письма, Лариса послала бандероль около месяца назад срочной почтой. В почтовом ящике, по идее, уже давно должно болтаться извещение.

Лес натянул джинсы и рубашку, всунул ноги в шлепанцы и, схватив ключ от ящика, сбежал на первый этаж. Там на полу в множестве валялись разноцветные бумажки. Те самые, которые их производители гордо именуют рекламой, а жители домов – спамом. Интернет-словечко «спам», оставив родные электронные просторы, постепенно переползло в реальную жизнь, привнеся с собой в нее хаос и мусор.

Стоило открыть ящик, как ворох рекламных листков и бесплатных газет вывалился из него. Разобраться, есть ли там извещение, было довольно сложно. Поэтому Алексей прижал все к себе и осторожно, чтобы не растерять, пошел на свой этаж.

Разложив на столе, отсортировал рекламные листки и нашел наконец два извещения на свое имя. Последнее оказалось повторным, с предупреждением, что посылка отправится обратно, если ее срочно не забрать.

Доев сырники и выпив чай, Лес положил деньги на стол и направился к выходу.

– Уже уходите? Так быстро… – Альбина выглядела такой расстроенной, что ему даже стало жаль ее.

– Но я еще обязательно вернусь, – он подмигнул и, звонко чиркнув замком металлической «молнии» на куртке, вышел на улицу.

Там радостно светило солнце, будто на дворе стоял не апрель, а как минимум конец мая. Девчонка с тонкими косичками сбросила ранец на землю и, начертив обломком гальки бледные линии, играла в классики.

– И перья страуса склоненные в моем качаются мозгу… – цитировал какой-то очкарик идущей с ним рядом девочке. Она грызла семечки, сплевывая шелуху под ноги на асфальт, и бойко зыркала глазами по сторонам. Стихотворные откровения Блока ее интересовали меньше всего. А очкарик был нужен лишь затем, чтобы Вовка из колледжа напротив увидел ее с ним и приревновал.

Алексею стало обидно за очкарика. Парень явно влюблен, но предмет его любви его не достоин. Пройдет совсем немного времени, иллюзии у мальчишки рухнут, и вместе с ними рухнет мир.

«Держись, парень! – мысленно пожелал ему Лес. – Все у тебя будет хорошо».

На почте, несмотря на то что она только открылась, уже собралась толпа народу. Прикинув, сколько придется ждать, Алексей немного приуныл и растерялся.

– Чего стоишь, касатик. Проходи, в очередь становись, – подтолкнула его вперед бабуля в светлом платке.

Алексей действительно колебался. Ровно через час должен начаться урок, и если стоять в очереди, то вполне можно на него опоздать. К счастью, очередь вдруг как-то резко уменьшилась, и вскоре Лес оказался у заветного окна.

– Мне пришла из Москвы бандероль, – сказал он, протягивая паспорт.

Девушка внимательно всмотрелась в фото, потом в него самого и, мило улыбнувшись, поднялась.

– Что ж вы так долго за срочной бандеролью шли, Алексей Гарденин?

– Так не было в городе меня, – улыбаясь в ответ, соврал Лес.

– Хорошо, что успели. Еще б чуть-чуть, и отправилась бы ваша бандеролька обратно.

– Очень вам благодарен за то, что подождали.

– Я-то тут при чем? Правила есть правила.

Она заигрывающе улыбнулась ему и легла локтями на прилавок так, что стала хорошо видна пышная грудь.

Сунув плоскую коробку в карман, он торопливо вышел. Навязчивое внимание женщин почему-то в последнее время раздражало Алексея.

После работы он забежал домой переодеться. Оставил бандероль, так и не вскрыв ее, на тумбочке и отправился к Насте. Девушка давно ждала его, а он, как назло, опаздывал.

Они встречались уже продолжительное время, и вроде бы Настя нравилась ему, но он все еще колебался. Не хотелось легкомысленных отношений, но и к серьезным Лес пока был не готов. Девушка же раз от раза проявляла все большую настойчивость.

Сегодня инициативу опять взяла в свои руки Настя.

– Ты пригласишь меня к себе домой? – промурлыкала она, прижимаясь к его груди и снизу вверх заглядывая ему в глаза.

– Разумеется, – вдруг решился он.

Войдя в квартиру, он сразу зажег свет. Из спальни выполз сонный Кефир, потянувшись, лениво выгнул спину и зевнул.

– Настя, ты есть будешь?

Он повесил куртку на вешалку и, повернувшись, спокойно ждал ее ответа.

