Москва — Пласкино
Охота продолжается
— Я поняла это, когда стала смотреть место заражения. — Софья сидела за столом, чинно сложив перед собой руки. В центре стола стояла тарелка с обгорелым пятном в центре, оставшимся от «клеща». — Насекомое так укусить не способно. Изогнутый проход на три сантиметра в глубь тканей — да где это видано? Эту хитрую машинку на Рыжего кто-то посадил… и хорошо бы вам понять кто, потому что человек этот нынче жив, здоров и, по всей видимости, готов действовать дальше. До результата.
— Там были только свои. — Ит тяжело смотрел на Встречающую. — Чужих не было. Все люди проверены… и не одним годом.
— Тогда я могу рискнуть и предположить, что подсадку могли сделать раньше или позже, — пожала плечами София. — Вы же сами видели… это насекомое.
Ит кивнул.
— В таком случае или по дороге обратно, или уже в Москве, — задумался он. — В автопоезде было полно народу, в городе… Мы были во многих местах, общались с кучей людей. Возможность сделать подсадку была по меньшей мере у десяти человек. Это только навскидку, на самом деле их могло быть больше.
— Софья Марковна, у меня есть вопрос, на который вы, может быть, сумеете ответить. — Роберта говорила очень осторожно, в голосе ее зазвучало напряжение. — Эти точки… те, которые я рассчитала. И та реакция, которая… которую… то, что сделал Скрипач, к примеру. То, что чувствуют все остальные… Как вы думаете, что это такое?
— Не знаю, к сожалению, — покачала головой та. — Зато знаю, что ты сейчас хочешь сказать. Что мы работали с Контролем, что мы хотя бы в теории должны понимать подобные вещи. Так?
Роберта кивнула.
— Вынуждена тебя разочаровать. — Встречающая опустила взгляд. — Мы тоже чувствуем эти точки, эти области. Мы видели, что вы реагируете на них, а они реагируют на вас. Мы видим, что Файри — уж прости, но я все-таки назову его официальным именем — вошел в резонанс с областью, которая находится в Сибири, нам эта связка видна более чем хорошо. Но при этом мы не знаем, что это такое, и никогда не сталкивались с подобным.
— Но эти области… Они должны при активации куда-то вести… Простите, я не знаю, как сказать. Открыться? Открыть проход? Что-то же должно произойти, если они включатся одновременно?
— Скорее всего. — Встречающая задумчиво посмотрела в окно, за которым занимался серенький робкий рассвет. — Что-то точно произойдет, если вы одномоментно воздействуете на эти точки. Но я рискну предположить, что лучше бы этого не делать. Ни вам. Ни кому-либо еще.
— Согласен, — кивнул Ит. — Собственно, именно поэтому мы и решили… закрыть систему на себя. Чтобы никто случайно не включил ее.
— А ты чувствуешь что-то? — повернулась к нему Софья.
— Да, — кивнул Ит в ответ.
— И что же?
— Мне очень страшно, — Ит смотрел на нее неподвижным пристальным взглядом. — Это… словно прыжок в пропасть, у которой не видно дна. Ри тоже ощущал это, мы говорили, он чувствует ровно то же самое.
— Что вы решили? — спросила Софья. — Не бойся, мне можешь сказать. Хотя бы потому, что…
— Да, вам мы можем сказать, — кивнул Ит. — Ри закроет на себя фирновое плато. Я — Москву. Джесс и мальчишки… мы пока что не решили окончательно, но, думаю, для начала трех точек будет достаточно. Хотя бы так. Дальше посмотрим.
— Если что — обращайтесь, — просто сказала Встречающая. — Я живу тут, на Яузе, от вас пешком десять минут. Такой помощи, как сегодня, не ждите, но по мелочам помочь, думаю, сумею. Вообще, вам несказанно повезло. Мальчик у вас сильный, и обратились вы вовремя. Еще час, и проблем было бы значительно больше.
