Антиконтроль
Индиго
Победная улыбка тронула сухие губы Микаэля, такого душевного подъема и даже восторга он не испытывал много лет. Кто-то все-таки сумел наподдать этим тварям, кто-то сумел сделать то, к чему он так долго, но безуспешно стремился. И неважно, кто это был и чего добивался, ему в ноги поклониться можно, раз он доставил столько неприятностей Контролю. Издали поклониться, конечно. Если потребуется. Микаэль не любил и неизвестности, и кланяться всем подряд.
Что бы это ни было, но Контролю явно пришлось несладко. Микаэль отлично умел отслеживать любые возмущения в Сети, а то, что произошло сутки назад… не поддавалось описанию. Они горели! Горели, как факелы! В той зоне, которую мог отслеживать Микаэль, происходило что-то невообразимое. Буквально в течение нескольких секунд в пределах его досягаемости не осталось ни одного работающего Контролирующего. Будь на его месте кто-нибудь помоложе и полегкомысленнее, он бы уже плясал от радости, но Микаэль понимал сейчас другое – каким-то неведомым образом ему дается такой шанс, который он и представить себе до этого не мог. Золотой билет. И этим золотым билетом надо распорядиться с максимальной для себя выгодой.
«До дна выберу, – думал он. – Досуха. Что бы то ни было, досуха!»
Сделав несколько глубоких вдохов, Микаэль заставил себя успокоиться – предстояла важная встреча, в ходе которой нужно решить три срочных вопроса. Во-первых, необходимо будет убедить сенаторов Кинси и Тольбера, что нужно закрыть программу космических исследований или хотя бы отсрочить ее, – нечего терранам делать в большом космосе, недостаточно для этого развиты. Сейчас – тем более не надо. То, что случилось с Контролем, скорее всего, не повлияло на такие структуры, как конклавы или монады. Еще попадутся глупые терране на глаза разведчикам!.. Каковы будут последствия – известно. Зонирование не зонирование, а планету приберут к рукам уж точно, слишком мало разработана, ресурсов пока что полно. А значит, придется убираться восвояси, чего, конечно, совсем не хочется. Ведь в планету столько труда вложено! Во-вторых, нужно срочно чем-то занять научные группы, работавшие в этих программах. Микаэль уже знал, что именно он им предложит. И, в-третьих, существовало еще одно дело, и дело это было на данный момент даже важнее, чем закрытие программы. Дело настолько деликатное, что Микаэль до сих пор не мог точно сформулировать, что именно он собирался сегодня потребовать от сенаторов. Но это третье требование настолько органично увязывало между собой первый и второй пункты программы, что любо-дорого посмотреть.
Черт. Опять это «любо-дорого». Набрался выражений-паразитов, чтоб их…
На память снова пришла Славния, никак не желающая превращаться в подобие Аларики, несмотря на все усилия, и функционер скривился. Как ни вытравливаешь из славнов их идиотские моральные принципы, эти принципы все равно возвращаются в каждом новом поколении. Не желают славны, в отличие от алариканцев, превращаться в жующих жвачку потребителей, думающих только о том, как бы поразвлечься или добыть еще денег. Это проблема, которую необходимо решить любым способом, и побыстрее. И он ее решит, даже если придется уничтожить непокорный народ. Слишком многое поставлено на карту. Если не удастся сделать эгрегор этого мира серым и пустым, то Контроль обязательно появится и здесь.
Ощутив укол совести, Микаэль поежился – ему самому порой было стыдно за то, что он делал, и даже вера в великую идею свободы не помогала. Ведь для достижения своей цели ему приходилось уничтожать, втаптывать в грязь творцов – ученых, композиторов, поэтов. Почему? Да потому что именно они не давали своим народам превратиться в серую бездушную массу, тревожили души людей, а это недопустимо. Люди должны стать покорны, и тогда эгрегор этой планеты никого не заинтересует.
Да, это не самый лучший способ борьбы с Контролем, но иного Микаэль просто не знал – за тысячелетия истории их организации были перепробованы все способы, кроме этого. Не сразу функционеру удалось добиться желаемого, далеко не сразу – на это ушло около двух сотен лет. Да и то удалось достичь не всего, люди не хотели становиться скотом и изо всех сил сопротивлялись. Однако Микаэль десятилетиями гнул свою линию и постепенно добивался желаемого. Искусство выродилось в индустрию примитивных развлечений, а то, что выбивалось из общего ряда, не пропускали. И это в конце концов сыграло свою роль – все больше людей Терраны превращались в обывателей, не желающих знать ничего, кроме собственной выгоды.
При всем этом законы планеты были мягки и гуманны, люди жили сыто и богато, никто ни в чем не нуждался, безработицы практически не было – Микаэль не позволял большому бизнесу показывать свою истинную сущность и жестко ограничивал аппетиты корпораций. Естественно, неявно – никто в мире не подозревал, что этот человек держит в руках все нити управления. Его считали всего лишь одним из самых богатых людей Терраны, меценатом и защитником, не зная, что на самом деле перед ними тайный правитель планеты.
– Господин Стовер, к вам сенаторы Кинси и Тольбер, – доложил по коммуникатору секретарь.
– Зовите, – бросил Микаэль, отвлекаясь от размышлений.
Вскоре дверь отворилась, и на пороге возникли два человека в строгих костюмах. Марк Кинси был невысоким жизнерадостным толстячком. Роберт Тольбер, в отличие от него, худым высоким мизантропом. Правда, глаза обоих сразу выдавали понимающему человеку их сущность – матерые волки, которые не упустят своего и никого никогда не пожалеют. Иные при «демократии от Стовера» к власти не пробивались.
– Добрый день, господа, – поприветствовал вошедших Микаэль. – Присаживайтесь.
– Спасибо, – кивнул Кинси. – В ногах, как говорится, правды нет.
– Точно так же, как в вашей налоговой декларации, – усмехнулся Микаэль.
– Я бы хотел поинтересоваться, в чем причина столь срочного вызова, – с места в карьер начал Тольбер. – Вам прекрасно известно, что вы оторвали нас от дел, и, хотя полет к вам занимает всего час с небольшим, вы должны понимать, что мы…
– Стоп, стоп, стоп. – Микаэль похлопал ладонью по полированной столешнице. – Роберт, я бы попросил вас воздержаться от столь эмоциональной реакции на мой вызов и для начала выслушать меня. Вы же знаете, я не из тех людей, которые делают что-то для собственного развлечения.
– Мы слушаем, Микаэль, – Кинси сел в кресло. – Раз дело не терпит отлагательств, выкладывайте.
– Итак, начнем наше краткое совещание. Первый пункт – срочное аннулирование программы «Скай»… – начал Микаэль.
– Это невозможно! – Тольбер даже подпрыгнул на стуле. – Вы сошли с ума! И потом – почему?! Вы же поддерживали эту программу на протяжении последних десяти лет!
– Да, поддерживал, – согласился Стовер. – А теперь отзываю все субсидии и требую в срочном порядке расформировать технические рабочие группы. Заводы, работающие на «Скай», мы сумеем перепрофилировать за полгода.
