11
Москва, НИИ БВФЖ
Идиоты
– …а потом они как выскочат из-под дамбы… нарыли там карманов, твари, как она в этом месте до сих пор не рухнула, не знаю. – Скрипач по своей привычке сидел на стуле верхом и размахивал в воздухе рукой. – Вот только они не ждали, что мы знаем про засаду. Мы их хорошо приложили.
– И что было дальше?
– Дальше… ну, самых первых Коля намотал на колеса, а следующим пришлось еще веселее. Мы стреляли не из самих кабин, не из окон, а с турелей, которые стояли на кабинах сверху. Причем турели были ко всему еще и защищенные… Не повезло мужикам, что сказать. За пятнадцать минут мы засаду прошли, как по маслу, ни одного своего не потеряли. Помните, насчет люков в кабинах были дрязги?
– Помню, – покивала Ольшанская. – Очень узкий просвет, дяди с пузами не пролезали.
– Ну, это уже издержки конструктива «БЛЗ», – развел руками Ит. – Козырек мешает. Стреляли те, кто потоньше. А которые потолще – вели машины. В общем, отбились, только спать было некогда из-за «Хаммеров», которые перли следом. Кстати, они нас пытались догнать на трех скутерах… Мы даже связываться тогда не стали, оказалось достаточно поорать на них в мегафон, и они ушли обратно. Больше не лезли.
– Ну, предположим, если бы они по-настоящему захотели нас сделать, мы бы так легко не ушли, – справедливо заметил Скрипач. – То есть ушли бы, но скорее всего с потерями и с дырами в кузовах. Однако, что бог ни делает, все к лучшему.
– Ири, бедолага, измучился ужасно, но зато у вас, Роберта, теперь есть возможность пообщаться с настоящим живым Безумным Бардом. – Ит улыбнулся. – Когда он придет в себя, конечно же.
– Он совсем молодой, – с сомнением сказала Роберта.
– Ага, мальчишка, – кивнул Ит. – Но этот мальчишка, поверьте, знает такие вещи, которые ни вы, ни мы себе и представить не можем.
Бард после трех недель дороги, невзирая на заботу и внимание, которым его окружили, был едва жив. Сейчас он находился в больнице, но через несколько дней его собирались перевезти в высотку, в ту палату, которую раньше занимал Ит. В дороге Ири пришлось тяжело, но и Скрипач, и Ит тогда поразились его самообладанию. Несмотря на боль, он даже не застонал ни разу, не вскрикнул и ни единожды не пожаловался. То ли выдержка, то ли воля, то ли воспитание… то ли все сразу. Конечно, они старались помочь изо всех сил, как могли. Дежурили с ним по двое, отвлекали, постоянно кололи обезболивающие… но что обезболивающие, когда сломана спина, обе ноги, левая рука? Шевелиться больно, не то что ехать куда-то. А вместо покоя постоянная тряска, потому что дамба – это все-таки дамба, пусть даже и международная.
Однако довезли. И Бард уже выздоравливал, насколько это было возможно. Вернее, не выздоравливал даже, а восстанавливался. Вернуть ему потерянный глаз и сделать заново сломанный позвоночник тут никто бы не сумел…
Ит и Скрипач по возвращении десять дней не вылезали с закрытых докладов – они только и успевали мотаться от одного министерства к другому, без отдыха и срока. Информация, которую они успели собрать, оказалась настоящей бомбой. Как и ожидал Ит, гостей, конечно, отодвинули на второй план, а вот Европейское сообщество во главе с Россией взволновалось не на шутку. Пока что все происходило за закрытыми дверями, но, по общему мнению, если сведения хотя бы частично подтвердятся – будет как минимум мировой скандал. А то еще что похуже.
От постоянных забегов и докладов Ита и Скрипача спасли Ольшанская и Томанов. Федор Васильевич связался с коллегами, и затурканные агенты получили наконец хотя бы возможность выспаться. Чем и воспользовались – из комнаты не выходили трое суток, ели, спали, перекидывались парой-тройкой дежурных фраз с забегающей к ним Робертой и снова ели и спали.
– Рыжий, это не отработка, а издевательство, – жаловался Скрипачу Ит. Они сидели на кухне и занимались очень позитивным процессом: варили макароны. – Ну как в такой хреновой форме можно что-то путное делать? Даже ты…
– А я чего?
– Ой, прекрати… Даже ты еле ноги таскаешь, а я… черт, хожу, как тень. – Ит осуждающе покачал головой. – А что будет, когда начнется следующий этап?
– Ну, он пока что не начался. – Скрипач задумчиво катал по столу вилку. – Сейчас отдохнем немножко, и…
– Рыжий, это не отдых ни хрена. Это передышка перед очередной мясорубкой. Вот увидишь… И знаешь почему?
– Ну, почему? – Скрипач встал, помешал макароны. Прищурился, заглянул в кастрюльку. – Тушенки бы туда добавить… так ведь нет тушенки. Так почему не отдых, я не понял?
– Потому что это вот такая длинная отработка, перерывы в которой не предусмотрены, – уверенно сказал Ит. Тоже встал, заглянул в кастрюлю следом за Скрипачом. – Слушай, попроси у Роберты какую-нибудь консерву. Хоть бычков в томате. Невозможно третьи сутки подряд есть эти вареные тряпки…
* * *
Два с половиной месяца их отсутствия группа Ольшанской времени не теряла. Продвинуться они сумели весьма существенно, по крайней мере, уже точно были известны точки, образующие гекс, к которому принадлежала площадка в Домодедове. К счастью, гекс оказался весьма компактным. Вторую его точку, которая находилась под Новороссийском, даже удалось проверить – начальство оплатило Роберте, Олесе и Мише недельную командировку. И точку проверили, и в море искупались, и фруктов поели…
– Берта, расскажите, что на этом этапе получается? – Ит стоял напротив карты в рабочем кабинете Ольшанской и рассматривал усеивающие эту карту булавки с наклеенными на их головки разноцветными флажками. Булавок было много, флажки разных цветов с крошечными пометками на каждом усеивали карту очень густо. Ит знал, что клеить и красить флажки Берта заставляет Олесю – сама она давно посадила себе зрение, а достать хорошие очки при ее зарплате было весьма затруднительно.
