Кир Гревис и все остальные
Свобода
Под потолком крутился вентилятор, но толку от него не было ровным счетом никакого — широкие лопасти без толку месили застоявшийся воздух, перемешанный с густыми сизыми пластами сигаретного дыма. Кабинет Дорохова сейчас был заполнен людьми, рауф был только один, разумеется, Кир Гревис, а Ита со Скрипачом тут никто всерьез за рауф не считал. Над Москвой уже давно стояла душная летняя ночь, но совещание, начавшееся в шесть вечера, никто не собирался заканчивать. Ситуация требовала немедленного разбора, и поэтому сейчас все сидели в духоте, всклокоченные и потные. Ситро давно кончилось, стеклянный графин передавали по рукам до раковины (хороший у Дорохова кабинет, даже с собственным туалетом), а потом — так же, по рукам, вода отправлялась к страждущим. Из-за жары и духоты пить хотелось всем, поэтому то и дело тут и там раздавался чей-то голос: «Водичку передайте, пожалуйста… благодарствую», впрочем, голоса эти общему течению разговора никак не мешали.
Впрочем, сейчас всем было не до тонкостей. Вода из-под крана? Господи, глупости какие… Было бы о чем говорить.
— Ит, вы сегодня закрыли вторую точку, которая находится в Москве, верно? — в который раз спрашивал какой-то полковник. — То есть вам нужно закрыть хотя бы еще одну, да?
Ит устало кивнул.
— Но я до сих пор не вижу ни одного убедительного доказательства…
— Что, вам еще доказательства? — обозлился Скрипач. Потянулся за графином, уронил костыль, чертыхнулся. — Какие они должны быть?
Полковник устало опустил голову.
— Кабы я знал… — проговорил он.
— Да, повторяю еще раз — мы закрыли точку на Балаклавском проспекте, вернее, ее закрыл я. — Ит до сих пор чувствовал себя скверно, как-то неуверенно, неприятно. Только теперь он понял, почему Скрипач первые сутки после точки на Тунгуске ходил как в воду опущенный. Ничего не болит, все вроде бы нормально, но организм какой-то… взбаламученный, что ли. Ладно, потихоньку все утрясется само собой. Сейчас надо как-то перетерпеть. — Главным доказательством, на мой взгляд, является столь пристальное внимание к проблеме как Антиконтроля, так и Официальной службы.
— А если, допустим, они эти точки как-то включат, и ничего страшного не произойдет? — предположил кто-то из дальнего угла кабинета. — Может быть, вы зря нагнетаете, Ит? Ведь действительно, существовали же эти точки сами по себе, и ничего не…
— Уважаемый, вы знаете, что такое атомная бомба? — ехидно спросил Ит в ответ. — Она же существует совершенно спокойно, и ничего! Ничего, заметьте, не происходит. Лежит на складе, и каши не просит. Но если вы ее погрузите на самолет, а потом сбросите куда-то, получится второй остров Бэзил! Санди Маунтан до сих пор козыряют тем, что Америка их бомбила. Им из-за этого весь мир всегда, до конца времен, будет должен, несмотря на то что они инициировали военный конфликт первыми!
— А при чем тут эти ваши точки?
— Они такие же мои, как и ваши, — огрызнулся Ит. — То, что мы видим — это, по меньшей мере, вторая атомная бомба. Или что-то еще похуже.
— Эмпатическая группа Ри Нар ки Торка не дала точного заключения о том, что собой представляют эти объекты. Сам Ри и группа Роберты Михайловны представили весьма туманную теорию, разобраться в смысле которой может только специалист их же уровня. А вы сейчас предлагаете России вступить в конфликт с Официальной службой, которая нам поддержку оказывает уже больше сорока лет…
— Нет, не предлагаем. — Скрипач глянул на говорившего. — Мы предлагаем оказать поддержку нам. И только нам.