— Спасибо, — в который раз за эту ночь повторил Ит. — Софья, простите, что так, но…
— Но он очень хороший, да? — усмехнулась та. — Не говори ничего, мы все и так видим. Я хотела немного о другом. Мне кажется, что в Москве вам оставаться опасно. Вам бы уехать куда-нибудь, пусть ненадолго. Мысли в порядок привести, ему — воздухом подышать и подлечиться получше. Сейчас, конечно, тут побудете. Несколько дней. Он немножко в себя придет, и уезжайте.
— Бертик, а дача? — вдруг вспомнил Ит. — Ну, тот твой участок, который дали от института…
— Ит, я последний раз там была год назад — ездила сдавать деньги на рабицу для общего забора. — Берта пожала плечами. — Там запустение полное. Трава по макушку, и малинник на получастка разросся. Я же там сто лет ничего не делала.
— Но дом-то цел? — настойчиво спросил Ит.
— Цел, а что ему сделается. Правда, я не рискну назвать эти три с половиной комнаты домом. — Ольшанская нахмурилась. — И потом…
Она не договорила. Отвернулась, плечи поникли.
«Гришу вспомнила, — понял Ит. — Скорее всего, поэтому она там и не бывала — столько лет они ездили туда вдвоем, через выходные… что-то там осталось от него, наверное. Неуловимое, но… существующее. Чашка, засушенный букетик на стене, записка на пыльном подоконнике, выцветшая фотография, еще что-то… Для нее это был дом-призрак; призрак того времени, которое казалось счастливым и которое ушло без возврата».
— Прости, — попросил Ит. — Я просто подумал, что…
— Ты правильно подумал, — вздохнула она. Выпрямилась, улыбнулась. — Действительно, что добру пропадать. А правда, давайте туда? Магазин в деревне есть, там же можно про молоко договориться. Место хорошее, сухое. И для малины сейчас самое время. Всякие тушенки и сгущенки с собой возьмем, макароны, хлеб, сахар можно на месте купить. Ит, не переживай, все правильно, — решительно закончила она. — Это хороший вариант.
— Молодец, — похвалила ее Софья. — Сильная ты девочка. Хвалю.
— Была девочка да вся давно вышла, — пожала плечами Роберта.
— Справишься с тремя? — Софья засмеялась. — Мне порой и двух много было.
— Справлюсь. Скрипач хорошо готовит, а уборкой занимается Ит. — Роберта не выдержала и рассмеялась. — Гревиса буду за покупками посылать. Он так выглядит, что ему все задаром отдадут, лишь бы он ушел. А сама работать. Замечательно, да?
— Ммм… Софья Марковна, я не думаю, что Кир заинтересован в… в том, о чем вы сейчас сказали, — осторожно начал Ит. — У нас действительно хорошие отношения, но я…
— Я тебе потом подарю разувалку для глаз, — пообещала Встречающая. — Мораль простая, Ит. Не спать неделю вредно. От этого тупеешь. И ты — тому пример.
— Он сам про это говорил, — примирительно улыбнулся Ит. — Да, он очень хороший, и относится к нам с добром, но… У него есть какие-то личные причины для того, чтобы не пробовать выстраивать длительные отношения с кем бы то ни было. Он этого не хочет.
— Вы его потом ремнем попробуйте, — посоветовала Софья Марковна. — Хотя вообще да. Инфернальный мальчик. Есть в нем что-то… деструктурирующее.
— Что именно деструктурирующее? — с интересом спросил до этого момента молчавший Волк.
— Его самого деструктурирующее, — пояснила Встречающая невозмутимо. — Берточка, сделай-ка чайку. А еще лучше кофейку. Сейчас Кира к вам отправлю, а потом мы все-таки поработаем. Мне очень хочется сделать ножки ему так, чтобы он через пару недель вставать начал потихонечку.
— Сможет? — Волк перешел на деловой тон. — Извините, но поражение там было очень и очень серьезное, на мой взгляд.
