15
— Если ты немедленно не проснешься, я оболью тебя водой.
Гдe-то я уже слышала этот голос. Я открываю глаза. Дверь сарая открыта, видно полуденное солнце в небе, заросли сирени и свечи тополей. Красиво. Я выспалась, но хочу есть. Кто меня будил? Ну, конечно же!
— Вольдек, что ты здесь делаешь?
Он хмуро смотрит на меня. Наверное, я ему не очень нравлюсь. Ну что же, кто любит попа, а кто — попадью. Но почему он здесь? Именно он? Или началась новая погоня за Керстин? О, нет, только не сейчас! Я такая голодная!
— Меня прислал Способ, — его зеленоватые глаза изучают меня. — Из-за тебя он поймал пулю, а теперь прислал меня, чтобы я помог тебе. Не понимаю. Вот, возьми.
Он кладет мне на колени пакет из «Макдоналдса». Именно это было мне нужно, только не в таком количестве. Вольдек, наверное, при покупке ориентировался на собственный аппетит.
— Я столько и за месяц не осилю. Филя, где ты?
— Я тут.
Он наверняка стоял за дверью с куском трубы в руках. Я слышу, как она глухо ударилась о траву.
— Поди сюда, поешь со мной. Только руки вымой, вот мыло. О, да ты помылся? Молодчина. Иди завтракать, самой мне нипочем не справиться. Садись, не стой зря.
Я открываю пакет, и мы едим еще горячие гамбургеры.
— Вольдек, не стой над душой, ты мне портишь аппетит.
Он здесь неуместен в отглаженной рубашке, дорогих туфлях и хорошо сшитых брюках. Я здесь тоже неуместна, но мое черное платье меньше возмущает окружающих.
— Ешь скорей, некогда болтать.
И куда же мы поедем? Дай угадаю. Или к Гуре, где меня уже поджидают, или к ближайшей свалке, где уже вырыли глубокую яму. А возможно, Способ действует самостоятельно. И думает, что Вольдек будет подчиняться ему в любом случае.
— Ты возьмешь меня с собой? — Филя смотрит умоляюще. — Я не буду тебе в тягость.
Ох, малыш, если бы я сама знала, куда еду! Нет никакого смысла подвергать тебя опасности. Все, кто был мне близок, либо прячутся неизвестно где, либо уже на той дороге, с которой не возвращаются.
— Я сама не знаю, что со мной будет.
— Лучше уж с тобой, чем здесь. Возьми меня, Керстин! Я буду помогать тебе.
Если разобраться, то здесь его ждет незавидная судьба. Если не угостят куском трубы, если не замерзнет где-то под забором, сопьется или еще что-то такое. Возможно, я проживу столько, чтобы успеть как-то преодолеть ту ужасную несправедливость, которую учинила с ним жизнь.
— Только в том случае, если ты пообещаешь ежедневно мыться, менять белье и носки. И будешь чистить зубы.
— Нет. — Вольдек ожил. — Ты не можешь забрать парня.
— Могу. Я сделаю так, как посчитаю нужным, и ты не будешь мне указывать.
— Он принадлежит группе Блохи. Так нельзя.
— Он принадлежит только сам себе. И это — его дом. Я перестреляю, если потребуется, всю эту шушеру, но малыш пойдет со мной. Сходи, Филя, поснимай мою стирку с веревки. Наверняка уже все высохло.
Я должна забрать свои вещи из сейфа и сумку из камеры хранения. Но это уже проще.
— Куда мы поедем?
— Куда скажешь. Вот тебе билет. Через две недели все уляжется, и ты вылетишь в Тель-Авив, а уже оттуда — куда тебе надо. Это Способ придумал. К Гуре лучше не обращаться, он передает тебе привет и просит прощения — у него связаны руки. А Способ, по официальным данным, еще без сознания и очнется только тогда, когда ты будешь уже далеко. Ну, куда поедем? Надо где-то перекантоваться две недели. Вылетишь не из Москвы, а из Питера. У тебя есть куда податься?
