Книга: Прощание с первой красавицей
Назад: Глава 16
Дальше: Глава 18

Глава 17

Голова болела, спину холодил каменный пол.
— Мм… — замычала я, трогая гудящую голову и пытаясь встать на четвереньки.
Первая попытка оказалась неудачной. Конечности отказывались двигаться синхронно, перед глазами все вращалось, как на карусели, раненое плечо ныло и дергало. Снизу ряды ячеек казались нескончаемыми, и я даже зачем-то начала пересчитывать их, как когда-то в детстве считала этажи высоток, словно грибы выраставших вокруг.
Потом послышались мелкие семенящие шажки, и детский голосок радостно произнес:
— Мама, здесь тетя лежит!
Через пару минут вокруг меня уже собралась небольшая толпа, состоявшая из нескольких зевак, медсестры и дежурного по вокзалу милиционера.
Пришлось соврать, что я забирала вещи из камеры и получила удар по голове. К счастью, очевидцев того, что я подремывала в уголке, не нашлось, и меня, дотошно записав мои показания, отпустили.
— Сами доберетесь, помощь не нужна? — участливо спросил милиционер. — Могу подвезти.
— Нет! — испугалась я.
Если бы я не боялась гнева Дана, ни за что бы не отказалась. Но при мысли, что меня доставит домой милицейская машина и муж увидит это, мне на мгновенье стало плохо. Скандала тогда не избежать.

 

Путешествовать пешком я больше не решилась, хорошо помня о том, что в исчезнувшей сумке вместо денег лежали горячо любимые мной, но совершенно не обязательно столь же обожаемые вымогателем детективы. Не трудно догадаться, что он так этого дела не оставит.
Таксист попался на редкость болтливый. Я вполуха слушала его, изредка вставляя «ммм», «ага» и трогая шишку на голове. Водителя, кажется, это вполне устраивало, так как, судя по ораторскому вдохновению, выслушивать чужие рассказы было не в его стиле.
Наконец подъехав к моему подъезду, мы расстались, совершенно довольные друг другом. Он — от того, что наговорился всласть, найдя в моем лице благодарного слушателя, а я от того, что наконец смогу побыть в тишине. Не без труда поднявшись по лестнице, я воткнула в замочную скважину ключ и попыталась его повернуть. Увы, удача окончательно отвернулась от меня: Даниил оказался дома.
— Где ты была? — заорал муж, наблюдая, как я тяжело опускаюсь на обтянутую жаккардом банкетку, стоявшую у двери. — И что у тебя за вид?
— Вид как вид… Если бы ты валялся на полу вместе с окурками, и у тебя был бы не лучше.
— Что-о? — взревел Дан. — Какие окурки, какой пол?
В этот момент я ему по-настоящему сочувствовала. Действительно, столько переживаний и хлопот может доставить только такое сокровище, как я.
— Ой, Данюша, не ругайся, — махнула я рукой и потрогала шишку на голове.
Супруг испуганно подскочил ко мне и тоже схватился за мою шишку.
— А! — заорала я, мигом растеряв всю свою томность. — Больно же!
— Почему больно? Где ты была? Что с тобой случилось?
— Устала и хочу есть, — я мстительно тянула время. — А ты, между прочим, не потрудился выслушать меня, когда мне так нужны были твой совет и мужественное плечо!
Я повернулась и гордо, насколько позволяли предательски подкашивающиеся ноги, направилась в сторону ванной.
— Дин, я торопился, — муж виновато поплелся за мной.
Вместо ответа я щелкнула замком. Это «Дин» — высшая степень растерянности у моего супруга. Обычно он меня так не называет. И если дошло до «Дин», значит, его проняло. Можно сменить гнев на милость. Но не сразу.
Я включила воду и встала под ее струи, представляя, как она смывает с меня усталость, унося ее в сливное отверстие. Постепенно мне и правда стало легче, и жизнь уже не казалась совсем уж страшной.
Даниил сидел на кухне за накрытым столом в глубокой задумчивости и ждал. Увидев меня, подхватился и суетливо завертелся вокруг.
— Динульчик, я уже все приготовил, садись, поешь… Устала, проголодалась, должно быть, да и потрясений столько перенесла… Я сейчас бутылочку вина красного открою, взял твое любимое, французское «Каберне-Совиньон». Выпьешь, расслабишься, а потом мне все расскажешь, хорошо?
— Хорошо, — смилостивилась я, засовывая в рот пельмень, предварительно густо сдобренный перцем.
Даниил сел напротив и выжидательно вперился в меня взглядом. Я прожевала пельмень и, покосившись на мужа, спросила:
— А ты почему не ешь?
— Да что-то аппетита нет.
— Зря. Лучше поешь.
— Почему?
— Потому что это в твоих интересах.
— Не понял?
— Да чего тут не понять… — вздохнула я. — Во-первых, ты мне мешаешь есть — от твоего взгляда у меня в горло кусок не идет. А во-вторых, вдруг у тебя аппетит пропадет от моего рассказа? Лучше сейчас поешь.
Даниил опасливо покосился на меня, ожидая подвоха, но вилку взял. Не могу сказать, что еда доставляла ему удовольствие. Скорее, он ел не чувствуя вкуса, машинально запихивая пельмени в рот и жуя. Я же с удовольствием поела, выпила вина и, промокнув губы салфеткой, начала рассказывать. Муж слушал молча. По мере того, как повествование приближалось к развязке, лицо его все больше вытягивалось, пока наконец он не взорвался.
— Ну и зачем ты туда пошла?!
Я опасливо отодвинулась от него на безопасное расстояние и оттуда позволила себе слегка повысить голос:
— Во-первых, не ори. А во-вторых, у тебя не нашлось двух минут, чтобы выслушать меня, в то время как я остро нуждалась в твоей поддержке.
— Надо было сидеть дома! Я пытаюсь тебе это объяснить с самого начала! — Даниил подхватился со своего места и угрожающе надвинулся на меня.
Я взвизгнула и с неожиданной даже для себя самой прытью шмыгнула в кабинет, запершись там на ключ.
— Что за детские выходки? — заколотил в дверь Даниил. — Открой немедленно!
— Не открою.
— Открой, а не то я вышибу дверь!
— Не вышибешь, — ехидно заметила я. — Дверь добротная, дубовая, и ставилась на совесть, с соблюдением всех правил сохранности жилища.
— Хорошо, — сдался Дан, — не открывай. Только выслушай меня. На завтра назначен следственный эксперимент. До этого Христом богом тебя прошу: не выходи никуда из дому.
— Угу, — буркнула я.
— Не слышу внятного согласия!
— Да поняла я, поняла.
— Я не спрашиваю, поняла ты или нет! Хочу услышать обещание никуда не выходить! — гаркнул из-за двери Дан.
— Ладно, не пойду, — неохотно согласилась я и затем чуть потише добавила: — Может быть.
Сидеть дома мне совершенно не хотелось.
К счастью, последние два слова явно остались неуслышанными, потому что муж оставил дверь в покое и, судя по начавшемуся на кухне грохоту, отправился пить чай. Делать что-либо тихо Даниил не умел.

