Книга: Невозможность страсти
Назад: 16
Дальше: 18

17

– Кто… кто ты такой?!
Конечно, истерика – не лучшее средство добыть информацию, но когда ты висишь между полом и потолком в чём мать родила, других способов не остаётся. Тем более что рядом стоит огромный мужик и невозмутимо перебирает содержимое твоей сумочки, высыпав его на стол.
– Я думаю, ты знаешь. – Павел задумчиво взглянул на инструменты, лежащие на металлическом столике. – Сейчас мне нужны ответы.
– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь.
– Правды. – Павел остановился на одном из ножей с коротким тонким лезвием. – Понимаешь, у меня очень много вопросов к тебе, но я задам один, он интересует мою хорошую знакомую. Где ребёнок Варвары Тимофеевой? Девочка Яна, которую три месяца назад ты со своим приятелем забрала у матери и куда-то увезла. Куда вы увезли ребёнка и кому отдали?
– Я не знаю никакую Тимофееву.
– Зря. – Павел показал Герасимовой небольшое золотое кольцо с рубином. – Это кольцо Тимофеевой, она спрятала его под паркетом в одной из комнат. На случай, если ты станешь отпираться. Как раз на этот случай. И теперь я знаю, что ты мне лжёшь, а я не люблю, когда мне лгут. Вопрос прежний: где девочка? Куда вы её дели?
– Никуда. Девчонка умерла. – Женщина безуспешно пыталась вырваться, но её руки были надёжно зафиксированы. – Эти проститутки часто рожают больных детей.
– Ответ неверный. Ты снова лжёшь, и меня это морально травмирует. Скоро ты поймёшь, что не стоит меня расстраивать. Я просмотрел твою записную книжку – сплошные инициалы, без имён. Тебе есть что скрывать, и мы застали тебя в квартире, где находились две дамы в известных обстоятельствах. Или ты решила, что мы там оказались случайно? Самое смешное, что я могу тебе сейчас уколоть препарат и узнать всю подноготную. Но ты от него можешь быстро умереть, а мне нужны ответы на все вопросы, до единого, да и вообще это неинтересно – с препаратами. Итак, в третий раз тот же вопрос: где ребёнок? Советую не лгать.
– Она умерла, говорю же тебе!
– Опять ответ неверный. Ты не оставляешь мне выбора. Но потом не говори, что я тебя не предупреждал и не давал шанса. Я трижды задал тебе один и тот же вопрос и дал возможность честно на него ответить. Сейчас я сделаю так, что ты на мой вопрос ответишь честно и я буду точно это знать. Правда, тебе вряд ли это понравится.
– Ты не посмеешь пытать женщину.
– Я бы не назвал это – пытать. Задавать вопросы, не более того. А насчёт твоей ссылки на половую принадлежность, так я не подвержен гендерным предрассудкам. – Павел подошёл к Герасимовой вплотную. – И для меня ты не женщина. Ты вообще не человек. Ты – кусок мяса, который может сказать то, что я хочу знать. Ты – мразь, торгующая детьми, человеческий мусор, который возомнил себя чем-то большим, нежели просто мусор. А потому я с удовольствием поспрашиваю тебя.
– Я ничего тебе не скажу.
– Все вы так говорите. – Павел засмеялся. – Посмотрим, что ты споёшь мне через десять минут. Видишь эти песочные часы? Даже если ты захочешь со мной поделиться своим знанием, ты сможешь это сделать не раньше, чем последняя песчинка упадёт вниз. Если будешь упорствовать, у меня есть и другие часы – там, на полке. Но начнём с десяти минут.
Герасимова всё так же отчаянно пыталась вырваться, но Павел надел наушники и включил музыку. Стены звуконепроницаемые, но уши свои он решил поберечь.
* * *
Девчонки плакали. Всю дорогу Ника пыталась утешить их, пока Андрей вёл машину, но они сидели на заднем сиденье и рыдали.