– Но это же огромные потери, – наконец-то опомнился Кинси. – А как же рабочие места? В отрасли задействовано несколько сот тысяч человек.
– За рабочие места не волнуйтесь, их количество даже увеличится. И насчет потерь во время простоя тоже волноваться нечего. – Микаэль взял со стола две увесистые папки. – Возьмите новый годовой план развития отрасли и ознакомьтесь с ним на досуге. Если, конечно, вы планируете в ближайшем будущем какой-то досуг.
Тольбер положил папку рядом с собой на стол, а Кинси осторожно пристроил ее на коленях.
– Ваше решение окончательное? – спросил он. – Вы точно не…
– Не передумаю ли я? – усмехнулся Микаэль. – Нет. Можете не сомневаться. Переходим ко второму пункту. В ближайшее время мне понадобятся некоторые научные группы, задействованные в программе «Скай». Понадобятся здесь, на острове. Перечень групп и списки людей получите у секретаря.
– В течение какого времени понадобятся? – безнадежно поинтересовался Тольбер.
– Самый большой срок – неделя. Но желательно управиться за трое суток. Остальным ученым, работавшим в программе, дайте денег. Много денег. Предоставьте лучшие места. Гранты. Должности. Премии. Что угодно. Не скупитесь, господа, вы отлично знаете, что когда рот занят жратвой, орать лозунги человеку некогда. А шумиха нам совершенно не нужна. Постарайтесь максимально рассредоточить их… думаю, вы понимаете зачем.
Кинси и Тольбер согласно кивнули.
– Что-то еще? – спросил Кинси.
– Мы только начали. – Микаэль встал из-за стола, прошелся по кабинету и остановился напротив окна, выходящего в увядающий осенний парк. – Сейчас я перейду к самому главному. Во-первых, с этой минуты я объявляю режим готовности номер один. Ваши коллеги должны донести эту информацию до глав государств за двенадцать часов. Это максимальный срок.
Сенаторы дружно выдохнули.
– Что случилось?! – прошептал Кинси.
– Пока что ничего, у нас есть фора, чтобы успеть развернуть ситуацию. Во-вторых, вводится программа-перехват «Персеиды». Немедленно! И – общепланетарная программа «Мороз». Это тоже срочно.
Кинси сидел, прикрыв глаза и стараясь как-то осмыслить услышанное. Тольбер задумчиво теребил завязки папки, лежащей перед ним на столе.
– Вы все-таки не хотите сказать, что происходит? – наконец не выдержал он.
– Если я скажу вам правду, вы не поймете, – холодно ответил Микаэль. – Но я все-таки попробую удовлетворить ваше любопытство… в разумных пределах. По моим сведениям, нас в скором времени могут посетить гости.
– Инопланетяне?! – выдохнул Кинси.
– Именно так, мой дорогой сенатор. Инопланетяне. И поверьте мне, все мои действия сейчас подчинены только одной цели – сохранить наш мир в том виде, в каком он существует.
– Но космическая программа… почему? Ведь мы можем им дать понять, что мы – высокоразвитая цивилизация, которая стремится к знаниям и прогрессирует, – начал было Тольбер, но Микаэль остановил его взмахом сухой руки и презрительной усмешкой.
– Что вы говорите, одумайтесь. Прогрессирует? Если не скрыть наличие у нас технологий такого уровня, нас легко могут принять за потенциальных конкурентов, а это нам совсем не на руку, – снисходительно объяснил он. – Если разобраться, нам появление этих самых гостей вообще не на руку, поэтому я предлагаю следующий план развития событий. Гости… – он сделал паузу и улыбнулся. – Гости будут так счастливы у нас, что решат остаться навсегда. Никто из них нас не покинет. Мы будем очень радушными хозяевами.
По комнате словно разлился волной холод.
– Но если их технологии позволят им… это же катастрофа… – Кинси умоляюще посмотрел на Микаэля.
– Мой славный Марк, неужели вы полагаете, что у меня нет на всякий случай крапленого козыря в рукаве? – ласково поинтересовался Микаэль. – Неужели я в ваших глазах настолько глуп, что не предусмотрел такой возможности… не только теоретически? Или вы, мой дорогой Марк, – его голос начал набирать твердость, – забыли подробности «Мороза», или изучили его настолько невнимательно, что пропустили подраздел «Наст», а сразу перешли к «Вьюге», потому что читать о ПВО вам было интереснее, чем о скучных биотехнологиях и непонятных энергетических потоках? Вот что, Марк. Еще один такой прокол или вопрос такого рода – и я буду вынужден заменить вас человеком, который подобного не допустит.
Кинси судорожно сглотнул.
– Этого больше не повторится, – хрипло сказал он.
– Вот и славно, – снова улыбнулся Микаэль. – Роберт, у вас есть вопросы?
Тольбер отрицательно покачал головой.
– Все, господа. Работаем, – приказал Стовер. – И чтобы я ни слова от вас не слышал ни о каких форс-мажорах или непредвиденных задержках. В ваших интересах сделать все максимально быстро и чисто. Вы свободны.
Сенаторы поклонились и удалились.
Микаэль сел в кресло у стола и удовлетворенно вздохнул.
Он успел. Мышеловка была готова, оставалось только дождаться мышей.
Пока что все шло по плану.
* * *
Растерянность быстро сменилась ожиданием скорого праздника. Научные и рабочие группы разъезжались, кто по домам, кто – к новым местам службы. Расставания были пусть и сумбурные, но перспективы оказались настолько привлекательными, что о расставаниях никто толком и не жалел. Группы, отправляющиеся на остров Ветров, пребывали и вообще в полной ажитации – а кто бы в ней не пребывал, когда обещают десятикратное увеличение оплаты и все мыслимые условия? Имя бизнесмена, мизантропа и доброго гения науки Микаэля Стовера не сходило с уст тех, кого он облагодетельствовал в этот раз. Свернул программу? Да не свернул, конечно, а перепрофилировал! И правильно, космос еще лет пятьдесят спокойно подождет, сейчас и на земле найдутся дела поважнее. Командировка? Великолепно! Стовер известен своей щедростью, и на деньги, полученные после полугода работы на острове Ветров, можно потом безбедно жить лет десять всей семьей.
Рабочие спешно остановленных заводов тоже не испытывали беспокойства. Часть из них ушла в оплачиваемый полугодовой отпуск (слава Стоверу!), другая же часть тут же снова оказалась у дел – заводы нужно было переводить в другой режим работы. И тут славили Стовера, пили за Стовера, хвалили Стовера и сокрушались, что, не дай бог, а ну как помрет усатый гений, и что же тогда с нами будет?
Портреты Стовера были почти везде, всей планете было отлично знакомо это сухощавое лицо с аккуратными усами щеточкой, эта высокая сухопарая фигура в безупречном костюме, эта мудрая улыбка и эти лукавые голубые глаза. Стовер, не являясь, по сути, никем, был повсюду. Он не обладал властью, не входил ни в одно правительство, но при этом умудрялся быть причастен почти ко всему – от производства игрушек до производства оружия.
