Виталий Никитин долго звонил в ворота поместья Сечкина. Наконец они разъехались, и Виталий загнал свою машину во двор. Похоже, Игорь смотрел на него во все свои приборы и ждал, что он уедет. Но Виталий узнавал в основном офисе Сечкина: того нет на работе. Значит, не очень хочет встречаться. Кто бы сомневался!

Виталий вышел из автомобиля, поднялся на террасу, потянул массивную входную дверь. Она заперта! С ума сойти. Этот тип действительно больной на всю голову. Виталию нужно было приехать к нему сразу! Когда… Сначала они себя убедили, что все, как обычно, ждали звонка от дочери или ее приезда. Потом посыпалась чудовищная информация, возникли в его жизни Лида Сикорская и их убитая дочь… Он не справился с этим. Он вдруг понял, что за родную кровь нельзя было расплатиться квартирой. И все показалось таким дурным предисловием к основному горю, что… Но выжил. И этого Сечкина знает лучше, чем замотанные следователи, у которых забиты морги трупами, убийц которых они никогда не найдут.

Он нажал медный антикварный звонок и не отнимал руки очень долго, пока дверь не распахнулась. Сечкин стоял перед ним в бермудах и странных тапках, похожих на войлочные бахилы. А у него же полы из ценного дерева. Виталий посмотрел на эксклюзивный паркет холла и подумал, что это дерево, эта работа надолго переживут Сечкина, у которого ни ребенка, ни котенка. Впрочем, все возможно, конечно, он же хотел жениться на Элизе. Но при том, что он – бледная моль, а Элиза – красавица, у Виталия никогда не было сомнений в том, что жениться на ней он хочет по расчету. Прилепиться к его, Виталия, бизнесу.

– А в чем дело? – спросил Виталий. – Почему не открыл дверь сразу? Я парковался и шел по твоему двору минут десять. И ты в это время меня рассматривал.

– Я был обязан все бросить и мчаться тебя встречать, Виталий? Приличные люди договариваются о встрече заранее и по телефону. Ты, кажется, знаешь: я не люблю незваных гостей.

– Какие гости! Что ты бредишь? Ты прекрасно знаешь, зачем я приехал, и просто так ты от меня не избавишься. Сдвинься как-нибудь и дай мне пройти. Слушай, ты ходишь в такой фигне по дому, чтобы заодно полировать паркет? Я в шоке. Меня еще никогда в такой степени не изумлял выбор Элизы. Никогда не вмешивался в ее личную жизнь, но на этот раз спрошу. Когда она вернется.

– Спроси, – умудрился ответить Игорь, почти не разжимая губ. Он дал возможность Виталию войти и потащился в своих полотерах в сторону гостиной.

Виталий какое-то мгновение стоял, глядя ему вслед. Тон! Этот мстительный тон! Он оскорбился и не удержался. Игорь был уже в гостиной, когда Виталий сзади схватил его за плечо и толкнул в ближайшее кресло. Тот попробовал вырваться, но Виталий просто вжал его, не давая шевельнуться.

– Ты пьяный или свихнулся? – спросил Сечкин. – Ты что делаешь?

– Повтори, что ты сказал.

– Я сказал «спроси». У своей дочери Элизы. Ты чего накинулся?

– Ты видишь, что я не пьян, и знаешь, что не свихнулся. Ты сказал это так, как будто точно знаешь, что я не смогу это спросить у своей дочери. Что я не увижу ее!

– Что за бред? Откуда я знаю, увидишь или не увидишь?!

Виталий отпустил Сечкина и сел на стоящий рядом маленький журнальный столик, тоже, конечно, из ценных пород дерева.

– Понимаешь, Игорь, ты можешь еще долго парить мозги следствию, но я тебя знаю очень много лет. И со мной у тебя это не получится. Это я так, к слову, сказал, что спрошу у Элизы. На самом деле я ее неплохо знаю. Она – экспериментатор, коллекционер не в сексуальном смысле, а в человеческом. После периода тяжелых отношений с другим мужчиной она могла просто захотеть отдохнуть, расслабиться, развлечься рядом с таким опарышем, как ты.

– Виталий, если ты будешь меня оскорблять…

– То что? Полицию вызовешь? Давай. Я буду тебя оскорблять, и не только. И я не уйду отсюда, пока не узнаю, где Элиза.