– В общих чертах получается следующее. Если взять за основу то, как оказался устроен американский гекс, то раскладка по точкам в этом гексе должна быть следующей…
Первая известная нам точка находится в Домодедове. Она имеет волновой тип и рабочие доли по всему кругу. Вторая точка, как мы выяснили, является статичной, и точно такая же картина наблюдается в американском гексе. Третья точка в соответствии с тем, что получается, обязана быть пульсирующей… но проверить ее собственноручно невозможно.
– Почему?
– Потому что она расположена в Сирии…
– Ясно. Но данные по ней есть?
– Данные есть, и они совпали – судя по тому, что нам известно, она действительно пульсирующая.
– Не удивлюсь, если хозяин этой точки – «Транзит», – вставил Скрипач.
– Точно не известно, но похоже на то. «Транзит» давно монополизировал те маршруты…
– Скрипач, пойди, попей кофейку, – обозлился Ит. – И проснись уже наконец. «Не удивлюсь», – передразнил он. – Не далее чем пять дней назад в Ространсе как раз про это и говорили, – объяснил он Роберте. – «Транзит» изначально был монополистом на второй международной дамбе. Аргентина давно под ними. Трасса Натал – Монровия, вторая межконтинентальная. Половина африканского континента – так или иначе связана с «Транзитом». Или это дочерние компании, или что-то подобное. А уж про Алжир, Ливию, Саудовскую Аравию и прочее я вообще молчу. Они давным-давно под «Транзитом», потому что там люди умеют считать и понимают, насколько это выгодно.
– Тьфу на тебя, – обозлился в свою очередь Скрипач. – Имеющий глаза, да не видит. Ты хоть понимаешь, куда они подбираются, в результате?
– Не слепой. Европа уже, считай, в кольце, ее в буквальном смысле обложили… а Россия на очереди.
– Это что? Мировое господство? – поинтересовалась Ольшанская.
– На этом этапе нет, – отрицательно покачал головой Ит. – Но… то, что я услышал, указывает на следующее – мирового господства они всерьез добиваются. И транспорт лишь одна из фаз.
– Так чего они хотят?
– Роберта, они… они хотят активировать точку и пробить проход в мир с более высокими технологиями. Они небезосновательно считают, что, имея эти технологии и владея переходом, они… будут в дальнейшем диктовать миру свои условия.
– А кто им даст эти технологии? – прищурилась Ольшанская.
– Вы не поверите, но такие найдутся. Потому что у господ из «Транзита» есть замечательная валюта… – мрачно продолжил Ит. – И валюты этой у них много. Очень много.
– Так что это такое-то?!
– Берта, это… гости, – тяжело вздохнул Скрипач. – И живые, и мертвые. Есть организации, причем межгалактического уровня, которые готовы очень хорошо заплатить за Контролирующего в любом виде. Предпочтительно живого, конечно. В «Транзите» про это пока не знают, но, видимо, догадываются…
– Велика вероятность, что они, сумев активировать точку, попадут туда, куда хотят? – задумалась Ольшанская. – По-моему, нет…
– А по-моему, да, – ответил Ит. – Смотрите сами. Если взять нас двоих, того Сэфес, который погиб, и Барда – что получается? Каждый из нас попадал сюда не из пространства и не из Сети. Через Сеть, все верно – но с планеты. Не важно, с какой. А теперь… Безумные Барды, к примеру, зачастую выходят из Сети вообще неизвестно куда, особенно если после долгого включения и если нет Связующего. В пространство – редко. На планеты – чаще. Портал из точек, образующих гексы, скорее всего будет вести тоже на планеты, причем планеты обитаемые и высокотехнологичные. Остальное дело времени. Знаете поговорку – свинья грязь найдет? Года через три тут запросто может оказаться что-то типа Антиконтроля, Карающего молота, Свободного неба… а то и еще чего похуже.
– И что будет? – тихо спросила Ольшанская.
– Сложно сказать, – развел руками Скрипач. – Но ничего хорошего – точно. Ни с вами, ни с Контролем. Я сейчас даже не хочу предполагать, какое развитие могут получить…
– Рыжий, не сыпь соль на рану, – попросил Ит. – Развитие, не развитие. Диктовать политику мира в кластере будет «Транзит», как монополист, держащий всю планету. Вот что будет. Со всеми проистекающими.
– Это рабство? – Ольшанская смотрела на него неподвижно и пристально, закусив губу.
– Это хуже, – поморщился Ит. – Боюсь, что хуже. Потому что они станут диктовать политику… еще и Контролю. По сути – шантажировать. Их очень быстро этому научат. Можете догадаться, чем шантажировать. Вернее, кем. А это… – Он запнулся. – Лет через сто ваш мир будет головным в гигантском конклаве. Агрессивном и с подлейшей политикой. Антиконтроль и ему подобные организации способны на многое, поверьте.
– Почему?
– Да потому, что Контроль, не задумываясь, за каждого своего отдаст по планете! – рявкнул Ит. – Не сможет не дать – Контролирующие не мы, которые сдохнут, и никто не вспомнит. Даже самый слабый Бард держит в своем участке Сети минимум тридцать тысяч обитаемых миров! А Сэфес в стадии Энриас, такой, как покойный Сиино Ла Квента Горма, на порядок больше!
– Триста тысяч планет? – не поверила Ольшанская.
– Да. – Ит запустил руки в волосы. – Понимаете, к чему идет дело? Контроль, как структура, пойдет на все, чтобы спасти своих. Официальная Служба будет вынуждена идти у него на поводу… что вполне естественно. И при этом – соблюдать и свой кодекс, и законы мира пребывания. Точно так же, как мы сейчас соблюдаем его законы, замечу. А законы вам создаст «Транзит». И сделать мы ничего не сможем. Не имеем права вмешиваться во внутреннюю политику. То есть имеем, но только тогда, когда она подразумевает калечащую реструктуризацию участка кластера… Берта, долго рассказывать, можно потом?