Даже Славния, гордая Славния, и та постепенно склонялась к мысли, что Стовер – добрый гений, умеющий и знающий, как сделать жизнь людей лучше. Конечно, находились недовольные, считающие, что Стовер уж слишком опрощает человечество, давая ему одновременно столько всего материального, при этом исподволь урезая свободу мысли… но правительство Славнии начало прислушиваться к предложениям Стовера, и рядом со столицей страны совсем недавно был построен стандартный Стоверовский развлекательный центр, а неподалеку от него – детская больница и дом для престарелых граждан, оснащенные самой современной техникой, чистенькие и уютные. Благотворительный Центр Стовера тоже начал работу в Славнии.
Этим человеком нельзя было быть недовольным. На одного недовольного приходилось не менее трех довольных, и любой спор, начавшийся с чьего-то недовольства, заканчивался не в пользу того, кто возмущался каким-то действием непогрешимого Стовера.
Он умел давать людям то, что люди привыкли считать самым необходимым. Стовер нес людям спокойствие, хлеб и зрелища.
И люди, не задумываясь, принимали его дар, не замечая, как собственная сытость и доверчивость превращают девяносто процентов из них в тупое, жующее и размножающееся стадо.
* * *
…На остров Ветров уже на следующий день сели вертолеты, которые привезли с материка первых сотрудников научных групп. В море в это время выходили на учения в условиях, приближенных к боевым, корабли, которые на самом деле являлись неотъемлемой частью программ «Персеиды» и «Мороз». Над планетой, сообразуясь с программой «Наст», раскидывалась невидимая энергетическая сеть, работавшая только на вход и наглухо блокирующая любую возможность выхода с планеты для существ, обладающих эмпатическими способностями. Держали «Наст» несколько десятков тысяч слабых эмпатов, которых Стовер не одно десятилетие собирал и подкармливал, поджидая удобного случая. Создавая «Наст», Микаэль руководствовался принципом муравейника – если убить одного муравья (в данном случае – человека-эмпата), трагедии для всего сообщества не случится, оно сумеет продолжить работу.
Для отвлекающих маневров были подготовлены системы ПВО почти десятка стран. Конечно, причинить какой-либо вред они не сумели бы, но, по выражению Стовера, «салют – это приятная забава, надо только знать меру». Вред причинить не сумели бы, а вот внимание отвлечь – запросто.
Сейчас вступала в действие та часть программы, о которой Стовер своим гостям-сенаторам не рассказывал. В полностью закрытой части программы «Наст» существовала еще одна, называвшаяся «Алый цветок».
Стовер рассчитывал ни много ни мало подать сигнал-приманку, на который ответила бы или сама Сеть, или кто-то из Контролирующих. Около сотни эмпатов, самых сильных, самых продвинутых, сейчас тоже летели на остров Ветров. Они не знали, что именно им предстоит делать, от них тщательнейшим образом скрывали остальные части программы, но одно они знали точно – если великий Стовер позвал, нужно идти.
Через сутки операция «Персеиды» стартовала.
Еще через двенадцать часов Стовер праздновал победу – у него в руках оказались двое Сэфес и один Безумный Бард. Все три представителя Контроля принадлежали к гуманоидным расам, но людьми при этом не являлись.
Все получилось даже лучше, чем он мог рассчитывать.
* * *
Первое, что почувствовал Ри, выведя секторальную станцию в расчетное место, была головная боль. Инженер, не привыкший жаловаться, решил, что разумнее было бы промолчать, но искин, сразу почувствовавший, что с пилотом неладно, моментально принялся действовать.
– Ри, простите, но, может быть, мне стоит поставить вам защиту?
– От чего? – с подозрением спросил инженер.
– По моим данным, у вас с Итом схожие реакции на удаленные вибрации, – пояснил искин. – Вы реагируете на них точно так же, как он.
– В смысле? – не понял Ри. – Слушай, ты, тупая железка, учись говорить четче! Бормочешь какую-то несусветицу…
– Поясняю. Когда мы подошли к биомиру, эгрегор которого был поражен, Ит среагировал на вибрации эгрегора точно так же, как сейчас реагируете вы на эгрегор мира, рядом с которым мы находимся. Раздражение, неадекватные эмоциональные реакции, головная боль. В моих силах поставить вам защиту, я бы рекомендовал сделать это немедленно. Тем более что вам все равно придется присутствовать на планете как минимум двадцать четыре часа.
На не успевшего ничего возразить Ри упали уже знакомые ему световые кольца, мягкая вибрация разлилась по его телу, раздражение и головная боль стали быстро проходить.
– Эй, искин, что ты делаешь? – донесся до Ри, как сквозь туман, голос Таенна.
– Ставлю защиту от воздействия удаленных вибраций, – пояснил искин.
– А Ри это зачем? – удивился Бард.
– Он реагирует так же, как Ит, – пояснил искин. Световые кольца растаяли.
Оба Сэфес и Ит подошли к Ри, последний непонимающе уставился на инженера.
– Феномен номер два, – усмехнулся Леон. – Хотя некая система прослеживается. Выборки пока нет, но мне почему-то начинает казаться, что Ит будет реагировать на вибрации пораженных Маджента-миров, а Ри – на Индиго. По крайней мере, до сих пор происходило именно так.
– А что это за мир? – спросил созидающий.
– Индиго в стадии формирования, – ответил Морис. – Правда, тут кто-то хорошенько поигрался с эгрегором, и мне кажется…
– С планеты идет сигнал на одном из самых низких уровней Сети, – перебил искин. – Странный сигнал. В реестрах его нет, но…
– На что он похож? – Таенн взял из воздуха свою черную гитару и вышел на середину зала, Сэфес последовали за ним. Ит и Ри, почувствовав, что в воздухе разливается какая-то неприятная тревога, поспешили отойти к внешней стене зала, подальше от Контролирующих.
– Это… – искин запнулся. – Это похоже на общий сигнал принадлежности. По сути дела, это два слова или две ноты: «Я здесь». Но я не могу установить ни локацию сигнала, ни то, представитель какой структуры мог его подать.
Ри присел на корточки, Ит последовал его примеру. Контролирующие встали друг напротив друга, Таенн ударил по струнам, одновременно над Сэфес вспыхнул радужный огонь. Печальное трезвучие зазвучало в воздухе, цветовые сполохи вторили ему, танец огня и звука становился все стремительнее и жестче и вдруг разом оборвался, лишь пролетел по залу отзвук и отсвет.
– Не может быть, – упавшим голосом сказал Таенн. Гитара растаяла в воздухе, и Бард сел на пол прямо там, где стоял.
– Еще как может, – мрачный Морис последовал примеру Таенна, а Леон так и вообще лег на пол, лицом вниз, положив под голову руки. – Что такое, уважаемый, какие-то несчастные сто световых лет? Что для вас, что для нас это слезы. Так что это вполне могло произойти.
– Что могло произойти? – спросил Ит, которому уже стали надоедать подобные разговоры и загадки. – Что вообще случилось?