– Ну-ка, заткнулись. – Андрею надоело слушать рыдания. – По какому поводу скулёж?
– Куда вы нас везёте? Кто вы такие? – Беременная вскинула мокрые ресницы. – Что вы хотите с нами сделать?
– Зажарить и съесть. – Андрей фыркнул. – Какие же вы, бабы, иногда бываете дуры.
Заплакал младенец, Ника встревоженно вскинулась.
– Я покормлю его? – Молодая мать с опаской покосилась на Андрея.
– Покорми, конечно. – Ника обрадовалась, что рыдания прекратились. – Как тебя зовут?
– Света…
– Как же ты влипла, Света, в такую скверную историю? – Андрей тоже был рад, что младенец умолк и девицы перестали рыдать. – Вот кормишь его, а ведь продать решила!
– А что делать? – Света высморкалась в протянутый Никой бумажный платок. – Сама я его не подниму, а тут люди хорошие хотят его взять. Богатые иностранцы, у которых нет своих детей. А я квартиру куплю… и буду знать, что они его любят, что у него всё есть.
– Настало время охренительных историй! – Андрей фыркнул. – Это тебе Герасимова напела?
– Нина, да… меня с ней врач познакомила… я хотела аборт делать, а врач говорит – это опасно, потом детей может уже не быть. И познакомила меня с Ниной. Не могла я домой возвращаться, у меня родители в Новониколаевке, строгие очень, узнают – убьют! Я в Александровск учиться приехала, в пединститут, и забеременела… а месяце на пятом Нина мне достала липовую справку о болезни, я академку оформила, родителям позвонила, типа всё хорошо у меня… вот только…
– Что – только?
– Отдавать его жалко…
Света снова заплакала, прижимая к себе ребёнка.
– А ты? – Андрей посмотрел в зеркало заднего вида на вторую девицу. – У тебя такая же душещипательная история?
– Не хочу об этом говорить. – Она уставилась в окно. – Куда вы нас везёте?
– Пока поживёте там, куда я вас доставлю, а дальше видно будет. Как тебя зовут?
– Лиза. Вы зря в это дело сунулись. Они всё равно нас найдут.
– Ну, найдут и найдут. – Ника нахмурилась. – Тебе рожать-то когда?
– Недели через две. У меня девочка будет, УЗИ показало.
– Девочка – это хорошо. – Ника улыбнулась успокаивающе. – И вы всё время вместе были в той квартире?
– Нет. – Лиза покосилась на Свету, укачивающую младенца. – Я в массажном салоне работала, там некоторые клиенты любят беременных. – Ну, а три дня назад перевезли меня сюда, рожать-то совсем скоро, куда уж в салоне.
– Денег пообещали?
– Пообещали. – Лиза вздохнула. – Только что-то мне стрёмно стало, я хотела сбежать… но от них не сбежишь. И куда я потом с младенцем? Тем более что скоро рожать, а у них и в больницах, и в полиции всё схвачено. Вот и сидела, нытьё этой курицы слушала.
– Ну, чего ты…
– Потому что дура ты, Светка. У тебя родители живы, не алкаши, не бродяги – подумаешь, надают затрещин, велика беда! Потом простят же, а ты влезла в это говно!
– А тебе что, идти некуда? – Ника с сочувствием смотрит на Лизу.
– Я детдомовская. Куда мне деваться, ни кола ни двора. Понятно, что если бы денег мне заплатили, я бы могла квартиру себе купить, тогда уж можно по-другому жизнь строить, хоть было бы за что зацепиться, а только я сейчас думаю, что никаких денег нам никто платить не собирался.
– Почему ты так решила?