— Да. Но у меня еще есть парочка дел. Почему ты помогаешь мне? Ведь я тебе не нравлюсь? — Он немного краснеет. Интересная реакция.
— Нет, почему сразу — не нравишься? Просто ты... Ну, не люблю я таких прытких бабенок. Что-то есть в тебе такое... Не могу сказать.
— Ты что, считаешь меня монстром?
— Нет, ты же не убила меня тогда, хотя и могла. И собак не убила. И к парнишке так прониклась. О лейтенанте мне уже известно — ты ему всю наличку отдала. Но это не делает тебя менее опасной.
— А-а-а, вон как! Ладно, проехали.
— Тогда скорее собирайся и поехали. Не бери парня, он только помешает тебе.
— Нет. Если я его оставлю, он здесь пропадет.
— Ты упрямая.
— Ты не первый, кто это говорит.
Филя приносит мои вещи. Джинсы выглядят жесткими, как рогожка. Это ничего, лишь бы чистые. Хорошо пахнут, и у меня сразу поднимается настроение.
— Закройте двери и сидите здесь — оба. Я должна помыться.
Это когда еще мне удастся добраться до воды! Меня начинает поташнивать при мысли о том, какой длинный день меня ждет. День, полный неожиданностей, пыли и микробов.
— А у тебя хорошая фигурка. — Вольдек даже не улыбнется. — Ну, чего ты? Просто в дверях щели. Я случайно взглянул.
— Ты знаешь, Вольдек, вот если бы ты купался, мне бы и в голову не пришло за тобой подглядывать.
Он довольно долго молчит, нахмурив брови, словно обдумывая сказанное, потом смеется. Странно слышать его смех. Приблизительно так, если бы засмеялась статуя.
— Твой юмор слишком тонкий для меня, я не въезжаю. Может, со временем немного привыкну. Способ сказал, что мне будет полезно пообщаться с тобой.
Он что, хочет долго со мной общаться? Но для того чтобы ему научиться понимать иронию, жизни не хватит. Хотя, возможно, это у меня предубеждение, не знаю.
— Способ передает тебе привет. Ты спасла его шкуру тем, что привезла к этому доктору. Даже я признаю, мы бы не сообразили и потеряли время. С ним теперь все будет в порядке. Кстати, если тебя это интересует... Твой знакомый лейтенант нашел себе пристанище, кот тоже в порядке. Ты можешь сказать, куда мы едем?
— Да. Сначала — на центральный автовокзал. Потом — в какой-нибудь магазин, купим одежду нашему мальчишке.
Филя сидит на заднем сиденье... ну, не голый, он завернут в мою полиэтиленовую пленку. Я не рискнула в небольшом пространстве машины оказаться наедине с какой-нибудь деталью его туалета. А волосы просто сбрила. Вдвоем с Вольдеком нам удалось его отскрести. Ничего, привыкнет.
— Тогда давай сначала его приоденем, потому что если кто-то заглянет в машину...
— Твоя правда. Останови здесь, я сбегаю в магазин. Вы оба подождете тут.
Через полчаса Филя уже красовался в майке, шортах и новых кроссовках. В спортивной сумке нашлось место для всего остального — одежды, белья и особенно предметов личной гигиены. Я не позволю ему превратиться в свинью. Себе я тоже приобрела неплохой костюм и сразу же переоделась. Просто на душе полегчало.
— Ну, как, Филя, нравится?
— Ага. Очень хорошо пахнет, — он совсем еще ребенок. — У меня никогда такого не было. Как я смогу отблагодарить тебя? Хочешь, я с тобой...
— Нет. Давай договоримся: как партнер по сексу ты меня не интересуешь. Ты ребенок.
— Я не ребенок!
Знаю. Но так мне будет проще строить с тобой отношения. Ты, друг мой, слишком рано повзрослел. Так что стоит немного вернуться назад.
— Ты — сопляк — Вольдек хмурится. — Но раз уж мы взяли тебя с собой, то сделаем из тебя человека.
«Мы»? Интересно. Он настроен на длительное сотрудничество. Я к этому не готова, но... Мне слишком одиноко живется. По крайней мере в последнее время.
