16

Ника разбудила Лену около восьми часов. Ночью им пришлось вместе устраивать Ровену в спальне, готовить ночлег для Ларисы с ребёнком, периодически отгоняя любопытного Буча и расстроенного Тимку. Ровена выглядела бледной и неживой, а Лариса пересказывала им происшествие в больнице с круглыми от ужаса глазами.

Спать они легли поздно, встать пришлось рано, чтобы успеть улизнуть – Алексей уже уехал, а Павел с Нефёдовым не приехали, и Ника решила, что как раз в это время очень удобно уехать под предлогом срочных дел. И хотя Лена была категорически против таких манёвров, уверяя, что никто не имеет права ей указывать, что делать, Ника вздохнула и умоляюще посмотрела на неё.

– Поверь, так будет лучше.

Они сели в машину, Ника выжала педаль газа. Лена зажмурилась – сама она так никогда не ездила, но Ника на полном серьёзе заверила её, что едут они со всеми возможными предосторожностями, просто «немножечко быстро».

– Потому что скучно же плестись по дороге, как старый ишак на базар.

Где она видела, как плетётся на базар старый ишак, Лена в толк взять не могла, но с облегчением вздохнула, когда они въехали в Александровск – на городских улицах, заполненных транспортом, особо не погоняешь, хоть Ника и пыталась.

– Зато доехали быстро, они все, может быть, даже не заметят, что нас нет. – Ника виновато взглянула на Лену. – Ты-то сама по себе, а у меня Лёшка… и Марек тоже ужасными занудами бывают, ты даже не представляешь какими. А уж Павел, если что ему не так, вообще орать принимается…

– Посмел бы он на меня орать! – Лена возмущённо выпрямилась на сиденье, но тут машина снова рванула вперёд, и её отбросило на спинку кресла. – Ника, ты можешь ехать потише?

– Ну, как – потише, Лен, когда здесь полоса свободна!

– Это полоса для маршруток и троллейбусов!

– Ну, никакой беды не будет, если и мы тут немножечко проедем. Всё равно же нет ни маршруток, ни троллейбусов, а если будут, я сразу перестроюсь на соседнюю полосу, честное слово.

Лена махнула рукой – невозможно разговаривать с человеком, который в принципе не понимает, что есть какие-то правила, кроме её собственных.

– Лучше бы я сама села за руль.

– Ой, нет, я никому не разрешаю ездить на моей машинке. Знаешь, у меня до этого была «Хонда» – хорошая, голубенькая, она упала с обрыва, я так тогда плакала, жаль было, она же как живая была, родная машинка, а какой-то урод спихнул её с обрыва…

– Как это?

– Длинная история. – Ника свернула на боковую улицу и поехала потише. – Мы тогда с Максом только познакомились… мы выросли в разных семьях, потерявшись в детстве. И не знали, что родители неродные нам, потом машину Макса сбили с моста в полынью, а я полезла вытаскивать, так мы и познакомились. Мы ездили в Новгород, чтобы узнать о нашей родной матери, и по пути обратно слегка заблудились – ночь была, снег, и один тип спихнул нас с обрыва, представь! Машинка загорелась как свеча.

– Погоди. Он столкнул машину с обрыва, когда вы с Максом были внутри?

– Ну да! – Ника нахмурилась. – Так страшно было… но машина упёрлась в какие-то балки, и Макс успел нас вытащить, следом ехал мой Лёшка, мы с ним тогда тоже только-только присматривались друг к другу. Вот он нас с Максом с обрыва и снял. А потом Пашка прилетел на вертолёте и забрал Макса, у него рука была сломана, а мы с Лёшкой на машине добирались домой… в общем, дикая история, но я, знаешь, что из неё вынесла? Жить надо сегодня. Вот сейчас, в эту самую минуту, потому что следующей может у тебя и не быть. И близким говорить, что любишь их, надо каждый день, потому что завтра может не наступить. Вот он, седьмой роддом, приехали.

– Если ты будешь так гонять, то какой-то день может стать для тебя последним.

– Ты говоришь как мой Лёшка. – Ника хихикнула. – До чего же скучно жить, когда всё известно и правильно. А ведь всё может оказаться совсем наоборот.