— Поддержка вам означает неминуемый конфликт с официалами, — возразили из угла. — Какая от этого польза стране? Вред один! Мы не обязаны вам верить!
— Это уже было, — вдруг негромко сказал Ит. — Причем примерно с тем же составом. Товарищ Дорохов, помните, мы сидели на совещании лет сорок назад… правда, не здесь, но сути дела это не меняет. Тогда — нам тоже не верили. Было?
Дорохов тяжело кивнул.
— Было, — согласился он. — Товарищи… — гул голосов стих, как по мановению волшебной палочки. — Товарищи, давайте поставим сейчас на голосование следующий вопрос. Можем ли мы оказать содействие группе Ольшанской, Торка, и Соградо…
— Говорили же, что не…
— Я еще не закончил, — строго сказал генерал. — Содействие в продолжение исследований. Если, я подчеркиваю, если результат будет таким, как они сейчас предполагают, мы окажемся в выигрыше. Если нет…
— А если нет, то вы сдадите нас Официальной службе, и останетесь с чистыми руками, — закончил за него Ит. — В любом случае, вы не будете в проигрыше, поверьте.
— В смысле — сдадим? — удивился Дорохов. — Ведь вы являетесь сотрудниками…
— До сегодняшнего дня мы ими являлись. Но сегодня, после того, как была закрыта точка на Балаклавском проспекте, мы подали заявление на увольнение. Все. Включая Джессику, Криди и Рокори.
* * *
Скрипач ухмыльнулся, и с интересом посмотрел на генерала. Тот сидел за своим большим столом, замерев, совершенно неподвижно; столбик пепла отломился от сигареты и упал на зеленое сукно, которым была затянута столешница.
— Что? — переспросил он растерянно.
— Ну вот так, — невозмутимо подтвердил Скрипач. — Надеюсь, это стало для вас достаточно веским аргументом?
— Ответ придет завтра, — добавил Ит. — Можете не сомневаться, нас уволят. С удовольствием.
Дорохов все еще молчал, видимо, он растерялся.
— Мы полностью в вашем распоряжении, — продолжил Ит. — Мало того. Мы требуем, чтобы правительство России контролировало наши исследования — на любом уровне.
— Нам хочется, чтобы вы поняли — мы с вами целиком и полностью честны. — Скрипач сел поудобнее и жалобно посмотрел на костыль, до сих пор валявшийся на полу. — То, что мы делаем… это, по сути, только для России и получается.
— Почему? — Дорохов наконец отмер.
— Ну, хотя бы потому, что сотрудник Официальной службы, расторгнувший с ней контракт, становится так называемым «заложником» — он не имеет права покинуть планету, на которой произошло увольнение, — объяснил Ит. — По сути, эта планета становится его тюрьмой.
— Теоретически вы можете… нас потом покинуть? — поинтересовался генерал.
— Теоретически — да. Практически — скорее всего нет. Бывшие официалы обычно договариваются с правительствами или с крупными корпорациями, — Ит усмехнулся, — потому что люди они полезные, как вы понимаете. Но… их до самой смерти держат под колпаком, и если что-то не так…
Он не договорил.
— И вы на это решились?
— А вы не заметили? — Ит покачал головой. — Да, теория действительно расплывчатая, как вы сказали. Но у нас есть все основания, чтобы в нее верить.
* * *
Все в результате удалось.
Чудом, но удалось.
Ит все ждал, что они срежутся, но нет, не срезались, проскочили.
Труп Артема вывезла приехавшая от Дорохова группа. Она же забрала и Тимура — пусть пока что посидит, где понадежнее, на всякий случай. А заодно специалисты попробуют выяснить у него кое-какую полезную информацию… не факт, что получится, но попробовать стоит.
— Думаю, дня через три я сам это сделаю, — предупредил Ит. — Очень прошу не калечить и не уродовать. Он все равно ничего не скажет, поверьте.