– И что делать?
– Искать выход, потому что его надо найти раньше, чем это сделает «Транзит», – вздохнул Скрипач. – Если тут будут официалы в достаточном количестве, причем на этом этапе, а не когда «Транзит» начнет размахивать кулаками и угрожать, мир войдет в какой-нибудь кластер, как независимый… у вас есть ООН, в конце концов, и правительства разных стран вполне сумеют договориться и друг с другом, и с официалами, и с Контролирующими. В общем, будет обычная процедура, а не шантаж, который готовит «Транзит». Надо работать, Берта.
– Ладно. – Ольшанская глубоко вздохнула. – Тогда работаем.
…Следующая точка располагалась в Ливии, возле города Дерна. Она тоже являлась волновой и находилась в противофазе к точке в Домодедове. Точка в реестре была, гости на ней появлялись, но она, конечно, была в собственности у «Транзита» – именно к этому месту подходила одна из трех дамб, идущих через Средиземное море. Практичные арабы, как сказал Скрипач, давно поняли, что торговать можно не только апельсинами…
Еще одна точка находилась на острове Джильо в Тирренском море. Мимо острова шла малая дамба, которой, насколько было известно уже побывавшему в Италии Скрипачу, пользовались мало и редко, уж в больно плохом состоянии она находилась.
– Выбоина на выбоине, – ворчал он. – Она ужасно старая, ее чуть не пятьсот лет назад построили. Узкая, низкая… идти приходится с большими интервалами, потому что она, по слухам, вообще в любой момент рухнуть может…
Эта точка являлась статичной, и в общем реестре ей места не нашлось.
– Ну и Польша, – подвела итог Ольшанская. – Черск, если точнее. Точка находится в лесах под Черском. Пульсирующая, в противофазе к точке в Сирии.
– И владеет ею, конечно, «Транзит», – пробормотал Скрипач.
– Неизвестно. Может, и владеет, – неуверенно сказала Ольшанская. – Точкой в Хайдельберге он точно владеет, а про эту не знаю. Можно попробовать связаться с Варшавской Академией наук и уточнить.
– Обязательно нужно, – кивнул Ит. – Роберта, командуйте. Что мы в результате делаем?
Ольшанская растерялась.
– В смысле? – не поняла она.
– Ммм… – Ит задумался. – Вы – научная группа. Мы – работаем так, как вы скажете. Что нам делать? Проверять этот гекс? Разбираться с «Транзитом»? Нужен план, по которому мы будем действовать дальше.
– Вы издеваетесь? – Роберта осуждающе посмотрела на него.
– Нет, – отрицательно покачал головой Ит. – Работаем по правилам…
– Ит, ты чего это? – с подозрением спросил Скрипач.
– Я – ничего. – Ит снова подошел к карте. – И, судя по всему, вы оба тоже – ничего. Хочу обратить ваше внимание на то, что мы трое снова попали в тупик. Мы разобрались с гексами…
– «Разобрались», – фыркнула Ольшанская. – Да тут жизни не хватит, чтобы разобраться!..
– Относительно – разобрались, – твердо заявил Ит. – Но что делать дальше с этим всем, непонятно. И еще непонятно, с какого бока тут всплыла дамба Ялта – Стамбул.
Скрипач захихикал.
– Чего ты ржешь? – неприязненно спросил Ит.
– Да просто представил себе всплывающую дамбу, – пробормотал Скрипач. – Берта, Ит прав. Он гад, моральный урод, он ехидничает и придирается, но я вынужден признать, что он прав. У нас снова не хватает данных… а прошло уже черт-те сколько времени.
– Год. Даже больше, – кивнула Ольшанская. – Слушайте… а давайте попробуем от обратного?
– Это как – в данном случае? – нахмурился Ит.
– Вот смотрите. «Глобал транзит» с какой-то радости интересуется дамбой или чем-то, что рядом с ней расположено…
– Рядом с ней расположена вода, – хмыкнул Скрипач. – Много воды. Мы проверяли.
– Не ерничайте, сейчас не время. Дамбой по какой-то причине заинтересовались до такой степени, что стали бороться за монополизацию перевозок по ней – с какой целью?
Ит задумался. Ему очень нравилось в Роберте это качество – она умела задавать правильные вопросы. Редкое свойство, что говорить…
– Тогда давайте соберем информацию по дамбе, – предложил он. – Для начала. И попробуем понять, каким образом это может быть связано с гексами. Может случиться так, что на дамбе, к примеру, расположена площадка?
– Дамба – искусственное сооружение, – возразила Ольшанская. – Если площадка и есть, то она… Ну, может быть, на дне, под дамбой. Но не на самой дамбе, конечно. Площадки привязаны к естественному рельефу, их нельзя поднять или опустить.
– Дно… – Скрипач потер висок. – Слушайте, в этом что-то есть. Может быть, там действительно находится какая-то перспективная точка? А мы про нее не знаем?..
– Вот вам и план, – усмехнулась Ольшанская. – Вернее, его жалкое подобие.
– Ой, как нам Зинаида Прокопьевна обрадуется, – мечтательно пробормотал Скрипач. – Крику будет… «Опять книги взяли и вовремя не вернули, ироды проклятые, управы на вас нет, вот нажалуюсь Томанову, и будете к его жене за каждым справочником через полгорода кататься!» – передразнил он пожилую библиотекаршу, которая, по его утверждению, один раз попыталась огреть его по спине шваброй – видимо, не за красивые глаза.
* * *
Снова работа – горы книг, отчетов, старых схем, планы строительства дамбы, идущей по донной складке и имеющей форму отзеркаленной латинской буквы S; снова уже ставшая привычной ругань в библиотеке. Снова бесконечные споры с Федором Васильевичем, который опять решил, что они занимаются ерундой. Снова сон по три часа в сутки, перекусы наскоро в столовой, а ведь еще надо зайти вечером к Ири и хоть немножко его поддержать – Бард прикован к постели, ему в самом деле тяжело, плохо, даже не от боли, а от беспомощности.