 

Я решилась выползти из своего укрытия, только когда все стихло. Где-то у соседей плакал ребенок да наша маленькая персидская кошка Дюша скребла лапкой свой лоток. На цыпочках я прошла к спальне и заглянула туда. Даниил спал, обнявшись во сне с подушкой.
Повторю: мой муж обладает счастливой способностью выключаться из общественной жизни, как только ложится в постель. Это его качество всегда было предметом моей жуткой зависти: мне такой трюк никогда не удавался. С самого детства, сколько себя помню, процесс засыпания был для меня проблемой. Оказавшись в постели, я могла подолгу лежать, разглядывая трещины на потолке и тени на стенах, придумывая сказки, страшные и не очень. Не особенно положение изменилось и когда я стала взрослой. Исключением, пожалуй, можно считать период младенчества Андрюшки — тогда я настолько уставала за день, что спала не только в постели, но и на ходу тоже.
Открыв окно, я с наслаждением вдохнула ночной воздух и, улегшись животом на подоконник, принялась разглядывать двор. Там было пустынно, даже подростки не сидели на своей излюбленной лавке, лузгая семечки и громко смеясь. На небе мирно поблескивали звезды, вот только мне было тревожно. Все-таки несерьезно я отнеслась к угрозам телефонного хулигана, за что и пострадала. Вздохнув, я потрогала шишку, поморщилась от боли и только хотела закрыть окно, как где-то рядом жалобно ухнула птица.
«Сова? В центре города?! Кажется, сова никогда не предвещает ничего хорошего. Или я ошибаюсь? Ах да, увидеть сову — это к опасности, а услышать ее крик — к неожиданным вестям».
Оставалось только дождаться вестей, надеюсь, что они окажутся хорошими.