— Верим, — покивал майор. Прищурившись, посмотрел на Тимура, которого Кир на всякий случай обездвижил. — Мы ему предоставим тихую и уютную комнатку, в которой можно спокойно посидеть и подумать.
— Он все-таки агент, — предупредил Ит. — Имейте в виду.
— Ит, он-то агент, но мы-то со службой сорок лет, считай, сотрудничаем. Так что имеем представление о том, что ваши могут вытворять. У нас есть подготовленные люди. Не бойтесь. Не сбежит. От нас не убегают.
— Во время операции в Румынии меня тоже держали в тихой и уютной комнате, из которой нельзя сбежать, — напомнил Ит. По счастью, майор был из «своих», он присутствовал на всех важных докладах и совещаниях, и сейчас можно было не таиться. По крайней мере в том, что касалось методик работы. — Напомнить вам, чем все кончилось?
— Они допустили ошибку, — хмыкнул майор. — К метаморфу все-таки заходили.
— И этого хватило — для чего?
— Да, вышли вы оттуда красиво. — Майор понимающе улыбнулся. — Ничего не скажешь. Но, согласитесь, они не знали, с кем имеют дело. А мы знаем. Это дает нам преимущество.
— Не хочу с вами спорить, но все-таки будьте осторожны, — попросил Ит.
— Не волнуйтесь…
…После того как закрыли Балаклавку, поехали в управление. Максим встретил их с каменным лицом, и, ничего не говоря, проводил в комнату, где они больше часа подписывали нужные бумаги. Потом так же, в молчании, они вышли на улицу.
— Вы ненормальные, — свистящим шепотом сказал атташе. — Вас же прикончат. Всех.
— Это мы еще посмотрим, — хмыкнул Кир. — У меня есть хороший шанс улыбнуться напоследок. Многим.
— Что? — не понял Максим. — Гревис, что ты несешь такое?
— А я всегда улыбаюсь, когда убиваю, — пожал плечами тот. — Пусть последним, что они видят, будет что-то хорошее. Например, моя улыбка.
И он широко улыбнулся, продемонстрировав все двадцать восемь зубов. Зубы были белые и крепкие. Атташе прикрыл глаза ладонью.
— Ненормальные… — снова прошептал он.
* * *
Действовать следовало по возможности быстро — но, к сожалению, для действий годились сейчас не все. Скрипач все еще очень плохо ходил, и категорически отказался отпускать Ита с группой на плато.
— Ни-за-что, — раздельно произнес он, когда Ит объявил о своем решении. — И даже не начинай. Народу пойдет достаточно, без тебя справятся.
Ри согласно кивнул.
— Не трепи ему нервы, останься, — попросил он. — Ит, нас действительно будет много. Группа ГБ, группа Гревиса. Два самолета народу, плюс прикрытие с воздуха. Мы справимся, поверь. Хватит вам уже… на этот раз. Обоим.
— Ты говоришь ерунду, — возразил Ит, хотя и так уже понял — его в любом случае не возьмут. — Лишние руки…
— Будут полезны и здесь, — возразил Ри. — Мы вернемся максимум через сутки, и все будет в порядке.
— Ты сам в это веришь? — горько спросил Ит. — Вот ты сам в это веришь? Ты думаешь, что ты придешь на это плато, и там никого не будет? Ри, опомнись! Там будут все!.. И Альянс, и Официальная. Тебе просто не дадут…
— Дадут, — отрезал Ри. — Никуда не денутся.
— Если с тобой что-то случится…
— Со мной ничего не случится, — уверенно ответил Ри.
— С чего ты это взял?
— Так сказала Джесс. — Ри улыбнулся. — А ей я верю. Не могу не верить. Ит, пойми, она… она такие вещи знает. Ну просто знает. Когда любишь так, как любит она…
Он не договорил.
— Может быть, — задумчиво проговорил Скрипач. — В любом случае — береги себя.