– Да так, догадалась. – Лиза зло прищурилась. – Я ведь только Нину эту и видела, а вчера приезжал с ней парень один, вот его я знаю хорошо. Он меня не знает, а я его запомнила. Зовут его Владимир, возраст где-то за сорок. И я вспомнила, где его видела: два года назад обслуживали мы сауну при ночном клубе «Сова», что на Набережной. Клуб там для отвода глаз, а на самом деле все серьёзные люди там свои дела решают, и тогда там они собирались, Владимир этот был на побегушках у одного очень страшного типа. Не знаю, кто такой, но как посмотрит – просто мороз по коже. Я всего месяц как была в деле, только-только из интерната выпустилась, меня мой тогдашний сутенёр на вокзале подобрал – ехала куда глаза глядят. Ну и платили неплохо, и клиентура солидная, им всем малолетки нравились, вот и просили помоложе девчонок, так что меня взяли в числе прочих. Они перепились быстро и нас особенно не стеснялись, потому что за людей не считали, говорили почти свободно, и я разговор один подслушала… случайно, понимаете, чисто случайно! Говорили о товаре, и я поняла, что товар этот – человеческие органы. Они перевозят людей, детей даже, у них транспортная компания есть, и дальнобои в своих грузовиках в потайных ящиках за границу вывозят живых людей, а там уж… Я тогда испугалась очень и никому не сказала, а вчера вслед за этой Ниной приехал мужик, привёз подгузники, еды всякой и врачиху – осмотреть нас и ребёнка. И вижу – это он, тот Владимир, у меня хорошая память на лица, я его сразу узнала! Ну, тут я всё и поняла. Светке говорить не стала. Сегодня думала линять.
Света в ужасе зашлась слезами, а Лиза отвернулась к окну.
– Потому я и говорю – они нас найдут. Это же деньги какие!
– Приехали. – Андрей притормозил у дома Ники. – Вытряхивайтесь, и хватит ныть. Что-нибудь придумаем, чего зря себя накручивать. Пусть вас поищут.
Навстречу им уже спешила Стефания Романовна, а перед ней по дорожке бежал серый полосатый кот.
* * *
Андрей открыл дверь подвала своим ключом. Павел ему выдал дубликат на всякий случай, и сегодня он впервые им воспользовался. Спустившись по ступенькам, он прошёл по небольшому коридору и вошёл в помещение, где у Павла было разнообразное оборудование. Присев за компьютер, Андрей занялся тем, что хорошо умел, – поиском информации.
Конечно, будь он за границей, найти сведения было бы проще – сверить съёмки с уличных камер наблюдения, прогнать интересующих людей по базе программы распознавания лиц. Здесь всё было сложнее. Общая база для программы распознавания лиц пока только создавалась, а то, что сделал в последние годы Павел, было хоть и намного больше, но всё равно недостаточно.
Андрей недовольно поморщился и вывел на принтер рисунок со своего карманного компьютера, одновременно копируя его в программу. При помощи Лизы он создал на своём компьютере приблизительный фоторобот того «очень страшного типа», о котором поведала девушка. Конечно, прошло много времени, но Андрей вынужден был признать, что память у девчонки оказалась очень цепкой, и фоторобот даже можно с натяжкой назвать узнаваемым, вот только Андрей сомневался, что из его затеи что-то получится. Он сделал это по привычке отрабатывать все источники информации, как он сам говорил, досуха. А потому, пока Лиза оставалась в гостиной Ники, он подсел к ней и попросил помочь. Девчонка ныла, злилась, но тем не менее помогла чем смогла.
Андрей специально не пошёл дальше по коридору, металлическая дверь в тупике была закрыта, а это значит, что Павел ещё работает, и Нефёдов не хотел ему мешать. Тем более наблюдать за его работой. И хотя он не питал к Герасимовой никаких добрых чувств и искренне считал, что ей больше незачем засорять земной шар, тем не менее Андрею не хотелось видеть процесс допроса. Дело было не в его гуманности и не в чистоплюйстве, ну, вот так он был устроен.
Изображение загрузилось в базу. С экрана смотрел мужчина с тяжёлыми веками, крупным носом и глубокими носогубными складками. Конечно, лицо узнаваемое, но Андрей понимал, что многие подробности продиктованы эмоциональным восприятием свидетельницы, её интуитивным страхом перед этим человеком.