Снова, снова, снова… после полутора месяцев такого ритма Ит в один прекрасный день рухнул в коридоре в обморок. Шел – и упал, и даже не успел понять, как это получилось. После этого Томанов попытался настоять, чтобы они на неделю взяли что-то вроде отпуска, чтобы подлечиться, но Ит, смотавшись в ближайшую поликлинику на обследование, не поинтересовался результатами – было некогда.
К исходу этих полутора месяцев все поняли – не получается ничего. Вообще ничего. Усилия были потрачены впустую.
– Так, черт с этим всем, – мрачно подвел неутешительный итог Ит, когда они впятером решили провести мини-совещание. – Ничего не выходит, сами видите. Сплошная ерунда.
– Ага, – мрачно кивнул Скрипач. – Ну что? Делаем недельный перерыв и выезжаем смотреть этот гекс?
– Видимо, так. – Ольшанская с совершенно убитым видом стояла перед картой. – Ничего другого не остается.
– И еще на очереди площадка в Хайдельберге, – подсказал Миша.
– Ну да, – кивнул Ит. – Будет возможность, посмотрим ее тоже. Ребята, извините, но я на самом деле устал, – признался он. – И с головой у меня не все в порядке.
– Пойдемте к Ири, – предложил Скрипач, вставая. – Раз мы сегодня ничего не делаем, то хоть с ним посидим подольше.
– Пошли. – Ит тоже поднялся. – Все лучше, чем предаваться рефлексии.
* * *
В палате у Ири они проводили обычно по полчаса каждый день. В первую очередь, конечно, пытались помочь – тот же релакс, которым владели оба, помогал Барду хотя бы на полчаса избавиться от боли и безнадежности. Сбрасывали понемножку энергии – с той же целью. И слушали – потому что были единственными, с кем он мог поговорить так, чтобы его поняли.
С Федором Васильевичем Бард общался мало – Ит и Скрипач видели, что ему очень тяжело это делать. Мучительно было смотреть, как Контролирующий пытается объяснить что-то человеку. Ит вспоминал, как сам лежал на этой же койке, отвернувшись лицом к стене и не имея сил на такие же разговоры, – и сердце у него каждый раз сжималось, когда они заставали Томанова у Барда.
Это была даже не стена. Бездна, пропасть, межзвездное расстояние.
Впрочем, причина была и в самом Ири тоже.
Парень оказался странным даже по меркам Безумных Бардов – более чем странным. Он родился на планете, в незапамятные времена попавшей под экспансию и являющейся ныне частью большого ленивого индиго-конклава, который, похоже, начал дробиться, по сути – шел по пути самоуничтожения. До пяти лет мальчик жил с обоими родителями, а потом его отец погиб – совершенно нелепейшим образом, в собственном доме, на глазах у жены и сына. В этом конклаве все носили какое-то подобие детекторов, подключенных к глобальной общепланетарной сети. И его детектор дал сбой и остановил ему сердце. Которое медики не смогли запустить – тупой прибор просто брал и останавливал его снова, считая это нормой…
И с этого момента Ири начал слышать музыку.
Везде.
Во всем, что его окружало.
Пятилетней мальчик, он до конца так и не понял тогда, какой шок испытало его сознание – но подсознание все поняло по-своему, и музыка вокруг больше не останавливалась.
Он начал играть. На всем, что попадало под руку. Играл и играл, но все равно это было… что-то не то. К семи годам он уже в совершенстве владел всеми доступными клавишными, освоил гитару, пробовал духовые (конечно, максимум, что может семилетка, – это играть на флейте, но все же), а потом…
Ири рассказывал про это с восторгом. В семь с половиной лет он впервые увидел на картинке виолончель. И его словно кипятком обдало с ног до головы, он понял, что это – его. Понял, и все. Только увидев, даже не услышав. В их стране эти инструменты не продавались. Ири заставил маму купить инструмент в другой стране – они потратили на приобретение огромные деньги, но мама к тому моменту понимала, что происходит что-то из ряда вон выходящее, и согласилась.
После этого…
Сначала про нового гения заговорили местные ценители. Чуть позже – весь мир. Юный кореец стал феноменом, его даже включили в гостевой реестр, как одну из планетарных достопримечательностей. Виолончель в его руках была всем – разговаривала, как человек, пела, имитировала практически любые звуки… говорили, что до него с инструментом такого никто и никогда не делал, а еще говорили, что даже создатели этого инструмента в жизни не думали, что он на такое способен…
А потом случилось страшное. На одном из его концертов вдруг, ни с того ни с сего, пропала половина слушателей. Которые, впрочем, обнаружились через несколько часов – рассеянными по всей планете. Нет, ни с кем ничего не случилось, все оказались живыми и здоровыми, но и мама Ири, и сам Ири страшно перепугались. Их попробовали призвать к ответу. Но ни мать, ни сын не могли объяснить, как это вышло.
На следующий день к ним пожаловал представитель властей…
Они решили бежать. Мама спешно продала все их имущество, и через трое суток они сели на пассажирский межпланетник, который шел от их планеты к миру, имеющему Транспортную сеть. На терминале мама разговорилась с каким-то незнакомцем, и он рассказал ей, что существуют так называемые Безумные Барды, и хорошо бы, если бы они посмотрели ее мальчика – а вдруг? Как найти этих самых Бардов, незнакомец не знал.
Искали полгода. И отыскали – совершенно случайно, в мире, в который их занесло только потому, что в другой отправиться не хватило денег. Барда узнал Ири – именно узнал, точно так же, как раньше узнал на картинке инструмент, который стал его жизнью. Они просто шли по улице, болтали, а потом Ири остановился и, указав на высокого черноволосого мужчину, спокойно идущего куда-то по своим делам, сказал:
– Мама, мы нашли. Это Безумный Бард.
