12
Москва/Домодедово, НИИ БВФЖ
Поющие камни
Любая удача, большая или малая, воодушевляет. Близость победы так и вообще способна дать ощущения крыльев за спиной, и крылья эти поднимают и несут – прямо в небо.
Где-то через неделю после эксперимента с гитарой у них на руках оказались новые характеристики каждой точки. Вернее, те характеристики, которые позволяли эти точки «включить».
– Вот тут-то все как раз очень просто, – объяснял Ири. – Каждая точка, которую мы рассматриваем, имеет свои волновые характеристики, которые нужно взять за основу…
– То есть немцы все-таки правы? – уточнила Ольшанская.
– Отчасти да, – согласился Ири. Он уже познакомился с доступными им материалами по точке в Хайдельберге, и с тем, что выяснили Ит и Скрипач, – а потом несколько дней его трясло от ужаса и возмущения. – Отчасти правы. Только они подбирают аккорд… из… Берта, я не хочу еще раз говорить это вслух, – жалобно попросил он.
– И не говори. – Ольшанская успокаивающе погладила его по руке. – Продолжай.
– Ну так вот. Ответный аккорд, который нужен для активации, – это гармоническая противофаза посылу точки…
– Ири, а если бы на твоем месте был Сэфес, как бы он решил задачу? – с интересом спросил Ит.
– Примерно так же, только вместо звука он бы использовал свет, – пожал плечами Бард. – Если исходить из того, что гекс равен сиуру, то он должен одинаково ответить и на одно воздействие, и на другое.
– Я так и думал, – кивнул Ит. – Давай дальше.
– Даю, – хихикнул Ири. – Для активации, собственно, не нужно задействовать все точки. Скорее всего не нужно. Достаточно «включить» нужную для выхода, ее противофазу и… логический узел, который в данном случае сработает, как ключ.
– Ири, а последовательность включения значима? – спросила Роберта.
– В принципе нет, но лучше, как мне кажется, активировать сначала противофазу, затем узел, а только потом – точку выхода. – Бард задумался. – Для гарантии я бы все-таки заставил звучать весь сиур. Так надежнее. А что, с этим есть какие-то проблемы?
– Еще какие, – мрачно ответил Скрипач. – Понимаешь, нам сейчас доступны две точки. И вторая – ни фига не противофаза.
– Противофаза находится в Ливии, – пояснил Ит. – Нет, я думаю, что мы туда сумеем попасть, но… с этим есть определенные трудности.
– Вот тут-то вы и ошибаетесь, товарищи. – Ольшанская встала, прошлась по комнате. – Трудностей у нас гораздо больше. Вы почту сегодня получали?
– Получали, но еще не вскрыли, – ответил Ит. Ему не хотелось уточнять из-за чего – утром он снова поймал приступ, не особенно сильный, но ни ему, ни Скрипачу с полчаса было не до почты.
– А зря. Нам с вами пришли отчеты из Министерства иностранных дел. Информация по владению участками земли, на которой расположены точки в Польше и Сирии. Оба участка являются собственностью «Транзита», оба – через подставных лиц, но… там отметились все. Немцы в том числе. Точка в Сирии… Она рядом с Тадмором, это, по сути дела, руины древнего города, и маленькая деревня неподалеку… Ну так вот, этот участок выкуплен «Транзитом» лет пятнадцать назад и сдается в аренду для киносъемок – там снимают всякие приключенческие фильмы, чаще всего – немцы или штатники. Куплены не руины, конечно, а просто кусок пустыни, на котором площадка. Для киношников оборудовано место под трейлеры, под жилье. Проведен свет, есть вода. По сути там пустыня. Пустыня и развалины. На точку, что интересно, даже пускали несколько раз ученых, но дело в том, что оплатить такую поездку для своих сотрудников может далеко не каждый институт.
– Что верно, то верно, – подтвердил Ит. – Рыжий, у нас от цепочек что-то осталось?