Центральный автовокзал привлекает меня тем, что здесь всегда столпотворение. Мы сворачиваем с Краснозвездного проспекта — странное название! — и попадаем в другой мир. Тут никто ни на кого не обращает внимания: кто-то изучает расписание, кто-то стоит в очереди возле касс — если есть очередь, кто-то жует хот-доги или пирожки, которые продают здесь же, кто-то читает газеты. И все куда-то едут, все ужасно озабочены, чтобы обращать внимание на что-то еще. Я открываю дверцу камеры хранения и вижу свою дорожную сумку. На душе становится грустно: ведь я знаю, кто ее здесь оставил для меня. Я не хотела, чтобы так получилось, правда!
— Теперь куда? Приказывай, босс.
— Наверное, нелишним будет где-то поесть горяченького.
Когда еще нам это удастся? У меня от сухомятки уже желудок болит. Тем более что вот он, ресторан, прямо напротив вокзала.
— Согласен. А еще там можно заказать еду с собой. Надо купить термосы.
Вольдек настроен хозяйничать. Клад, а не мужчина!
— Тогда идем. Филя, вылезай, заснул там, что ли?
Прошел почти час, пока нам удалось реализовать наши планы. Хорошо еще, что мы взяли отдельный кабинет, потому что Филя, мягко говоря, игнорирует столовый этикет. Нам с Вольдеком пришлось вооружиться терпением, сдерживать гомерический хохот и объяснить маленькому дикарю, что к чему. Бедняга, наверное, уже не раз проклял свое безумное решение присоединиться к нам — сидел бы сейчас на свалке, ковырялся бы в пищевых отходах, так нет: мойся, следи за манерами, теперь еще эти пытки за столом.
Но время бежит ощутимо, и чем дольше мы в городе, тем хуже для нас.
— Если заметишь что-то подозрительное, езжай на соседнюю улицу и остановись около «Женского царства». Там в это время столько машин, что никто и внимания не обратит.
— А ты? Я пойду с тобой, — вид у Вольдека недовольный. Он не любит ситуаций, в которых от него ничего не зависит. Я тоже, но это не тот случай.
— Не беспокойся, я позабочусь о себе.
В банке вовсю работают кондиционеры, прохлада и запах освежителя воздуха умиротворяют меня. Наконец этот металлический ящик у меня. Итак, что мы имеем? Цацки останутся здесь, наличные возьму, но не все. Остальные... О, я знаю, что с ними сделаю. «Кольт» останется теперь со мной, он мне нужен. А эти бумаги — уже нет.
— Виктор Васильевич, добрый день, — управляющий, как всегда, на посту.
— Чем могу служить, Юлия Павловна?
— Мне нужно открыть счет в любом европейском банке. И так, чтобы я могла забрать деньги в любой стране. Только я. Это можно сделать?
— Сделаем.
Мы заходим в просторный зал. Боже, какая техника! И денег хватает, всяких. Он сам садится за компьютер. Его пальцы уверенно бегают по клавишам.
— Посмотрите сюда — нужен рисунок сетчатки глаза. Если выколоть глаз, система не сработает — компьютер запомнил индивидуальную реакцию. Теперь отпечаток правой ладони. Хорошо. Вот, возьмите несколько карточек С любой из них в любом месте цивилизованного мира вы сможете снять свои деньги. Так же растут проценты. Запомните свой код. Если не будет карточки, у вас останутся руки и глаза. Вы меня простите за такие подробности, но случиться может всякое. Юлия Павловна, вам придется выйти из помещения банка другой дорогой. Вас здесь кое-кто поджидает.
Мы идем по пустому коридору. Большое здание, можно заблудиться. Управляющий ведет меня так, словно для него выводить клиентов через черный ход — обычное дело.
— Виктор Васильевич, кто...
— Вам лучше знать, кто вас ожидает. Но я не позволю, чтобы клиентов нашего банка арестовывали. По крайней мере здесь. У нас есть репутация. И мне не нравится, когда на меня давят, а разные чинуши угрожают санкциями, которые они не имеют права применять.
— Я вам очень признательна.
— Удачи вам.