…Конечно же, его приняли.
Он оказался самым молодым учеником на огромной кластерной станции. Самым молодым и, без сомнения, самым странным. Мастерам пришлось изрядно повозиться, потому что его инструмент в результате сильно отличался от привычных всем гитар со световыми струнами. Нет, были Барды, использовавшие смычковые инструменты – или скрипки, или лу-тобао, но чтобы виолончель…
До четырнадцати лет в Сеть его не выпускали, только в тренировочный кластер. После этого началась стажировка, которая должна была продлиться шесть лет.
И на четвертый год…
Рассказывая о гибели любимой наставницы, Ли, Сон Дэ Ири не плакал. Но Ит, впервые слушая про это, подумал – как хорошо, что здесь нет никого из Ордена. Любой аарн в минуту заработал бы такой психошок, что выводить из него пришлось бы троим Целителям Душ уровня Даши, не меньше. А то и больше. На тренировочном выходе Ири слишком увлекся тем, что делал. Слишком. И когда наставница стала убеждать его выйти, ударил по ней… по той, которую в тот момент любил уже даже больше, чем маму… ударил неосознанно, просто потому что Сеть он любил больше, чем их обеих…
– Я попробую жить дальше, – говорил Бард. – Вы сказали, что это возможно, и я попробую. Но моя душа теперь стала как кольцо, есть только края, а центра нет. За такой поступок я действительно достоин того наказания, которое несу. Но я все-таки проживу жизнь так, как должно, прежде чем… прежде чем эта дыра станет больше моей души.
* * *
– Привет. – Скрипач улыбнулся, сел на стул рядом с кроватью. – Ну как ты сегодня?
Ири чуть склонил голову.
– Здравствуй, официал, – едва заметно улыбнулся он. – Я так же. Здесь ничего не происходит.
– Тебе принести что-нибудь? – Ольшанская тоже подошла к кровати. – Хочешь, я схожу в библиотеку завтра?
Бард читал, но читал он очень странно. Больше всего ему нравились приключенческие книжки и… ноты. Ири объяснил, что, читая партитуры, он их просто слушает, только с листа. Рядом с его кроватью на тумбочке высилась гора партитур и небольшая стопка приключений подростковой серии издательства «Советская Москва».
– Если можно, принеси Рахманинова, – попросил Ири. Рахманиновым он в последнее время почему-то увлекся. – Или какой-нибудь хорал, хочется человеческие голоса услышать.
– Хорошо, – согласилась Роберта. – Попробую достать и то и другое.
– А почему вы такие расстроенные? – спросил Бард, повнимательнее посмотрев на Ита, затем на Скрипача и только потом на Роберту. – У вас что-то случилось?
– У нас работа не получается, – признался Ит. – Но ты не забивай себе этим голову. Не получится так, получится иначе.
Ири задумался.
– Плохо, если не получается. – Он вздохнул.
– Конечно, плохо, – согласился Скрипач. – Тебе сбросить немножко?
– Сбрось, – кивнул Бард. – Очень болит спина.
– А левая рука как? – Скрипач положил пальцы на виски Барду, на секунду замер.
– Левая рука лучше, получается держать книжку. Ит, а ты не сбросишь?
Роберта открыла было рот, чтобы возразить что-то, но смолчала.
– Сегодня не сброшу, потому что вчера упал в обморок, – честно ответил Ит. Врать Барду было бесполезно. Лучше сразу сказать правду, чем потом иметь проблемы – Ири мог запросто устроить им двоим разнос, в том числе и за вранье.
Ольшанскую в первое время такая странная субординация раздражала – она никак не могла взять в толк, почему восемнадцатилетний Бард может давать указания людям, которые больше чем в десять раз старше, чем он, и… впрочем, Ит и Скрипач ей быстро объяснили, что к чему. Что, к примеру, вся Официальная Служба одного Контролирующего не стоит. Слишком большая разница…
– Это очень плохо, – опечаленно ответил Ири. – Не то, что не сбросишь, а то, что упал, конечно. Расскажите мне все-таки, что у вас не получается.
– Работа не получается. – Ольшанская взяла еще один стул, села поближе. – Ири, ей-богу, это скучно. На самом деле скучно. Сплошная унылая математика и карты, на которых неспециалист ногу сломит.
– А можно посмотреть карту? – оживился Бард. – Я же не знаю до сих пор, где нахожусь. Я читаю книжки, но про мир ничего не знаю. Покажите. Мне интересно.
Ит сходил за атласом, и с полчаса они развлекались тем, что листали его, рассматривая очертания континентов, моря, горы…
– У вас очень красивый мир. – Вежливый Бард улыбнулся Ольшанской. – Жалко, что я вижу только кусочек его неба из окна.
– Слушай, рыжий, расскажи Ири про гексы, – попросил Ит. – Ведь, по сути дела, это сиуры, только спрессованные. Ири, мне кажется, тебе это будет интересно.
– Что за гексы? – не понял Бард.
– Сейчас объясню. – Скрипач задумался. – Ит, принеси компота на всех, пожалуйста, – попросил он.
– Почему я? – возмутился Ит.
– Потому что Ири не может ходить, я сейчас буду рассказывать, а Роберта вообще женщина, и гонять женщину в столовую за тяжелым чайником – свинство, – объяснил Скрипач. Отвернулся и продолжил: – Вот смотри…
…Когда через десять минут Ит вернулся, он застал такое, что едва не уронил чайник себе на ногу. Роберта и Ири, уткнувшись в атлас, о чем-то спорили на повышенных тонах, причем Роберта едва не кричала. А Скрипач… Скрипач стоял у стены и бился об эту стену лбом. Не сильно, конечно, но все же.
– Что случилось? – с недоумением спросил Ит.
– Ах, что случилось?! – Скрипач отвернулся от стены и уставился на него. – Случилось, друг мой, то, что мы с тобой – идиоты!
– Не понял.