– От полутора килограммов осталась граммов двести. От камней уже почти ничего, – отрапортовал Скрипач. – Ири, для справки – половину того, что мы делаем, мы делаем на свои деньги. С помощью страны, но… на свои. Например, часть твоего лечения в США оплатили мы.
– А вторую часть, не зная этого, оплатил Доусон – Найф весьма удачно подрезала у него две тысячи долларов, – засмеялся Ит.
– Найф молодец… В общем, там, где расположен этот Тадмор, бегает тьма народу, и делать можно все, что душе угодно, – подытожил Скрипач. – Ясно. А Польша?
– Завод. В двадцати километрах находится Черск, город совсем небольшой, всего пятнадцать тысяч населения. Десять лет назад немцы поставили там небольшой деревообрабатывающий завод, – сказала Ольшанская. – Современное оборудование, все чисто, все качественно. Работают местные, им прилично платят. Томанов был в Польше, рассказывает, что страна очень бедная и…
– Можете не продолжать, Берта. – Ит вздохнул. – Завод, как мне кажется, охраняется неплохо… не сказать, хорошо. Точнее, очень хорошо.
– Значит, получается, что они… – Ири на секунду задумался. – Они тоже хотят активировать этот гекс? Вы говорили, что они хотели практически забрать себе ту дамбу, так? Выходит, они знают.
– Ты прав, – кивнул Ит. – Судя по всему, знают.
– Активировать они захотят площадку под Черском, – уверенно сказала вдруг Ольшанская.
– Почему? – спросил Скрипач.
– Да потому, что от Польши до Германии – рукой подать, – Она невесело усмехнулась. – Наверняка там уже есть и маршруты, и связи, и быстрый доступ… черт! Как бы нам не опоздать.
– Постараемся не опоздать, – пожал плечами Ит. – У нас есть одно неоспоримое преимущество. Одноглазое.
Ири тихо засмеялся. Скрипач выразительно показал Иту кулак.
– Слушайте, так вы мне обычную гитару принесете или нет? – спросил Бард. – Рыжий, ты говорил, что тут у кого-то есть…
– Гармошку мы тебе принесем. Детскую. Игрушечную, – сварливо ответила Ольшанская. – После того, что ты нам устроил, никакой гитары тебе никто не даст. Ни обычной, ни этой, вашей, световой.
– А как я буду частоты подбирать? – Ири лукаво прищурил глаз.
– Что-нибудь придумаем, но это будет что-то, с чем невозможно членовредительство, – отозвался Скрипач.
* * *
Ири, конечно, лукавил – никакая гитара ему для того, что нужно было сделать, не требовалась. И времени тоже не требовалось, все частоты для активации гекса он подобрал еще тогда, когда «слушал» этот гекс с помощью инструмента какого-то погибшего Барда. Видимо, ему просто нравилось, что рядом с ним постоянно кто-то есть, что к его мнению прислушиваются, что он востребован и нужен.
Томанов к новому повороту событий отнесся прохладно и без энтузиазма. Несмотря на демонстрацию с гитарой, доверия к Ири у него не появилось, видимо, из-за недопонимания, возникшего в первый же день, когда Бард оказался в высотке. Денег на дальнейшие разработки он не дал, разумеется, но Скрипач продал некоторое количество цепочек, и приунывшая было Ольшанская ободрилась: суммы, вырученной за золото, с лихвой должно было хватить на все.
– Если будет нужно, еще заложим, – успокоил ее Скрипач. – Осталось, конечно, мало, но, по идее, должно хватить. Тем более что этап последний, мы, считай, уже на финишной прямой. Метод проникновения в страну известен и отработан, дело только за оборудованием.
С оборудованием пришлось основательно повозиться. Примитивная техническая база не позволяла сделать генераторы маленькими, все, что имелось, получалось слишком объемным – по крайней мере, для их задачи. Месяц Ит и Скрипач сидели над схемами, месяц ломали себе голову над источниками питания – и все равно, несмотря на все усилия, собрать что-то меньшее, чем прибор размером с треть «шельмаха», не получалось. Хоть ты тресни.