— Сможет, — кивнула Встречающая. — Конечно, потрудиться придется всем, и ему, и вам. Массаж, гимнастика, лекарства кое-какие — мы с Машей все объясним.
* * *
Встречающие отбыли в полдень, задержавшись на лишние три часа сверх расчетного времени. Дотошность их просто поражала — они постарались учесть буквально все, до мелочей. Режим, лекарства, куча назначений, что есть можно, что нежелательно, какая одежда лучше подойдет, в какой позе спать… Под конец этой полуторачасовой лекции Скрипач беззвучно взвыл — то, что советовали Софья и Маша, выполнить было весьма и весьма затруднительно. Хорошо, хотя бы часть. Ладно, большую часть. Основную. Самую важную…
Сломанные зубы ему восстановили каким-то гелем, причем Маша сказала, что вариант этот — временный, потом надо будет вырастить нормальные, а то этот гель лет через тридцать отвалится, и «что, тебе без зубов ходить, что ли?».
Волк уехал через полчаса после Встречающих, несмотря на то, что Берта уговаривала его остаться и хотя бы пару часов поспать.
— У тебя там занято, — объяснил Волк.
— Не поняла, — удивилась Берта.
— В единственной свободной комнате спит Гревис, — объяснил Волк со смешком. — Загоняли парня. Все, Ольшанская, поехал я. Завтра заскочу к вам. Отдыхайте. Хорошо то, что хорошо кончается, как говорится…
Проводив Волка, Ит и Роберта обнаружили, что Кир действительно спит в гостиной, причем на полу. Вдвоем перетащили на диван (весил Кир под сотню), сунули под голову подушку — он тут же, не просыпаясь, подгреб ее под себя, перевернулся на грудь, и заснул еще крепче прежнего.
— Здоровый, лось, — со смешком проговорила Роберта. — А спит смешно…
— Здоровый, да, — согласился Ит. — Мы, правда, и больше встречали. Но редко. Фэб был где-то два десять, а Кир повыше, все два двадцать. И потяжелее, что правда, то правда. Пусть спит, он и в самом деле измучился.
— Ты сам-то как? — спросила Берта.
— Чего мне сделается, — отмахнулся Ит. — А ты?
— С ног валюсь, — призналась она виновато. — Ит, может, подежуришь первым? У меня глаза закрываются.
Ит притянул ее к себе и поцеловал в макушку.
— Бедная ты моя, бедная, — прошептал он. — Ложись, конечно. Я хоть ночью поспал, а ты вторые сутки мучаешься.
— Я тебя вечером сменю. — Она зевнула, прикрыв рот ладонью. — Еще же ужин надо будет приготовить, и…
— Спи, я сам все сделаю, — твердо сказал Ит. — Картошку или гречку сварить сумею, не переживай.
— Маша же сказала, что ему надо… ох… через мясорубку прокрутить, и чтобы мясо… Ит, прости. Можно, я пойду?
— Все сделаю, — повторил Ит. — Ложись немедленно.
Уговаривать Берту не пришлось, бедолага и впрямь чуть не падала. Ит проводил ее в комнату и пошел к Скрипачу. Беззвучно притворил за собой дверь, прислушался.
Квартира спала. Ит сел на стул рядом с кроватью (выбросить что ли этот проклятый стул, я же смотреть на него не смогу потом спокойно!..), погладил крепко спящего Скрипача по голове. Тот, конечно, не проснулся, но слабо шевельнулся, устраиваясь удобнее. Исхудал он за эту неделю… Ит горестно покачал головой. Килограмм десять Рыжему эти дни стоили, не меньше. Если не больше. А еще поправляться черт-те сколько придется. Ладно. Прав Волк. Действительно, хорошо то, что хорошо кончается.
Ит просидел с Рыжим еще два часа, напоил, когда тот проснулся, приоткрыл окно — в комнате было душновато. Пойти, что ли, самому чаю попить?.. Сидеть, если серьезно, нет никакой необходимости, а пить уже давно хочется. И лучше бы не чаю, а компот. Или варенье холодной водой развести?