– Ах, не понял? Ну, давай вспоминать. Когда вы с Ри вели секторальную станцию…
– Ты бы еще допотопные времена приплел, – фыркнул Ит.
– Не важно, – отмахнулся Скрипач. – Вы использовали ряд построений переходов по Сети в пределах одного сиура.
– Ну да, – кивнул Ит.
– И одно из построений заключалось в том, что станция шла не от мира к миру, а через…
– Твою мать. – Ит поставил чайник на пол. – Освободи стену. Теперь моя очередь.
– Дошло?
Ит не ответил. Он подошел к кровати и увидел, что атлас раскрыт на странице с Черным морем. И что палец Безумного Барда указывает на точку в этом самом море, точку, расположенную неподалеку от дамбы, километрах в пятнадцати.
Точку расположения логического узла.
* * *
– Да потому что мы официалы, а не Безумные Барды или Сэфес! – орал Скрипач. – Официалы, агенты, тупое пушечное мясо, просто с более высокой толерантностью к Сети, чем обычно!..
– Но вы же в прошлой инкарнации были…
– Это было семь тысяч лет назад, и потом с чего вы взяли, что мы смотрели эти считки?!
– Но вы же ходите из мира в мир и…
– Мы ходим, как все нормальные люди! Или через Транспортную сеть, или с помощью Мастеров путей, или вместе с Палачами! Но не так, как это делает Контроль!
– И потом, тут сильно сбивал с толку фактор привязки к местности, – осторожно вставил Ит. – Например, мы априори исключали воду, потому что точку, расположенную на дне, со здешней техникой изучить невозможно…
– Но вы могли хотя бы дать направление! – Ольшанская все еще злилась, но уже остывала.
– Мы и дали направление, – огрызнулся Скрипач. – И подтвердили вашу же теорию о гексах. Экспериментально.
Было три часа ночи. Они сидели в квартире Ольшанской. Пол устилал ковер из карт, а Ит уже раза три умудрился сесть на коробку с булавками, и это не сильно улучшило ему настроение.
– Когда мы вели станцию, с нами были трое Контролирующих, – объяснял чуть позже Ит. – Станцией они управлять не могли, в расчеты почти не вмешивались, но… они давали подсказки. Много. Мы с ними советовались, обсуждали что-то. Совсем другая ситуация, Берта. Простите нас, что мы так сплоховали, но… это же не наша работа.
– Я понимаю, – грустно согласилась Ольшанская. – Ит, вы только приступ сегодня не устройте, пожалуйста.
– Не устрою, – пообещал Ит. – Вы удивлялись, почему Бард… и мы… вот так. Теперь вы убедились в том, что такое Бард? То, на что у нас заняло год, у него отняло тридцать секунд. А это всего лишь стажер, причем в плохом состоянии.
– Я пока что не понимаю, чем нам это может помочь, – с сомнением протянула Роберта.
– Думаю, что ответ мы получим завтра, – криво усмехнулся Ит. – Ири же обещал, что подумает. Он подумает, не сомневайтесь. Мало того, придумает.
– Вы считаете…
– Мы уверены. – Скрипач вздохнул. – Он Контролирующий, Берта. Это его работа, на каком бы инструменте он ни играл и в каком бы состоянии ни находился. Возможно, ему потребуется какое-то время, чтобы найти ответ… но он его найдет.
– Ребята… – начала несмело Роберта. Ит и Скрипач посмотрели на нее с удивлением – раньше она так к ним никогда не обращалась. – Ребята, это… это ужасно на самом деле.
– Что именно? – не понял Ит.
– То что все… вот так.
– Конкретнее, – приказал Скрипач.
– Я же вижу… как вы к себе относитесь в результате. И как он относится к вам…
– А как он относится к нам?
– С презрением, наверное. Или снисходительно. Или… он объяснял, я пыталась говорить о том, что делали вы, а он… он сказал, что это – мышиная возня. Что все проще.
– Ну и правильно, – пожал плечами Ит. – Для него это и есть мышиная возня. Роберта, поймите… это несоизмеримо. Они устроены не так, как мы, и то, что Ири так отозвался… Это нормально. Честно.
– Но он мог хотя бы относиться к вам с уважением!.. – выкрикнула Ольшанская.
– Он и относится. Настолько, насколько молодой и амбициозный Безумный Бард может относиться к простым рядовым агентам, – с кривой улыбкой сказал Скрипач. – Я помню случай, когда спасали один экипаж Сэфес, расы когни. Таких, как мы, легло шестьдесят человек. Мы бы тоже легли, наверное, если бы Фэб нас не отмазал… мы были после полугодового задания и просто не прошли по здоровью. Это – норма.
– Да и потом, не все такие, как Ири, – усмехнулся Ит. – Он порой действительно слишком резок, но вы сделайте скидку на его состояние и возраст, Берта. Если он придет в себя в достаточной степени, он еще и извиняться будет. Увидите. Он мальчишка, и… признаться, я даже не знаю, из какого сектора Вселенной. Названной им галактики в нашем реестре нет. Видимо, где-то очень далеко. Может, там к официалам так относятся… не знаю. У нас это несколько иначе.
– Берта, наши друзья Сэфес меня спасли. Из-за того, что получилось, когда он ушел сюда… Я пытался повеситься, – тихо сказал Скрипач. – Они прилетели… Леон сказал, что почувствовали, они это умеют. Вынули из петли, реанимировали до того, как пришли медики… понимаете? Не надо равнять всех по Ири. Он… не показатель.
– Может быть, вы и правы, но все равно, мне это неприятно. – Ольшанская явно сдалась.
– Придется потерпеть, – развел руками Ит. Сел на диван и тут же вскочил. – Черт! Кто-нибудь, уберите от меня эти булавки!!!
– Уберите булавки и принесите ежа, – подсказал Скрипач. – У ежа площадь больше.
– Это ты делаешь? – зло спросил Ит.
– Конечно, я, – подтвердил Скрипач. – Вот мне заняться больше нечем, угу. Совсем дурак?
