Пространство
Все оттенки белого

– А-иии, а-иии, а-иии, таваи! А-иии, таваи ран! А-и таваи гайси, таваи ран! – тянули голоса. В крошечных каютах корабля такому количеству поющих собраться было негде, поэтому пели в коридоре. Пели весело, звонко, молодые голоса лились, как весенний ручеек, и песня, восхвалявшая Единого Неделимого Создателя, разносилась по всему кораблю.

Шестнадцатилетний Ими-ран стоял, вернее, висел, вцепившись рукой в какой-то выступ на переборке, и слушал, затаив дыхание. У него самого голоса не было, но он обожал слушать, как поют другие. Слова одной из Священных Песен наполняли душу белейшим светом, от звуков, от слов делалось настолько хорошо на душе, что хотелось плакать от счастья. И он, конечно же, как всегда заплакал. А потом еще с минуту наблюдал, как слезы сверкающими жемчужными шариками расплываются в разные стороны.

Не сдерживай слез, говорил Учитель. Слезы ребенка омоют стопы Единого лучше, чем все масла и цветочные воды. Хочется плакать – плачь. Делай, что велит душа.

Сила тяжести на корабле была ничтожной. Поначалу это очень осложняло жизнь, но потом все привыкли и почти перестали замечать невесомость. Привыкли есть из тюбиков, пить из трубочек, включать вытяжку в туалете; привыкли к тому, что вещи часто «убегают» и надо закреплять все в карманах, держателях и сетках. Привыкли к капризничающим двигателям, к тому, что приходилось ютиться по шесть человек в каюте. Привыкли к запаху, который неминуемо поселялся в легких комбинезонах, которые положено было носить, не снимая, на случай тревоги.

Все эти бытовые неудобства не стоили и сотой доли той радости, которую они все испытывали, выполняя волю Единого. За их кораблем тянулся Белый Шлейф, там, где они проходили, не оставалось ни пятнышка, ни клочка Дурного. Ими-ран до сих пор каждый раз удивлялся щедрости Единого, давшего ему и другим такую огромную силу.

Первая молитва возносила маленькое сообщество в Вышнюю Белую грань, и реальность уступала место огромному белому полю. На поле тут и там виднелись какие-то черные и бордовые то ли сгустки, то ли клочья, и все они, по велению Учителя, при виде такого сгустка начинали Думать Белое, читая вторую молитву. И сгусток или сгорал, или просто истаивал без остатка. Сгустки, как объяснил Учитель, были Дурное. Белая грань – это видимая сущность Единого, сгустки – дурные людские мысли, поступки, злость, зависть, власть, многоверие, жестокость, алчность. А им, верным адептам Единого, дана сила убирать эту грязь с сущности Единого, и когда они уберут все, наступит всеобщий мир и покой.

Молитв было много. Ой, как много! Ими-ран за год своего единения с Братством выучил почти сотню (по три дня на молитву), но все равно не знал даже трети Общего Свода. Но, что удивительно, его никто не ругал и не укорял. Не можешь – и не надо. Значит, Единый предназначил тебя для чего-то другого. Может, ты молитв знаешь меньше, чем остальные, и голосом не вышел (впрочем, ростом и внешностью тоже), зато у тебя есть частица Дара Единого, которая сейчас делает тебя вторым, после Учителя, человеком на корабле. Стоило Ими-рану подумать про Учителя, как слезы снова закапали из глаз, – и снова от переполнявшей душу радости.

Учитель у них был хорош. Красивый, статный, пожилой, он носил окладистую белую бороду и чем-то был похож на Рождественского Деда, героя легенды, который разносил детям подарки в день Рождения Единого. Ими-ран видел изображения Деда, тот действительно напоминал Учителя – такие же добрые голубые глаза с прищуром, такая же ласковая улыбка, такая же статная фигура. Ими-ран, уже почти юноша, смотрелся рядом с Учителем субтильным подростком, совсем еще мальчишкой. Маленький, невзрачный, светловолосый, с вечно сгорбленной спиной (дурная привычка, но отвыкнуть уж очень трудно), он до сих пор стеснялся и боялся, хотя оснований для этого давно не было.

В Братстве все всех любили. Друг к другу обращались «брат» и «сестра», а к Учителю – конечно же, Учитель. Еще до Полета, когда они ходили по вечерам в старую школу на собрания, Ими-ран все никак не мог сообразить, как такое возможно. Все дневные унижения, подколки одноклассников, неприязнь учителей, злость родителей – все оставалось за дверью кабинета физики, в котором они запирались. В кабинете был Учитель, а вместе с ним – Тепло, Радость и Белый Свет.

Группа, в которой занимался Ими-ран, поначалу была невелика, всего десять человек. Через полгода их стало тридцать. А еще через полгода Учитель пошел на поклон к директору школы, и вместо кабинета их разросшаяся группа стала занимать спортивный зал.

– То, что мы делаем, – не религия, – объяснял Учитель новичкам. «Старички» в это время шли по рядам, раздавая пластиковые буклеты и тексты Общей Молитвы. – Да, мы молимся, но при этом, прошу обратить внимание, каждый из вас молится тому Богу, которому завещал свою душу еще при рождении. Ими-ран у нас мусульманин. – Ими-ран останавливался, махал рукой и чуть смущенно улыбался. – Анюта-ран у нас христианка, ее окрестили папа с мамой, и она остается верна религии предков. А дорогой Паэр-ран у нас и вовсе атеист, и продолжает до сих пор верить в силу атеизма, – по залу обычно прокатывался смех. – Видите? Мы никого не неволим, не принуждаем. Мы не принимаем пожертвований, нам не нужно ни ваше жилье, ни ваши деньги. Мы не секта. Мы просто считаем, что Бог, по сути, может быть Единым для всех, вне зависимости от того, каким именем вы привыкли его называть. И мы учимся служить этому единому Богу так, чтобы наше служение приносило благие плоды.

Чем они только не занимались тогда! Ими с Анютой, например, в выпускном классе ходили по детским площадкам и стирали с каруселей и качелей неприличные надписи или закрашивали их – чтобы не читали малыши. Другие члены Братства устраивали уборку улиц, собирая мусор и рассортировывая его, чтобы облегчить переработку. Еще кто-то бесплатно мыл горожанам машины и флаеры, помогал с ремонтом, для того чтобы в городе стало чище. Сажали цветы, кусты, мыли людям окна, носили продукты из магазинов пожилым. Помогали одноклассникам с уроками. В общем, выполняли любую посильную работу, идущую на благо обществу.