Он ушел на кухню, вытащил из буфета какую-то банку. Открыл, понюхал — вполне сойдет, и сиропа полно, на десять чашек хватит. Развел сироп водой из-под крана, сел за стол, отпил глоток. Если честно, хотелось ему в тот момент, чтобы в чашке была не вода с вареньем, а водка. Да, в чашке. И чтобы до краев. И залпом, одним махом. И не закусывать, а просто выпить, и посидеть, ощущая, как горячее дурное тепло растекается по всему телу, и как исчезают мысли.
Нельзя.
И даже просто посидеть тоже нельзя.
Он активировал неделю молчавший коммуникатор, мазнул по нужной строчке. Чудовищно неудобная связь, а что делать, если нормальной запрещено пользоваться?
— Ит, куда вы пропали? Неделю нет связи, — раздраженно заговорил Ри, даже не поздоровавшись. — Берта закончила считать Змеиный? Мы просчитали плато, сидим, ждем вас…
— Куда пропали?.. Туда пропали. — Ит отпил глоток. — Ри Нар ки Торк, заткни плевательницу и послушай.
— Ты совсем охамел? — взвился Ри. — Ты чего вообще?!
— Я ничего «вообще», — меланхолично ответил Ит. — Скрипача едва не убили, а так вообще — ничего.
— Что? — по голосу было слышно, что Ри опешил. — Почему со мной не связался?! Ит, что у вас там происходит?!
— Не до связи было, — честно ответил Ит. — Его в результате «ангелы» вытащили, Кир к ним сумел обратиться… не важно, через кого. В общем, сейчас все нормально, но мы полтора месяца будем, по всей видимости, недееспособными. Ему лечиться еще долго, ноги придется разрабатывать, он в ближайшее время ходить сам не сможет.
— Господи… да что случилось-то? — Ри занервничал. — Нам приехать? Помощь нужна?
— Нет, — Ит подцепил из банки разваренную крупную клубничину, — не нужна. Я как раз звоню для того, чтобы вас предупредить: с территории «Бора» ни ногой никуда, понял? Если без подробностей — Рыжему подсадили биоимитатор, изображающий клеща, и он заболел энцефалитом в тяжелой форме. Если бы не «ангелы» и не Гревис, я бы сейчас тебе звонил по другому поводу. Потому что нам пришлось бы организовывать похороны. Я тебя очень прошу, не надо пока что Джесс подробности рассказывать, ладно?
— Хорошо, — растерянно отозвался Ри. — Как скажешь. Но сейчас-то как?
— Ничего, — пожал плечами Ит. — Отсыпается после недели в эпилептическом статусе и прошлой бессонной ночи, которую с ним Встречающие отработали.
— А ты сам как?
— Варенье жру. — Ит покосился на банку. — Клубничное.
— Это ты молодец. Тебе, наверное, тоже отдохнуть было бы неплохо.
— Некогда. Время к вечеру, надо накормить всех хоть чем. Главное, из дома не выйдешь, — пожаловался Ит. — Боюсь оставлять.
— Понимаю. Ит, давай так. Завтра свяжемся, как вы в себя придете, поговорим по этим двум точкам, и решим, как действовать дальше.
— Ри, нечего решать, — Ит вытащил из банки следующую ложку варенья — как же есть-то, оказывается, хочется, вот уж не думал. — Мы через несколько дней уедем из города на Бертину старую дачу. Встречающие сказали, что лучше всего на воздухе в тишине побыть, он быстрее восстановится. Связываться будем хоть каждый день, но лечиться сейчас — важнее.
— Козел ты все-таки, сил нет, — проворчал Ри. — Я за вас волнуюсь, если ты не понял.
— Понял, — миролюбиво согласился Ит. — Слушай, ты случайно не знаешь, как правильно варить рис?
— Понятия не имею, — признался Ри.