– Ладно, проехали…
– Идите спать, – грустно сказала Роберта. Взяла коробочку с булавками, поставила на стол. – Вот уж не думала никогда, что буду расстраиваться из-за таких вещей.
– Из-за булавок? – ехидно поинтересовался Скрипач.
– Точно. Из-за них самых, – подтвердила она.
* * *
На практике все оказалось, конечно, сложнее.
До того, как дать более или менее точный ответ, Ири думал дней десять. Потом объяснил, что у него получается, а потом ему потребовались новые данные.
Ольшанская, глядя на его старания, сначала злорадствовала (что, деточка, затормозил? а как же мышиная возня?), а потом устыдилась – его подход к решению оказался изящным и совершенно для нее неожиданным.
Ири и в самом деле пошел от обратного. Полностью от обратного. Если Роберта и ее группа исходили из расположения точек на земной поверхности и их чередования – статика, волна, пульс, – то Бард исходил исключительно из волновых характеристик каждого объекта, сначала вообще не привязывая его ни к местности, ни к появлению гостей.
– Это вторично, – объяснил он. – Для вас и данной ситуации – вторично. Вам нужно совершенно не это… то есть это тоже нужно, но это понадобится позже, уже при отладке.
– Отладке чего? – поинтересовался Ит.
– Отладке системы…
Увлекшись задачей, молодой Бард в буквальном смысле ожил – насколько это было для него возможно. Он полностью прекратил амбизиозничать и показывать свое превосходство над агентами или Робертой, он постоянно сокрушался, что не может хотя бы сесть, он попросил, чтобы его отвезли на каталке в кабинет Роберты, и долго вместе с ней изучал большую карту с флажками… Ит и Скрипач понимающе переглядывались и улыбались – ага, проняло. Давай, парень, давай. Выбирайся. Работа для таких, как ты, – самое лучшее лекарство.
А глаз и спину тебе сделают… если все получится.
Конечно же, без тех сведений, которые собрали Ит и Скрипач, и без той систематизации, которую провела Ольшанская, работа была бы обречена на провал – уже спустя три дня Бард это понял. Агенты оказались правы, Бард и в самом деле вскорости начал извиняться… а потом Роберта ему еще добавила, втихую рассказав о том, кем эти двое были в прошлой инкарнации. После этого Ири каждый раз при их появлении начинал с просьбы простить его за то, что вел себя недостойно, – кончилось тем, что Ит напрямую сказал ему, что, если он извинится еще раз, они больше не придут, потому что им надоело.
– Ты лучше о другом думай, – говорил он чуть позже. – Да, по твоей вине погибла твоя наставница. Но если ты сейчас поможешь нам, ты спасешь от смерти огромное число Контролирующих, которые сюда попадают. По-моему, это более чем достойное искупление вины. Спасешь, кстати, не только Контролирующих, но и Встречающих, и Связующих, и официалов…
– Я постараюсь, мастер. – Теперь Ири называл их только так – и в этом был непоколебим. – Жалко, что не на чем играть. Я бы хотел послушать этот сиур, но…
– Подожди! – хлопнул себя по лбу Ит. – В институте есть три гитары! Настоящие гитары со световыми струнами!..
– Откуда они здесь?
– В России гибли Барды, это их инструменты, – пояснил Ит. – Активировать сумеешь?
– Инструменты погибших? – с сомнением спросил Ири. – Попробовать можно, но гитары… они ведь живые, и если хозяин погибает, то инструмент чаще всего гибнет вместе с ним.
– Но не всегда?
– Не всегда, – согласился Ири. – Барды обычно не говорят об этом, не принято.
– Ты сможешь использовать такую гитару?
– Надо посмотреть, – осторожно ответил Бард. – Будет трудно… ведь придется играть лежа.
Ит только и смог, что грустно вздохнуть в ответ. Он понимал несчастного Барда, как никто другой, – и мог лишь искренне надеяться, что его мучения закончатся быстрее и лучше, что не придется страдать столь долго, как страдал Пятый. Ит открывал эти считки и после каждой по неделе не мог прийти в себя, настолько это было ужасно. Скрипачу он тех считок не показывал – жалел рыжего, не хотел, чтобы тот видел. Нет, Ит знал, что рано или поздно придется показать, но он все-таки старался максимально отсрочить этот момент.
* * *
Сначала Федор Васильевич инструменты давать не хотел. Он, несмотря на то, что Бард начал сотрудничать с группой, все еще относился к нему с легким недоверием. Но потом, под напором Данилы, Ванечки, Ольшанской и Скрипача с Итом, сдался.
– Ай, да делайте вы что хотите!.. – в сердцах воскликнул он. – Ит, вот вы сами подняли эту проблему, а теперь, вместо того чтобы разбираться с «Транзитом», в бирюльки играете…
Две гитары оказались мертвы окончательно и бесповоротно. Ири, едва только взглянув на них, молча отрицательно покачал головой. А вот третий инструмент был живым. Мало того, в нем имелся достаточный энергетический заряд. Когда гитара оказалась у Барда в руках, он первым делом провел пальцем по обечайке – и она тут же начала слабо светиться переливчатым синим светом.
– Отойдите на всякий случай, – попросил Ири.
– Не вздумай сунуться в Сеть, – нервно предупредил Скрипач.
– Я что, похож на сумасшедшего? – Ири недоуменно посмотрел на него.
– По мне, так очень похож.
Ири лежал, прижав гитару к груди и закрыв единственный глаз. Вторую глазницу, пустую и сморщенную, прикрывала сшитая сердобольной Робертой повязка из мягкой байки.
– Отойдите, – повторил Ири. Снова провел пальцем по обечайке. – Так… вес убрать. Лады убрать… струны «ля» и «ми» не активировать… перенастройка… новый строй: до, соль, ре, ля…
Голос его вдруг зазвучал мягко, обволакивающе, и гитара в его руках стала постепенно оживать. Начала светиться верхняя дека, по грифу словно прошла легкая, еле заметная волна. Ири улыбнулся и ласково погладил гриф.