– Мы предполагаем, что там, внизу, могут находиться несколько представителей… наших структур, – не поднимая головы, глухо сообщил Леон. – В результате катастрофы они могли выйти из Сети и очутиться в этом мире. Поблизости находились два экипажа Сэфес и трое Бардов.
Ри задумчиво почесал в затылке.
– Ну и что? – недоуменно спросил он. – Ну, вышли, и хорошо. Тогда подберем, с собой возьмем. Станция большая, места всем хватит.
Морис печально улыбнулся. Таенн еще более печально покачал головой. Леон сел, затем встал и пошел к выходу из зала. За огромной прозрачной стеной плыла планета, так похожая на ту, что была домом Ита, но – это был чей-то чужой дом, и ему вдруг стало очень грустно, он и сам не понял почему.
– Ри, пойми, это не так просто, как хотелось бы. Для начала, мы совсем не уверены, что этот сигнал подает живое существо, – осторожно начал Морис. – Это может быть все, что угодно – от «следа» работы Барда до случайно засевшего в какой-то схеме катера Сэфес обрывка чьей-то мысли.
– Вы постоянно говорите какими-то маловразумительными загадками, – рассердился инженер. – Мне такой подход категорически не нравится. Что мы делаем в результате? По схеме? Садимся на планету, проводим там сутки, пока идет расчет, и движемся дальше? Так?
– Так, – согласно кивнул Таенн. – Именно так.
Ит и сам не понял, для чего он сделал то, что сделал потом. Он встал и зачем-то направился вслед за Леоном. Тот, оказывается, далеко не ушел – сидел на выступе стены за дверью зала и смотрел, как перемещаются рабочие сегменты – станция перестраивалась для движения по орбите. В коридоре перед залом было темновато, по стенам лениво плавали отсветы и тени, вдалеке раздался словно бы шум воды, который перешел в тихий звон, в воздухе перед лицами Леона и Ита мелькнула размытая оранжевая светящаяся нить и тут же растаяла. Станция жила. Сообразуясь со своим внутренним порядком, с неизвестными никому потребностями… никому не нужная. Жила. Жил, заточенный в технологическую ловушку высочайший интеллект – искин. Жил тысячу лет в невыносимом одиночестве, не имея возможности прекратить свое существование, сойти с ума, отключиться. Жил разум, настоящий разум, от вселенской тоски создающий из пространства бутылки Клейна, ожидающий неизвестно чего, строящий и разрушающий внутри себя миры, верный и… преданный теми, кто его создал.
Иту стало жутко.
– Наши корабли тоже живые, – грустно сказал Леон. – Но мы не оставляем их на произвол судьбы, они просто передаются из поколения в поколение, от учителя к ученику. К тому же корабль по сути своей не техника, а энергетическое образование. Если угодно, плазмоид. Да, он несет в себе образы той техники, которая может понадобиться, и формирует ее, если требуется, но разумом не обладает.
– А где ваш корабль? – спросил Ит.
– Ушел, – пожал плечами Сэфес. – Когда мы… умерли… видимо, да, когда мы умерли, он сформировал катер, отправил наши тела в ближайший мир и ушел через подпространство к миру приписки. Я предпочитаю не думать об этом, мне так легче. А почему ты пошел за мной?
– Не знаю, – смутился Ит. – Просто так, по всей видимости.
– Не думаю, – Сэфес встал. – Пойдем прогуляемся к катеру. У меня для тебя кое-что есть. Искин! Отправь нас на катер, пожалуйста, – попросил он.
– Коридор или доставить сразу? – Голос искина звучал глухо и невыразительно, словно машина сумела прочесть мысли Ита и обиделась… впрочем, скорее всего, так оно и было.
– Можно сразу. А можно коридор, – ответил Леон. – Как тебе больше нравится.
– Бутылки Клейна мне нравятся! – злобно ответил искин. – Какие же вы все сволочи!.. Все!!! Один только что-то понял, да и тот… черт-те кто и сбоку бантик.
– Я обычный человек… – начал было Ит, но искин не дал ему толком начать фразу.
– Обычный человек, подумать только! Уважаемый, обычные люди горели в Транспортной Сети, когда все это началось, вместе с самой Транспортной Сетью, как сухая трава!
– Может быть, нам с Ри просто повезло, – осторожно начал Ит, но искин прервал его:
– Вероятность такого везения равна нулю. Как вы, уважаемый, подумали, я очень умная машина. Да, это так. И вот как эта самая умная машина, я могу сказать, что произошедшее с вами и Ри – физически невозможно. И то, что делал Ри, – тоже невозможно! Это то же самое, что выйти из своей кожи и остаться целым и невредимым. Или разделиться надвое. Это невозможно… для человека!
– Замолчи, – Леон стоял, подняв высоко голову. Выражение его лица было не разобрать. – Ты пользуешься тем, что все мы, трое, не можем просчитать вероятности, и…
– Это ты замолчи, труп! – огрызнулся искин. – Ит, хочешь знать, до какой степени разложения дошло это тело на самом деле? Могу продемонстрировать.
– Ит, приказывать придется тебе, – попросил Леон. – Искин действительно умная машина. Мы с ним немного поговорили до того, как ты подошел. В чем-то он прав, тут действительно маловато места для чудес.
– Искин, нам нужно в катер. – Ит не очень умел приказывать, он, в отличие от Ри, стеснялся это делать. – Перенеси нас туда, пожалуйста. И… прости, если сможешь. Я, ей богу, подумал то, что подумал, совершенно не нарочно. И в Транспортной Сети не сгорел, видимо, тоже случайно.
– Хорошо. – Иту послышался едва заметный тяжелый вздох. – Ты меня тоже прости… гость. Я не понимаю, что вы с Ри собой представляете, и это меня раздражает. Вы задача, которую я не могу решить.
– Но мы же люди? – спросил Ит. Леон смотрел на него странным изучающим взглядом, одновременно насмешливым и недоверчивым.
– Люди, – нисколько не колеблясь, ответил искин. Ит облегченно вздохнул. – Но очень странные люди. Людям не положено такими быть.
Оказавшись в катере, Леон подошел к стене, щелкнул по ней пальцами, вытащил из открывшейся ниши какой-то красный треугольничек, и тот тут же прилип к тыльной стороне его кисти. Сэфес удовлетворенно вздохнул.
– Сработало, – с облегчением сказал он. – Надо Морису сказать. А то мы и вправду долго так не протянем.
– Что сработало? – не понял Ит.
– Это контроллер. – Леон глазами указал на треугольничек. – Покойникам лечиться не положено, но я чувствовал себя плохо, а теперь мне стало лучше. Значит, тело каким-то образом реагирует на нановмешательство. Между прочим, умный искин мне в помощи отказал. Собственно, именно поэтому мы и поссорились… немного.
– Почему отказал?
– Это надо спросить у Таенна, – пожал плечами Сэфес. – Может быть, он ответит, хотя я лично сильно в этом сомневаюсь. Ит, я позвал тебя сюда не просто так. Искин нас не слышит, а я хотел… хотел тебе немного помочь. В вашем мире подобные технологии не практикуются, они сильно устарели и считаются этически непригодными, но в нашей ситуации это будет оптимальным вариантом. Мало ли что может случиться.
