Масленников обвел взглядом присутствующих и попросил Настю:

– А нельзя уложить спать собаку? В другом месте. Пес смотрит на меня таким доверчивым взглядом… Странное чувство. Мне стыдно при нем говорить о человеческой низости. Как при ребенке. Вдруг он поймет. Ему это не нужно.

– Да, – ничуть не удивилась Настя. – Это легко. Я просто ему говорю: «Май, тебе нужно к Олежке», и видите – он сразу направляется к двери.

Она увела озабоченного Мая, которому стало неудобно из-за того, что ребенок остался без его присмотра. Вернулась. Все сидели за столом и молчали. Ждали ее. Она кивнула: «Все нормально». Присела на подлокотник кресла Сергея. Она входит в его ауру и сразу ощущает, что со всем справится, все примет разумно и спокойно. Масленников налил в очередной раз себе водку. Алла смотрела на него с тревогой. Нет, он не пьянеет, но в том-то и дело. В нем что-то перевернулось. А ведь он многое видел.

– Вы так на меня смотрите, – сказал Александр Васильевич, – как будто я вас собрал для сообщения о конце света. Не совсем. И не для всех. Даже убийства не было, так что Слава вроде вообще ни при чем: это не по его части. Как он любит говорить: «Говно вопрос».

– Э-э-э! – возмутился Земцов. – Можно меня не опускать ниже плинтуса? То есть вы все такие благородные, даже собаку пожалели морально травмировать, а до меня, значит, не дойдет!

– Да я в конкретном смысле, – объяснил Александр Васильевич. – Ты – отдел по расследованию убийств, а я расскажу не про убийство. Не про физическое убийство.

– Не беспокойтесь, – сказал Сергей. – Физическое мы найдем. Где-то рядом. О ком речь, я понимаю.

– Да. Я коротко. Можно одной фразой. Виолетта Романова, поступившая в больницу в крайней степени истощения, подвергалась постоянным истязаниям. Гематомы, есть недавно сросшийся перелом ноги, подвывих руки… Ее регулярно избивали. Это одно. Она подвергалась и сексуальному насилию – это другое. Истощенная старуха, которая провела в заточении несколько лет. Доступ к ней имел только сын. Так сказал охранник, так, разумеется, и было на самом деле. Впрочем, нужен он сам для экспертизы.

– Что же это такое? – еле слышно спросила Настя.

– Это ублюдок! – резко ответил Сергей. – У меня по его поводу мало иллюзий, но такого… честно, не ожидал. Александр Васильевич, он в себе?

– В определенном смысле, конечно, нет. Психика полностью изуродована. Тут даже не проходит диагноз – геронтофилия, так как он, по всему, не ищет и не насилует всех старух. Я посмотрел его досье. Всегда при жене, относительно молодой, чаще гражданской, но Марина Демидова была официальной. Он гинеколог. Вряд ли воздержан по отношению к пациенткам. У меня есть с ним общие знакомые. Говорят, мерзкий мужик, девочкам аборты делал бесплатно по договоренности, так сказать. Пользовал их.

Виолетта Романова подробно рассказывает о своей жизни. Синдрома Альцгеймера у нее нет, помнит практически все, почти не заговаривается. Почти – это результат постоянного стресса, страха ожидания катастрофы. Полная каша у нее в голове лишь из-за последних лет этого кошмара. Она ничего не понимает. Я бы сказал, ее сознание отталкивает происходящее, поэтому она еще жива. У нее даже неплохое сердце. Из этой каши можно выделить страшный комплекс вины перед сыном. Она вела бурный образ жизни, было много мужчин. Им занималась в основном прислуга. Моя версия – у него с детства была маниакальная идея – отомстить ей когда-нибудь вот таким извращенным способом. Кстати, документы на передачу ему всего бизнеса, всей недвижимости и состояния она подписала не добровольно. То есть она не помнит, что подписывала, но он заставил ее это сделать побоями. Но тут же она говорит, что сын ее таким образом хотел спасти от каких-то врагов. Бил, потому что она не могла понять, что нужно делать. Кстати, должен быть свидетель. Думаю, это нотариус. Она сказала, что кто-то присутствовал при подписании документов. Она считает, что это был полицейский, опять же призванный для ее спасения.

– Вы меня, конечно, размазали, – сказал Слава. – Типа мне тупо нужен труп. А я дело по факту заточения, истязания и покушения на убийство родной матери заведу. Вы в зкспертном заключении напишете, что он – псих?

– Ни в коем случае. Не сомневаюсь, что он постарается косить под невменяемого, хотя, конечно, тут и косить нечего. Но в моем заключении будет – вменяем.

– Марина могла что-то знать, – сказала Настя, – и тогда…

– Тогда он подозреваемый, – поддержал Сергей. – В убийстве Марины он с самого начала подозревается. Мы со Славой в этом качестве его и рассматривали.

– Да, конечно, – задумчиво сказал Александр Васильевич. – Тут все может быть…

– Тем более, – прервал его Сергей, – что он перед смертью Марины все время к ней лез – то с какой-то доверенностью, то на Новый год подвалил со своей коровой в ее квартиру.

– Я не все сказал, – произнес Масленников. – Виолетта говорила о том, что виновата перед сыном Петей еще и потому, что родила другого ребенка. Чуть ли не в пятьдесят лет. Она не любила предохраняться.

