Глава 36. Поиски золотого яичка
Наверное, рассказ о похищении коллекции и дерзкой переправе оной в собачьих желудках до славного городу Парижу мало кого оставит равнодушным. Потому и обычно меланхоличный комиссар Риво, только и мечтающий о скорейшем уходе на пенсию, слушая меня, разволновался, беспрерывно смоля трубку и нарезая круги по кабинету.
— Готов повторить в сотый раз: меня не покидает ощущение, что все это — лишь пересказ американского фильма! — взволнованно воскликнул он по завершении рассказа. — Просто невероятно: крошечные копии яиц Фаберже, монастырь, кража, собаки… Теперь понятно, почему столь безжалостно убиты юноша и девушка.
Комиссар сделал еще один круг по кабинету и, дабы успокоиться, принялся заряжать очередную порцию кофе в агрегат.
— Кстати, возвращаясь к нашему ветеринару, — он небрежно кивнул. — Сегодня с утра, после визита хозяина ветеринарной клиники, я, как положено, отправил инспектора на место: он взял подписанные работниками клиники показания, что наш убитый — это действительно ветеринарный врач Морис Буасье, проживавший по улице Гюго, 15. После этого инспектор осмотрел его апартаменты. По его словам, впечатление такое, что это вовсе не жилая квартира, а некий музей роскошной обстановки. Инспектор допросил консьержку и соседей: выяснилось, что мсье Буасье появлялся на своей квартире крайне редко и не задерживался больше чем на полчаса. А вот где он обитал на самом деле? Думаю, в ответе на этот вопрос — ответ и на другой: кому предназначались золотые яички и кто в конечном итоге убил самого убийцу-ветеринара…
Как бы там ни было, а на данный момент парижской полиции следовало приступить к тщательным поискам оного яичка в райских кущах осеннего сада Старого Лиса. Мы, в общем и целом еще раз обсудив все аспекты дела, не откладывая в долгий ящик, приступили к делу.
— Итак, нам нужно прочесать весь участок вокруг дома вашего отца, — сказал комиссар, значительно глядя на меня. — Надеюсь, со стороны мсье Муара не будет возражений?
— Отца я беру на себя, — вздохнул я, невольно морщась, только представив себе всю гамму отцовских эмоций по данному вопросу. — Со своей стороны я надеюсь, комиссар, полицейские не перекопают весь сад вдоль и поперек в поисках зарытого «клада» Билли?
— Разумеется, Ален, мы с уважением относимся к частной собственности наших граждан, — важно кивнул мне комиссар. — Инспекторы аккуратно обследуют весь сад.
Под его добродушным взглядом я сделал звонок отцу и как можно более кратко изложил ему суть дела: поскольку в нашем саду волею случая оказались запрятаны некие сокровища из России, следует произвести срочный досмотр всей территории, на что парижская полиция просит у него разрешения. В противном случае МИД России…
На этой фразе отец поспешно прервал меня, любезно согласившись на прочесывание своего сада.
— От лица комиссара и от себя лично благодарю, отец!
Я еще договаривал фразу, а комиссар по телефону принялся негромко отдавать приказы инспекторам, отправляя всех в дом отца — искать золотое яичко, что снес где-то в кустиках наш славный Билли. Сами понимаете, я поспешил распрощаться с отцом и, дождавшись момента, когда комиссар положил трубку, поинтересовался, стоит ли мне поехать тоже, чтобы выступить в саду в роли независимого наблюдателя и, возможно, внести свой вклад в поиски.
Комиссар тяжко вздохнул и начал набивать новую трубку.
— Езжайте, Ален, я надеюсь на вас. Ну а если появятся новости — у вас или у меня, — будем на связи!
И комиссар лукаво мне подмигнул.
По пути я для порядка заскочил в офис «Садов» и кратко, в самых общих чертах, ввел отца в курс истории с золотым яичком, после чего направился к дому, где моего появления уже ожидала целая толпа полицейских. Запустив их в сад и благословив на ратный труд, я вошел в притихший дом и первым делом направился на кухню, зарядить кофейный агрегат. День завершался на ностальгической нотке. С первой чашкой ароматного эликсира я вышел на террасу, мокрую от дождя; делая глоток за глотком, рассеянно наблюдая за ажанами, скрупулезно проверяющими каждый кустик, я вдруг ощутил атмосферу того вечера, когда мы были здесь с Мари. В самом воздухе, кажется, еще дрожал ее голос, доносился негромкий смех, а я вновь любовался ее профилем, склонившимся к цветущим у террасы флоксам, астрам, герани…
…— Удивительные создания — цветы! Их цвет, аромат, нежные линии рисунка… Ты знаешь, мне кажется, когда-то в своей жизни я упустила момент, шагнув не на свою дорожку. Мне бы работать с цветами! В теплице или в парке, ухаживать за растениями, обновлять газоны. Только с цветами я отдыхаю душой…
Бледное лицо Мари, ее глаза, нос, губы, разлет бровей — она рассуждала о цветах, стоя на этом самом месте, с легкой улыбкой разглядывая алые астры самых разнообразных оттенков. Это был очень короткий лирический момент; почти тут же, смеясь, к Мари подскочила румяная от беготни Лулу в обнимку с прыгающим и повизгивающим от восторга Билли. Мари рассмеялась, на мгновение ожив, на пару с Лулу принявшись играть в мячик, бросая его друг другу, отнимая у Билли, хохоча и напевая беспечные песенки…
Все прошло — за каких-то два дня изменилась погода, зарядили бесконечные дожди, и где-то внутри меня словно пустила корни все та же унылая осень, когда, внезапно замерев перед заплаканным окном, вдруг хочется отчаянно разрыдаться — без повода, без особой причины, просто так.
Разумеется, я сдержал слезы – в конце концов, я мужик, а плакать – занятие для субтильных мамзелек. Я сходил за новой порцией кофе и вновь вернулся, наблюдая за неторопливой и кропотливой работой полицейских.
Ох, нелегкая эта работа — искать экскременты не первой свежести, которые собака оставила непонятно где! Полицейские прочесывали траву грабельками, руками раздвигали заросли шиповника и прочие кустики в дальнем конце сада, не проявляя при этом никаких эмоций.
Понаблюдав за ними минут пять, я вернулся в дом. Время приближалось к четырем, стало быть, пора приниматься за готовку обеда, который в России называют ужином: приедет отец, априори недовольный тем, что по его саду шастают полицейские, а тут ему сюрприз: треска по-марсельски, приготовленная любезным сыном!
Я усмехнулся и засучил рукава: за дело!