– Не-а, – Настя довольно прищурилась.

– Ну а я бы что-нибудь съел. Проходи и располагайся. Можешь какой-нибудь фильм поставить, у меня много дисков. Я быстро.

Пока он гремел посудой на кухне, Настя разглядывала квартиру. Обычной холостяцкой берлогой ее вроде бы не назовешь – слишком чисто, но и уюта нет. Кот Кефир подошел и, мурлыча, потерся о ее ноги.

– Киса, киса.

Настя погладила его и, подняв, прижала к себе. Кефир же сидеть на руках категорически отказался. Он ртутной каплей стек вниз, царапнув ей нечаянно ладонь, и посеменил на кухню к хозяину. Никак не ожидавшая такой вредности от добродушного на вид кота, Настя попыталась его догнать. Но Кефир ловко увернулся и спрятался под шкаф.

И тут ее взгляд упал на бандероль, лежащую на тумбочке, где ее бросил Лес. Поскольку Настя от природы была любопытна, то пройти спокойно мимо написанной женским почерком фразы: «Срочно посмотри!» – она не могла. Она быстро схватила коробочку и, воровато оглядываясь в сторону кухни, прошмыгнула в дальнюю комнату. Осторожно ковырнула ногтем упаковочную бумагу на заломах, пытаясь разглядеть, что внутри, но ничего не увидала. Все было завернуто так тщательно, что даже краешка содержимого разглядеть не удалось.

Сгорая от ревности, Настя решилась. Быстрым движением сорвала обертку и вытащила диск. Самая обычная болванка, из тех, на какие записывают фильмы. Ей, конечно, было немножечко стыдно, что она, не дождавшись хозяина, сама вскрыла упаковку. Но если бы Лес вел себя иначе, она бы не ревновала. А то встречаются почти каждый день, а он «ни кует и ни мелет». Что за странная нерешительность? Да любой парень в их городке уже давно бы затащил ее в постель!

Она взяла пульт от DVD, вставила диск, и, устроившись удобно на диване, приготовилась к просмотру.

Море. Чайки. Берег. Картинка почти не менялась, только камера двигалась справа налево, старательно охватывая панораму всего залива. Настя подняла пульт, собираясь выключить видео, как вдруг на берегу появился Лес. Он шел по кромке моря в закатанных до колен белых брюках, а рядом с ним шла девушка. Они о чем-то разговаривали, смеялись, потом вдруг девушка радостно подпрыгнула, захлопала в ладоши и… повисла на шее у Леса.

У Насти пересохло в горле. Теперь все становилось понятным – и его нерешительность, и холодность, и это странное топтание на месте.

– Яичница с беконом! Приглашаю присоединяться, – весело сказал Алексей, появляясь в комнате.

На подносе у него стояли два высоких бокала с коктейлями и две тарелки с едой.

– Это кто? Твоя невеста, да? – Настя кивнула на экран и настороженно уставилась на Леса.

Он поставил поднос и, забрав у нее пульт, выключил видео.

– Где ты это взяла?

– Там, на тумбочке. Правда, мило? И кто они, эта красивая пара? А парень-то, парень, очень похож на тебя.

– На какой тумбочке, в чем этот диск был?

– А она милая, твоя невеста, – зло процедила Настя сквозь зубы. – И чего только от такой красотки со мной замутил? Поразвлечься захотелось?

– У меня нет невесты, – раздраженно сказал Лес.

– Да? А кто ж она тогда – твоя жена?

– Зачем ты это смотрела, кто тебе позволил? Тебя что, не учили не трогать чужие вещи?!

– Ах, значит, нельзя. Понятно. Я-то думала, ты честный, а ты… такой же, как все. Ты… ты… – На глазах ее закипели слезы, и она разрыдалась.

Лес почувствовал себя беспомощным перед женскими слезами. На лице его отразилось смятение, и он, насколько мог, мягко произнес:

– Настя, ты все не так поняла. Это не моя жена, а…

– Ах, значит, жена все-таки есть! Но это – не жена, а еще кто-то! Дай угадаю. Любовница, да?

– Нет! – повысил голос Лес. – Зря ты сунула нос во все это. На экране Анфиса, дочь моей жены…

Ему хотелось добавить, что между ними ничего никогда не было и не могло быть, потому что он любил и до сих пор любит ее мать. Что падчерица бросилась ему на шею, когда услышала радостное известие. Но тут Настя подскочила и с размаху влепила ему пощечину.

– Убирайся, – сказал он. – И больше никогда не приходи.