— Спроси Криди, пожалуйста. У нас кроме пакета риса и половинки курицы вообще ничего дома не осталось.
— Варенье, — напомнил Ри.
— Угу, как же. Вспомни, какого размера Кир, и подумай, намного ли этого варенья хватит… А, еще банка сгущенки есть, — вспомнил он. — Вот теперь точно все.
— Дожили, — констатировал Ри. — Так. Сейчас отловлю Криди, он с тобой свяжется, авось что-то и придумает. Ты его знаешь, он тут умудряется готовить сносную еду практически из ничего.
* * *
Ит был вынужден признать, что если бы не руководство Криди, он бы в жизни не сумел приготовить то, что удалось приготовить. Проснувшаяся Берта с огромным удивлением обнаружила на кухне здоровенную кастрюлю сладкой рисовой каши-размазни, неожиданно вкусной, и куриный суп-лапшу (Ит нашел в буфете банку с макаронами, а в глубине холодильника — парочку весьма подвявших морковок). Часть вареной курицы Ит прокрутил через мясорубку для Скрипача, а другую часть снял с косточек, меленько порезал и отправил обратно в кастрюлю, наведя таким образом справедливость, — так курица, пусть и понемногу, но достанется всем.
— Здорово, — одобрила его старания Берта. — Молодец. Зачем только притворялся, что не умеешь?
— Я и не умею, — признался Ит. — Криди подсказал. Без него я бы не справился.
— Да ладно тебе, — отмахнулась Роберта. — Научишься.
— Вот еще, — проворчал Ит. — Делать мне больше нечего.
Через несколько минут в кухню вполз отчаянно зевающий Кир. Потер кулаками глаза, принюхался.
— Еда, — удивленно констатировал он. — Откуда?
— Я теперь должен объявление повесить на двери, откуда еда? — безнадежно спросил Ит. — Приготовил. Да, сам. Только давай без идиотских вопросов, Кир. Пожалуйста.
— С ума сойти, — констатировал Гревис, падая за стол. — Хотя вообще странно, на самом деле. Зная тебя, я готов был бы поспорить на все, что угодно, что ты завулканизировал бы эту курицу до черного цвета, а сгущенку вы бы со Скрипачом сожрали прямо из банки, чтобы не пачкать посуду. Как он там, кстати?
— Ужинов у него два, поэтому сначала съел суп, а кашу попозже, — отрапортовал Ит. — Ну, чего положить?
— Всего. Но по очереди. Давай суп, что ли, — попросил Кир. — Только сейчас сообразил, что неделю толком не ели…
— Вот-вот, — подхватила Берта. — Хорошо, что каши много. Ит, можно еще тарелку?
— Можно. Тебе все можно. И даже мне можно. Кому варенья в кашу?
— Всем, — решила Роберта.
— Так, пока не забыл. Связался с нашим гением, велел гению сидеть в «Боре» и носа наружу не высовывать, — начал рассказывать Ит. — Пока они там, их не тронут, там военные. Рассказал, что мы уезжаем на днях. Берта, он очень хочет от тебя расчет и модель но Змеиному, сказал, что плато они просчитали.
— Мои мальчишки у него? — с тревогой спросила она.
— Я так понял, что да. Мы про них не говорили, некогда было, — признался Ит. — У него, где еще… Так вот, о чем я? Надо будет сегодня в город кому-нибудь смотаться за продуктами, потому что я выгреб все подчистую, вообще ничего не осталось, и…
— Давай я схожу, — предложил Кир. — Этого навещу сейчас и смотаюсь. Меня не тронут, думаю. Кишка тонка.
— Хорошо, давай ты, — кивнул Ит.
— И сигарет куплю, у меня кончились. Ит, положи еще каши.
— Лопнешь.