– Что – наоборот?

– Да всё. – Ника серьёзно посмотрела на Лену. – Вот ты живёшь и поступаешь правильно, и до того всё правильно, что даже тошно. А потом тебя сбивает машина. Например.

– Типун тебе на язык!

– Не надо мне типун. Просто сама подумай: вот Ровена уговорила Павла оттащить её в душевую. Это неправильно, ужасно и безответственно. И в результате осталась жива.

Тут Лене возразить оказалось совершенно нечего, и пока она придумывала ответ, Ника припарковалась и посмотрела на неё. И Лена снова подумала: Ника понравится Ровене, когда они познакомятся поближе, обязательно понравится.

– Как зовут эту врачиху?

– Паркина Жанна Дмитриевна. – Лена вдруг подумала о том, кто будет хоронить Варвару. – Надо потом в больнице узнать, где тело Варвары. А то найдём девочку, она подрастёт и знать не будет, где её мать похоронена.

– Я Семёныча попрошу, он узнает. – Ника открыла дверцу. – Идём, что ли.

– Идём.

Они вышли в прохладное утро, и Лена порадовалась, что они так рано встали – жара ещё не успела приняться за городские улицы.

Над регистратурой висел список врачей с часами приёма, Паркину они нашли сразу, но вот незадача – её приёмные часы оказались ближе к вечеру.

– Если вы хотите попасть именно к Жанне Дмитриевне, то на приём талонов нет на неделю вперёд. Но вы можете обратиться в платный центр, он здесь же, при нашей больнице на втором этаже. – Девушка из регистратуры показала им рекламу. – Жанна Дмитриевна сейчас ведёт там приём, платите в кассу, и она вас примет.

Переглянувшись, Ника с Леной, не сговариваясь, пошли в сторону кассы.

– Видишь, как тут дело поставлено: на приём не попасть, потому что он бесплатный, а через кассу – хоть сейчас.

– Ника, ты возмущаешься, словно где-то по-другому. – Лена состроила презрительную гримасу. – Кругом одно и то же, бесплатная медицина иной раз таким боком вылезает, что ну её.

– Семёныч не такой…

– Валентин, может, единственный в своём роде – бессребреник и талант. – Лена протянула кассирше деньги и получила чек. – Всё, идём. Так я говорю – Валентин один из немногих, для кого врачебный долг превыше всего. А в основном они, жанны дмитриевны, марьи ивановны и прочая требуха, умеют только деньги качать. Посмотришь, она сейчас поставит мне какой-то несуществующий диагноз и будет считать, во что мне встанет лечение.

– Да ну… это совсем уж.

– Идём, святая простота, я тебе это продемонстрирую.

– Зачем? Может, просто зайдём и скажем…

– Ага, вот так просто зайдём и спросим: а не вы ли, гражданка Паркина, наблюдаете беременных проституток и принимаете нелегальные роды? И она, вся такая раскаявшаяся, упадёт кому-нибудь из нас на грудь и станет, умываясь слезами стыда за содеянное, каяться. Ты сама-то в это веришь? Нет, мы пойдём другим путём, как говаривал дедушка Ильич. Кстати, я в толк не возьму, отчего его всегда честят дедушкой, если умер он пятидесяти с небольшим хвостиком лет от роду? По идее, крепкий ещё мужик был, и уж никак не дед.

– Да какая разница. – Ника удивлённо посмотрела на Лену. – Он-то здесь при чём?

– Дурацкая привычка – если случается что-то экстремальное, мне в голову лезут разные отвлечённые глупости. Не знаю, почему. Вот кабинет, заходим.

Покойная Варвара описала Жанну Дмитриевну Паркину абсолютно точно: высокая полная брюнетка лет под пятьдесят, с белым лицом и большими карими глазами, глядящими доброжелательно и внимательно. В ушах серьги с крупными сапфирами.

– А почему вдвоём?

– Я… – Лена опустила глаза. – Просто я…

– Боится она. – Ника подтолкнула её в кабинет. – Вот, пришлось силком тащить.