– Какой же ты козел, – зло прошипела она, – замутил с падчерицей под боком у жены. Да я сама видеть тебя больше не хочу. И еще… лучше убирайся из нашего города поскорее, потому что я всем, слышишь, всем расскажу! И скоро все люди будут знать, что ты спал одновременно и с дочкой, и с ее мамашей.

Она, часто дыша, бросилась к выходу. На бегу схватила сумку и, стукнувшись всем телом о дверь, истерично задергала ручку.

– Открой!

– Спокойно, все нормально, дверь открывается в другую сторону.

Девушка боком протиснулась в приоткрывшуюся щель и понеслась вниз по лестнице.

– Настя, неужели это похоже на любовный поцелуй? – крикнул Лес ей вслед.

Она на секунду приостановилась и, повертев пальцем у виска, поскакала по ступеням дальше.

– Настя, ответь же мне!

– Пакуй вещи, придурок! – донеслось снизу. – Завтра все будут знать…

Запищал магнитный замок на металлической двери подъезда, и все стихло.

Лес вернулся в комнату.

Черный экран телевизора, сумерки за окном и темный силуэт кота на фоне нарисованного на обоях ночного города. Лес наклонился и поднял пульт, брошенный Настей и валяющийся под журнальным столиком. Включил запись и сел поудобнее. Опять на экране возник берег, он сам у кромки воды и Анфиса в светлом платье.

Они ушли, и берег опустел. Потом пролетела большая серебристая птица. Она села, крича, на воду, но тут же испуганно взлетела. Отчего – стало ясно сразу: в кадре появилась яхта. Их с Кирой маленькая уютная яхточка, с управлением которой он с легкостью справлялся одной рукой. Но сейчас за штурвалом виднелся женский силуэт.

В том, что женщина за рулем – Кира, Лес ни капельки не сомневался. Он узнал бы свою жену из тысячи неразличимых лиц, из множества неясных силуэтов. И эта ее манера надевать свободные одежды и повязывать на шею длинный шелковый шарф… Сейчас он развевался на ветру.

Лес смотрел, затаив дыхание. И вдруг рядом с Кирой за рулем яхты появился он сам. Через мгновение кадр погас.

Встав, он взял со стола нетронутый коктейль и отхлебнул. Опять поставил диск на начало просмотра и придвинулся вплотную к экрану.

Берег. Он. Анфиса. Чайка. Катер с Кирой, и он рядом с ней.

От напряжения заболели глаза, и Алексей устало потер их. У него не было оснований не верить собственным глазам, но он знал: этого не может быть.

Лес опять вернулся к началу записи и стал смотреть, засекая время. Вывод был неутешительный. С того момента, как он ушел с берега вместе с Анфисой, и до того, как появился в кадре с Кирой, прошло достаточно много времени. То есть ровно столько, чтобы успеть зайти домой, переодеться и спуститься вниз к яхте.

А затем выйти с Кирой в море.

– Нет, это просто какой-то бред! Кто мог это сделать и зачем?

Лес вскочил и стал мерить шагами комнату. Потом сел, опять поставил диск и просмотрел все покадрово.

Совершенно точно – с Кирой был он сам. Или же кто-то чужой, очень похожий на него. Он заметался по комнате в поисках упаковки. Вспомнил, что снимала почтовую бумагу с посылки Настя, и скрипнул зубами.

– Надеюсь, у нее хватило ума не унести все с собой.

Упаковка нашлась в спальне. Лес торопливо схватил ее и принялся внимательно рассматривать, разыскивая какую-нибудь записку или пометку. Как он и предполагал, в поддискетник было вложено письмо.

«Посмотри видео, которое я прислала тебе, – писала Лариса. – Извини, что взяла на себя смелость вмешаться, но бездействовать не могла.

Я нашла эту запись на флеш-накопителе. Она была сфабрикована из двух разных записей от разных дат, чтобы было похоже, будто ты вышел на яхте вместе с Кирой. Тот, кто это сделал, хорошо разбирается в подобного рода работе, но все-таки наши эксперты со стопроцентной уверенностью утверждают, что видео сфальсифицировано. Но я не об этом хотела написать. Прежде всего, посмотри сцену на берегу с тобой и Анфисой и ответь честно: разве виновата Кира, что приняла это за любовный поцелуй? Может быть, вину все-таки надо разделить на двоих?»

Схватив сотовый телефон, он начал листать записную книжку, разыскивая номер Ларисы. Наконец нашел, но, позвонив, к своему великому разочарованию, услышал: «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети».