Глава 38
Надю задержали, когда она возвращалась из школы домой. Во время обыска в квартире обнаружили тайник – надорванный линолеум под сервантом. Там было несколько мобильных телефонов, куча детских золотых сережек, часов, конверт с деньгами (полторы тысячи долларов), дорогое кольцо с аметистом. Под диваном, где она спала, в ящике для постели нашли новую норковую шубу. Во время задержания, обыска, оформления девочка оставалась совершенно безучастной. Но показания стала давать сразу, рассказывая о чудовищном преступлении такими обыденными словами, как будто ее спросили: «Как вы провели выходные дни?»
У Александра Васильевича, присутствовавшего на допросе, были совершенно белые губы. Сергей постоянно выходил покурить в коридор, где неприкаянно металась Дина.
– Расскажите в точности, как наносили удары, в каком порядке, – велел Павел Иванович.
Надя рассказала. Все совпало с результатами экспертизы.
– Второе орудие преступления – скальпель – у вас было с собой?
– Да.
– Вы его постоянно носили, как и нож?
– Нет, скальпель мне дала заказчица.
– Зачем?
– Чтобы голову отрезать.
– Где орудия преступления?
– Я их замотала в шарф, добежала до одного магазина, под крылечко сунула.
– Как познакомились с заказчицей, имя, фамилия ее?
– Не знаю, как ее зовут. Это она меня нашла. Подвалила как-то к школе на машине, темно-зеленой такой. Я, говорит, слышала, ты стрелять умеешь и с ножом обращаться. Заработать хочешь? Я говорю: «А че делать?»
– Она, сказав про умение обращаться с ножом, имела в виду случай с нанесением смертельного увечья Саше Петрову?
Надя вдруг побагровела.
– А че это? Папа сказал, что дело закрыли.
– Как закрыли, так и откроем. А про папу забудь. Самой придется отвечать.
– Разрешите, Павел Иванович. – Александр Васильевич близко подошел к Наде, пытаясь что-то прочитать в ее бесцветных и бессмысленных глазах. – Ты у нас убийца с опытом, а девочку как-то чересчур изуродовала. Ты не слишком старалась за шубу эту поганую?
– А че старалась… Просто злость взяла. Открыла мне дверь, глазки свои вылупила, вся такая. Да я терпеть таких не могу. Ох, маменькина, папенькина дочка, красавица, деточка, отличница. Да подумаешь. У них еще одна похожая…
– Хватит! – у Александра Васильевича дрожал подбородок.
– Да, – поморщился Павел Иванович. – Поганое ты существо. Поехали дальше. Заказчицу опознать можешь?
– А че ее опознавать. Да она меня несколько месяцев обхаживала. В ресторан возила, кольцо купила. Кольцо это – подарок, оно не за девчонку. Его же не отберут?
…Ирина долго собирала информацию о ближайшем окружении семьи Федоровых. Продумав до мелочей план мести, она поняла, что сама убить ребенка не сможет. Надя для этой роли подходила идеально. Козлова представилась Сандрой и пообещала ей две тысячи долларов и норковую шубу. Кате за прикрытие – тысячу. Подруги сразу согласились.
Двадцать пятого октября Надя встретила во дворе Марину и сказала ей, что приглашает завтра утром к себе на день рождения. Марина улыбнулась и кивнула. Позже Вера вспомнила, что нашла у зеркала куклу Барби, завернутую в белую бумагу и перевязанную ленточкой. Видимо, дочка купила ее накануне по дороге из школы, приготовила соседке подарок. Надя сказала, что зайдет за ней, когда торт купит. Так Марина открыла ей дверь. Обрадовалась и повернулась к Наде спиной, чтобы взять подарок и ранец. Тут Надя нанесла первый удар ножом. Девочка упала, не успев закричать, только тихо застонала. Кулик ударила еще раз, потом потащила ее в комнату, бросила на кровать и стала наносить удар за ударом, пьянея от вида крови. Потом легко перерезала тонкую шейку острым скальпелем. Вспомнила про шкатулку с документами – Сандра сказала, где та стоит. Быстро открыла, нашла нужные, схватила и две тысячи, которые лежали сверху. Но потом вспомнила, что Сандра велела ничего не воровать, и положила деньги обратно. Выскользнула из квартиры, спустилась по лестнице вниз, добежала до маленького магазина и сунула под крылечко завернутые в шарф нож и скальпель. Потом вернулась домой, где ее ждали Сандра и Катя с бутылкой шампанского и тортом. Убийца передала Козловой бумаги, затем они втроем выпили за Надин день рождения. Она получила свой гонорар, Катя – свой. Козлова ушла. Потом домой пришла Вера. Когда она кричала в своей квартире, когда появилась милиция, «Скорая» и весь дом оцепенел от ужаса, две подружки безмятежно выпивали, закусывая тортом.
На очной ставке с Ириной Козловой, она же Сандра, Надя все в точности повторила. Козлова слушала молча, не сводя с подельницы презрительного взгляда. Когда та закончила, Козлова плюнула на пол и прошипела: «Мразь тупая. Мы еще встретимся».
Орудия преступления нашли. На них сохранились частички крови Марины, отпечатки пальцев Нади. Ворс в ранах ребенка остался от ее шарфа. Волос тоже принадлежал Наде, отпечатки ее пальцев были на шкатулке, следы обуви в квартире Федоровых совпали с подошвами Надиных сапог.
На очередном допросе Козлова во всем призналась и заявила, что ни в чем не раскаивается: «Он это заслужил».
В условия их с Надей договора входил пункт о том, чтобы та не выдавала заказчицу в случае провала. Ирина позаботилась о том, чтобы Наде не пришлось сидеть в тюрьме. Она выбрала день, когда ей исполнилось четырнадцать лет. В этот день подросток по юридическим нормам считается еще тринадцатилетним – то есть несовершеннолетним – и фактически не отвечает за совершенное преступление. Специнтернат – это все, что грозит Наде за два убийства.
* * *
Вечером все сидели у Дины на кухне – Сергей, Александр Васильевич, Слава Земцов. На столе булькало Динино коронное блюдо – швейцарское фондю. «Здорово», – восхитились, попробовав, мужчины и синхронно достали из сумок и карманов по бутылке коньяка. Долго молчали. Первой не выдержала Дина.
– Я не могу это осознать. Чудовищные преступницы. Та, что по закону несовершеннолетней считается, она же страшнее Ирины. Козлова все-таки не смогла ребенка убить, у нее сумасшедшая сверхидея – месть, дело всей жизни. А Надя профессионалка, натасканная с детства, тупая и бесчувственная, как бревно. И они обе выйдут сухими из воды. Одна даже сидеть не будет!
– Самые гуманные люди по крайней мере раз в жизни хотят возвращения смертной казни, – задумчиво сказал Александр Васильевич. – Кстати, в Штатах в особых случаях суд присяжных может приговорить к смерти даже подростка. Если его опасность для общества очевидна, а перевоспитание невозможно. Но этому предшествует очень серьезное изучение его головного мозга. Особенность глубинных поражений – это не болезнь, строго говоря. Это такой мозг. Есть показатель ОДП у детей – оппозиционно-демонстративное поведение. Некоторые дети склонны к насилию, агрессии, истязанию слабых. Это можно заметить уже в три года и смягчить, скорректировать воспитанием. Но с Надей все было наоборот. Ее ОДП поощрялось, поддерживалось, усугублялось. В ее присутствии отец жестоко избивал жену. Постоянно вел разговоры о том, как он истязает людей, попавших ему в руки. Да и Надю он, конечно же, не любил. Ценил, как удачный результат своих экспериментов. Но знаете, без детального исследования ее мозга нельзя поручиться, что она неисправима.
– Ничего, – пробурчал Сергей, – Козлова отсидит, достанет ее из-под земли и займется исправлением ее головного мозга. И в этом я б ей даже помог.
– Ох, Сережа. Еще не хватало. Что за шутки! Надо выбираться из этого кошмара. – Дина подошла к окну и с тоской посмотрела во двор. – Не могу туда выходить и уехать пока не могу. Вроде бы меня приговорили здесь срок отбывать.