– Ну, зачем же – силком. – Жанна Дмитриевна улыбнулась. – Проходите, не стойте. Бояться здесь нечего, страшного ничего нет, а посещать врача нужно регулярно, иначе можно прозевать серьёзную болезнь, запущенные болезни лечить сложно, проще обнаружить недомогание в начальной стадии.

Лена сделала вид, что испугалась, попятилась и выскочила из кабинета. Ника, смущённо улыбнувшись, пробормотала: «Извините», – и тоже выскочила вслед за ней.

– Ты что делаешь?!

– Ника, мы теперь знаем, что она – это она, а значит, Варвара не врала, по крайней мере в этом. – Лена подтолкнула Нику к лестнице. – Глупо спрашивать её в лоб прямо в кабинете. А если она позвонит преступникам? Нет, я в самый последний момент передумала. Мы вот что сделаем – пойдём на ту квартиру, как будто счётчик проверить надо, и посмотрим, есть ли там кто, и у соседей расспросим, если что.

– А эта? Паркина?

– Никуда она от нас не денется. Встретим её после работы, стукнем по башке, оттащим и расспросим, но так, что она нас потом узнать не сможет.

– Ну, ты уж… совсем. – Ника даже попятилась. – Это уголовщина какая-то.

– Рисуй теми красками, какие у тебя есть. – Лена протянула руку. – Ключ от машины давай, я поведу. Ты привлекаешь внимание.

– Но…

– Ника, мы должны быть незаметны, как моль на чернобурке. А ты ездишь так, что нас обязательно заметят. Не спорь, давай ключи.

Ника нехотя протянула Лене брелок.

– Ты иногда такая же скучная, как Лёшка и Семёныч.

– Ничего, сейчас повеселимся. Вот киоск, сходи, купи две шариковые ручки попроще и большой дешёвый блокнот.

Ника вышла, а Лена, вздохнув, откинулась на спинку сиденья. Ну вот, они были в шаге от величайшей глупости! Хорошо, что она вовремя одумалась. Тяга Ники к приключениям заразна. Лена попыталась вспомнить, когда ещё она совершала такие безумные поступки, и получалось, что очень давно, ещё вместе с Ровеной, когда была жива бабушка Люся Салтычиха. А потом уже не было ни весело до холодной щекотки в животе, ни интересно, потому что наступила жизнь, в которой не оказалось места вот такому – взахлёб – куражу и счастью. И последние двадцать лет Лена провела в рамках, предписанных социумом, играя кем-то написанную для неё роль. А жизнь тем временем прошла мимо, вообще всё прошло мимо. И нужно снова всё начинать заново, чтобы чувствовать себя живой и необходимой.

– Держи.

Ника плюхнулась на сиденье и протянула Лене эскимо.

– Давай съедим, пока не растаяло. – Ника запихнула в сумку большой блокнот на пружине и принялась очищать эскимо. – Ну, чего зависла? Трескай, это хорошее мороженое.

Лена улыбнулась и стала снимать фольгу с холодного цилиндрика.

Дом на улице Космической оказался длинной блочной хрущёвкой, стоящей в ряду точно таких же зданий, когда-то выкрашенных в разные цвета, теперь краска облезла и вылиняла, и строения стали похожи на шанхайские трущобы. Те жильцы, у кого были деньги, отсюда давно уехали, купив себе квартиры в домах получше, а здесь остались доживать старики да алкоголики. Ну, и молодые семьи с детьми, которым по карману только такое жильё, тоже осели здесь.

– Надо же… – Лена вздохнула. – Давненько я не бывала в таких местах.

– Видела бы ты барак, в котором мы нашли нашу Стефку! – Нику даже передёрнуло от воспоминания. – Там у людей канализации не было, они горшки свои из окон выливали, можешь себе представить?

– Нет.

– То-то. Так что здесь ещё ничего, нормально. Вон, смотри, старухи по скамейкам расселись. Будем изображать Энергонадзор?

– Не стоит, они уже видели, что мы на машине приехали, а инспекторы Энергонадзора ходят пешком. К тому же старухи могут знать своего инспектора, я уверена, что знают. – Лена подумала. – Лучше представимся помощниками депутата, будем спрашивать, какие где проблемы в плане ремонта домов и площадок. Видела, качели сломаны? Ну, делай вид, что пишешь, а я типа буду диктовать. Подожди, очки надену.