Конечно же, они все молились. Молитва была наградой, отдохновением от трудов; она была сладкой, как яблочный сок, горячей, как молоко, и прозрачной, как утренний воздух.

Все было хорошо. Очень хорошо. Однако позднее Ими-ран начал недоумевать – их почему-то, несмотря на всю благость намерений, не любили. Вернее, относились к ним, конечно, хорошо, но Ими-ран с некоторых пор начал чувствовать затаенную неприязнь. Кто-то вежливо, но твердо отказывался от их услуг. Кто-то не хотел разговаривать и принять в дар бесплатный буклет с молитвами. Кто-то брал своего ребенка за руку и старался побыстрее пройти мимо, когда они молились группой в парке или на бульваре. А кто-то и вообще вступал с ними в нелепый спор, начисто лишенный (с точки зрения Ими-рана, конечно) смысла, – в спор о том, что жить надо как-то иначе. Эти люди не знали и знать не хотели о том, что вера, истинная вера – это хорошо. Они почему-то считали, что истинная вера – это плохо, но ничего, совсем ничего не могли предложить взамен.

Учитель потом сказал, что это нормально. Что этих людей можно только пожалеть, потому что их души слепы, как новорожденные котята, и им еще долго предстоит блуждать в вековечной тьме и умереть, не просветлившись, не ведая, что истина рядом. Учитель говорил, что Единый дал человеку веру, и, конечно, в воле человека принять ее или не принять, но у одних людей путь к вере короткий и светлый, а у других темный и долгий. И что те, кто сумел уверовать так, как верят они все, находятся выше, гораздо выше тех, кто стоит в самом начале пути постижения истины.

Учитель, как всегда, оказался прав.

Однажды наступил день, когда Ими, самый первый из группы, попал в Вышнюю Белую грань. Ему, невзрачному некрасивому мальчишке из бедной семьи, Единый первому даровал великую честь припасть к своему лику. Хорошо, что Учитель был рядом и помог Ими вернуться обратно, в тело! Радость в тот момент у него была такая, что впору умереть. Но Учитель не позволил. Сказал, что малодушно убегать в самом начале пути.

Началось учение. Ими, которого Учитель теперь велел называть Ими-ран, сам уже помогал новичкам, выводя в Вышнюю Белую грань, подсказывая и напутствуя. Вскоре почти все члены группы, возрастом до шестнадцати лет, научились выходить к сущности Единого. Старших Учитель перевел в группу для старших (они по-прежнему занимались только помощью и молитвами), а в их группу попала молодежь из других групп.

– Единый благоволит детям, – грустно говорил Учитель. – Взрослые закоснели в грехе и заблуждениях. Для того чтобы вернуться на правильный путь, им нужно больше времени. А чистые детские души угодны Ему, потому что не испорчены вредными влияниями и догмами. Я и сам впервые припал к стопам Единого, когда мне только-только исполнилось четырнадцать лет.

– А где это было, Учитель? – спросил как-то Ими-ран.

– Очень далеко отсюда, мой дорогой мальчик, очень далеко. Даже не на этой планете, – улыбнулся Учитель.

– В Луна-тауне? – с восторгом выдохнул Ими-ран. Луна-таун был несбыточной мечтой каждого мальчишки, но попасть туда даже на суточную экскурсию стоило столько, сколько семья Ими зарабатывала за десять лет.

– Можно сказать и так, мой мальчик. Можно сказать и так… – Учитель любил повторять одно предложение два раза, но вовсе не для того, чтобы подчеркнуть его важность, а потому что это было секундным поминовением Единого. Вернее, его двойственной сущности.

– Вы были в Белой грани, и все сами видели, – рассказывал Учитель. – Все всегда делится на две части. В грани это деление – сущность Единого и ваше сознание. Все делится на пары. Добро и зло. Огонь и вода. Путник и дорога. Черное и белое.

– Мужчина и женщина, – подсказал кто-то.

– Верно, мой мальчик! Верно, дорогой! – обрадовался тогда Учитель. – Тень и свет. Любовь и ненависть. Сухое и мокрое. Плохое и хорошее.

– И все должно быть в равновесии, да? – спросила Анюта. Ими тогда подумал, что она очень умная. Умная и красивая. Пухленькая, ладненькая, с серыми глазами и толстой лохматой косой до пояса.

– Точно так, моя девочка. Все должно быть в равновесии, в гармонии. А вот с дисгармонией надо бороться. Например, вы ходили надписи закрашивать. Почему вы это делали, детки?

– Ну… беседка на детской площадке красивая, верно? – пустилась в объяснения Анюта. – Кто-то ее построил, покрасил. И получилось… ну, равновесие. – Учитель кивнул, и ободренная девочка продолжила: – А потом пришел кто-то… неразумный и испачкал это хорошее место. Написал грязную надпись. Вот мы и убрали эту грязь, восстановили равновесие.

– Молодец, девочка моя! – Учитель просиял. – Ты, как никогда, права. Теперь слушайте дальше. В равновесии вы все вольны выбрать свою сторону. Можно встать на сторону добра, а можно на сторону зла. Вы встали на сторону добра. На этой стороне всегда труднее, дети мои. Всегда труднее, – он намеренно сделал ударение на слове «всегда». – И нам с вами в будущем предстоит много тяжелой, но благородной работы.

– А когда это будет, Учитель? – спросил Ими-ран.

– Всему свой срок, – ответил Учитель. – А пока что давайте заниматься дальше.

Срок и в самом деле наступил, причем даже раньше, чем Ими-ран того ожидал. В один прекрасный день он заметил, что Учитель стал напряжен и печален. Почти неделю Учитель ходил грустный, но вскорости повеселел и вдруг, ни с того ни с сего велел всей младшей группе ежедневно смотреть визор и слушать все новости – он явно чего-то ждал. На вопросы о том, что за новости его интересуют, Учитель ничего не ответил, приказал лишь повнимательнее смотреть все, что связано с космосом.