– Рецидивистка ты моя ненаглядная, – не очень трезво умилился Сергей. – Завтра же перевезу тебя из этого крысятника под конвоем.
– Нет, – вздохнула Дина. – Я сама почувствую, когда можно уезжать. Завтра Тамара приедет с рабочими – бабе Лиде ремонт делать. Нужно узнать, как Олег, и заняться обменом их квартиры. Нельзя им здесь оставаться. С этими Куликами рядом.
– Кстати, завтра поедем на дачу под Волоколамск – искать убиенного капитана. Мать Саши Петрова сделала официальное заявление по поводу всех обстоятельств. Мы открываем дело и параллельно служебное расследование по факту его закрытия.
– Ладно. Валите уже, – вежливо сказала Дина. – Надо всем выспаться. Но каждому у себя дома. А то уснете здесь, а мы с Топиком храпа пугаемся.
Уже в прихожей она потянула Александра Васильевича за рукав.
– И все-таки объясните еще раз мне, дуре непрофессиональной, почему вы с самого начала искали отморозка?
– Не хочется обижать присутствующих, – охотно ответил тот, – но все элементарно, Ватсон. Неоправданная жестокость, отсутствие видимых мотивов. Понимаете, месть родителям ребенка – версия разумная и, как оказалось, правильная, но в этом случае такая невероятная жестокость и агрессия по отношению к девочке были необъяснимы. Я насмотрелся на жертв отморозков. И знаю, что они всегда верят в свою безнаказанность, практически никогда не останавливаются на одном преступлении и не расширяют географию. Если есть одна жертва, вторую следует искать рядом. Или наоборот: искать предыдущие. Если можно так выразиться, такие преступники ленивы. Все происходит в доме, во дворе, в школе.
– Серега, – повернулся к Кольцову Слава, – пошли повесимся? Мы этих знатоков недостойны.
– Нет, – Сергей братски похлопал Славу по плечу. – Мы рядом побудем. Мы еще можем пригодиться. Вдруг им сапоги почистить понадобится.
– Ну, если так, то конечно. Я всегда готов.
Дина все-таки вышла с Топиком погулять. Было темно и пустынно. Она посмотрела на освещенные окна, четко представляя себе, что может происходить в каждой из квартир, и вдруг почувствовала тянущую тоску, печаль. Так с ней всегда бывало перед разлукой. Она не умела расставаться с людьми. Особенно с теми, с кем связана цепью драматических событий.
Помыв и покормив Топика, Дина сделала все, чтобы крепко уснуть: горячая ванна, теплое молоко с медом, легкий роман после успокоительных капель. Но все впустую: мысли устроили коммунальную возню за каждый миллиметр ее утомленного мозга. «Вот так с ними всегда, – обреченно подумала Дина, – когда не надо». Но потом все же поймала одну за хвост. Мысль оказалась не такой уж и бесполезной. Дина взяла со столика телефон и набрала номер Сергея.
– Извини, ты не спишь? Спишь? Тогда еще раз извини. А я тут вот о чем подумала. Во время обыска у Козловой свидетельства о рождении Марины Федоровой ведь не нашли?
– Нет.
– Кстати, ты не говорил, а что там вообще нашли?
– Слушай, ты утром не могла спросить? Ну, бабки. Доллары, евро, рубли. Больше пятисот тысяч – я имею в виду только в валюте. Много золота, драгоценности, шуб не меньше пяти. Парики, линзы, косметика, духов французских – батарея… Мне что, перечислять тебе все ее трусы-лифчики?
– Нет, что ты. Просто раз свидетельство не нашли, есть еще один тайник. Я в этом уверена. Квартира опечатана?
– Пока да. Ненадолго, разумеется. Хозяева собираются туда вернуться. Ладно, я понял. Проникну.
– Я к тому, что…
– Да уж, дорогая, мне ли не понимать без слов, к чему ты клонишь. Того, что конфисковано, следствию и государству вполне достаточно. Если еще чего-нибудь наскребу, отправим Верке Козе от любящей дочки.
– А может…
– Ладно, и отвезу. Не нашли ведь еще ничего. Слушай, может, дашь мне поспать? Есть у тебя хоть сиротские вкрапления совести?