– У тебя очки есть?!

– Там стёкла простые, я иногда для солидности надеваю. Отчего-то люди в очках не вызывают недоверия у окружающих. – Лена достала из сумки футляр с очками. – Не раз убеждалась, что простые граждане относятся к очкарикам покровительственно и снисходительно.

– Невероятно…

– Ника, я изучала психологию продаж и общения. Поверь мне на слово. Старушки отнесутся ко мне без настороженности из-за очков, а к тебе – из-за твоей комплекции и наивной улыбки.

– Ну, спасибо…

– Ладно, не куксись. – Лена ткнула Нику пальцем в бок. – Пошли.

Они нырнули в ближайший подъезд, полный запахов кошек, стряпни и мокрых половиков.

– Фу, ненавижу такие ароматы. – Ника брезгливо поморщилась. – Идём отсюда.

– Погоди, не так быстро. Постоим ещё. – Лена рассматривала двор через щели в двери. – Вряд ли Варвару выпускали днём гулять, слишком людно. А вот врачиху могли здесь видеть. И этих двоих, Герасимову и Данилова.

– Даже если видели, мы же не покажем им фотки для опознания.

– Конечно, нет. Смотри!

Зеленоватая машина въехала во двор и припарковалась у соседнего подъезда. Из неё вышла маленькая худая женщина с крысиным жёлтым личиком и узкими тёмными глазами. Окинув двор взглядом, она достала с заднего сиденья пакет, явно тяжёлый, и скрылась в подъезде.

– Видела? – Лена замерла от восторга. – Это же она! Герасимова! Та, с фотки!

– Ага. – Ника задумчиво посмотрела на свой сотовый и начала искать номер в телефонной книге. – Ненавижу эти сенсорные телефоны… то ли дело кнопочные, всё просто, так нет же, купил мне Лёшка этот выпендрёж, теперь я не знаю, как с ним управляться… ага, вот, нашла. Блин, не хотела я… но, видать, судьба такая.

– Ты что делаешь?!

– Звоню Павлу, что ж ещё.

– Ника!

– Просто поверь мне. – Ника взяла Лену за руку. – Поверь мне: я знаю, что делаю. Причём нам с тобой грозят все казни египетские, но я всё равно это делаю, значит, уверена в правильности своего решения. Привет, Паш!

Павел уже ответил Нике.

Через минуту Ника осталась с отключённым телефоном в руках. Виновато покосившись на Лену, она предложила:

– Идём в машину. Они сейчас будут здесь.

– Что он тебе сказал?

– Кроме того, что они едут? – Ника хмыкнула. – Сказал, что оторвёт нам обеим наши пустые головы. Прямая цитата. И велел ехать домой.

– Но мы же не поедем?

– Ещё чего! Конечно, не поедем. – Ника сунула телефон в карман. – Вдруг эта мерзавка выйдет раньше, чем они приедут? Мы сможем проследить, куда она двинет.

– Тоже верно. – Лена задумалась. – Ведь если она здесь – эта Нина, значит, в квартире живёт кто-то, пакет у неё в руках из супермаркета «Восторг», скорее всего, там продукты. В «Восторге» лучшие в городе овощи и фрукты, и творог как домашний, что как раз нужно беременным.

– А ведь ты права. – Ника подтолкнула Лену из подъезда. – Надо же, мне и в голову не пришло, я на пакет внимания не обратила. Точно, там кто-то живёт. Вот наглость какая – использовать ту же самую квартиру!

– Они уверены, что Варвара уже никому ничего не скажет. – Лена села в машину и откинулась на спинку кресла. – Кто бы мог подумать, что у Варвары окажется материнский инстинкт, учитывая, что единственный инстинкт, который у неё вообще был, – это хватательный.

– Ты до сих пор её ненавидишь?

– И никогда не перестану. – Лена задумчиво посмотрела за окно. – Смерть не отменяет того, что человек сделал при жизни. Ничто не отменяет – ни старость, ни болезнь, ни смерть, потому что причинённое зло остаётся злом, и оттого, что причинивший это зло умер или состарился, оно не станет добром и не забудется.

– Но надо же и отпускать.