– Что он делает? – спросила Роберта.
– Адаптирует инструмент под себя, – объяснил Ит.
– А полгорода без стекол не останется? – Федор Васильевич с сомнением смотрел на Барда. – Ит, вы тогда предупреждали, что такое возможно.
– Не останется, – заверил Ит. – Он знает, что делает. И потом, у него после перелома плохо работает левая рука. Максимум, что он сможет, это…
Ит не договорил, потому что гитара в руках Ири… запела. Федор Васильевич подался вперед, остальные тоже невольно сделали шаг по направлению к кровати, на которой лежал Бард.
…Женщина пела. Низким, печальным голосом она вела какую-то незамысловатую, но в то же время пронзительно-грустную мелодию. Пальцы Барда скользили по грифу, еле заметно касаясь четырех световых струн, которые при прикосновениях вспыхивали серебряными и синими сполохами. Глаз Ири по-прежнему был закрыт, но Ит видел, как из-под века выкатилась слеза и медленно поползла по щеке вниз.
– Что… – начал было Федор Васильевич, но Ит взял его за локоть и прошептал:
– Он прощается. Дайте ему проститься. Он все сделает, но сначала дайте ему проститься. Пожалуйста.
Федор Васильевич кивнул с легким сомнением и снова уставился на Барда.
Вскоре женский голос стал затихать и через минуту исчез, осталось только легкое послезвучие. Ит обернулся – Роберта тихо плакала, вытирая глаза платочком, Скрипач стоял понурясь, опустив голову.
Ири полежал еще немного неподвижно, а затем вновь коснулся струн.
Комнату заполнил низкий тяжелый гул, от которого Федор Васильевич вздрогнул и отшатнулся. Внезапно в гуле появился какой-то ритм, такой же темный и тяжелый. Ритм, пульсация, направление. Гул не стоял на месте, он словно куда-то двигался, но потом стало понятно, что двигается он по кругу, вернее…
– Шесть фаз, – негромко сказал Скрипач. – Это сиур.
– А что он сейчас делает? – Томанов нахмурился.
– Он разговаривает с гексом. Или показывает, как выглядит этот гекс с его точки зрения, – объяснил Ит. – Подождите.
Гул начал расслаиваться. Сначала в нем появился отрезок, в котором явно чувствовалась пульсация – не особенно знакомый с музой, Ит подумал, что это что-то типа тридцать вторых, звуки были отрывистыми, короткими, ритмичными, с явно выраженной атакой. Потом появился еще один слой, чередовавшийся с первым, – плавные легатированые ноты, прямая противоположность тем, что шли перед ними. Затем внезапно возник третий слой – его рисунок шел с запаздыванием, минимум на четверть такта, а то и вообще по слабым долям, но в то же время в нем присутствовала все та же упругая ритмичность.
Внезапно, словно бы в центре этого идущего в никуда построения, возник совершенно новый звук, на который, как бусины на нитку, стали нанизываться все три предыдущих рисунка. Пространство вокруг рук Барда засияло, завибрировало, гитара и тело вдруг стали одеваться прозрачным опаловым ореолом… все, как зачарованные, смотрели на эту невероятную картину, а сияние становилось между тем все сильнее и ярче, и звуки стали расширяться, как круги на воде, делаясь объемнее, глубже, больше…
Ит опомнился первым. Он подскочил к кровати, выхватил у Ири гитару и отбросил в сторону. Сияние погасло, звук исчез – и тут все словно очнулись. Ит в этот момент уже изо всех сил прижимал голову Барда к подушке – того колотило, из глаза, из носа, из ушей стекали струйки алой крови.
– Рыжий, сюда! – рявкнул Ит. – Смени!
Скрипач кинулся к нему, прижал ладони к вискам Барда.
– Кажется, не успел, – пробормотал он. – Но до чего шустрый. Вот это скорость…
– Роберта, вызовите врача, – приказал Ит. – Федор Васильевич, уберите отсюда гитару, и побыстрее!
– Что произошло? – спросил Томанов.
– Он… начал выходить в Сеть. В тот ее фрагмент, к которому принадлежит этот сиур, – объяснил Скрипач, все еще прижимая голову Барда к подушке. – Не тот, в котором мы находимся, а тот, который он анализировал. Ит его перехватил… судя по всему, вовремя.
– И что было бы, если бы он вышел?
– Он бы погиб, конечно. – Скрипач наконец отпустил руки. Похлопал Барда по щекам. – Эй, псих, давай, приходи в себя, – позвал он.
– Что… – Голос Ири звучал неуверенно, слабо. – Я не… успел…
– Зато тебя успели, – парировал Скрипач. – Берта, вы уже здесь?
– Здесь, – отозвалась та. – Врач подойдет через десять минут.
– Хорошо. Принесите этому придурку крепкого сладкого кофе, – попросил Скрипач. – А мне – ремень с железной пряжкой. Потяжелее. Потому что как только он выпьет кофе, я его выдеру этим ремнем. Ты мне что обещал, мерзавец? – Он взял Ири за плечи и сделал вид, что собирается встряхнуть.
– Что я не пойду в Сеть, – виновато пробормотал тот. Кровь из носа уже не шла, начала подсыхать.
– А что ты сделал?!
– Я… увлекся, наверное…
– В поднадзорную палату, привязать за руки и за ноги, рот заткнуть и кормить через трубочку до возвращения домой, – зло сказал Ит. – Вот вернемся, отдам тебя Таенну. Тебе в наставники нужен мужик, который тебя раз в десять сильнее и который в таких вот случаях сумеет дать тебе по мозгам так, чтобы мало не показалось. Все понял?
Ири кивнул. А потом улыбнулся – и они оба, секунду помедлив, улыбнулись ему в ответ.
Они – понимали. И он это знал.
Единожды там оказавшись, будешь рваться туда снова… в любом состоянии.
Сеть – всегда Сеть.
Для некоторых она даже больше любви.