– Не понял? – переспросил Земцов. – И где он, второй наследник империи?

– Она говорит, что велела его убить. Ну, задушить, утопить сразу после рождения. У нее работала девушка Вера. Вот ее она об этом и попросила. Затем рассчиталась с ней квартирой. Но больше никогда эту Веру не видела. И у нее есть безумная идея, что Вера ее обманула, младенца не убила, а теперь Петр именно от этого выросшего ребенка, который хочет ей отомстить, ее и спрятал.

– Ну, понятно, что крыша у Романовой давно слетела, хоть, по-вашему, по-умному, это и не Альцгеймер, – заметил Земцов. – Может, и другой ребенок в бреду ей почудился.

– А может, и нет, – сказал Сергей. – Марина Демидова была в близких отношениях с соседом Васильевым. Он постоянно оказывается в неоднозначных ситуациях. Мужик вроде неплохой. Я уже рассказывал, что предкам его принадлежал весь этот доходный дом на Сретенке. А у родителей квартира в Подмосковье. После гибели Марины, свидетелем которой он был один, я посмотрел все на него. Ничего особенного не нашел. Действительно по линии отца Анатолий – дворянский отпрыск. Мать недавно умерла. Отец живет один под Лобней. Толя скрыл смерть матери почему-то от всех, даже от Марины. Мать звали Верой.

– Ты считаешь, что он может быть сыном Виолетты? – задумчиво спросила Настя. – И он хотел отомстить родной матери?

– На данном этапе, – голосом лектора объяснил Сергей, – этот второй сын – иголка в стогу сена. И он может оказаться действительно глюком Виолетты. Хотя я почему-то в эту историю верю. И не исключаю, что это Васильев. Я тут сказал, что Романов лез к Марине в последнее время. Но вполне возможно, что и Васильев поддерживал с ней отношения, чтобы получать информацию о матери и брате, каким мог оказаться Петр Романов. Матери Анатолию, конечно, мстить незачем. Но могут быть какие-то документы, подтверждающие факт его рождения именно у Виолетты. Если его родители – не родные, они должны были его усыновить. Виолетта наверняка наблюдалась в какой-то клинике. Просто родить решила дома, чтобы не регистрировать ребенка. Но в архиве документы надо поискать. Она жива, и второй ребенок – не важно, кто именно, – может потребовать генетическую экспертизу и появиться в качестве второго наследника и истца.

– Слава, по убийству Демидовой что-нибудь есть? – спросил Александр Васильевич.

– Минус. Убил ее не дворник. Дворник в том дворе накануне улетел в отпуск на родину. Замену ему нашли через несколько дней. Возникает, конечно, вопрос, был ли там второй человек, кроме Васильева. Был. Есть следы обуви, колес. Никакого мотива у Васильева нет. Он вызвал нас, сотрудничал, соседи показали, что он очень хорошо к Марине относился. Хотя приударял и за другими, например, за Корниловой из той же квартиры.

– Чья-то ревность… Ты это не рассматриваешь? Бывшая жена Васильева, бывший муж Марины, нынешняя сожительница Романова?

– Надежда Васильева отпадает, – уверенно сказал Слава, – она незадолго до этого оказалась пострадавшей. Убили ее жениха, как она его называет, то есть внука Сидоровой. И тоже, что характерно, во дворе. Но там был снайпер. Бывшего мужа она считает безалаберным, нищим, он ее не интересует, как и его отношения с Демидовой. Скажу образно, как Кольцов: дама плоская, как камбала, и такая же простая. Идея по жизни одна – выйти замуж за богатого. Романов, разумеется, подозреваемый. Как заказчик. Хотя бы потому, что, по вашему же заключению, Александр Васильевич, он псих. К тому же он записал на Марину квартиру и деньги, у него есть завещание от нее. Сам сказал.

– А его сожительница Маргарита – агрессивная, завистливая и ревнивая, – заметил Сергей. – Это Настя в соцсетях нашла. Интересно, знает ли Петр Романов, что у него был или есть родной брат?

– Правды он не скажет, – ответил Масленников. – Но Виолетта в таком состоянии, что могла все ему рассказать. Побои, могли быть какие-то препараты… Возможно, он знает. И если этот брат действительно жив, то он в опасности.

Настя вдруг сжала виски и тяжко, со стоном вздохнула. Все посмотрели на нее внимательно. Сергей обнял ее за талию, притянул к себе. Так она обычно приближается к чему-то, что может оказаться самым важным.

– Я слушаю вас, – сказала она. – Так много всего. Я сортирую. Факты, предположения, мотивы, эмоции, диагнозы, наконец… И я чувствую, что все время что-то ускользает. Что-то очень важное. То, что все пропускают. Я хочу сказать, что девушка, которая приняла чужого ребенка, если она это сделала, наверняка не усыновляла его. Она бы не стала так рисковать. Виолетта Романова была очень влиятельным человеком. Я потрясена тем, что с ней делал сын… Но у нее имелись люди, которые могли расправиться с кем угодно, когда она была в силе. Купить свидетельство о рождении – это все, что могла сделать девушка Вера в подобной ситуации.

– Но оно будет фальшивым, – добавил Масленников. – И это в принципе не так трудно установить. Опять же – материалы о беременности, родах… Попробуем порыться, хотя срок для таких документов слишком большой. Надо ехать к отцу Анатолия, пытаться вызвать его на откровенность.