– Надо. – Лена вздохнула. – Я стараюсь это сделать. Я вот что на днях осознала: Варвара тупо сломала меня. Вот так, походя, необразованная развратная девица сломала жизнь мне, такой умной и успешной. Ведь что бы я ни делала, что бы ни строила в жизни, одно оставалось неизменным: исчезла радость. Ничто не радовало меня, потому что Варвара отняла у меня способность радоваться, понимаешь?

– Да.

– И я ей это позволила, вот что самое хреновое. – Лена стукнула кулаком по коленке, обтянутой джинсами, и скривилась от боли – ссадина никуда не делась. – Я сама ей это позволила. Когда Никита ушёл с ней, я обвиняла её, а Ровена была права: ничего не стоили наши отношения, если всё в один момент развалилось из-за смазливой шлюшки. А я годами страдала, вышла за Сергея, словно пытаясь кому-то доказать, что со мной всё в порядке, а на самом деле самой себе доказывала, хоть и безуспешно в итоге. И все эти годы я жила так, словно Никита наблюдал за мной оттуда, из Америки, – чтобы он понял, какая я офигенная, оценил, что потерял в моём лице… а он жил себе как жил и вряд ли вообще вспоминал обо мне, потому что тогда надо было и о Варваре вспоминать, а ему это вряд ли понравилось бы. И вот мне тридцать пять лет, а итог таков: ни мужа, ни детей, из друзей – только Ровена и Валентин, и то потому, что я знаю их с детства, они уже моя семья, а не друзья. И – всё, что дальше, я не хочу думать.

– Глупая ты. – Ника улыбнулась, словно слушала музыку, слышную только ей одной. – Дальше – жизнь, Лена. Дорога, по которой ты идёшь дальше. Люди, которых ты встречаешь на этой дороге, ведь не все они – дерьмо, кое с кем можно пройти часть пути, приятно беседуя, а ты всё по обочине, по камням. Сама подумай. Например, сидим мы с тобой здесь – ждём Павла, сторожим какую-то негодяйку и за жизнь калякаем. Это тоже дорога, часть жизни, а что впереди – не думай об этом, потому что там, может, вообще ничего нет, может, твоя дорога через минуту закончится, а ты годами всё по обочинам щемилась, думала – когда же жизнь наступит? А она вот. В эту самую минуту и есть. И репетировать встречу с ней не надо, потому что встреча уже состоялась, а ты и не заметила. О, смотри, приехали!

Серый внедорожник припарковался у соседнего дома. Павел с Нефёдовым вышли из него и прошли вдоль ряда подъездов. Павел бросил взгляд на машину, в которой сидели Ника с Леной, и достал телефон. У Ники из кармана тут же раздалось кошачье мяуканье.

– Почему вы до сих пор здесь?

В машине было отлично слышно, что говорит Павел.

– Паш, мы подумали: вдруг она куда-то сдрыснет, тогда мы за ней поедем…

– Идите обе в подъезд, мы за вами.

Ника сунула сотовый в карман и победно посмотрела на Лену.

– Ну, что я говорила? Мы им всё-таки понадобились.

– Понятно, что понадобились. Ломать дверь – слишком шумно, лезть днём на балкон третьего этажа – тоже не фонтан, а если по-тихому, то двум таким мордоворотам эта тварь дверь ни за что не откроет, зато мы с тобой подозрений у неё не вызовем.

– Я не вызову. – Ника хмыкнула. – А ты вызовешь, слишком ты тощая и слишком уж похожа на начальницу, а я вот – нет.

Солнце поднялось высоко, пенсионерки расползлись по квартирам, во дворе было пусто. Ника с Леной вышли из машины и направились к подъезду, в котором полчаса назад скрылась Герасимова.

– Она не выходила, вот её машина. – Лена оглянулась, Павел и Андрей были в десяти метрах от них. – Доставай блокнот, будем изображать помощниц депутата или ещё кого-нибудь.

– Я буду изображать, а ты не показывайся. Одной женщине она скорей дверь откроет, чем двум. – Ника растрепала свои волосы и сняла у Лены с носа очки. – Эх, была не была.