— Я постараюсь, — просто ответил Ри.
* * *
Группы уезжали на аэродром рано утром, но Джессика, которая сейчас поселилась у них, Берта, Ит и Скрипач все равно пошли провожать — а как же иначе? Первым катер зашел за группой Кира (которая тоже уволилась почти полным составом — двое семейных отказались от увольнения и тут же отправились домой), потом — за Ри и мастером Криди.
Утро было дождливое, промозглое. Катер уже давно скрылся в туманной мгле, которая неподвижно висела над водой, а они все стояли и смотрели ему вслед.
Первой сдалась Берта.
— Народ, пошли чай пить, — предложила она. — Рыжий, тебе пока что простужаться нельзя, Софья Марковна же предупредила.
— Пошли так пошли. — Скрипач попытался пожать плечами, но делать это на костылях оказалось занятием неблагодарным. — Джесс, Ит, идемте. Замерзнем. Когда этот проклятый циклон улетит?.. Вы идете?
— Да, сейчас, — Ит кивнул. Тронул за рукав Джессику — она все еще смотрела на реку, не отрываясь, словно катер вдруг мог снова вынырнуть из дождливой мглы, и Ри оказался бы тут, рядом с нею. — Джесс, пойдем пожалуйста.
Она повернулась к нему.
— Вы идите, я догоню…
— Ладно.
«Наверное, ей каждый раз больно расставаться, — думал Ит, идя следом за Бертой и Рыжим. — Даже ненадолго — все равно больно. А мы… мы слишком хорошо научились молчать. И делать вид, что все вроде бы ничего. Сейчас вот тоже…»
Дома, на кухне, Берта первым делом поставила чайник, а Скрипач принялся резать хлеб на бутерброды — готовить никому не хотелось, не до того было. Хлеба оказалось мало, меньше, чем полбатона, и Скрипач старался резать потоньше, чтобы хватило всем.
— Ит, сходил бы ты в булочную, что ли, — недовольно проворчал он.
— Ага, ее для меня персонально в шесть утра откроют, — усмехнулся Ит. — Стоят с ключами и ждут, когда я соизволю прийти.
— Черт, я как-то не сообразил. Прости. — Скрипач отложил нож. — Народ, что вы думаете относительно Кира?
— Ну… — Берта нахмурилась. — Во-первых, дверные проемы придется увеличить, чтобы он лбом не вписывался спросонья, как это уже пару раз было. Во-вторых, придется заказать кровать у какого-нибудь мастера, не железную же армейскую койку покупать?.. С матрасом сложнее, но тоже что-нибудь придумаем. Через того же Семена можно будет договориться, им же в «Бор» завозят откуда-то длинные, по два с половиной метра.
Ит, вскинув брови, посмотрел на нее.
— То есть? — спросил он.
— А что «то есть»? — удивилась она. — По-моему, вопрос решенный.
— Кем и когда?
— Нами, — пожал плечами Скрипач. — Пока ты мотался на Лубянку, позавчера.
— Могли бы хоть предупредить, — проворчал Ит.
— А то ты не догадывался…
— Тогда самое главное, — Ит сел за стол. — Что он думает по этому поводу?
— Знаешь, мы его пока что не спрашивали, — признался Скрипач. — Но что-то мне подсказывает, что против он не будет.
Ит задумчиво посмотрел на него.
— А если будет? — резонно поинтересовался он.
— Куда он денется, — отмахнулся Скрипач.
В прихожей коротко тренькнул звонок — вернулась Джессика. Берта пошла открывать, а они остались на кухне вдвоем. Скрипач неподвижно выжидающе смотрел на Ита.
— Чего? — не выдержал тот.
— Да ничего. Ит, я… — Скрипач замялся, опустил глаза. — Я понимаю, что это, наверное, неправильно, но… Скажи, а тебе он нравится?
Ит задумался.
— Да. Но несколько иначе, чем тебе.