– Госссподи! С тобой, наверное, даже следователь не может говорить. Так ты себя безумно ведешь. Я знаю, как и все, про твою попытку суицида. Теперь думаю, что ты и офис свой сам поджег. И не только я так считаю. Если ты меня хоть пальцем тронешь, Виталий… Ладно, не буду. Просто прошу: остановись. Успокойся. Я передал следствию видеоматериалы о том, как Элиза с Валерией и каким-то мужиком уходили от меня. Они даже уже узнали, что этот мужик – фотограф, мой сосед. Какие у тебя могут быть ко мне вопросы? Это все где-то уже в документах. Просто с тобой не общаются, как с неадекватом.

– Меня не интересует ничего из того, что ты говорил следствию. Разумеется, это все ложь. А как фамилия фотографа?

– Не ручаюсь, но, мне кажется, Голиков. Я и не знал, что это мой сосед.

– Петр?

– Не помню точно, но вроде.

– Ты сама невинность, Игорек! Жалко, не видишь себя со стороны. Но хотя бы слышишь? Петр Голиков – фотограф и, скорее всего, любовник Сикорской, матери убитой Валерии, моей внебрачной дочери. Он постоянно фотографировал Элизу. И ты его не знаешь??? Он оказался твоим соседом. Это все может быть случайностью? Он бывал у тебя дома, это ты сказал, что он увел обеих девушек отсюда. Но одну нашли убитой, а другая – Элиза – может быть, убита здесь. Я не знаю, как ведется следствие, я не знаю, как получить признания у человека, которому не веришь ни на грош и который на все способен, но мне сейчас показалось, что терять мне больше нечего. Я просто прикончу тебя, если ты не скажешь, что произошло с Элизой. В том, что произошло, сомнений нет.

Виталий медленно встал со столика и сделал шаг к Сечкину. Тот вдруг то ли кашлянул, то ли тоненько взвизгнул.

– Не трогай меня! – треснувшим голосом прошипел он. – Ну, знал я его. Так. Шапочное знакомство. Когда он уводил девок… прости, девушек, я же не знал, что он – маньяк.

– То есть?

– Узнал сегодня, что его арестовали. Думаю, из-за Элизы. Это все, Виталий, поверь. Ты можешь спросить у следователей. Они к нему, кстати, от меня поехали. Я опять им все подробно рассказал.

– Что значит – маньяк? За что арестовали? Они нашли там убитую Элизу?

– Понятия не имею.

Виталий подошел к креслу и сжал Сечкину горло.

– Будет хуже, пока не появится понятие.

Тот замотал головой, лицо его багровело, и он показал пальцем на рот. Хочет что-то сказать. Виталий ослабил хватку.

– Я знаю его и знаю Лидию Сикорскую. Она позвонила мне и сказала, что у него запой. И что ей кажется, что у него находится все это время Элиза.

– Почему ей так казалось? – медленно спросил Виталий.

– Не знаю. Может, потому, что должны были убить твою дочь, Виталий? А убили ее. То есть вашу. Они же переоделись.

– Как он мог держать у себя Элизу, быть в запое и убить Валерию?

– А кто сказал, что он убил Валерию? Говорю же: его арестовали вчера. Значит, нашли Элизу.

– Ты хочешь сказать, что он ее убил? Но он никакой не маньяк. И не убийца. Я его знаю с юности. Пьет много, но…

– Я хочу тебе все время сказать только одно. Я ни при чем. И все тебе говорю, даже то, что не говорю следствию. Голиков, конечно, не убийца, и Валерию он никак не мог убить. Но он их повез к себе, оставил только Элизу, раз она после этого нигде не нашлась. Он пил! А Элиза, знаешь ли, – тяжелый человек. Она ничего не готова терпеть. Мог быть несчастный случай. Это просто мое предположение, и я ни с кем, кроме тебя, им не делился. Просто его повязали и увезли.

Бледный Виталий набрал телефон жены.

– Галя! Элизу нашли?

– Да, – прорыдала жена. – У тебя заблокирован телефон, не могу дозвониться.

– Как… – У Виталия сорвался голос. – Как он это сделал? Когда? Ты ее видела?

– Не понимаю. Кто и что сделал?

– Как Голиков убил Элизу?

– Ты с ума сошел! Лизочка жива! Ее похитили какие-то бандиты. Она в больнице, но ничего серьезного, синяки, царапины.

– Синяки, царапины? Боже, какое счастье! Почему ты так ревешь?

– Виталик, она почему-то убила одного из бандитов. Вроде бы это большая для нас проблема. Это была не самозащита.

Виталий сорвался с места и бросился к машине. Он уже проехал поселок, а Игорь все еще сидел в кресле с застывшим взглядом. Он понял из разговора, что Элиза жива и что-то странное случилось. А все странное – это неприятности.