Она вошла в подъезд и начала быстро подниматься по лестнице, а они шли за ней намного медленнее. Всего-то третий этаж, а Ника зачем-то разогналась, словно бежала на короткую дистанцию…

И Лена вдруг поняла, зачем она это делает: растрёпанной, вспотевшей тётке в дурацких очках откроет любой, даже старый параноик, не заподозрит это несуразное существо с наивными синими глазищами в чём-то дурном. Ника права, вид у неё добропорядочный донельзя, даже сам апостол Фома сказал бы: не надо мне показывать царапины, верю!

Ника оглянулась – Павел и Андрей маячили этажом ниже. Лена стояла там же, и все они смотрели на неё. Сделав вдох-выдох, Ника позвонила в дверь.

– Кто там?

Женский голос, самый обычный.

– Проверка водомеров. – Ника показала в глазок блокнот. – Тарифы меняются, надо, чтоб вы расписались за показания ваших счётчиков воды.

Защёлкали замки, а на Лену снизошло наитие. Она громко засмеялась и потащила Андрея наверх.

– Ну, котик, ты же обещал!

Иначе они не успеют, нипочём не успеют войти в квартиру, ведь захлопнуть дверь – минутное дело! И Ника тётке может не успеть помешать, а если попробует, вдруг эта тварь вооружена?

Андрей понял её игру и, рассмеявшись, потащил Лену по лестнице.

– Обещать – не значит жениться. – Он наклонился к ней и попытался поцеловать, Лена выскользнула и побежала по ступенькам, хохоча.

Дверь в квартиру открылась. На пороге появилась уже знакомая им дама – Герасимова.

– Снова тарифы меняются?

– Ой, да, ужасное свинство, понимаете… минутку. – Ника тронула поднявшегося на площадку Андрея за руку. – Простите, вы из какой квартиры? А то мне надо счётчики проверить, чтоб вы дома были и открыли мне…

Лена приблизилась к Нике вплотную и толкнула её в грудь.

– Ты чего к моему мужику лезешь, а?!

– Простите, что? – Ника поправила очки. – Вы меня не так поняли…

– Ходишь тут по квартирам, шалава, знаю я твои счётчики! – Лена снова толкнула Нику, и та, словно невзначай, попятилась спиной на стоящую в дверях Герасимову. – Виснешь на нём прямо при мне?!

Лена снова толкнула Нику, и та спиной втолкнула Герасимову в прихожую и ухватилась за дверь:

– Что вы делаете!

– Да я тебя сейчас…

Дальше всё произошло мгновенно. Андрей, словно желая разнять готовых к драке женщин, вошёл в квартиру, ошарашенная Герасимова попятилась и попыталась протестовать, но Павел уже был в прихожей и закрыл за собой дверь.

– Тихо.

Герасимова дёрнулась к сумочке, оставленной на полке у зеркала, но Павел перехватил её руку и сжал так, что она застонала.

– Не надо, мадам. Будет хуже.

– Кто… кто вы такие? Что вам надо?

– Тихо.

Павел кивнул Андрею, тот прошёл в комнату. Это была двушка, очень светлая и уютная. В гостиной никого не оказалось, кухня и ванная тоже были пусты, и Андрей толкнул дверь в спальню.

Около стены стояла детская кроватка, были разбросаны какие-то вещи, но комната оказалась пустой. Андрей подошёл к большому шкафу и рывком открыл дверцу. Прижавшись к стенке шкафа, бледные до синевы, там стояли две молодые женщины, почти девочки. У одной на руках мирно спал младенец, вторая была явно на сносях.

– Привет, девчонки. – Андрей улыбнулся, ямочки заиграли на его щеках. – Ника, Лена, идите-ка сюда, нужна ваша помощь.

Павел молча вогнал Герасимовой иглу в плечо. Она перестала вырываться и затихла, взгляд её остекленел, но она стояла, и Павел знал: сейчас она будет делать то, что он ей скажет.

– Андрей, доставь девчонок домой, а я с нашей новой знакомой поеду в офис.

– Машину возьмёшь нашу или её?

– Её, наша тебе понадобится. И не задерживайся, жду тебя в офисе.

Он подтолкнул Герасимову к двери, попутно прихватив её сумочку.