В принципе, в новостях про космос было немного. Туристические и грузовые лайнеры летали между Луна-тауном и Землей, перевозя немногочисленных туристов и грузы. Десять кораблей, возивших редкоземельные элементы, мотались между Землей и двумя осваиваемыми планетами (две колонии по тысяче колонистов), а разведчики, ушедшие в Глубокий Космос, передавали лишь техническую малоинтересную информацию – о ней и в новостях ничего не было, только через внутренние ресурсы университетов проходили какие-то обрывки этой информации, да и то не все.

И вот, наконец, Ими-ран совершенно случайно услышал новость о том, что один из первых межпланетных кораблей, туристический лайнер «Лунный свет», идет на списание. Его должен заменить на трассе «Лунный свет-2», гораздо более комфортабельный. Первый «Лунный свет» был и вправду весьма потрепанным жизнью старичком, которому теперь предстояло встать на вечный прикол в музее освоения пространства. Анюта, видевшая корабль вживую во время экскурсии на космодром, со смехом рассказывала, что этот «Лунный свет» больше похож не на красивый шаттл, а на старинный самовар ее пра-пра-бабушки, который до сих пор хранился в их квартире.

– Смешной такой, – говорила она Ими, когда они сидели под дверью кабинета физики, в котором занималась их группа, и ждали Учителя, который вот-вот должен был подойти после занятий с новичками. – Вроде снаружи большой, а внутри все очень маленькое! Каютки маленькие, окошки маленькие. Все как будто кукольное. Мы в шестом классе на экскурсии были, так в люк, который из каюты в коридор ведет, вдвоем не пролезешь, даже детям, так узенько сделано. Толстячки-туристы, наверное, застревали.

– Толстячков в космос не пускают. А что маленькое, так это правильно. Это же для безопасности, – со знанием дела ответил Ими. – Если метеорит попадет в корабль, каюту перекроют, и погибнут только те, кто в ней находится, а остальные останутся живы.

– Ими, чего ты со мной, как с девчонкой. – Анюта слегка обиделась. – А то я не знаю. Просто смешно, и все.

– Да я понимаю. – Ими улыбнулся. – Прости, я не нарочно. А новые шаттлы вам показывали?

– Да, показывали, – ответила Анюта. – Вот там по-настоящему красиво. Окна большие, панорамные, кресла такие уютные. Скафандры дают туристам, чтобы безопасно было.

– Зато в этих шаттлах только две степени защиты, а «Лунный свет» их имеет три, – вступился ни с того ни с сего за старый корабль Ими. – И еще у него до сих пор работает система замкнутого цикла очистки.

– Это что же, пить то, чем пописал, что ли? – Анюта даже покраснела от стыда и негодования. Как и все блондинки, она краснела легче легкого. – Фу, Ими… какая гадость…

– Да я же просто рассказываю, – он растерялся. – Анют, ну чего ты.

– На самом деле это все не так неприятно, как кажется на первый взгляд, – сказал подошедший к ним Учитель. Погладил Анюту по голове, шутливо погрозил Ими пальцем. – Поздравляю, Ими. Ты нашел как раз то, что нам надо.

– Нам надо? – растерянно спросил Ими. – Нам что, нужен «Лунный свет»?!

– Именно так, мой дорогой мальчик, именно так. Сейчас соберется группа, и я поведаю вам что-то очень и очень важное. А дальше каждый из вас для себя решит, что делать дальше.

Они поверили сразу.

Потому что не поверить было невозможно.

Да и Учитель не настаивал, чтобы ему верили.

Он просто сидел и рассказывал сгрудившейся возле него группе о том, что произошло, и о том, что он теперь знает.

Все беды во Вселенной, оказывается, происходят из-за того, что существует сила, нарушающая равновесие. Эта сила – как грязь, говорил Учитель. Как зараза. Как микробы. Как вирусы. Сила эта давным-давно нашла путь, свой собственный черный путь к самой сущности Единого, и на лике Единого появляются черные пятна, паутина, оскверняющая его и загрязняющая. Если подняться еще на один уровень молитвы, следующий за Белой гранью, эту грязь можно увидеть – она именно так и выглядит. Синеватые или грязно-бурые пятна на кипенно-белой грани. И эта грязь разрушает равновесие, умаляет силу Единого, не дает Добру бороться со злом, потому что сама она – суть зло. И даже он, Учитель, до недавнего времени не знал, что происходит. Почему? Слишком низким был у него уровень посвящения, слишком примитивен был его разум, слишком слабы силы. Но недавно…

– Простите, Учитель, а эта сила… это люди? – не выдержал Ими-ран.

– Нет, мой мальчик, это не люди, – грустно произнес Учитель. – Человек слишком слаб и мал, чтобы суметь так… – он осекся, вытащил носовой платок в крупную желтую клетку и шумно высморкался. – Чтобы суметь так осквернить лик Единого. По крайней мере, один человек. Но я скажу вам другое. Да, один человек не сумеет осквернить. Но один человек сумеет – очистить.

Ответом ему было молчание. Все замерли, открыв рты, и уставились на Учителя.

– Нас с вами мало, бесконечно мало. И мы слабы. Но знайте – есть и другие. Во многих мирах, на многих планетах живут такие же люди, как мы с вами, которые молятся Единому и благоговейно припадают к стопам его. Вместе с ними – мы сила. Сила, которая способна убрать эту грязь, восстановить равновесие в мире и дать ему возможность идти по пути добра и справедливости.

– На других планетах? – почему-то шепотом переспросила Мара, близкая подружка Анюты. – Там есть жизнь?! Есть даже люди?! Но это же фантастика!..

– Марочка, девочка моя, ну конечно же, там есть жизнь, – рассмеялся Учитель. – Сейчас я скажу вам еще одну вещь, но, боюсь, она очень сильно удивит и напугает вас.

– Мы выдержим, Учитель, – ответил за всех Ими-ран.