Основной проблемой стали, разумеется, аккумуляторы. Если схема еще туда-сюда, то батарейка, способная в течение довольно длительного времени поддерживать прибор в рабочем состоянии, занимала весьма много места. И это невзирая на то, что прибор работал импульсно – четыре раза в сутки он включался на долю секунды, а потом снова переходил в режим ожидания.
– Тут-то все как раз просто, – пояснял Ит, когда они оговаривали этот вопрос. – Все генераторы будут синхронизированы. И те, что пойдут на площадки, и тот, что отправится под воду. Последний мы выключим, а когда надо будет активировать точку, по контрольному времени он включится.
– Логично, – покивала Ольшанская. – А если что-то выйдет из строя?
– Про это мы тоже думали, – отозвался Скрипач. – Придется дублировать. На каждую площадку надо будет забросить по два генератора.
– А денег у нас на это хватит? – приподняла брови Роберта.
– Должно, – усмехнулся Ит.
За полтора месяца они собрали четыре комплекта, для трех точек и для узла. Оставалось еще три, но с ними решили немного повременить. Открытым пока что был вопрос, каким образом замаскировать приборы так, чтобы они длительное время находились на площадках и при этом не привлекали ничьего внимания.
Неожиданно на помощь снова пришел Ири.
– Слушайте, а может быть, сделать их похожими на что-то, чего на площадках много? – предложил он, когда Ольшанская, Скрипач и Ит снова сидели у него вечером.
– На что именно? – заинтересовалась Роберта.
– На камни, – усмехнулся Бард. – Вы ведь можете сделать… ну, что-то типа коробки, которая будет выглядеть, как камень, верно? Камень, только полый, и прибор внутри. Поющий камень.
Ольшанская засмеялась.
– А что тут смешного? – не понял Ит.
– Просто это уже было, – пояснила Роберта. – Не так давно случился шпионский скандал, у нас кто-то рассказывал – американцы пытались прослушать наше посольство…
– Это не после нашего заезда? – невинно поинтересовался Скрипач.
– После, как раз после. Ну вот, и ничего умнее не придумали, как забросить такой камень на лужайку перед зданием. – Она снова захихикала. – Камень из папье-маше, представляете?
Ит кивнул.
– В общем, очень глупо вышло, – закончила Роберта.
– Если бросить булыжник размером с человеческую голову на газон, это действительно будет глупо, – согласился Ит. – Но вот в случае с площадками, которые этими камнями усеяны практически полностью… смысл есть. Еще как есть. Только из чего сделать? Папье-маше явно не годится. Это же бумага, картон…
– Эпоксидная смола, – тут же предложил Скрипач. Ит задумался, кивнул. – А сверху облепить чем-нибудь…
– Хорошая идея! Спасибо, Ири. – Ольшанская улыбнулась Барду.
– Рад помочь, – просто сказал он. – Я ведь тоже заинтересован… чтобы домой… Ит, я попрошу еще раз – достаньте мне простую гитару. Пожалуйста. Клянусь, что не пойду в Сеть.
– Ири, зачем? – укоризненно спросил Скрипач.
– Я хочу кое-что написать… для вас, – признался Бард. – У меня ощущение, очень странное… вы тоже это чувствуете, а сказать не умеете. Я могу попробовать. Вы слишком долго с этим живете, это неправильно…
– Ладно, – сдался Ит. – Будет гитара. Завтра.
– Спасибо. – Ири пристально посмотрел на него. – Ты ведь знаешь, о чем я, официал.
– Кажется, знаю, – вздохнул Ит. – Хотя… да нет, Ири. Не знаю, конечно.
– Значит, поймешь потом.
* * *
Дальнейшие полторы недели прошли под девизом «Люди против эпоксидки». Эпоксидкой последовательно уделали все: руки, одежду, пол, пару лабораторных столов, некоторое количество документов. Проблема заключалась в том, что обращаться с материалом никто не умел, да и скульптурными талантами опять же никто не блистал. Иту, к примеру, пришлось даже слегка укоротить волосы – он, задумавшись о чем-то, поправил свой длинный хвост испачканной в смоле рукой.