 

Спать мне расхотелось совсем, и я принялась слоняться по квартире, эгоистично подумывая о том, не разбудить ли сладко спящего мужа. Даже зашла в спальню и постояла над ним, но все-таки пожалела. Отправилась в кабинет и включила компьютер. Один файл на диске Яковлева уже открыт, а вот второй еще хранит свои секреты.
Отыскав в Интернете несколько хакерских сайтов, я просмотрела все, что касалось паролей. Взламывалось все: почтовые ящики, сайты, банки. Но сведений о взломе документов, запароленных в Wordе, не было.
Я разочарованно выключила компьютер и задумалась. Стойкое ощущение, что мне обязательно нужно знать информацию, сохраненную на диске, еще более усилилось.
Итак, по дороге домой Яковлева избили двое неизвестных. Причем поколотили так, что он попал в больницу, где я застала его обмотанным бинтами на манер египетской мумии и на костылях. Затем он тайком передал мне диск. Исходя из этого, можно сделать вывод, что когда Яковлева били, диск у него уже был. Ведь не мог же он сбежать из больницы только для того, чтобы где-то взять его? Это раз. И второе: Яковлева определенно увезли в больницу прямо с улицы — с переломанной ногой по лестнице ходить трудно.
«А вдруг его и избили-то из-за диска?» — подумала я.
В первом открывшемся файле были снимки, сделанные профессиональным фотоаппаратом. Но Яковлев не увлекается фотографией, да и ремесло папарацци ему чуждо. Не та у него натура, чтоб исподтишка вынюхивать-выслеживать, а потом за информацию или снимки деньги с клиента сшибать. Да и пароль, который мне удалось подобрать, был странным для Яковлева — с чего ему использовать кличку кота Вики? Конечно, в жизни всякое бывает, но тем не менее люди стараются пароль выбирать такой, чтоб уж наверняка не забыть. Слово же «Федот» было записано на конверте.
— А если это Викины файлы? — сказала я, размышляя вслух. — Тогда все логично в случае с паролем первого файла. А второй… Господи, какая же я растяпа! «Д-к» — это же дневник! Значит, у меня в руках дневник Вики. Если я не ошибаюсь.
Вдохновленная своим открытием, я начала перебирать возможные слова, которые Вика могла бы выбрать паролем. Но все было тщетно — моей фантазии не хватало.

 