– Я и сам, дорогие мои дети, родился в другом мире и пришел к вам как миссионер, неся в сердце слово доброты и истинной веры, не знающей ни религий, ни иерархий, ни ханжества, – тихо сказал Учитель. – Братство Единого существует уже несколько сотен лет, и мы, миссионеры, ходим из мира в мир, проповедуя идеи добра и чистоты. До этого момента мы могли лишь гадать, почему во Вселенной столько зла и насилия. И лишь совсем недавно одному из наших старейших братьев, живущему в Мире Изначальном, было даровано откровение, которое я сейчас пересказал вам. Брат думал несколько лет, прежде чем решил, что можно действовать, что Братство справится с напастью. Я никого не неволю, дети мои. Отправляйтесь сейчас домой и подумайте над моими словами. А завтра, если захотите, приходите снова сюда. Тех, кто решит не ходить больше на наши собрания, я не виню. Вы еще очень молоды, а дома есть мама и папа, и нет никакого риска. Человек такие решения должен принимать сам, – голос Учителя окреп, – только сам, без давления с чьей бы то ни было стороны. Он сам должен решить, что ему важнее, – собственный покой или судьба родного мира, улыбка матери или смерть товарищей, счастье для всех разумных существ или маленькое, но собственное счастье. Идите, мои дорогие, идите. И учтите, что для тех, кто завтра вернется сюда, обратной дороги, скорее всего, не будет. А если и будет, то через очень долгий срок. Все, дети. Ни о чем сейчас не спрашивайте у меня. Ищите ответ в собственной душе. Она самый надежный ваш проводник.

Из двадцати человек назавтра в кабинет физики пришло шестнадцать. Сначала Ими расстроился, но потом обрадовался – за ночь он успел прочесть, что «Лунный свет» может нести на борту максимум десять человек. Шестерых пассажиров и четверых членов экипажа. Ими был вовсе не глуп и понимал, что именно имел в виду Учитель. По математике у него всегда были хорошие оценки, читать он любил, и происходящее сейчас напоминало ему один из многочисленных фантастических романов, до которых Ими был весьма охоч в детстве. Конечно, когда он познакомился с Учителем, фантастика потеряла для него былое очарование – в душе поселилась уверенность, что существуют куда как более важные вещи, чем выдуманные приключения, но сейчас Единый непостижимым образом сумел соединить одно и другое. Ими мерещились какие-то смутные образы. Вот он вступает в бой с невиданным доселе врагом. Вот он приносит свет истины слепым и заблудшим, и они с благодарностью возносят его имя. Вот он защищает от неведомой опасности верных друзей, и чудесная Анюта называет его своим спасителем. Фантазии эти были расплывчаты и смазаны, но Ими все равно ощущал что-то будоражащее, неизведанное, от которого сосало под ложечкой и становилось жарко и холодно одновременно.

Вопрос с родителями Учитель решил на удивление быстро. Он купил всем самые настоящие путевки на самую настоящую трехдневную экскурсию в космопорт. Путевки были дорогие, с проживанием и трехразовой едой, они включали в себя посещение порта, экскурсию по «Лунному свету», прогулку по имитации Луны в настоящих скафандрах, просмотр старта корабля из капонира и даже часовую встречу с пилотом одного из лунных шаттлов. Сам Учитель на время экскурсии назвался педагогом по внеклассной работе, направление из школы он получил без труда, и все прошло без сучка и задоринки. Их даже освободили от занятий на последний перед выходными учебный день.

Утром этого дня группа собралась у школы. При каждом был маленький рюкзачок с самым необходимым (Учитель посоветовал прихватить с собой только еду и средства личной гигиены, даже молитвенники брать не позволил), и каждый, как и Ими, едва не дрожал от нервного возбуждения и весеннего утреннего холодка. Через несколько минут за экскурсией подъехал автобус, принадлежащий космопорту, все чинно расселись по своим местам, пока Учитель шутил с водителем, и поехали.

Утренний город спешил по своим делам. Робкое поначалу солнце слизывало тени, притаившиеся между домами, воздух тихо гудел от идущего на приличной высоте потока винтовых одноместных флаеров, рядом с громадой автобуса проскальзывали яркие разноцветные электромобильчики. Город спешил по своим делам, город входил в свой ежедневный рабочий ритм, город пел свою каждодневную песню под аккомпанемент голосов и моторов, под предупреждающий звон машин, под шелест листвы. Ими вдруг стало грустно из-за того, что он, возможно, видит все это последний раз в жизни. Видимо, подобная мысль посетила не только его. Рядом едва слышно всхлипнула Анюта. Ими осторожно накрыл ее ладонь своей ладонью.

Город, наконец, кончился, и вдоль дороги потянулись поля и далекие поселки, полускрытые весенними лесами. Автобус наддал, скорость увеличилась, и все как-то сразу повеселели. Учитель предложил спеть хором, и вскоре они уже пели все подряд из того, что получилось вспомнить. И «Локон цвета карамели», и «Хорошо шагать друзьям», и даже разухабистую народную «На пригорочке стою», со всеми положенными притопами и прихлопами. Ими исподволь поглядывал на раскрасневшуюся смеющуюся Анюту. Кажется, она совсем успокоилась.

До космопорта было пять часов езды. За эти пять часов остановились дважды. Один раз перекусить на маленькой заправочной станции, а второй – в чудесном весеннем лесочке, прозрачном и искрящемся. Молодой березняк и тонкие осинки, одетые весенним светом, быстро настроили всех на мажорный лад, засидевшаяся в автобусе группа отправилась гулять. Анюта с подругой Марой, напевая «а-иии, таваи ран», ушли по тропинке вглубь леса, а Ими остался подле Учителя, который сидел на деревянной скамье и смотрел куда-то вверх.

Ими подошел и сел рядом.

– Что там такое, Учитель? – спросил он.

– Смотри, вон там, видишь? – Учитель указал куда-то вверх.

На высоте почти в пять метров чья-то недобрая рука вбила в ствол дерева металлическую трубку и примотала под трубкой пластиковую бутыль. Бутыль давно переполнилась мутным соком, он уже стекал по коре вниз, но сборщик про эту бутыль, по всей видимости, позабыл, и теперь дерево было обречено – оно отдавало свою кровь впустую. И никто не придет, не вынет трубку и не закроет рану варом.

– Ты читаешь мои мысли, Ими-ран, – грустно сказал Учитель. – Если те, против кого мы идем, люди, они еще хуже, чем сборщик, убивший дерево. А если они не люди, то…

– Они как эта трубка. – Глаза юноши лихорадочно загорелись. – Жаль, что я не смогу дотянуться до нее. Я бы вынул.