— Да ну тебя. Давай, давай, вижу же, ее там полно. Вот не поверите, все эти дни я чувствовал, что чего-то мне очень сильно не хватало. Оказывается, еды. Ужасно мне не хватало еды, ребята… Ит, у тебя хвост в каше, ты про это знаешь? Берта, варенье передай…
— Кир, как поешь, отнеси нашему болезному кашу, пожалуйста, — попросил Ит. — Только не вздумай пробовать кормить его с ложки. Я уже сделал эту ошибку, и чуть в глаз не получил. В шутку, конечно, но все-таки. С правой рукой у него все хорошо, так что ест он сам вполне успешно.
— А сейчас он что делает?
— Решил покемарить между двумя этапами ужина. — Ит вздохнул. — Ох, ребята… он, конечно храбрится, как может, и старается показать, что все хорошо, но я-то вижу…
— Ничего, вылечим, — улыбнулся Кир.
— Это да.
* * *
Уезжали через несколько дней. Ит и Кир за эти дни набегались так, что мало не покажется, но побегать было нужно. И костыли добыли у Волка в больнице, старые, но еще вполне надежные, и продуктами закупились — попробуй достань в городе хорошей тушенки, сгущенного молока и горбуши в банках, и дела какие-то доделали, и отпуск себе Кир выбил у Макса, за свой счет, конечно, но все-таки отпуск…
Берта эти дни провела в лихорадочных сборах — она везла с собой материалы по точкам, а там одних расчетов накопилось десять объемистых папок, не считая стопки подробных заказных карт, горы справочников и какого-то количества техники. За этот месяц она планировала рассчитать внутреннюю динамику каждого объекта, а без материалов, которые она планировала взять с собой, такая работа была бы немыслима.
Рыжий пока что не вставал, но садился уже более или менее уверенно. Он изо всех сил пытался, по его собственным словам, «соответствовать настрою», шутил, веселил, но, к сожалению, был еще слишком слаб, и до нормы ему явно было далеко. Больше всего все волновались, как он перенесет дорогу. Несмотря на все его заверения, что все будет в порядке, они видели — о выздоровлении говорить пока что рано.
Софья Марковна заходила к ним пару раз (Ит расстарался и достал ей бутылку рижского бальзама, чему она несказанно обрадовалась), смотрела Рыжего. Хвалила — молодец, стараешься, вижу. Посоветовала с отъездом не затягивать, в городе совершенно нечем дышать, а в его состоянии это ни разу не полезно. Сказала, что по возможности присмотрит за квартирой — к вящей радости Берты, которая снова начала терять доверие к окружающему миру.
— Ничего, ничего, — повторяла пожилая Встречающая. — Езжайте и ни о чем не думайте.
Ну и поехали. В один прекрасный день встали пораньше, перетаскали в лодку вещи, потом Кир взял на руки полусонного Скрипача, Берта закрыла квартиру, и отправились. Мотор у «Сарепты» после кировского заезда слегка барахлил, но заниматься им не было времени. Ит счел, что отремонтировать лодку он, если что, сможет и на месте.
Идти предстояло порядочно. Сначала почти час потратили на то, чтобы выйти из Москвы, как всегда застряли на шлюзах (Ит заметил, что это в каком-то роде, по всей видимости, уже традиция), потом пошли по реке, отдаляясь от города — миновали Раменское, ушли влево, на речку Гжелку. Ит поставил лодку под берег, они наскоро перекусили бутербродами, захваченными из дома, дали немного остыть движку. День оказался жарким, но на реке было хорошо, над водой дул легкий свежий ветер.
Скрипач все еще дремал у Кира на руках, Ит заметил, насколько тот осторожно старается его держать — хрустальную вазу кто другой так держать не будет. Заметил и ощутил что-то незнакомое, похожее, кажется… на ревность? Ит удивился и одновременно расстроился. Отвернулся, засунул бутерброд обратно в пакет — есть почему-то расхотелось.
— Ты чего? — недоуменно спросил Кир.
— Нет, ничего. Все нормально. — Ит дернул стартер, да так, что едва не порвал шнурок. — Все в порядке.