В результате делать корпуса все же худо-бедно навострились. Сначала из папье-маше создавали каркас. Потом пропитывали этот каркас смолой. Дальше в несколько слоев набирали объем будущего «камня» с помощью тряпок, пропитанных опять же в смоле. Потом разрезали или распиливали «камень», устанавливали внутри замки. Ну а дальше уже начинали придавать корпусу естественный вид – наклеивали каменную крошку, песок, маскируя и придавая ему вид обычного затрапезного булыжника.
Скрипач злился – «камни» отнимали чертову уйму времени. Проклятые корпуса в результате заняли временного ресурса чуть ли не больше, чем сами приборы. Вместо того чтобы сидеть спокойно и заниматься «начинкой», они с утра до вечера нюхали эпоксидку и ходили все перемазанные. А ведь еще предстояло сделать два герметичных корпуса, предназначенных для узла, – да еще и утяжелить их так, чтобы утонули там, где требуется, а не там, где им вздумается. Проблема утяжеления кончилась тем, что они трое суток таскались по всему городу, скупая, где только возможно, свинцовые грузила, а потом лили свинец и заполняли им в корпусе «камня» все возможные полости.
– И вот на фиг надо, блин, делать эти два тоже в виде камней?! – вопрошал он.
– Не на фиг, – возражал Ит. – А если кто-нибудь туда нырнет и обнаружит на дне что-то интересное?
– Да никто там нырять не будет!
– А вот не скажи. Может статься, что и будет…
– Если они так интересуются дамбой, то еще как будет, – добавила Ольшанская.
– Ох… ну и фиг с вами, – обозлился Скрипач. – Клейте эту ерунду, а я все-таки позанимаюсь начинкой. У меня уже аллергия на эту эпоксидку.
Скрипач лукавил.
Никакой аллергии у него, конечно, не было.
Ему просто было лень.
* * *
Спустя неделю снова сидели у Ири – Бард в их отсутствие заскучал и теперь наверстывал. Он рассказал о том, что научился играть в шахматы (для этого ему потребовалось целых три минуты) и теперь учит играть врачей, которые при нем дежурят, – причем на доску ему для этого глядеть вовсе не нужно. Рассказал о новой музыке, которую успел «послушать» с партитур, посетовал, что ему тоскливо и что гитара, которую Ит достал, не строит, починить ее сам он не может, а вокруг нет никого, кто мог бы это сделать.
– Парень, ну потерпи, – просил Скрипач. – Нам остался последний рывок, и мы сможем, надеюсь, отправить тебя туда, где все будет хорошо. И тебя вылечат, и гитара… ну или виолончель, как захочешь, будет. Мастеров свободных сейчас очень много. А потом домой. Не кисни.
– Скрипач, я не кисну, мне просто скучно, – уныло отозвался он.
– Это и называется «киснуть», – пояснил тот. – Ири, не переживай.
– Я не переживаю. А вот вы оба – переживаете. – Бард посмотрел на Скрипача, а затем на Ита.
– С чего ты это взял? – удивился Ит.
– Вы… вы прячете это очень тщательно и даже наедине про это не думаете. Ну, стараетесь не думать, – пояснил Ири. – Но внутри ведь это у вас есть. Я прав?
– Что у нас есть внутри? – спросил Скрипач медленно.
– То же, что и у меня. Такая же дыра. Но… вы работаете и поэтому сумели сделать так, чтобы… – Бард замялся, подыскивая слова. – Чтобы ее было меньше видно. У вас ведь тоже кто-то погиб?
– Да, – помедлив ответил Ит.
– Если учесть, что вы оба гермо… Честно, я не читал мысли, – заверил Ири. – Или жена, или муж. Так?
Скрипач кивнул.
– Муж. Только он не погиб, он просто умер. От старости.
Ири потупился.
– Значит, я угадал, – пробормотал он.
– В смысле? – не понял Ит.
– Я написал песню… вам. Только играть ее на этой гитаре. – Бард поморщился.