– Один и не сможешь, а вот если я тебя подсажу до нижней ветки, то запросто, – подумав, предложил Учитель. – Только возьми с собой мох, закрой отверстие.

…Трубка оказалась острой и порезала Ими ладонь. Он раздраженно швырнул ее на землю, как смог, насовал в щель влажного, пряно пахнущего мха и спустился вниз. Ладонь пощипывало. Разрез получился небольшим, но глубоким. Учитель велел промыть ранку и залить кровоостанавливающей пеной из баллончика, нашедшегося в общей аптечке.

Вот только настроение у Ими после этого маленького происшествия почему-то сразу испортилось.

В космопорт прибыли засветло, переоделись в экскурсионную одежду (лимонно-желтые комбинезоны с яркой зеленой полоской на груди и разноцветные бейджи) и пошли обедать. После обеда отправились в планетарий на лекцию, потом, с наступлением темноты, – в капонир, смотреть лунный шаттл на запуске.

Зрелище, что и говорить, было величественное. Передачи по визору, в которых показывали запуски, в сравнение не шли с тем, что они сейчас наблюдали. Вой сирен, оглушительный грохот корабельного двигателя, от которого дрожали стены капонира и который пронзал все тело, колоссальный столб огня, как колонна, посреди ночной мглы. От этого зрелища дух захватывало.

– Ну что, молодежь, впечатляет? Завидно? – добродушно поинтересовался охранник, когда они, оглушенные и пораженные, выходили из капонира к маленькому экскурсионному автобусу. – Хочется небось тоже полетать так, да? Ну, ничего. Вот подрастете еще, выучитесь и полетите.

– За детьми – будущее, – веско сказал Учитель охраннику. Веско и очень серьезно, улыбка охранника сразу померкла. – И они не завидуют. Потому что зависть недостойное чувство. И в их будущем для зависти места нет. А вот для космоса место найдется. – Тут Учитель улыбнулся, и охранник, как загипнотизированный, заулыбался следом. – В космос они обязательно полетят. Правда, дети?

– Правда, – вразнобой и не слишком уверенно ответило несколько голосов.

– Ну вот и хорошо. А теперь поедем ужинать. Идемте, – позвал Учитель. – Нехорошо заставлять себя ждать.

За ужином молчали. Задумчивая Анюта сидела между Ими и Марой и вяло ковыряла вилкой фруктовый салат, политый молочным соусом. Мара, по всей видимости, тоже была не особенно голодна. Все нервничали. Когда ужин закончился, Учитель велел зайти к нему перед сном, чтобы обсудить план на завтрашний день. При упоминании о завтра Анюта совсем сникла. И Мара тоже. Даже Ими стало не по себе.

Но когда они пришли к Учителю, все изменилось очень быстро.

– Хороший был день у нас с вами, правда? – по-доброму улыбнулся Учитель. Все согласно закивали. – Очень хороший день. А теперь, дорогие мои дети, давайте подумаем о том, что вы не вечно будете детьми. Вы станете взрослыми. И у вас появятся свои дети. Вы хотите, чтобы жизнь ваших детей тоже была хорошей? Чтобы в ней были такие же дни, как ваш сегодняшний? Чтобы им не надо было страдать из-за людской глупости и жестокости, чтобы мир вокруг них был светлым и добрым, чтобы вокруг них царила любовь и понимание? Так вот, мои дорогие. Чтобы это все у них было, мы с вами должны, просто обязаны сделать то, что мы сделаем завтра. Соберитесь с духом, укрепите свои силы молитвой, и давайте обговорим наши действия.

Ими и догадываться не мог, насколько легко у них все получится.

Конечно, Учитель все объяснил еще вечером, но он все равно боялся – это же все-таки космопорт, тут полно охраны, служащих. Чуть что не так, сразу же толпа набежит. Оказалось, что он был не прав.

На «Лунный свет» их повели почти сразу после завтрака. Экскурсовод, милая девушка в круглых очках, со стянутыми в хвост светлыми волосами, сначала провела группу вокруг корабля, рассказывая его историю. Экскурсия медленно двигалась вдоль изрядно потрепанного корабельного бока, стеной уходящего в утреннее небо, а экскурсовод все вещала и вещала.

Корабль был построен тридцать лет назад и, по тогдашним меркам, считался одним из лучших шаттлов такого класса во всем мире. За пять лет он полностью оправдал деньги, затраченные страной на его постройку, и это тоже стало своего рода рекордом. Для вывода на орбиту используется ракетоноситель многоразового использования «Заря». На самом корабле установлены жидкостные двигатели класса «Персей», сейчас, конечно, они не заправлены, их уже подготовили к консервации. Экипаж корабля сменялся десять раз, за время эксплуатации в космосе на нем побывали две тысячи пассажиров, это тоже рекорд, официально зафиксированный в «Книге Рекордов Мира».

Ими слушал вполуха, он, да и остальные ученики, был занят очень важным делом – повторял про себя три цифры, которые вчера сказал ему Учитель. Эти три цифры он должен был произнести сразу после того, как свои три цифры скажет Анюта. А за ним – свои цифры произнесет Мара. А за ней – Никос. А за Никосом… Главное – не сбиться и не перепутать порядок.

«Три, пять, девять, – твердил про себя Ими. – Три, пять, девять».

В карманах шуршали пакетики с сухарями и орехами, которые Учитель велел взять с собой. На экскурсию, конечно же, запретили брать рюкзаки, но почти все припасы, которые имелись, дети легко разместили по карманам комбинезонов.

– Для защиты от стартовых перегрузок используются специальные амортизационные кресла, – говорила девушка. – Вы увидите их, когда подниметесь на борт. Корпус корабля покрыт термопластинами, сейчас они имеют высокую степень износа, но после того, как корабль будет помещен на вечную стоянку, эти пластины заменят на имитацию, внешне полностью повторяющую облик настоящих новых пластин. Обязательно посетите корабль после полной консервации. Наших посетителей ждет множество приятных сюрпризов – мы планируем воссоздать трехмерную панораму космоса, вы сможете попробовать настоящий космический рацион, и еще, – она заговорщицки подмигнула кому-то из мальчиков, – у нас будет воссоздана настоящая звездная битва из фильма «Безумный десант», в которой можно будет поучаствовать.