Программа включилась, Андрей знал, что это может быть достаточно долго – в базе миллионы лиц, а у него не фотография, а рисунок, сделанный со слов девчонки, вспоминавшей события двухлетней давности. Решив сварить кофе, он загрузил кофеварку и достал из навесного шкафчика пачку крекеров и банку апельсинового джема.
Подвал был оборудован добротно. Полная автономия по освещению – мощный генератор обеспечивал работу всех приборов и устройств. Вода поставлялась из трубы, врезанной в основной трубопровод. По документам этот подвал принадлежал некой фирме, и им никто не интересовался: частная собственность. Тем более что беспокойства жильцам никакого.
– Кофе – это хорошо. – Павел вошёл в комнату и принюхался. – Сейчас бы чего посущественней… Ну, да ладно. Рассказывай.
Им легко было работать вместе, Андрей иногда думал, что если бы в его бытность на службе в Конторе Павел был в его группе, то не попали бы они в ту последнюю передрягу, в которой потеряли половину состава, а сам он оказался вне игры.
– То есть вы и девок привезли к Нике? – Павел хмыкнул. – Где же вы их там разместили?
– Как раз две комнаты в мансарде они заняли. А куда их было девать? Майя у Матвеева вот-вот должна родить, ей в эту историю лезть нельзя, даже знать нельзя, а у Панфиловых ветрянка. Куда новорождённого и беременную бабу – к ветрянке? И знать, что Панфилову, что Матвееву, подробности этой истории ни к чему, хватит того, что они в общих чертах знают. – Андрей достал чашки и разлил кофе. – Вот, крекеры с джемом, райская еда, бери. Разместили девок, конечно. Та, что с младенцем, просто девочка из провинции, родители строгие, она залетела на какой-то вечеринке в общаге по пьянке, не знает даже от кого. Побоялась родителям признаться, дура малолетняя, а врачиха в женской консультации дала ей телефон Герасимовой, а уж та ей золотые горы наобещала. Ну а теперь, когда она осознала, во что вляпалась по глупости, сам понимаешь… А вторая всё понимала – проститутка из массажного салона, эта отлично знала, что почём, но не знала всю подноготную. Вот фоторобот составил с её помощью – может, и выстрелит. А у тебя что?
– Клиентка была со мной предельно откровенна. – Павел отпил кофе и откинулся в кресле. – Надо нам с тобой посетить ночной клуб «Сова», потому что именно там обитает Владимир Данилов, и только он знает человека, который, собственно, и курирует все дела с человеческим товаром. Сама она этого типа никогда не видела. Зато опознала нашу даму, которую ребята охраняют в шестой больнице. Это Алиева Джамиля, работает в эскорте, в последнее время была содержанкой какого-то мутного типа, Герасимова его не знает, видела один раз с Даниловым.
– Понятно. А девочка где? Ну, Ленкина племяшка.
– Говорит, что вывезли её давно, в Испанию вроде. – Павел поморщился. – Сказала, семейная пара оттуда заказала ребёнка. Клялась, что это правда – учитывая обстоятельства, я склонен ей верить. Кстати, на младенца, что мы в квартире на Космической нашли, тоже есть покупатель, завтра должна совершиться сделка, так что сегодня, я думаю, Свету эту не будет искать только ленивый. Они ведь какую систему интересную придумали: ребёнок рождался, и первые пару месяцев его оставляли с матерью, чтобы она его кормила. Заботились о качестве товара, понимаешь? Если его сразу от матери отнять, какая-то травма получается, а эти всё по науке делают, сволочи. Потом девок кого куда, иногда на Ферму, иногда на органы, иногда в расход.
– На какую ферму?
– Андрюха, мерзкие вещи поведала мне наша гостья. – Павел болезненно поморщился. – Ты меня знаешь, впечатлить меня чем-то сложно, но тут даже я проникся. Прикинь, эти твари берут родивших девок, через какое-то время осеменяют их, те снова беременеют и рожают, и так – пока не износятся. Пять, шесть раз, кто-то больше, кто-то меньше.