Леон взял прямо из воздуха полупрозрачную голубоватую капсулу, размером с фалангу указательного пальца, но, когда Ит протянул за капсулой руку, Леон отрицательно предостерегающе покачал головой.
– Подожди. Сначала я должен объяснить, что это такое. Это… раньше это называлось детектором входа. Он изготовлен из так называемой «умной воды» и является структурой, которая состоит из субмолекулярных частиц. С его помощью ты сможешь делать многие вещи. Например, на высокой скорости производить расчеты, подобные тем, что выполняют транспортники.
– Я смогу считать точки входа и выхода? – не поверил своим ушам Ит.
– Причем в обход самой Транспортной Сети, – кивнул Леон. – Ты сможешь подключаться к любым планетарным информационным сетям, если они существуют в нужном тебе мире. После небольшой тренировки ты сумеешь повторить то, что сделал с искином Ри. Ты сможешь делать так называемые считки – это полностью достоверные фрагменты твоей памяти, причем с теми подробностями, которые твое сознание пропустит. Ты с легкостью сумеешь управлять и катером, и секторальной станцией, если потребуется. И еще очень многое другое ты тоже сможешь делать, но… Ит, это были плюсы. А теперь минусы. Учти, минусов значительно больше. Именно поэтому я не отдал тебе детектор сразу.
– Я что-то вспоминаю, – Ит потер висок, задумался. – Точно, я читал. Где же я это читал?.. Они были признаны неэтичными, потому что считки часто использовались не по назначению, была возможность слежки за человеком, потом… потом они оставляли следы в информационном поле и… что-то еще, связанное с частной жизнью, здоровьем… как же там было?.. В общем, их запретили, это я точно знаю. Причем давно, три тысячи лет назад их уже не было.
– Слушай, ты точно с Д-35-ст? – удивился Леон. – У вас их, между нами говоря, не было вообще никогда. То, что технология маджентовская, вовсе не значит, что она встречается во всей Мадженте. Ты все сказал совершенно правильно, но эта информация не о твоем мире, а о каком-то еще.
– Да? – удивился Ит. – Странно. Я был уверен, что это про тридцать пятый.
– Запроси катер, – посоветовал Леон. – Мир старый, во всех реестрах есть, информации о твоей планете предостаточно.
– Потом, хорошо? – попросил Ит. – В общем, я согласен.
Он протянул руку, Леон вложил ему в ладонь тяжелую, как капля ртути, капсулу. Секунду-другую ничего не происходило, а затем капсула просто исчезла.
– Вот и все. Десять минут на адаптацию, и можешь пользоваться. И никаких рубиновых камней в затылок.
Леон засмеялся. Ит тоже усмехнулся, вспомнив о своем недавнем страхе.
– Слушай, одна просьба, – сказал вдруг Леон. – Сделай с волосами что-нибудь, пожалуйста. Морис и Ри над тобой уже смеяться устали. Проще всего минут через десять попросить детектор вернуть тебе твой исходный цвет. Мне, конечно, все равно, но твоя боевая раскраска вызывает слишком много нездоровых вопросов.
* * *
Первый снаряд взорвался, не долетев до катера каких-то ста метров. Машина подпрыгнула на ударной волне, на мгновение выровнялась и тут же камнем упала вниз, счастливо избежав встречи со вторым снарядом. Воздух вокруг заполнили оранжевые и черные кляксы разрывов.
– Аннигиляцию включай, ты нас всех угробишь! – рявкнул Таенн.
– Тебя нельзя угробить, ты и так уже… – начал было Морис, но фразу завершить ему не удалось, потому что прямо перед катером разорвался огненный шар.
Вокруг катера возникло опаловое облако, и тряска тут же прекратилась – аннигиляционная капсула толщиной в микрон, как кокон окутавшая машину, в миллисекунду уничтожала любую чужеродную материю. Катер, набирая скорость, понесся вниз сквозь облака. Когда туман рассеялся, оказалось, что он мчится в сторону темного, волнующегося моря.
– Уходим под воду, – приказал Леон. – Что-то мне все это не нравится. Нас явно ждали!
Дождевые капли вспыхивали на поверхности капсулы, и катер, казалось, окружали огненные брызги. Далеко под ним мелькнули и тут же пропали три корабля, серых, уродливых, ощетинившихся во все стороны радиолокационными антеннами. Ри мрачно усмехнулся, заложил широкий вираж, и катер на полном ходу врезался в свинцовые волны.
Ри уложил машину на дно (по счастью, глубина оказалась небольшой, метров сто), вытер пот со лба и повернулся к остальным.
– И что это было? – спросил он. – Мы так не договаривались. Я, знаете ли, не подписывался, чтобы в меня стреляли!
– Мы пошли в область, из которой шел сигнал, так? – спросил Леон. Все согласно кивнули. – Вывод напрашивается неутешительный. Это ловушка. Сигнал был чьей-то приманкой.
– Но вы же говорили, что на планете могут быть другие Контролирующие? – спросил Ит. – Может быть, все-таки это были они?
– Не может, – отрезал Таенн. – Контролирующие тут есть, но они ни при чем. А вот кто автор сигнала, я, кажется, догадываюсь. Это же надо было быть такими дураками!..
* * *
То, что ловушка сработает в третий раз, не ожидал никто, но действия военных превзошли самые большие ожидания Стовера. Когда в воздушное пространство над планетой вошел еще один катер, система сработала как по маслу. С кораблей катер обстреляли, заставили сделать маневр (Стовера это немного удивило, потому что первый катер Сэфес, который им удалось посадить, не маневрировал) и загнали под воду, где его ожидали субмарины. Оставалась последняя часть операции, в успешном исходе которой Стовер не сомневался, – уж кто-кто, а он отлично знал, что Сэфес никогда не станут атаковать, несмотря на то, что катер, при желании, можно использовать как оружие.
О Сэфес Стовер знал достаточно, гораздо больше, чем полагалось о них знать простому смертному. Ценой неимоверных усилий, по крохам, он несколько столетий собирал информацию о системе визуалов и теперь при желании мог и предугадывать их действия, и предупреждать какие-то поступки, и находить точки локаций. Несколько сот лет назад организации Антиконтроля, к которой принадлежал Стовер, удалось захватить двоих Встречающих, да еще и спрятать их так, что «всемогущие» Сэфес искали их почти месяц. Этот месяц дал Стоверу информации на сто лет вперед – мать-Встречающая, не выдержав зрелища мучений дочери, стала выдавать информацию, и выдала ее в таком количестве, что Стовер тогда был готов плясать от радости. Конечно, потом их пришлось убить, и одну, и вторую. Конечно, женщина рассказала и показала далеко не все, что знала. Конечно, месяц – это ничтожно маленький срок. Но даже этой информации теперь с лихвой хватило и для моделирования сигнала, и для захвата троих… а, нет, уже пятерых Контролирующих.