Парень, которому она подмигнула, вымученно улыбнулся. Экскурсовод кивнула. Возможно, ей казалось странным, что на эту экскурсию записалась группа старших школьников, обычно она водила детей лет десяти-двенадцати, но, с другой стороны… оплатила школа детям поездку, так что ж не поехать? Может, они из бедных семей, а сейчас школа им делает подарок перед выпуском. Бывают же директора-идиоты?..

Внутри оказалось действительно очень тесно. Сначала лифт поднял группу по частям к узкому люку, больше похожему на лаз, потом, после шлюза, они попали в узкий коридор, в котором разминуться вдвоем было трудно. Им пришлось растянуться в цепочку, и экскурсия двинулась по кольцевому коридору в сторону лифта, который доставил их в рубку управления. Кое-как втиснулись. Экскурсовод достала лазерную указку и продолжила рассказ, показывая то на один прибор, то на другой.

Ими вопросительно посмотрел на Учителя. Тот едва заметно отрицательно покачал головой – рано. Пока что – рано. Надо дождаться, когда их приведут в кают-компанию.

Рассказ экскурсовода все лился и лился, казалось, она может говорить бесконечно. Приборы для навигации, расчет курса, траектория полета, выход на заданную орбиту, управление маневровыми двигателями, разгон и торможение… Все потихоньку начали скучать. Ими заметил, что Анюта с тоской смотрит в крошечное окошко, забранное тройным сапфировым стеклом, и сам тоже посмотрел. Там, внизу, оставалась родная земля, весна, мимо корабля пролетела юркая воробьиная стайка. Получится ли вернуться? Увидят ли они все еще раз этот чудесный утренний свет, вдохнут ли пахнущий свежестью весенний воздух, услышат ли птиц? Или им суждено остаться навсегда в Белой грани, выполняя волю Единого?..

Ими-ран с негодованием стал гнать от себя эти малодушные, недостойные мысли. Как можно думать о таких мелочах, когда на кон поставлено счастье и мир для многих и многих людей? Как можно быть таким мелким слюнявым эгоистом, для которого важнее собственная маленькая радость, а не что-то несоизмеримо большее? Он быстро прочел про себя малую очищающую молитву (ее полагалось читать, когда в голову закрадывались дурные или недостойные мысли) и услышал, как экскурсовод сказала:

– А теперь мы с вами проследуем в кают-компанию. Это самое большое помещение на корабле. В нем туристы завтракали, обедали, ужинали и смотрели визор. Помещение оснащено амортизационными креслами для пассажиров, в нем они находились во время старта и посадки корабля. Так же оно имеет обзорное окно, из которого можно полюбоваться на просторы бескрайнего космоса.

Через несколько минут они расположились в кают-компании. Некоторые сели на странного вида кресла, расположенные по окружности большой каюты, другие встали у стен. Места тут действительно было больше, чем в рубке, но все равно помещение казалось очень и очень маленьким. Низкий потолок, обшитый мягкими белыми панелями, мягкий же пол, мягкие подлокотники кресел. На одной из стен – круглый иллюминатор, не намного крупнее того, что находился в рубке. С потолка свисает на изогнутом кронштейне экран визора, тоже в мягкой обшивке.

– Обратите внимание на панели, – продолжила экскурсовод. – На корабле присутствовала искусственная сила тяжести, но она была настолько мала, что почти не ощущалась. И люди, и предметы находились во время полета фактически в полной невесомости, поэтому в целях безопасности помещение отделано мягкими, пружинящими вставками, чтобы никто случайно не поранился. Один из членов экипажа всегда проводил до старта дополнительный инструктаж с туристами, но, несмотря на это, история корабля изобилует смешными случаями, которые происходили с людьми, впервые попавшими в невесомость…

Учитель, стоящий рядом с экскурсоводом, неожиданно взял ее за локоть. Мягко, но вполне решительно. Та осеклась, недоуменно заморгала. Учитель улыбнулся одной из самых лучших своих улыбок – чуть виновато, печально, но вместе с тем с какой-то скрытой надеждой.

– Милая, вам лучше сейчас уйти, – тихо сказал Учитель.

– Что? – растерянно спросила экскурсовод. Она ничего не понимала.

– Вам нужно уйти, – повторил Учитель. – Мы не хотим подвергать вашу жизнь опасности. Ступайте в шлюз и покиньте корабль, пожалуйста. У вас есть десять минут.

– Вы сумасшедший? – вытаращилась на него экскурсовод.

– Нет, милая, я разумен и сумасшедшим никогда не был, – грустно ответил Учитель. – Идите, пожалуйста. Иначе мне придется проводить вас.

Он потянул экскурсовода за локоть, но та уперлась.

– Что вы делаете?! – вскрикнула она.

– Мы забираем корабль, – просто сказал Учитель. – К сожалению, нам он необходим. Сообщите об этом людям, пожалуйста. Мы временно взяли корабль во славу Единого.

– Какого Единого?!

– Бога, моя милая, Бога, конечно же, – снова улыбнулся Учитель. – Дети мои, вставайте на молитву, а я провожу нашу милую девушку к шлюзу и прослежу, чтобы она спустилась вниз. Немногим позже я вернусь к вам.

– Что вы задумали?! Забаррикадироваться в корабле и нести свою околесицу? – Девушка все еще пыталась вырвать локоть из руки Учителя, но хватка у того была железная. – Зачем вам это надо? Молились бы на природе или в церкви!.. Отпустите меня немедленно!

– Не могу, милая.

– Я позову на помощь!

– Не получится. Ваша рация у меня, уж простите. Аккумулятор я вынул еще в рубке, да там и оставил, под креслицем. Так что пойдемте лучше со мной, потихонечку, и все будет в порядке…

Наконец Учителю удалось вытолкать экскурсовода за дверь каюты. Дверь тут же захлопнулась снаружи, и голоса разом стихли – и увещевающий голос Учителя, и гневный – экскурсовода. Группа, как завороженная, продолжала смотреть на дверь.

Ими опомнился первым.