– Боже мой… – Андрей содрогнулся, представив это. – И где эта Ферма?
– Наша гостья не знает, ей о Ферме как-то Данилов сказал. А значит, надо найти этого сукина сына. – Павел тряхнул головой, словно отгоняя кошмар. – Ты прикинь, что они творят! Но и это ещё не всё. Практикуется услуга суррогатного материнства. То есть проращивают эмбрион заказчика и подсаживают его суррогатной матери. Согласия у неё не спрашивают, как ты понимаешь. При этом есть врачи, причём во всех странах, которые держат клиники и работают на этот синдикат, или как его ещё назвать. Они участвуют в этом бизнесе, они важная часть легализации таких младенцев, потому что ведут записи в своих клиниках, якобы наблюдая тётку, для которой такая вот суррогатная мать вынашивает ребёнка. Клиники эти очень почтенные, с репутацией, так что документы сомнений не вызывают. Ты размах этого бизнеса представляешь? Наркобароны мне кажутся сейчас невинными овечками, я практически ностальгирую по тем временам, когда вопрос был только в наркоте. Они там целую лабораторию держат для процедур с суррогатными матерями, прикинь!
– Но почему официально нельзя это сделать?!
– За границей, да и у нас тоже, непросто найти суррогатную мать. К тому же процедура передачи ребёнка сложная, и суррогатная мать может, например, вообще потребовать встреч с ребёнком, если использовалась её яйцеклетка, а то и вовсе попытаться отсудить опеку, в Европе и США, например, бывали такие случаи. И бумажный след остаётся, как при обычном усыновлении, есть опасность, что ребёнок узнает или явится, опять же, биологическая мать и потребует права опеки, а это суды, нервы и деньги. А так пара уезжает, например, в другую страну, где есть врач, который обслуживает эту преступную сеть, но их самих там никто не знает. И жена изображает беременность. Или одинокая женщина, которая вообще не может рассчитывать на то, что ей позволят усыновить ребёнка. Они уезжают, и даже если со временем вдруг возникнут вопросы – вот вам свидетельства того, что ребёнок их, родной: анализ ДНК, фотографии женщины на разных стадиях беременности, свидетельства соседей, видевших её живот, и медкарточка из солидной уважаемой клиники, в которой есть всё, от анализов до фотографий УЗИ. А главное – даже делается иногда искусственный рубец, как от кесарева. Прикинь, каков размах, доказать что-то очень сложно, да практически невозможно! Девять месяцев дама надевает муляж, изображающий живот на разных стадиях беременности, а между тем ребёнок растёт на Ферме, и когда он рождается, его передают родителям, в карточке делается запись, а при желании могут и видео родов снять – путём монтажа. Такая услуга полным пакетом стоит где-то полтора миллиона долларов, но есть люди, которые готовы платить, лишь бы избежать прелестей системы, таких немало. Закладывают недвижимость, продают активы, готовы на всё, чтобы стать родителями. А сирот всё больше…
– Система прогнила и зарегулирована, вот преступники и пользуются этим. Что-то ещё?
– Что-то ещё. – Павел поставил чашку на стол и поднялся. – Влезли мы с тобой, Андрюха, в очень неприятное дело, и выйти из него живыми нам, может быть, не светит. И ладно бы сами влезли – так ведь и девок втравили, и Нику с Лёхой тоже.
– Думаешь, всё так плохо?
– А ты думаешь по-другому? Тут ещё со мной история непонятная. Кто-то меня похитил, а что хотели и кто это был, я понятия не имею. Ровену сегодня ночью пытались убить, и то, что она осталась жива, – чистая случайность, которую могут исправить. Кому она помешала? Кто-то знает, что она вывезла меня с пляжа. Кто-то знает, как я отношусь к ней. И думает, что я мог рассказать ей… ну, нечто.
– Что?