— В смысле? — Скрипач напрягся.
— Родной, понимаешь, он — не Фэб. Фэба мне никто и никогда не заменит. Скажем так — заменить Фэба способен только Фэб. Подожди, не перебивай. Мы с тобой очень долго молчали про это, но теперь я все-таки скажу. Я никогда и никого не сумею полюбить так… снова. Это просто невозможно.
— Тоскуешь?
— Ты умеешь спрашивать очевидные вещи. Конечно. Это уже навсегда, наверное… А Кир — с ним мне просто хорошо рядом. А еще лучше мне от сознания того, что с ним рядом более чем хорошо тебе. Так что не волнуйся, все будет в порядке. Вернется, поговорим, объясним. Купим кровать и заменим двери. — Ит усмехнулся.
— Он не вернется. — Джессика стояла на пороге кухни. — Рыжий, я в гостиной на подоконнике нашла записку… прочти.
* * *
Металл был холодный и влажный, привычно-тяжелый. Очень хотелось прижаться горящим лбом к стволу автомата, но это выглядело бы глупо, поэтому он просто сидел, сжимая оружие одеревеневшей рукой. Самолет, идущий на пактовом двигателе, набирал высоту — и странно было сейчас осознавать тишину, которой тут явно было не место. Но тишина существовала — основные моторы не работали, идти предстояло над своей территорией. Если будет заваруха в воздухе, если нападут — моторы запустят. А пока можно посидеть в тишине…
— Кир, о чем задумался? — спросил Ри.
— А?.. Да так, ерунда.
Все.
Все, все, все, хватит.
С этим всем действительно надо заканчивать. Потому что дальше — вот так — уже невыносимо. Куда ты вперся, Кир Гревис? Куда — ведь тебя туда не звали. Ну что? Посмотрел, как оно бывает по-настоящему? Убедился? Вот и молодец. А коли убедился, то пора и честь знать.
…Он ведь даже успел тогда подумать — надо остановить, слишком быстро, куда! Подумать успел, сказать не успел. Эх, Мальчик, как же это ты так. Не повезло? Да нет, пожалуй. Случайность. Случайности случаются… И ведь вынес он тогда своего Мальчика, живым вынес из этого короткого боя, но… двенадцать часов, и все закончилось. Для Мальчика — навсегда. Для Кира — на всю оставшуюся жизнь.
…Любви между ними, собственно, и не было, хотя изображать они ее научились замечательно, у окружающих сомнений не возникало. На самом деле была дружба, которая, наверное, лучше всякой любви. Для всех они двое были большими сволочами, надо признать, но друг для друга становились иными — это само собой сложилось еще в учебке, да так и осталось. Им было по двадцать лет, когда они познакомились — два звереныша, осиротевшие еще в детстве; два озлобившихся от неудач и потерь мальчишки. Единственные рауф в человеческой группе…
— Почему ты пошел в боевое? — спросил Мальчик в первый день их знакомства.
— Потому что у меня убили родителей, — неохотно ответил Кир. — И я это просто так не оставлю. А ты?
Мальчик едко ухмыльнулся.
— Мои сами погибли. А семья… В общем, меня того, типа что, бросили. И что-то мне совсем не хочется тебе трепать, где, когда и с кем.
Когда и с кем, он рассказал годом позже. Кир пообещал, что если встретит когда-нибудь семью Мальчика, то переломает всей этой так называемой семье шеи голыми руками. А чего, собственно, заслуживает семья, которая способна продать десятилетнего гермо в элитный человеческий бордель?
…Ни о каком спанье вместе, разумеется, и речи не было — Мальчик даже случайных прикосновений не выносил, впадал в дикую ярость. Он люто ненавидел все эти «гермовские штучки», для него мысли о сексе были не просто недопустимы, нет. Омерзительны. Кир его отлично понимал: мало кто, пройдя через подобное, захочет повторения — в любом виде.