Он пожимает мне руку, и я ухожу. Мой мир создан не только из белых пятен. Каким цветом обозначить этого управляющего? Наверное, синим. Консервативный и постоянный синий.
— Я даже взмок. — Вольдек растерян. — Что там за канитель?
— Ничего особенного. Сидите здесь, я заскочу в магазин.
— Да не возись долго, я тут как уж на сковородке.
Мне давно надо было сюда. Прекрасный магазин.
Лишь бы не напороться на его ретивого хозяина. Милый человек, но мне нельзя сейчас обращать на себя внимание. Я покупаю еще одну сумку, потому что моя уже слегка обтрепалась. Кое-что из белья, одежды, обувь. Для Вольдека тоже — предметы гигиены, белье и рубашки. Мне совсем не улыбается, чтобы он себя запустил.
Когда я подошла к машине, мне пришлось постучать в окошко: Вольдек меня в упор не узнал. Естественно! Я переоделась в новый костюм и сделала прическу. Мне даже удалось немного помыться в салоне красоты. Там очень хорошо пахло и было чисто, и так не хотелось опять выходить на улицу, где стадами носятся микробы и тучами оседает пыль!
— Ну, ты даешь! Филя, ты только глянь! А это что? Зачем столько пакетов?
— Открой багажник. Тебя забыла спросить, на что мне тратить свои деньги.
— Так ты еще и злая?
— А ты как думал? Не раздражай меня попусту, и все будет хорошо.
Теперь едем целенаправленно. Возможно, сестра Марии Семеновны приютит нас на какое-то время. Мне есть чем заплатить. Если нет — значит, нет. Поедем дальше.
— Куда мы едем? — Вольдеку неймется. Его удручает пассивная роль. Ничего, парень, переживешь.
— В Белгород. Ты бывал там?
— Нет, но знаю, где это. К кому мы едем?
— Да так, к сестре одной моей знакомой. Возможно, сможем переждать у нее, если она нас, конечно, примет. Если нет — что-нибудь придумаем.
— Дыра. — Вольдек зевает. — Что мы будем там делать столько времени? Позеленеем от скуки.
— Тоже мне, столичная штучка! Лучше помолчи.
И солнце, что клонится к закату, — наверное, где-то... за бабы-Дуниным сараем... Не знаю.
— Давайте остановимся и немного перекусим. — Вольдек не настроен на поэзию. Ну что же, каждому свое. — Вот хорошее местечко, даже колодец есть, смотри. Наверное, недавно вырыли, потому что не припомню, чтобы раньше он здесь был.
Мы съезжаем с дороги. Странно: никто не остановил машину. А постов дорожной милиции мы проехали несколько. Я делюсь с Вольдеком своими наблюдениями.
— Нашла о чем говорить! Не трогают — и ладно. Плакать не будем. А автобусы останавливают, я сам видел.
Да, я тоже видела. Неужели меня ищут в поездах и автобусах? Хорошо, что я не приобрела машину. А колесница Вольдека такая заметная, что никому и в голову не придет ее проверять. Или же кто-то приказал. Не один же генерал Зарецкий противостоял этим маньякам. Кто-то еще должен был знать, и власти у него побольше.
Еда в термосах еще теплая. Какое блаженство — съесть что-то теплое. Из чистой посуды, чистыми руками. Вода в колодце ледяная, но хорошо, что хоть такая есть. Можно немного освежиться, правда, Филя кричит как резаный. Бери пример с Вольдека. Ну, дорогой, и что бы ты делал без меня? А еще кричал: «Зачем столько пакетов?» Свежие рубашки на деревьях не растут.
— Хватит тебе ворчать! Признаю свою ошибку. И спасибо, что позаботилась обо мне. Даже принадлежности для бритья и зубная щетка! Ты — просто клад. Если бы у тебя был более покладистый характер, я бы женился на тебе.
Да, дорогой, один уже это говорил — и где он сейчас? Бедный Игорь, так по-дурацки погиб! Ему не следовало идти со мной, он уже сделал свое дело.