– То, что я забыл. Они же не знают, что я всё забыл. – Павел вздохнул и долил себе ещё кофе. – В «Сову» днём идти бесполезно, Герасимова сказала, что днём там никого, кроме охранников и уборщиц, нет, а вот часов с семи вечера начинает подтягиваться народ. Данилова мы именно тогда можем застать в этом гнезде порока.
Андрей фыркнул – его забавляла манера Павла выражаться старыми штампами, и даже сейчас привычка язвить Олешко не изменила. Гнездо порока – надо же. И ведь кто-то на полном серьёзе употребляет это высокопарное выражение, за километр отдающее ханжеством.
– Охрану в Озёрном я усилил. Панфилов и Матвеев вернулись туда вместе с детьми и стариками, так что держим оборону. – Андрей искоса взглянул на Павла. – Похоже, нам с тобой очень нужно знать, что же такое ты забыл.
– Просто мысли мои читаешь. – Павел устало потёр переносицу. – Едем к твоему старику в Золотово. Давай звони ему, а я пока переоденусь.
Запищал компьютер – программа распознавания лиц нашла совпадение.
– Ох, ни хрена себе…
Павел с Андреем переглянулись.
– Так он наш, из Конторы. – Андрей провёл рукой по светлому ёжику волос. – Твою мать, Паш, твою мать растак! То-то я чувствую, что почерк знакомый! Адвоката пытал кто-то умелый, с секретаршей промахнулись только, а так… И в доме Лаврова не нашлось ничего, что было бы нам интересно, выгребли всё, забрали телефон и комп спалили. И убили его профессионально, сигнализацию обратно выставили, тут только наш декодер годится, чтоб очень быстро это сделать. Я тогда ещё подумал, но отмахнулся – не может быть. И в Ровену стреляли вполне профессионально. И вещество, которое тебе вкололи, используется у нас в Конторе тоже… и это наш Густав.
– Не совсем наш – из бывших. Я сюда наш архив на всякий случай закачал, когда базу свою создавал. – Павел уставился на Андрея, пытаясь свести всё вместе. – Подожди. Ты всё смешал в кучу. Адвоката убил тот, кто имеет отношение к торговле детьми. И этот деятель – тоже. А Лаврова убрали те, кто нанимал его притащить меня обратно…
– В подвал ночного клуба «Сова», Паш. Именно там этот деятель, наш бывший сослуживец, и бывает. Именно там его видела Лиза – беременная девчонка, что в квартире была. Всё сходится в этой единственной точке, понимаешь?
– Ты хочешь сказать, что дело с торговлей детьми, в которое мы вляпались из-за Елены, и моё похищение – как-то связаны?
– Паш, а что ещё я могу думать? – Андрей откинулся в кресле и выпрямил ноги, отдыхая. – Похоже, ты забыл не только то, что происходило в том месте, где тебя держали. Ты основательно забыл ещё что-то, и я думаю, что же это было.
– Звони своему старику. Нужно попробовать вернуть воспоминания, и если есть хоть малейший шанс – надо его использовать.
Андрей взялся за телефон, а Павел решил было позвонить Ровене, но передумал: вдруг она спит? Он вспомнил тесную душевую, запах шампуня и ощущение мокрой ладони Ровены, направляющей его руку со шлангом, и решил – нет, не станет звонить.
– Старик нас примет. – Андрей, наблюдавший за терзаниями Павла, понимал его как никто. – Но я предлагаю взять с собой эту девицу, Джамилю. Думаю, у неё та же проблема.
– Она в больнице.
– Её сегодня выписывают, физически она здорова, но идти ей некуда. Охраняют её скрыто, пока ею никто не интересовался, так что мы вполне можем сказаться родственниками.
– Особенно ты можешь сказаться родственником женщины по имени Джамиля. – Павел засмеялся, глядя на волосы Андрея, хоть и подстриженные очень коротко, но что они абсолютно белые, видно было отлично. – Давай поехали, время не ждёт.
Назад: 16
Дальше: 18