Это самое последнее дело — врать, понял он потом, несколько позже. Тысячу лет повторял сам себе, что это распоследнее дело — врать, а сейчас сорвался, нарушил свое правило, и… и менять что бы то ни было не получилось бы ни под каким видом: рядом сидела Берта и с удивлением смотрела на них двоих.
Ит повел лодку дальше, сначала по Гжелке, потом — вышли на Дорку, и стали потихоньку продвигаться к цели своего путешествия, селу Пласкино, неподалеку от которого и располагался нужный им дачный поселок с патетическим названием «Луч».
По берегам тянулись камышовые заросли, вода пахла тиной и прелью. Маленькая тихая речка петляла туда-сюда, впрочем, вскоре вышли на прямой участок — дошли, наконец, до Пласкино. Река стала пошире, по правому берегу показались деревянные мостки, а затем маленькая, словно бы игрушечная, пристань. С пристани рыбачили мальчишки, заметив лодку, они принялись оживленно переговариваться, показывая на Кира пальцами.
— Рауф в этих краях нечасто встретишь, — усмехнулась Роберта. — Ничего, Кир, все нормально. Два-три раза в деревню сходишь, и привыкнут.
— Да мне как-то по фигу, — пожал плечами Кир.
— Мы где? — Скрипач, всю дорогу мирно проспавший, открыл наконец глаза. — Ит?
— Почти приехали, — отозвался тот. — Берта, куда дальше?
— Смотри протоку слева, скоро будет, — посоветовала та. — Нам до озера, а дальше пешком.
— Угу…
Лениво стрекотал мотор, звук тонул в зарослях по берегам. Протока была искусственная, ее, по словам Берты, вырыли лет триста назад, и вела она к озеру, которое принадлежало большой барской усадьбе, от которой сейчас остался только заросший бурьяном фундамент. Дно протоки, опять же согласно легенде, которую Берте в свое время озвучили местные, выложено красным кирпичом, берега тоже, да еще кирпич уложен так плотно, что никакая сорная водоросль не прирастает… ну и течение, понятное дело. Течение сильное, траву сносит. Озеро, к которому вела протока, тоже было искусственным, берега его до сих пор сохранили частично каменную кладку, но само озеро основательно заросло осокой и камышами, обмелело. Раньше, говорят, тут разводили карпов. Теперь водился только вездесущий ротан, которого мальчишки ловят на корм кошкам.
Пришвартовались. Берта показала, где на берегу есть швартовочные кольца (Ит удивился, когда их увидел — до этого момента он ничего подобного не встречал), лодку, по словам Скрипача, «посадили на цепь», взяли часть вещей, и отправились. Берта предупредила, что потом надо будет обязательно снять мотор — пока ему не приделали ноги местные.
— Мило, — пробормотал Ит. — И куда мы его? В дом?
— В сарайчик… если он не развалился, — неуверенно ответила Берта.
— Ты же была в прошлом году, — напомнил Кир.
— Ну и что? Ты думаешь, я к нему лазила, к сарайчику? Говорила же, там малинник. Я и не пробовала даже.
Когда подошли к участку, поняли, о чем речь — малинник действительно был знатный. Малиной заросло все, вообще все. В результате Скрипач сидел на травке рядом с вещами, отпуская ехидные замечания, Берта стояла рядом и волновалась, что они обдерутся, а Кир с Итом расчищали тропинку к дому, шипя и матерясь — оказывается, в некоторых местах к малине, видимо из солидарности, присоединилась ежевика, шипы которой удивительным образом напоминали загнутые кошачьи когти и для которых даже плотная джинсовая ткань помехой не являлась.
Тропинку, наконец, расчистили — по крайней мере, до дома можно было дойти, не оставив по дороге на кустах клочья от рубашки. Берта нашла нужный ключ и пошла открывать.