Оставалась последняя надежда — программист волей божьей Алик. Этот вариант я приберегала на крайний случай, и, похоже, он наступил.
Алик был когда-то влюблен в меня, но, увы, без взаимности, и, получив окончательный и бесповоротный отказ, с разбитым сердцем уехал в далекий заснеженный Мурманск. Два года назад он приезжал в родной город, и мы случайно столкнулись с ним в Центральном парке. Проболтали, как добрые старые знакомые, часа три, а когда я собралась уходить, Алик вписал мне в записную книжку номер своего телефона. Конечно же, я, опасаясь, что мой звонок будет расценен как желание продолжения общения, отчего у меня могут возникнуть проблемы с ревнивым Даниилом, так ему и не позвонила. Но сейчас собиралась номерочком воспользоваться.
— Только бы он оказался действителен… — пробормотала я, быстро давя на кнопки телефона и косясь на часы, стрелка которых неумолимо ползла к двенадцати. — Если Алик не сможет мне помочь, то не поможет никто.
— Да, — произнесла трубка жидким тенорком.
— Здравствуй, Алик. Узнаешь?
— Диана?! — изумился он. — Вот это да! Вот так сюрприз!
— Как поживешь, график жизни не изменился? Ничего, что я поздно звоню?
— Ложусь, как и прежде, в четыре утра, — хохотнул собеседник.
— Что, значит, так и не женился?
Признаться, я немного расстроилась — взбаламучу своим звонком давно остывшие чувства, он сядет на самолет и примчится ко мне. Такое уже бывало, Алик способен на самые безрассудные поступки.
— Женился.
У меня отлегло от души.
— О, поздравляю, рада за тебя! — завопила я. Но он вдруг замолчал. Мне даже показалось, что связь прервалась, и я опасливо произнесла: «Алло…»
— Рада? А чего тогда позвонила? — обиженно спросил Алик.
— Захотелось услышать твой голос. Соскучилась, наверное, — торопливо соврала я, чувствуя, что он вот-вот бросит трубку.
— А, ну ладно, — смягчился мой собеседник. — Как работа? Печатают тебя?
Алик — гениальный программист. С компьютерами он всегда был на «ты», общаясь с ними как с живыми существами, за что те отвечали ему преданной любовью. То есть с техникой у него было полное взаимопонимание, не то, что с людьми. Людей Алик не понимал, принимал за чистую монету шутки, не различал иронии в словах, а свои эмоции приписывал собеседнику, даже не догадываясь, что тот может думать и чувствовать иначе.
— Спасибо, все хорошо. Вот как раз сейчас статью большую написала, уже закончила почти, да вот беда — засунула куда-то пароль, найти не могу. Но ведь это не страшно? Всегда можно пароль подобрать, правда?
— В Ворде пароль? — уточнил Алик.
— Угу, — угрюмо подтвердила я.
— Тогда молись.
— О чем? — не «въехала» я.
— О том, чтобы его вспомнить. Или чтоб он тебе во сне приснился.
— Что, все так безнадежно? — сникла я.
— Более чем. От народ! — воскликнул компьютерщик. — Всем ведь говорю: не хватает мозгов запомнить пароль — не ставьте!
— Ну спасибо, — обиделась я.
— Это я не о тебе. Тебе еще не говорил. Короче, начинай писать статью заново.
— Но есть же какие-то программы, которые взламывают пароли?
— В Ворде — только методом подбора. Если пароль сложный — уйдет уйма времени. В общем, восстанавливай по памяти написанное.
— Что ж, ладно, — вяло промямлила я. — Привет жене.
Оставалось надеяться, что пароль и в самом деле привидится мне во сне, потому что вспоминать-то, собственно, было нечего.
Я на цыпочках прошла в спальню и прислушалась к дыханию Даниила. Спит крепко, как говорили раньше — богатырским сном. Прокравшись обратно и осторожно прикрыв за собой дверь, чтобы ненароком не разбудить мужа, я опять взяла телефон. План мой был прост: если пароль ставила Вика, то, вполне возможно, где-то на ее рабочем месте есть подсказка.
В редакции трубку долго не брали. Оно и понятно, наш охранник Семен, с которым у меня успели сложиться приятельские отношения, сидит у телевизора в приемной главного редактора и не обращает внимания на разрывающийся аппарат. Ведь чтобы снять трубку, нужно встать, плюс оторваться от футбола…
Насколько я знала от нашей секретарши Танечки, бывшей в курсе всех редакционных новостей и сплетен, Семен проявлял ко мне явное неравнодушие. А значит, можно надеяться на его снисхождение ко мне из-за того, что ему придется подняться с дивана.
— Слушаю! — раздраженно гаркнули из трубки после пятого звонка.
— Ой, Сень, — заворковала я, — прости, что беспокою. Ночь поздняя на дворе, а мне не спится. Вот я и подумала: раз все равно бодрствую, почему бы не провести время с пользой? Да вот беда, материалы к статье, которую я хотела дописать, на работе оставила. Выручишь, пустишь бумаги забрать?
— Какой разговор, — растаял Семен, — всегда рад помочь.
— Правда? Значит, можно приезжать?
— Давай, — обрадовался охранник. И с затаенной надеждой добавил: — Может, посидим, чаю попьем?
— Попьем, — согласилась я.
Насколько я успела выяснить раньше, лучшим чаем для Семена было пиво. Причем любому другому он предпочитал темное нефильтрованное. Мне же было совершенно все равно, вкуса пива я не понимала, позволяла себе иногда выпить сухого вина, да и то чуть-чуть, потому что если доза превышала сто граммов, у меня начинала болеть голова.
Затарившись в ближайшем магазине, я взяла такси и понеслась по ночному городу.