– Помните, что Учитель велел? – строго спросил он. – Становитесь на молитву. В круг, в круг, быстрее! Сейчас Учитель вернется, нам надо торопиться. Сосредоточьтесь! Единый с нами!

Когда через три минуты вернулся слегка запыхавшийся Учитель, все уже стояли, как положено, и воздух в каюте тихо вибрировал от молитвенного напева. Сквозь обычные материальные очертания предметов стали проступать пространства Белой грани, воздух пульсировал все сильнее и сильнее. Учитель мгновенно влился в круг, встав между Анютой и Марой, и его голос вплелся в общий хор голосов. Наконец, реальный мир растаял полностью.

– Цифры! – повелительно крикнул Учитель. – Скорее, цифры!

И произнес первую тройку. За ним свои тройки начали говорить остальные. Воздух с каждой тройкой гудел все сильнее и сильнее, грани тоже завибрировали, белое поле оделось жемчужным сиянием и…

…и тут все разом стихло, а Ими-ран вдруг ощутил, что его ноги отрываются от пола.

– Слава Единому, получилось, – услышал он голос Учителя. – Открывайте глаза, дети! Смотрите!..

За иллюминатором больше не было космопорта.

За ним находилось бескрайнее черное пространство, утыканное острыми иглами звезд.

И в этом пространстве неподвижно висели сотни… нет, тысячи кораблей, освещенных алым светом. Ими перевел взгляд и увидел гигантскую красную звезду, огромную, как в учебнике астрономии, но, в отличие от картинки, эта звезда была живая и настоящая. От этого зрелища захватывало дух, Ими вдруг почувствовал свою ничтожность и малость. Он судорожно вздохнул, не в силах вымолвить и слова.

– Успели, – благоговейно сказал Учитель. – Дети мои, возрадуйтесь, мы успели!

– Что это?.. – с трудом выдавил из себя Никос.

– Это объединенный мобильный флот Братства, – сообщил Учитель, в голосе его звучала гордость. – Точнее, его флагманский отряд. Мы понесем слово и дело Единого и очистим мир его от дурного! Вместе мы – непобедимая сила!

И тут Ими произнес слово, которое, наверное, думал про себя каждый из их маленькой группы. Он вздохнул, улыбнулся и сказал:

– Круто!

– Истинно так, сын мой! Истинно так! Круто и есть! – засмеялся Учитель.

Чтобы привести корабль в порядок, Братству потребовались сутки. На него установили дополнительные двигатели, под завязку заправили и их, и «Персеи», часть навигационного оборудования споро заменили на совершенно другие приборы, назначение которых Учитель пообещал объяснить группе позже, и доставили на корабль кислород, воду и еду. С разочарованием, но также и с облегчением Ими убедился, что никаких инопланетных чудовищ среди членов Братства нет. Это были люди, и только люди. Разных национальностей, разного пола и возраста, но все как на подбор приветливые и веселые. Говорили они на совершенно незнакомых языках, но и эта проблема тоже решилась сказочно быстро. Очередная делегация взаимопомощи привезла с собой микропереводчики, умещающиеся в ухе и синхронно переводящие с нескольких тысяч языков.

На корабле воцарилась атмосфера радостного ожидания. Если у кого-то из группы и имелись раньше сомнения, то теперь они исчезли. Все, без исключения, гости их корабля оказались настолько добры и приветливы, так старались помочь и ободрить и так радовались общему успеху, что к концу дня сомневающихся уже не осталось.

Учитель распределил детей по каютам. Девочки заняли три из них, расположившись по трое, мальчишки уместились в одной каюте вчетвером, а сам Учитель, Ими-ран, Никос, Захарий и Саша заняли под жилье кают-компанию.

– Ничего, в тесноте, да не в обиде, – подбадривал их Учитель. – Тем более что скучать нам не придется. Занимайте места, да не забывайте пристегиваться, когда захочется спать. А то проснетесь под потолком.

– Учитель, а мы будем высаживаться на другие планеты? – с горящими глазами спросил Саша. Ему было всего четырнадцать, и, когда он пришел в то памятное утро вместе с теми, кто решил остаться, Ими-ран даже удивился его смелости. – Так хочется посмотреть…

– На этом корабле не будем, конечно, – развел руками Учитель, но, увидев расстроенное лицо Саши, тут же добавил: – Но на других – вполне возможно. Правда, не сейчас. Сначала нужно сделать нашу работу. Про много планет обещать не буду, но вот про одну скажу точно. Все вы, без исключения, обязательно посетите Мир Изначальный, в котором жил первый пророк, познавший святое слово Единого. И все вы пройдете посвящение в Братство, на высший уровень. Вот это я вам обещаю.

После первой молитвы, которая длилась всего ничтожную долю секунды и в которой, по словам Учителя, приняли участие несколько миллионов человек, в огромном секторе пространства не осталось и следа от грязи. Ими несказанно удивился этому. Он никак не ожидал, что грязь так легко будет отмыть, что она так запросто сдаст свои позиции. Но, как выяснилось позднее, радовался он рано.

Новое оборудование, которое установили на корабле, оказалось, конечно же, навигационным. Но требовалось оно только в тех случаях, когда корабль оказывался в непосредственной близости от какой-нибудь планеты. Пилотировал корабль Учитель, из всей группы он допускал в рубку только Ими-рана и Никоса, да и то изредка.

А для перемещения через грани они использовали все те же группы цифр. Только порядок произнесения каждый раз устанавливался другой. Откуда взялись эти цифры и как с их помощью можно двигаться не только по грани, но и через пространство, Учитель обещал объяснить позже. Пока что на объяснения действительно не было времени.

После первого оглушительного успеха началась рутинная работа, которая продолжалась уже несколько дней. Они разыскивали все новую и новую грязь, и чистили, чистили, чистили… Потом Анюта заметила, что грязь изменила свое поведение. Если раньше ее комки были неподвижными, то теперь они при приближении группы, Думающей Белое, стали сворачиваться, расползаться, расходиться. Когда она сказала об этом Учителю, тот грустно улыбнулся.

– А я и не говорил, что нам будет легко и просто, – сказал он. – Конечно, Дурное от нас начинает прятаться. Ему же не хочется, чтобы ты запрещала ему делать его дурное дело. Вот его и корчит, вот оно и бежит. Но бежать ему позволить мы не можем.