…Доклад секретаря застал Стовера поздним вечером, когда он собирался уходить из кабинета. Операция требовала его санкции, и Микаэль решил, что отдых может подождать. Когда в руки идет такая добыча, просто грех отправляться на боковую. Подлодки заходили на позиции. Катер лежал на донном иле, не двигаясь, и даже не думал исчезать с радаров. Стовер ответил на запрос, отдал команду. Посидел немного в кресле, глядя на дождь за окном, распорядился подать чаю и, в ожидании, взял со стола распечатки, чтобы просмотреть их еще раз.
Один Сэфес умер час назад, не выдержав сканирования, которому его подвергли местные эмпаты, второй был тоже явно не жилец. Ну, это понятно. Жить способна только пара, которая в смерти может быть разделена разве что на сутки. Девушка-бард (раса луури, редкая, надо сказать, погань) была объектом более перспективным, у нее оказались шансы протянуть трое, а то и четверо суток. Если, конечно, перенесет сканирование. С ней, к сожалению, пришлось основательно поработать, чтобы лишить способности петь и танцевать в неадекватном состоянии после выхода из Сети.
«Хорошо, что анатомия луури почти ни в чем не отличается от человеческой, – подумал Микаэль. – Хоть хирурги и удивились, увидев, с чем им придется иметь дело, справились они на удивление легко».
Умершего Сэфес нужно было срочно препарировать (Стовер избегал в отношении Контролирующих слова «вскрывать», потому что людьми их не считал), но тут пока что существовало препятствие в виде его живого «второго», которого до сих пор не удалось оторвать от тела ни на секунду. Да еще и раса, называющаяся рауф, ко всему прочему… Рауф в понимании Стовера были «кошки», и расу эту он терпеть не мог. Их вид вызывал у него брезгливое омерзение. Узкие, расходящиеся к вискам глаза с вертикальными зрачками, крошечный нос, тонкогубый маленький рот, слишком белая кожа, волосы, похожие на кошачью шерсть, чаще всего пегие или кремово-рыжие, спускающиеся дорожкой почти до лопаток (кто-то из Антиконтроля метко назвал эту дорожку кошачьей шкиркой), руки с длинными ладонями и короткими пальцами. И при этом почти двухметровый рост, врожденная способность к телепатии, полигамные семьи – почитаемая мать-жена и четыре, а то и пять самцов, вместе с нею воспитывающие котят, открытые и ничем не контролируемые гомосексуальные отношения между самцами, для Стовера – грех из всех грехов, для рауф – естественное поведение… Для Микаэля любые рауф являлись пародией на человеческое существо, а уж рауф-Сэфес вообще вызывали приступы бешенства.
У любых Сэфес (а это Стовер точно знал) есть физиологические отличия от существ их же собственной расы. Встречающая, умершая триста лет назад, рассказывала, что тело адаптируют для работы с Сетью несколько лет. Псевдосмерть, позволяющая Сэфес находиться в Сети такой долгий срок, меняет очень многое – от химии крови до рабочего объема легких. Стовер знал теорию, но до сих пор не мог видеть изучаемые объекты на практике. И вот теперь один полуживой «кот» защищает тело дохлого «кота», не подпуская к нему людей с аппаратурой и инструментами. Сволочь…
Чтобы бороться, надо знать врага. Эту аксиому Стовер выучил еще тогда, когда Антиконтроль однажды попробовал подойти на простом корабле к планете, принадлежащей Сэфес. Выжил тогда один Стовер. Все остальные остались там, на орбите – высохшие оболочки, пустые и сморщенные… как потом узнал Стовер, сами Сэфес или Встречающие не делали в тот раз вообще ничего. Экипаж корабля Антиконтроля съели энергетические субстанции-паразиты, обитающие рядом с планетами, на которых базируются Сэфес, и питающиеся излучениями кораблей-плазмоидов, принадлежащих экипажам, вышедшим из Сети и находящимся в отпуске.
На этом корабле произошла трагедия, которая, собственно, и сделала Стовера тем, кем он являлся. Тогда он был молод и был женат. Его жена пошла с ним в этот рейс, а вернулся Стовер один, уже вдовым – она осталась там, с остальными, и даже тело ее он забрать не сумел.
Именно с тех пор Контролирующие для Микаэля Стовера превратились из простого объекта изучения во врагов, врагов непримиримых; врагов, которых надо уничтожать беспощадно и повсеместно. Антиконтроль, конечно, мог гораздо меньше, чем хотелось бы, и деятельность его была в большей степени направлена на эксперименты, призванные узнать лишь одно, – что возможно сделать для того, чтобы каким-то образом Контролю помешать. Выстраивались все новые и новые теории, разрабатывались планы, составлялись схемы… проходило сто лет, и весь труд, как правило, шел насмарку. А уж взять живыми кого-то из Контролирующих – это вообще было из области недостижимого.
Тот захват, который сейчас сумел осуществить Стовер, был бы невозможен, если бы не счастливая случайность. Микаэль отлично понимал, что в Сети по какой-то причине произошла глобальная катастрофа, сильно ударившая по Контролю в целом, но, как это ни странно, он ни на минуту не задумался, что же могло послужить причиной для столь обширного поражения Сети. В тот момент ему это было неважно – он наконец-то держал в руках приз, за которым гонялся не одну сотню лет, и плевать хотел на то, по какой причине этот приз попал ему в руки.
* * *
– И что ты предлагаешь? – Таенн скептически посмотрел на Ита. Тот покраснел от собственной дерзости, но продолжил.
– Вы сами говорите, что на планете есть… ну, есть кто-то из ваших. Судя по этому приему, Леон прав, и нас действительно ждали. Тогда можно…
– Что можно?
– Сдаться, – ответил Ит. – По крайней мере, мы точно попадем туда же, куда попали другие. А там что-нибудь придумаем.
– «Что-нибудь придумаем», – передразнил Таенн. – Оторвут тебе глупую голову, и думай потом! Сам не спасешься и других погубишь.
– Нам все равно надо пробыть тут сутки, – задумчиво начал Ри, все еще сидевший в кресле перед висящей в воздухе панелью пилотирования. – Сдаться, конечно, не вариант… Слушайте, а может, врезать по ним? Попрошу катер сделать пушечку, не хуже, чем у этих, и шарахну – пусть знают, как себя вести. Зачем они нас атаковали? Мы же ничего не делали.
– Если это то, о чем я думаю, то для атаки было достаточно увидеть, на чем мы сюда прилетели, – проворчал Морис. – Я слышал об этой структуре. Несколько тысяч слабых эмпатов, называющих себя Антиконтролем и борющихся со всем, что, как им кажется, лишает обитаемые миры свободы волеизъявления. Ловко сделано было, кстати говоря. Не знаю, кто как, а я этому сигналу почти поверил.
– Почти? – едко усмехнулся Таенн. – Ври, да не завирайся. Ты в него поверил не «почти», а «совсем». И я тоже совсем. И Леон совсем. Потому что это была правильно интонированная…
– …тарабарщина, – закончил Морис. – Интонация правильная, только буквы в словах не те.