 

Семен уже стоял на ступеньках здания редакции и курил, ожидая меня. Увидев машину, бросился навстречу и распахнул дверцу, помогая мне выйти.
— Быстро ты!
— Хорошо ночью ездить — улицы пусты, милиции нет. Водитель шустрый опять-таки попался.
«Ну вот, — сокрушенно думала я, наблюдая затаенную радость парня, — заставила хорошего человека зря надеяться, строить неосуществимые планы. Некрасиво».
Чтобы убить муки совести в зародыше, я на ходу торопливо вручила охраннику пакет с пивом и закуской и затараторила:
— Сень, держи, я тут кое-что купила. Ты достань все, поставь на стол, а я пока быстренько свои бумаги соберу.
И когда парень отвернулся, быстро схватила с доски два ключа — от своего кабинета и от Викиного. Я очень надеялась, что Семен не заметит моего маневра и мне не придется объяснять, зачем я взяла ключ от чужого помещения. Правда, воспользоваться им я собиралась только в крайнем случае — если не найду ключ от «черной» двери. От второй двери своего кабинета я давно сделала запасной ключ и сейчас очень жалела, что не сделала этого и с другими ключами, в разное время попадавшими мне в руки. Но надежда оставалась: однажды я видела, как Яковлев, стоя в пыльном коридорчике черного хода, прятал что-то за притолоку Викиной двери, и логично было предположить, что именно ключ. Но если мне не повезет и придется воспользоваться «легальным» входом, а Семен застанет меня там, скажу ему, что Вика ненароком захватила бумаги с моего стола и забыла отдать. Конечно, это оправдание так себе, скромненькое, скроенное на скорую руку, но другого у меня все равно не было.
К счастью, двери черного хода были не слишком высокими, и я доставала до верхнего края притолоки. Пошарив там и ничего не найдя, я разочарованно вытерла платком грязную руку и, не удержавшись, чихнула. Терпеть не могу пыль, у меня на нее аллергия. Семен вроде бы не услышал, все было тихо, и я решила предпринять еще одну попытку. Тихо, стараясь не стучать каблуками, прошла в свой кабинет и взяла стул. Теперь можно прощупать стену над обналичкой двери, где оказались солидные щели. Сначала мне ничего не попадалось, но вдруг кончики пальцев коснулись чего-то холодного.
«Есть», — обрадовалась я. Но от моих усилий ключ завалился глубже, и мне никак не удавалось его достать. Пришлось опять вернуться в кабинет и взять нож для бумаги.
Ключ оказался старинный, бронзовый, весь в витиеватых завитках и бороздках, похожий на тот, который держала в своих лапах черепаха Тортилла. В детстве у меня была книжка Алексея Толстого про Буратино с яркими красочными картинками, и я любила подолгу разглядывать их, придумывая все новые и новые приключения, представляя, как золотой ключик открывает таинственные двери. Кажется, детские фантазии материализовались, пусть и в таком странном виде, но и теперь найденный ключ должен был мне помочь открыть нужную дверь.
«Эх, знать бы еще, что искать!» — уныло подумала я, входя в Викин кабинет, где царил художественный беспорядок.
Сначала я проглядывала все бумаги подряд, складывая их в аккуратную стопочку, но вовремя одумалась, сообразив, что так потеряю много времени, а результат получу нулевой. Снова разбросав бумаги как попало, чтобы скрыть следы моего вторжения, я принялась за ящики стола. В голову лезли отрывки из книг и фильмов, где герои, не особо напрягаясь, находили коды и шифры, хитроумно спрятанные их владельцами. У меня почему-то так не получалось: ни бейсбольных карточек, ни календариков, ни билетов на ипподром, на которых можно было сделать какие-нибудь пометки, у Вики не оказалось. Меня охватило отчаяние. Семен, возможно, устал ждать, еще минута-другая, и терпение его лопнет, он заглянет в кабинет, чтобы поторопить меня…
«Вероятно, я так ничего и не найду. И сидеть мне над тем файлом, пытаясь его открыть, до скончания века, — уныло подумала я. — А это значит, можно забыть о диске, будто его и не было никогда».
Но не могла же Вика, в самом-то деле, нигде не записать пароль!
Присев, я принялась осматривать стол по периметру. Розовая жвачка слева от правой ножки, этикетка с ценником справа, след рифленой подошвы посередине и натек зеленой краски рядом. Я уже хотела вылезти из-под стола, как вдруг мое сердце замерло от предчувствия. Царапины! Совсем маленькие, еле заметные, но такие многочисленные, будто кто-то раз за разом подковыривал рант столешницы, чтобы вытащить ее из паза. Острый предмет, которым это можно было сделать, отыскался тут же, в коробочке со скрепками. Это была большая «цыганская» иголка из потемневшей от времени стали.