– Мне кажется, это все-таки люди. – Анюта покраснела, затеребила и без того растрепанную косу. – Просто очень злые люди. Неужели они не видят, что причиняют боль всему живому и что их мысли и дела выглядят, как грязь на лике Единого?

– Если это люди, то, думаю, они считают свою цель благом. – Учитель нахмурился. – Только благом исключительно для себя. До других им нет никакого дела. Вообще, все вы учили мировую историю и знаете, что любой, даже самый страшный тиран почти всегда убеждал народ, что его действия направлены на благо самого народа и государства? С помощью мудрых и правильных слов любое зло можно объявить благом. И войну, и геноцид, и фашизм. Может быть, вас это удивит, но в истории любого обитаемого мира есть такие правители-тираны. И есть их приспешники, выполняющие злую волю своих господ. Вот такие приспешники как раз и бывают убеждены в том, что творимое ими зло – во благо. Если то, с чем мы воюем сейчас, люди, то это как раз такие приспешники и есть. Впрочем, я не уверен. Думаю, только Братья, прошедшие высшую степень посвящения, могут догадываться об ответе.

…Какая разница, люди это или не люди, думал Ими-ран позже. Все и так видно. Есть бесконечная белая равнина, наполненная теплом и светом. И есть черная омерзительная склизкая грязь. Надо быть слепым, чтобы этого не видеть, и надо быть безумным, чтобы не понять, что тут хорошее, а что плохое.

На планету они все-таки сели, причем почти что сразу, но всего один раз, и, к большому разочарованию группы, на совершенно пустую. В отдалении стояло, правда, какое-то уродливое здание-купол, но Учитель объяснил, что оно необитаемо и что этот мир никем не заселен. Сели с одной лишь целью – пополнить запасы воды, которая расходовалась значительно быстрее, чем планировалось. Еще бы, ведь корабль, рассчитанный на десять пассажиров, нес сейчас экипаж, в полтора раза превышавший расчетное количество. Сели с помощью новых двигателей, заодно опробовав их, набрали воды и снова вышли в пространство.

А на второй день они повстречали золотую пирамиду, которая оказалась самым настоящим воплощенным злом. Из Грани пирамида выглядела как какой-то мельтешащий сгусток, как клубок копошащихся червей, а в реальности она поражала размером и какой-то недоброй мощью. Они атаковали пирамиду, но она каким-то непостижимым образом увернулась и ушла в неизвестность.

Учитель связался со старшими Братьями.

Братья приказали пирамиду во что бы то ни стало догнать и уничтожить.

Оказывается, эта пирамида несла в себе какую-то очень важную информацию, даже самые мудрые Братья не знали точно, какую именно. По слухам, уничтожить пирамиду приказал сам нынешний Пророк.

И вот тут возникла серьезная заминка.

Пирамидой, вне всякого сомнения, кто-то управлял. Она металась от мира к миру, исчезая быстрее, чем они могли ее догнать. Возле одного из миров она попробовала атаковать их корабль, но Учитель вовремя поставил всех на молитву, и они спаслись. С миром, правда, случилась беда – видимо, пирамида его уничтожила. Пропал, как будто и не было.

Ими-рана не оставляло ощущение, что в движении пирамиды есть какая-то закономерность, что грязь, находящаяся внутри, действует по каким-то своим законам. Он поговорил об этом с Учителем, и тот полностью подтвердил его догадки. Да, про эти пирамиды Братство знало. До этой встречи – только понаслышке, но все-таки знало. Пирамиды на самом деле несли в себе вселенское зло, но, по слухам, ни один смертный никогда не бывал у них внутри и не ведал, что за существа управляют этими чудовищными механизмами.

На одной из планет после посещения пирамиды появились два грязных пятна, но, по счастью, маленьких и слабых. Их уничтожили молитвой, но за это время пирамида снова успела оторваться, и пришлось спешить следом.

– Учитель, а как получается, что вы их отыскиваете? – спросил Ими-ран на пятый день погони. Принцип движения корабля его в тот момент не волновал – Единый ведет их, а Учитель знает, куда надо двигаться.

– Они оставляют следы, и потом, в их движении есть логика, – охотно пояснил тот. – Из точки, в которой они находятся, всегда есть возможность сделать два шага – помнишь, мы говорили о двойственности? Ну вот, они и делают шаг в одном из двух возможных направлений. Просчитывают точку, в которую нужно прийти, и шагают.

– А мы?

– И мы делаем то же самое, – подтвердил Учитель. – Ты еще слишком молод, чтобы разобраться, но я тебе обещаю – как только закончится этот этап, ты пройдешь посвящение и будешь учиться. Обязательно будешь! У тебя светлая голова, мой дорогой мальчик, и нерушимая вера. Поэтому тебя ждет большое будущее. У тебя хорошие способности к математике, и ты обязательно сумеешь стать адептом, как я.

– Спасибо, – пробормотал Ими-ран. Он всегда смущался, когда его хвалили. – Только бы получилось их догнать!..

– Догоним, обязательно догоним, мой мальчик. Пойди поспи, а я немного поработаю, – предложил Учитель.

Пойти Ими-ран, конечно, не пошел. Упорхнул. Ему внезапно стало смешно. Такие простые вещи, а тут звучат абсурдно. «Налей мне чаю». «Пойди спроси». «Принеси еду». «Уронил карандаш». Меняющийся человек в меняющемся мире, он подлетел к иллюминатору и задумчиво посмотрел на уже ставший привычным звездный пейзаж. Как бы то ни было, а все-таки здорово, что они все попали сюда. Ведь можно было прожить свою жизнь скучно и плоско. Стать, например, бухгалтером и перебирать от звонка до звонка скучные бумаги. Или водителем, и ездить по одному и тому же маршруту. Или преподавателем, что, пожалуй, еще хуже, потому что дети вырастают и уходят, а ты остаешься все там же, только с годами становишься все более смешным и жалким…

– А-иии, а-иии, а-иии, таваи! А-иии, таваи ран! А-и таваи гайси, таваи ран! – запели звонкие девичьи голоса в коридоре.

Ими-ран, не стыдясь выступивших слез радости, все слушал и слушал песню, восхвалявшую Единого Неделимого Создателя…