Мне отчего-то плохо, голова кружится и подступает темная вода. Холодная вода в Темзе. Хорошо, что на мне шорты, а не... Нет. Нет! Нельзя.
— Филя, неси ее в машину, быстро! — Голос Вольдека взвинченный. — А, дай мне, я сам. Открой заднюю дверцу. Да забери ты свое барахло, успеешь налюбоваться!
Вольдек несет меня к машине. Господи, как болит голова! Я не выдержу этого. Нет, не надо. Только не ток. Пожалуйста, хватит. Я вас всех убью, суки, всех до единого! Кен, а ты... Ты пожалеешь. Надо было сразу меня убить, ты дилетантом был — таким и сдохнешь.
— Что она говорит? Вольдек, что она говорит? Ты понимаешь? — Голос парня дрожит. — Что теперь будем делать? Она умрет?
— Она кому-то угрожает. Я плохо знаю английский.
— Что нам делать? Как мы без нее?
— Заплачь еще! Ничего с ней не будет. Ей операцию делали. После такого надо долго лежать, а она видал что вытворяет? Вот и допрыгалась. Черт! Что теперь делать? Я не знаю, к кому мы ехали. Она же никому не доверяет. Эй, детка, ты слышишь нас?
Черт! Я не могу умереть здесь! Я...
— Наконец-то очнулась. — Вольдек подает мне стакан с минералкой.— Пей, я вымыл стакан!
— Поехали дальше, — мне и вправду хочется пить.
Мы оставляем колодец и едем в темноту. Шоссе пустынно. Пришло время достать записную книжку, там адрес и письмо. Вот, нашла. Тимофеева Тамара Семеновна. Если она нам откажет, мы поедем дальше, но лучше бы она согласилась. Мое тело просит отдыха, я должна немного отпустить вожжи, если хочу прийти к финишу.
Мы сворачиваем с шоссе. Дорога здесь... ну, как обычно, дорога. Ямки и ямы, ничего особенного. Фары освещают домики. Пустые улицы, исходят лаем собаки. Гдe-то играет музыка — наверное, молодежь развлекается. Где здесь искать нужный адрес? А спрашивать нельзя.
— Кажется, вот. — Вольдек разворачивает машину влево. — Теперь смотри номера, Филя, не спи. Нам надо двадцать восьмой. Вот и он.
Темнота отдает на растерзание свету фар эмалированный номерок на воротах. Да, это, должно быть, здесь. Господи, как же я устала! Собаки не слышно. Может быть, здесь ее нет? Пусть бы не было, не люблю собак. Непредсказуемые существа!
— Кто там? Что надо? — Старческий голос, совсем близко. Наверное, женщина увидела, как остановилась машина, и вышла посмотреть.
— Вы — Тамара Семеновна? — Я не узнаю свой голос. Голова болит...
— Да, это я. А вы кто? Чего вам надо?
— У меня к вам письмо от вашей сестры, Марии Семеновны. Вот, прошу.
Голова кружится так, что все вокруг плывет. Если я сейчас упаду, встать уже не смогу.
— И что я здесь увижу? Темно. Утром приходи, — я вижу знакомое лицо, только старше. Женщина опирается на палку. — О, да тебе совсем худо! Что с тобой, дочка? Эй, кто там! Открывайте ворота, заезжайте. Идем в дом, на тебе лица нет.
Я иду за ней. Шаг. Еще шаг. Я должна дойти. Побеленная верандочка, лампочка вверху освещает часть двора. Печь возле сарая. Стеклянные банки сушатся на рожках. Под стеной — широкая лавка. Я должна до нее дойти. Гудит мошкара, которая слетелась на свет. Двери занавешены полотном — от мух, наверное. Тихо-тихо, только стрекочет кузнечик и слышна далекая музыка.
— Ну да, это Машкин почерк, всегда царапала как курица лапой. Она тут просит приютить тебя... Эй, что с тобой? — Теплые старческие руки поддерживают меня. — Хлопцы, ну-ка скорее сюда! Что с тобой, дочка?
А что со мной? Ничего. Просто в Темзе слишком холодная вода. Даже летом. Холодная темная вода.