– Так что мы делаем, в результате? – не выдержал Ри. – Даем по морде этим уродам с пушками или нет? А то у меня руки что-то чешутся.
– Ни в коем случае, – твердо сказал Леон. – Нам нельзя делать подобное, я же говорил: Контролирующие не имеют права на физическое воздействие.
– Так я не Контролирующий, мне-то что с того, что вам нельзя? – взвился инженер. – Я вас и не прошу ничего делать! Мы вон с Итом постреляем, и всех дел!
– Да не хочу я ни в кого стрелять! – чуть не крикнул Ит. – Вы же других спасти хотели! А для этого надо…
– Ит, заткнись!!! Чего это вам стало нельзя?! Миани с дерева снимать было можно, а в сволочь всякую с пушками – и нельзя?!
– Да потому, твою мать, что Миани спасти – это все-таки хороший поступок был, а палить из оружия по людям, которые и ответить толком не могут…
– Да не орите вы!!! – гаркнул Таенн. Все испуганно смолкли – голос у Барда был мало что громкий, так еще и хорошо поставленный. – Хватит препираться. Давайте предложения, по порядку. Ит?
– Сдаться, проникнуть на территорию… этих людей, – созидающий замялся. – Найти того, кого надо найти, и попробовать уйти на катере.
– Ри?
– Сделать оружие, дать по морде и заставить отдать… пленных, – Ри с явной неуверенностью произнес это слово. – Потом, соответственно, уйти. Опять же, на катере.
– Морис? Леон?
– Отвлечь внимание, заставить погоняться за собой, пустить обманку, вернуться в этот сектор, попробовать найти своих.
– Сомневаюсь, что Ри сумеет пилотировать на нужном уровне, у него нет опыта. Даже с теми знаниями, что мы ему дали, он не сумеет управлять катером на таком уровне. Для этого нужен хотя бы год практики. Машина все-таки сложная.
– Я могу попробовать, – возразил инженер. – На симуляторах, дома, у меня неплохо получалось. Один раз даже чемпионат выиграл по виртуальному бою.
– Хорошо, но для начала попытайся сделать имитацию той панели управления, которая для тебя привычна, – посоветовал Таенн. – Собственно, что мы имеем в итоге? Прав Ит, и правы Сэфес. Я предлагаю максимально далеко увести из этого сектора технику противника, а затем вернуться и попробовать проникнуть туда, откуда шел сигнал. Сразу предупреждаю, играть с ними в войну придется долго. Иначе нам не поверят.
– Сколько? – спросил Ри. Он уже вовсю колдовал над панелью.
– Несколько часов, – ответил Таенн.
– И без оружия?!
– Да, без оружия, – подтвердил Леон. – Если они и в самом деле знают, что мы собой представляем, то оружие только повредит. Есть еще один плохой момент. Ри за это время основательно вымотается, а кроме него, катером управлять некому.
Леон коротко взглянул на Ита, тот едва заметно кивнул. Почему-то они в этот момент прекрасно понимали – говорить о детекторе остальным нельзя ни в коем случае. Если бы сказали сразу, было бы другое дело. А сейчас первая маленькая ложь уже потянула за собой ложь большую, а та грозилась привести старшую подругу. Оставалось уповать на случай, который разрешит проблему и поможет избежать крупной ссоры.
«Зачем я это сделал? – с тоской думал Ит. – Вот же идиот! Польстился на посулы, и что в результате?»
Снова на ум пришли сказки, которыми Ит занимался столько лет, и снова он почувствовал себя дурак дураком. Известнейшая форма, в одних мирах называемая «троянским конем», в других «никарским сосудом», в третьих – «портретом души Хоака»! Кому-то преподносят подарок, вот только подарочек-то с сюрпризом, причем сюрприз весьма нехорош. В огромном деревянном коне прятались воины, нанесшие урон Трое; население Никары было уничтожено чумой, занесенной крысами, прогрызшими хлебные донышки двойных сосудов с вином; а император Хоак погиб, каждый день целуя портрет возлюбленной, в раму которого недобрая рука спрятала сосуды с ртутью.
«Вот бросят они меня тут, и буду я знать, как обманывать, – страдал Ит. – С детектором, зато один. И ведь если бросят, будут правы. Меня ведь запросто бросят. Вот Леона не бросят, а меня… черт, а ведь Ри прав, я действительно веду себя, как тряпка!»
Додумать ему не дали.
– Так, ребята. – Ри, видимо, закончил настраивать панель. – Советую всем сесть и зафиксироваться. Во-первых, к нам идет субмарина, во-вторых…
– Достаточно «во-первых», – оборвал Морис. – Все. Поехали.
Следующие несколько часов запомнились Иту как непрекращающаяся болтанка, перемежающаяся руганью Ри и советами, которые давали тому то Сэфес, то Бард. Катер мотало из стороны в сторону, первое время инженер инстинктивно пытался вывести его из-под огня, Таенн все время повторял: «Назад, назад! Куда, ядрить тебе!..», Сэфес, от нечего делать, стали рассчитывать траектории снарядов с упреждением секунд на десять-пятнадцать и весело ржали, когда снаряд попадал в машину, – катеру от этого было ни холодно, ни жарко. Сэфес веселились, а вот Иту стало совсем уж не по себе. Летать он никогда особенно не любил, в том, что сейчас происходило, не разбирался, да еще и сердце противно екало каждый раз, когда катер сотрясал очередной удар. Впрочем, вскоре стрелять стали реже, а потом и вовсе прекратили – канониры поняли, что обстрел не причиняет машине вреда. Теперь главной задачей стало не удаляться от армады настолько, чтобы совсем потеряться из виду. Сэфес стали наперебой давать Ри советы, что-то типа «попробуй вести машину так, словно тебе очень плохо или ты сильно пьян», непьющий Ри огрызался, что и сам все понял, армада то догоняла катер, то снова скрывалась в дождевой завесе над морем; несколько раз Ри сажал катер на воду, потом поднимал снова.
Вскоре тучи стали рассеиваться, и пожаловала авиация, во всей своей красе – снова оранжевые и черные взрывы, снова грохот, снова, снова, снова… Ри пробовал маневрировать, катер метался между самолетами, как шальной мотылек, Таенн орал: «Осторожнее, идиотина, не убей кого-нибудь случайно!», а Сэфес в то же время подначивали Ита. Когда добрый Морис незаметно подошел к его креслу сзади и, ткнув пальцем под ребра, сказал «Бу!», Ит понял, что плевать он хотел, Контролирующий перед ним или нет, и заорал ничуть не хуже Таенна «Убью к черту!», вызвав новый взрыв хохота, теперь уже у Леона.
К исходу пятого часа погони Таенн посерьезнел, велел всем рассаживаться и сказал:
– Так, довольно. Надеюсь, этим всем понравилось. Субмарины отстали, поэтому уводи катер под воду, делай дубль, заводи в него тот алгоритм, который, надеюсь, сделал Леон…
– Сделал, сделал, не сомневайся, – вставил Сэфес.
– …и уводи машину на юго-восток, оставаясь под водой. Хватит уже, побегали. Надо дело делать. Что там с расчетами?