Без тестов, однако, рауф к работе не допускали.
Они зарегистрировали брак, потом нашли какую-то престарелую тетку и сделали документы для Мальчика, о втором браке, по договору. Собственно, эта тетка и подсказала им, что можно сделать, чтобы и тесты были сданы, и в койке валяться не требовалось. Методика существовала уже очень давно, и для них двоих она была не просто выходом, нет — спасением.
Жизнь постепенно налаживалась. Тетке они прикупили, как и положено, небольшой дом, себе — квартиру, но бывали они в этой квартире самое частое раз в году. С карьерой тоже все обстояло неплохо, они потихоньку двигались вверх, впрочем, оба не особенно усердствовали — им и так было хорошо. Сказывалась многолетняя привычка жить только сегодняшним днем, а дальше будь что будет, как уж кривая вывезет.
…Они очень редко дарили что-то друг другу — тоже привычка, но как-то Мальчик признался, что один раз в жизни нюхал «Ауру», и вот это была вещь… Поговорили и вроде бы забыли, но у Кира в голове, видимо, что-то такое отложилось, и он начал собирать деньги — цена даже самой дешевой «Ауры» была запредельной. Копить приходилось потихоньку, чтобы Мальчик не понял, куда исчезают деньги с их общего счета; брал Кир, конечно, только из своих… Поэтому и копил двадцать лет, за десять, как он изначально рассчитывал, собрать нужную сумму не получилось. Нулевую «Ауру» он подарил Мальчику на годовщину регистрации их псевдобрака. Когда Мальчик увидел титановый кейс, в котором перевозили флаконы заказчикам, у него глаза вылезли на лоб.
— Опофигей, — сообщил он довольно ухмыляющемуся Киру. — Нулевка?
— А то.
— Ну, спасибо. Уважил.
«Аурой» он пользовался сорок лет. Понемногу, нечасто, но Кир видел — подарок оказался правильным, понравился. Мальчику он, конечно, ничего не говорил, но сам тихо радовался — да любой бы радовался, видя, что лучший друг доволен.
…Всего-то и осталось — этот вот флакон, который сейчас, как всегда, лежит в кармане, да крошечная металлическая пластинка с двумя личными кодами, которую они получили при регистрации брака. Ничего больше. За сто сорок лет кочевой жизни они не успели обзавестись имуществом. Может быть, и к лучшему…
Он ведь никогда не думал, что бывает такая тоска. Только после того, как Мальчика не стало, он понял. Себя понял. Что, оказывается, все эти годы любил свою «ехидную мразь» — и даже ни разу не признался в этом! Даже себе!.. А потом, через какое-то время, он понял нечто гораздо более страшное — тоска начала проходить, исчезать. Рана заживала, по крайней мере, у него хотя бы встала на место крыша, но вместе с тем пришло понимание, что такой скотине, как Кир Гревис, на этом свете явно не место.
…Мог спасти — и не спас.
…Мог предупредить — и не предупредил.
…Мог признаться, что любит — и даже рта не раскрыл.
…Мог уйти следом — и смалодушничал.
Предал.
Вина и осознание этой вины стали самым ужасным откровением в его жизни; откровением, с которым он ни с кем и никогда не смог бы поделиться. Да и не с кем было. Маска, которую он носил, не располагала к честности — глядя иногда в зеркало на свою улыбающуюся рожу, он жалел лишь об одном: что этот зеркальный Гревис, увы и ах, не сможет взять и разбить в кровавую кашу морду своему незеркальному двойнику.
— Когда ж ты сдохнешь, мразь проклятая, — прошептал Кир.
— Что? — повернулся к нему Ри.
— Стихотворение вспомнил. — Надо было как-то отвертеться. — Скрипач читал, когда мы были в Херсонесе.
— Какое? — поинтересовался Ри.