– Если хочется, то сыграй, – предложила Ольшанская.
– И петь я нормально почти не могу, – грустно заключил Ири.
– А ты потихоньку, – улыбнулась она.
Роберта видела – парня так и подмывает, ему, несмотря на то, что момент, кажется, не совсем подходящий, просто очень хочется спеть. Или даже не просто очень хочется, а для чего-то необходимо. Словно… Она задумалась. Словно Ири для чего-то это и в самом деле требовалось, вот только для чего?
– А ты в Сеть не попробуешь снова сунуться? – с недоверием поинтересовался Ит.
Бард засмеялся.
– На этих дровах далеко не уедешь, – сквозь смех произнес он. Кивнул в угол, где стояла гитара: обычная, дешевая, местного производства. – Даже если бы и хотел, не смог бы. Говорю же, она не строит. Играть как-то можно, а в Сеть – нельзя. Ну что? Спеть?
– Спой. – Скрипач решил, что лучше не обижать Ири отказом.
– Она совсем простая и маленькая, эта песня, – извиняющимся голосом сказал тот, когда Роберта отдала ему гитару. – И она на русском. Ничего, что на русском?
– Почему бы и нет? – Ит удивился. Он чувствовал, что Бард явно чем-то смущен. Чем?.. Уж явно не качеством инструмента.
– Ладно…
Ири тронул струны.
Мелодия и впрямь оказалась незамысловатой, простенькой, но почему-то она впивалась в душу, как рыболовный крючок в ладонь – вроде бы неглубоко и несильно, а не вытащишь…
Распахнуты двери настежь,
И может, когда-нибудь станет иначе здесь.
Блестящие самолеты
Отправятся в свой полет туда,
Где ты есть.
И может, за горизонтом
Будет край земли, где трава по пояс,
И не надо сгорать мотыльком на свечке,
Можно просто остаться самим собою,
Можно просто любить
И бежать навстречу…
Короткий, всего на четыре такта, проигрыш. И снова…
Летят облака над нами,
Сгорают в огне заката, где ты.
И все мы отлично знаем,
Что так же уйдем когда-то в мечты.
И может, за горизонтом
Будет край земли, где трава по пояс…
Ит почувствовал, что его словно раздели донага и поставили перед огромной толпой – эта песня делала с ним что-то невообразимое. Словно у него не осталось внезапно ни одной, даже самой малой, тайны – все они сейчас были как на ладони…
Распахнуты двери настежь,
И гаснет в огне заката твой след.
Дай Боже тебе дороги,
Дай Боже тебе спасенья от бед.
И может, за горизонтом
Случится однажды чудо:
Ты вспомнишь сюда дорогу,
Захочешь обнять незримо,
Как шалый весенний ветер
Всех тех, что любил когда-то,
И может, хоть на минуту
Увидеться сможем снова…
После того как гитара смолкла, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабыми звуками откуда-то из коридора.
Первым опомнился Скрипач.
– Как ты… как ты понял? – с трудом выдавил он.
Ири слабо пожал плечами – насколько для него это было возможно.
– А это про всех, – пояснил он. – Наверное… наверное, это для всех, кто тут оказался. Потому что дыру в душе можно заполнить. Наверное. Но у меня получается только вот так.
– Спасибо, – медленно проговорил Ит. – Ири, спасибо. У тебя получилось сказать словами то, что я черт-те сколько даже подумать не мог… так, как оно есть.
– А еще знаете, что мне кажется? – Бард передал гитару Ольшанской. – Мне кажется, что часть тех, кто сюда попадает… не умеет отпускать. Иногда ведь нужно отпустить кого-то, правда?
– Это очень тяжело, Ири, – печально заметил Ит.
– Да, но это все равно нужно – а мы не умеем. Любим, наверное, слишком сильно…
– Давай про это не говорить, – попросил Скрипач. – Давай, ты лучше потом напишешь про это песню.
– Давай, – кивнул Бард. – А у вас работы много осталось?
– Много, – исчерпывающе ответила Роберта. – Но мы постараемся не тянуть.