– Еще девять часов, – ответил Морис. – Но, если судить по сетке, следующий мир у нас будет уже в другом сиуре… и снова Индиго.
– Странно, – нахмурился Таенн. – Хотя почему же странно? Если мы идем на зеркало, то…
– Слушайте, вы командуйте, что ли, – проворчал Ри. – Потом порассуждаете!
– А чего командовать? Ты давай, делай, – приказал Таенн.
В катер ударил очередной снаряд, и инженер, никого не предупредив, направил машину вертикально вниз.
Алгоритм сработал без сучка и задоринки. Армада ломанулась за обманкой, а катер, подождав с полчаса, поднялся на поверхность и уже на нормальной скорости двинулся в обратном направлении, к острову. Леон посоветовал включить защиту и попробовать договориться с машиной по поводу маскировки, но у Ри это сделать почему-то не вышло. Нет, от радаров он катер, конечно, защитил, но вот сделать его полностью невидимым так и не удалось.
– Это потому, что ты не представляешь себе, что хочешь получить в итоге, – заметил Морис. – Вернее, представляешь, но не понимаешь механизма действия. То есть не можешь сопоставить цель и средства для ее достижения.
– Это как летать во сне. Там ты знаешь, как это делается, но, проснувшись, помнишь только ощущение полета, но не имеешь понятия, как же это получилось, – добавил Леон. – Ничего, разберешься. Тут все проще, чем кажется…
Таенн задумчиво покивал.
– Знаете, что мне это все сейчас напомнило? – спросил он. – То, как кому-то впервые объясняют принцип двенадцатеричного построения объектов низких структур во Вселенной. Мне, между прочим, так же объясняли. Сидел дуб дубом, глазами хлопал. Какие такие сиуры, какие такие отражения, чего за Контроль такой, и вообще, что это за бредятина? А потом – щелк! И все вдруг сразу на место встало. Как озарение. После этого три дня ходил, вокруг себя смотрел – и везде их видел. Словно второе зрение открылось. Ведь действительно, везде! От пчелиных сот до кристаллических решеток, от количества слышимых нот по полутонам, до спектра…
– Если спектр по «серебряным ступеням» строится, конечно, – заметил Леон. – Есть спектр, в котором цветов семь.
– А есть лады, в которых нот – пять, – парировал Таенн. – И есть музыка, состоящая из одного только направления движения. А еще есть четвертитоновый слух, и есть Барды, которые работают с музыкой совсем не так, как мы, но при этом остаются Бардами и являются Контролем.
– Постойте, – ошеломленно произнес Ит. – Таенн, как ты сказал? Работают совсем не так, но при этом… остаются…
Ему вдруг стало жарко, он почувствовал, как по коже побежали огненные мурашки.
– А что если то, что произошло… если это тоже – Контроль? Только другой, который работает как-то иначе?
– Нет, Ит. Не может это быть Контролем, – уверенно сказал Леон. – Пойми, в системах есть главная особенность – это, прежде всего, высочайшая мера ответственности за любой поступок. Помнишь, Таенн кричал, чтобы Ри был осторожнее?
– Помню, – огорченно ответил Ит.
– Понимаешь, Контроль, любой Контроль, неважно, к какой формации он принадлежит, Индиго или Маджента, является структурой, которая никогда не причинит зла никакому живому существу. Даже если это существо в него стреляет. Максимум, что мы можем себе позволить, – это защищаться, но только так, чтобы наши действия не послужили причиной чьей-то гибели.
– Так что когда в нас палят из пушек, мы только и можем, что уходить в сторону, – подытожил Леон. – Это не Контроль, Ит. Прости. Что бы то ни было, но это точно не Контроль. Погибло множество людей, если ты понял. Многие – на грани гибели, хотя сами не понимают, что с ними. Даже этот вот несчастный мир, в котором мы находимся, сейчас валится в инферно, не осознавая, что происходит.
– Ну, извините, – удрученно сказал Ит. – Мне просто на секунду показалось…
– Ладно, не переживай, – утешил Морис. – Все ошибаются.
«Опять я в дураках, – раздраженно подумал Ит. – Ну почему я снова и снова в дураках?! Неужели я и вправду такой тупой?»
– Прибыли, – Ри остановил машину. – Что дальше?
* * *
Что-то пошло не так, Стовер понял это почти сразу после того, как катер начал уходить из-под атаки. Сэфес, пилотировавший машину, был явно не в себе – плелся перед армадой, то замедляясь, то ускоряясь, не реагировал на обстрел вообще никак, странно маневрировал. То уходил под воду, то, наоборот, пытался подняться выше. Доклады следовали один за другим, и Стовер от их обилия даже слегка растерялся. Однако приказал катер из виду не выпускать, продолжать преследование и докладывать обстановку. Катер медленно, но верно уходил на северо-запад, в открытый океан, армада следовала за ним. И только на исходе шестого часа до Стовера, наконец, дошло, что происходит.
По коммуникатору он вызвал секретаря. Тот возник на пороге кабинета ровно через тридцать секунд – подтянутый, прилизанный, совершенно безликий человек лет сорока – и услужливо поклонился.
– Грегори, я должен отдать вам несколько распоряжений устно, – начал Стовер. – Снимите охрану с периметра острова и переведите ее в лаборатории. Мне – комплект номер восемнадцать, оружие и броню. Ученых, которые сейчас в комплексе, – срочно в убежище. Эмпатов – туда же.
– Всех? – переспросил секретарь.
– Всех, – кивнул Стовер. – Да, будет тесновато, но лучше в тесноте живыми, чем на воздухе мертвыми. Мы с вами отправляемся в комплекс немедленно. Возьмите оружие и для себя тоже. Быстрее, Грегори! У нас очень мало времени!
Он вспомнил, с чем ассоциировалось у него поведение пилота катера.
Когда-то давным-давно, когда Стовер был мальчишкой, он увидел на лесной дороге, неподалеку от поселка, в котором жил, маленькую серую птичку. У птички было перебито крыло – она невысоко подлетала, снова садилась на дорожку, жалобно смотрела на мальчика и пыталась взлететь, снова и снова неудачно. Микаэлю, конечно же, захотелось ее поймать, и он, воодушевленный тем, что птичка ранена и летать нормально не может, погнался за ней. Гнался долго, но птичка всякий раз уворачивалась от мальчика в последний момент, когда, казалось, ее можно будет вот-вот накрыть ладонью. А потом и вовсе легко упорхнула в кусты. Микаэль остался в растерянности стоять на дорожке – как же так?
Дома мама объяснила ему, что птичка на самом деле была совершенно здорова, просто в траве неподалеку прятались ее птенцы, вот она и уводила глупого человека подальше от места, где они сидели. А когда сочла, что увела достаточно далеко, взмахнула крылышками и улетела – ведь Микаэль больше не угрожал ее выводку.
– Твари… нет, какие же твари!.. – бормотал Стовер, натягивая пластиковый бронежилет. – Развели, как подростка! Ну, это вам даром не пройдет!..