— Сейчас… как там было-то…
Когда, умирая, звенела сталь,
И пепел падал дождем…
— А, помню, — покивал Ри. — Это стихи Ита. Плохие, я бы сказал. Но иногда он попадает в тему. Погоди-ка…
Когда, умирая, звенела сталь,
И пепел падал дождем,
Надежду последнюю потеряв,
Мы знали, на что идем.
Мы поднимались, вновь и опять
Скользя на крови чужой,
Мы поднимались и шли вперед,
Мы принимали бой.
— Точно, — покивал Кир. — Рыжий это прочел, когда хоронили двоих пилотов, Ирина и Кайде. Семью.
— Вообще, перед делом про такие вещи лучше не говорить. — Ри покачал головой. — Ты же знаешь, наверное. Примета.
— Приметы для суеверных баб. — Кир отвернулся. — Я в них не верю и тебе не советую.
В приметы он на самом деле верил.
И еще как.
* * *
«…Позволь мне быть с тобой, солнышко, честным. Хотя бы один раз. Я не заслуживаю жизни — после того, что случилось. Да, ты тогда почти угадал. Меня переводили из одной локации в другую, когда начинали понимать: я на самом деле ищу смерти, и только смерти. Я предатель, который не сумел, не смог спасти того, кого любил, и следом вовремя уйти не смог тоже. А теперь я не хочу стать предателем дважды. Мало ли как повернется жизнь, вдруг произойдет что-то такое же, как тогда, и вдруг я снова предам, но уже тебя?
Сейчас я хочу исправить хотя бы одну свою ошибку. Пусть так, на бумажке. Мальчику я это сказать не успел, он так и умер, не узнав. Когда ты лежал без сознания, я больше всего боялся, что ты, как говорил Волк, действительно больше не придешь в себя и я не успею тебе про это сказать. Видишь, я хоть в чем-то исправился. Передай Психу, что он классный, почти такой же, как ты, и Берте передай, что она уникальный человек, я вообще не думал, что люди такими бывают. И это еще хуже, потому что предательств могло бы получиться уже три, а то и четыре.
Так вот, солнышко — я люблю тебя.
Прости меня за это, пожалуйста.
И ты, Псих, тоже прости. Не надо было нам встречаться.
Вы все слишком хорошие, чтобы это стало правдой».
— Мудак… — прошептал Скрипач. — О боже… Джесс, надо срочно связаться с Ри!
— Я уже пытаюсь, но у них отключены коммуникаторы. — Джессика в отчаянии смотрела на него.
— Правильно, — севшим голосом сказал Ит. — Это коммуникаторы Официальной службы. А мы там больше не работаем, если ты не заметила.
— Надо что-то делать! — Берта переводила беспомощный взгляд с Ита на Скрипача. — Ребята, надо…
— Что? Что делать? — Ит треснул по столу кулаком. — Вот же черт… Впервые в жизни я понимаю, что не могу сделать вообще ничего.
* * *
Самолеты заходили на посадку — последний раз взревели двигатели, взревели, и отключились, обе «лисы» садились на пактовых, иначе на каменистое фирновое плато приземлиться было бы невозможно.
— Не хило. — Кир все еще смотрел в иллюминатор, на четыре чужих самолета, два из которых уже успели сесть. — Хорошую встречу подготовили.
— Да, дело поставлено на широкую ногу, — покивал Ри. — Как думаешь…
— Справимся, справимся, — усмехнулся Кир. — Не высовывайся до сигнала, гений. Сиди тут, как мышка, пока мы их не отожмем.
— Ты поосторожнее, — предупредил Ри.
— Не учи ученого.
Из уже стоящей на земле «лисы» начали выскакивать люди — первое отделение уходило в бой.