Та легкость, с которой поддался рант, только убедила меня в том, что то же самое с ним проделывали неоднократно. В выскобленном углублении паза лежала свернутая в тугой рулончик бумажка. Я аккуратно достала ее, развернула и увидела длинный ряд из букв и цифр: «GFYLJHF53421».
— Вот это да… — потрясенно пробормотала я. — Такой пароль можно было и не пытаться подбирать, все оказалось бы бесполезно.
В этот момент послышались шаги охранника, и из моего кабинета донеслось:
— Диана! Ты где?
Я замерла, с ужасом подумав: «Вдруг у него тоже есть ключи от черного хода? Если он застанет меня в запертом чужом кабинете, версия с забытыми бумагами не прокатит».
Но, судя по скрипу половиц, Семен потоптался у двери и пошел обратно. Я подождала, когда за ним захлопнется дверь, быстро переписала пароль и, положив в углубление бумажку, вставила на место рант.
Опасливо оглянувшись на дверь кабинета, где сидел перед телевизором Семен, я сняла туфли и, просеменив на цыпочках по коридору, побежала по лестнице вниз. Там, в полуподвальном помещении, у нас находились некоторые комнаты и туалет. Пол оказался не слишком чистый, к тому же ужасно холодный, и я, морщась и попискивая, быстро влезла в туфли. План был прост — намочить блузку и сказать, что пролила на себя канцелярский клей.
Легкая ткань от холодной воды сразу съежилась и приобрела жалкий вид, но мне было абсолютно все равно. Единственное, чего я сейчас хотела, это оказаться дома за компьютером и вбить в окошко безопасности файла найденный пароль. Обратно я шла, совсем не стараясь ступать тихо.
— Где ты была? — выскочил истомившийся ожиданием Семен.
— Представляешь, — заныла я, — кто-то оставил открытый клей на столе, и я его на себя опрокинула. Вот, пришлось блузку застирать. Вроде бы пятна не осталось, только мне очень уж неуютно в мокром теперь.
— Ничего, пока пиво будем пить, высохнет, — парень попытался сделать вид, будто не догадывается, к чему я клоню.
— Так ты что, — изумленно распахнула я глаза, — предлагаешь мне в мокром сидеть?!
Взгляд Семена испуганно заметался, и он робко предложил:
— Могу свою рубашку дать.
— Исключено, — отрезала я. — Я женщина замужняя, мне в чужих рубашках не пристало ходить.
Парень расстроенно прошел вперед, поглядывая на походное великолепие, состоящее из нескольких бутылок пива и рыбки «Желтый полосатик», а я быстро повесила оба ключа на щит.
— Может, все-таки передумаешь? — жалобно спросил Семен.
— Не расстраивайся, Сень, в жизни все переменчиво, не получается сейчас посидеть с тобой — получится в другой раз. Зато тебе пива больше достанется.
— Я столько не пью, — огрызнулся он.
— Да? — уже в дверях обернулась я. — Если вернусь, допьем его вместе.
Последняя фраза была подстраховкой на случай ошибки. Вдруг с таким трудом найденный пароль не подойдет?
Обратная дорога пролетела так незаметно, что я даже не поняла — то ли и правда ехать домой быстрее, чем из дома, то ли мысли о найденном пароле отвлекали меня от поездки.

 

В квартире по-прежнему было тихо. Я шмыгнула к компьютеру, замирая от нетерпения, вставила диск и сразу, чтобы не забыть пароль, решила его сохранить в вордовском файле. Открыла страницу, набрала буквы «GFYLJHF», а на экране получилось вполне понятное и знакомое: «ПАНДОРА». Остолбенев на мгновение, я сообразила: русскую-то раскладку на английскую я забыла переключить!
Перевела клавиатуру, и файл открылся.
Это был действительно дневник Вики, очень подробный, с ее переживаниями и детальным описанием событий. Если первые мне были не слишком интересны, то вторые могли быть весьма информативны и полезны, поскольку касались не только ее, а и других лиц.
— Да, такое стоило спрятать не то что за одним — за тремя паролями, — пробормотала я, бегло просматривая записи.
И тут в глаза мне бросилось имя: Евгений. Сердце отчего-то екнуло и заколотилось сильнее. «Да ну, ерунда, — попыталась я успокоить саму себя, — тут совершенно точно не может быть ничего о моем первом муже». Но ниже имя повторилось снова, уже в сочетании с отчеством — Евгений Андреевич.
Назад: Глава 16
Дальше: Глава 18