* * *
— «Гревис, Кир; по знаку второго рода (отец) предположительно — не имущественный наследник семьи Эн-Къера, восемнадцатая ветвь, второй излом, переселенцы первой волны. Родители: Рида Гревис-Сой (мать), Айни Эн-Къера (определяющий отец), Кеар Сой (дополняющий отец). Были убиты во время экспансии планеты конклавом „Алмазный венец“, как представители рауф (конклав осуществлял зачистку миров рауф, геноцид). В возрасте семи лет был во время операции по обмену пленными перевезен в мир Заорт, где пробыл в приюте для сирот до семнадцати с половиной лет, и получил первое образование. В возрасте восемнадцати лет сделал первую попытку поступить в группу первичного обучения Официальной службы. Во время экзамена потерял сознание, был отстранен…» Надо же, и тут Венец отметился. — Джессика виновато опустила глаза. — Порой вселенная мне кажется просто крошечной. Несмотря на то что она, по идее, бесконечная.
— Мне тоже так кажется… Там написано, потерял сознание? А какая причина? — спросил Ит. Спросил только потому, что надо было что-то спросить.
— Сейчас, — отозвалась Джессика. — От голода. Он полгода собирал деньги на дорогу, набор тогда шел в системе Крыла Дракона, от Заорта довольно далеко… видимо, на то, чтобы добраться, хватило, а на еду — уже нет.
— Ненормальный, — прошептал Скрипач.
— Уж скорее одержимый, — возразил Ит.
— И это тоже. Джесс, что там дальше?
— Дальше — на его упорство обратила внимание служба. Год пробыл вольнослушателем, ему дали стипендию. Жил, как я понимаю, там же, где и те, кому удалось поступить… Через год снова сдавал экзамены и был принят.
— Зачем мы это все сейчас читаем? — в пространство спросил Ит.
— Уж надеюсь, не для того, чтобы на похоронах было что сказать, — покачал головой Скрипач. — Народ, давайте хотя бы кулаки держать, что ли.
— Я не могу, у меня шарик в руке, — виновато сказал Рокори.
— Тогда держи шарик. Может, поможет.
* * *
— …Как только появится возможность… Так в том-то и дело, что скоро, мы же тоже считаем время… Спасибо, Петр Алексеевич, огромное спасибо! Да, мы дома, все. От телефона отходить далеко не будем. Да, всего хорошего…
— Ну? — спросила Берта.
— Баранки гну. Пока что вне зоны связи, там же горы. — Ит стоял рядом с аппаратом и бездумно скручивал провод. — Сказал, что как только, так сразу.
— С ума можно сойти, — пожаловался Скрипач. — Вот теперь, девушки, я вас действительно начинаю понимать. Не думал, что ожидание — такая фантастическая гадость.
— Ну, теперь ты про это знаешь, — вздохнула Берта.
— Надеюсь, это больше не повторится, — Скрипач доковылял до банкетки, стоящей у телефона, сел, пристроил рядом костыли. — Господи, только бы он жив остался.
— Будем надеяться. — Ит кивнул каким-то своим мыслям. — И что живы все останутся, и что с плато все получится.
— Может быть, Ри успеет догадаться… — начала Джессика, но Скрипач тут же ее прервал.
— Ри надо закрыть плато, — твердо сказал он. — Ты понимаешь, что, если он этого не сделает, мы все обречены? Все, не только Кир. Макс был прав, Джесс, когда назвал нас ненормальными — я действительно не думал, что до такого может дойти, но…
Телефон зазвонил.
Помедлив секунду, Ит поднял трубку. Он очень старался сейчас не замечать взглядов, направленных на него, но сделать это было физически невозможно.
С полминуты он слушал — и Скрипач, конечно, слушал тоже. Лицо его разом осунулось, он побледнел.
— Плато они закрыли, — ровно произнес Ит, повесив трубку. — Потерь много. Два самолета прикрытия с экипажами, одна «лиса». Девять человек, шестеро рауф… почти вся группа Кира.
— А…
— Дорохов сказал, что не знает. Когда оставшиеся выходили на связь, был еще жив.