Домик и впрямь был маленький — одна комната наверху, мансарда под простой двускатной крышей, две комнаты, кухонька и открытая терраска — внизу. Ветхая мебель, пыльные маленькие окошки… В доме еле заметно пахло мышами и старым, нагретым солнцем деревом. На терраске Ит увидел побелевший от времени букет из сухих травинок, вставленный в пустую винную бутылку, подошел, тронул — травинки крошились под легким прикосновением, совсем истлели.
— Лет десять стоит, — безучастно заметила Ольшанская. — Забавно, да?
Ит неопределенно пожал плечами.
— Бертик, а свет тут есть? — спросил он.
— Сейчас проверю. — Она вошла в дом, несколько минут с чем-то возилась. Пыльная лампочка, висящая под потолком на черном шнуре, вспыхнула — и тут же с тихим хлопком погасла. Перегорела.
— Есть, на кухне свет горит, — сообщила Берта. — Ит, а на террасе?
— Лампочку новую надо, — сказал он.
— Поищу, должны быть… хорошо, что свет работает, я уж думала, придется идти искать электрика… Ит, позови Кира, пусть Рыжего затащит, он небось устал по дороге, ему бы полежать.
Следующий час занимались уборкой. Берта заняла мансарду, Кир — комнату поменьше на первом этаже, а Ит и Скрипач — комнату побольше, в которой стоял весьма продавленный диван, который, по счастью, сумели разложить. Сначала устроили Скрипача, который действительно устал и хотел спать, потом, стараясь не шуметь лишнего, принялись за обустройство. Разложили привезенные вещи, сходили за мотором, и вовремя (оказывается, рядом с «Сарептой» уже крутились любопытные мальчишки), потом приготовили какой-то еды. Открыли сарайчик, разжились парой лопат, и устроили, по словам Ольшанской, «малиноцид», плавно переходящий в «ежевикоцид». Результатом двухчасовой войны с зарослями стали широкие просеки в малиннике, позволявшие беспрепятственно добраться до таких важных и нужных мест на участке, как туалет, душ (черная железная бочка на проржавевшей опоре, помыть, натаскать воды, и мойся на здоровье), собственно сарайчик, и колодец, который, вопреки опасениям Берты, не затянуло и воды в котором оказалось вполне достаточно.
— Живем, — удовлетворенно констатировал Ит, когда вечером, вытащив на терраску стол, они сели ужинать. — Нет, правда. Я думал, тут совсем разруха будет.
— Это и есть разруха, — поморщилась Берта. — Раньше я тут что-то делала, сажала. А сейчас… — Она махнула рукой.
— А что сажала? — поинтересовался Кир.
— Да как все. Огурцы, помидоры, морковку, редиску… Я уже не помню, честно говоря. Лет на десять меня хватило, потом поняла, что это все не мое. Нет, само собой, огурцы вырастали, и я их даже пробовала солить, — она усмехнулась, — но мне гораздо интереснее заниматься структурным анализом. Так что крестьянки из меня не вышло.
— Ну и правильно, — одобрил Ит. — Огурцы — это каждый может. А вот структурный анализ…
— Ит, я просто лентяйка, — вздохнула она в ответ. — Другие и анализом занимаются, и огурцов на зиму по тридцать банок закатывают… наверное.
— Огурцы — это хорошо, — одобрил Кир.
— Ты фермент принял? — поинтересовался у него Ит.
— А то. Нет, знаешь, я буду тушенку жрать без фермента, чтобы потом с температурой валяться, — заржал Кир. — Дожидайся…
— Малина какая вкусная, — с восхищением сказал Скрипач. — Оторваться не могу. Уже не лезет, а все равно не могу.
Малины собрали большую миску, которая сейчас стояла на столе, и все равно, для зарослей это были слезы. Ит мысленно прикинул, сколько можно еще набрать, и решил, что если удастся купить сахар, надо будет попросить Берту сварить варенья. Про запас. Не пропадать же добру? Или, если она не захочет, попробовать сварить самостоятельно. Где-то он читал, как это делается. Кило ягод, кило сахара, все в кастрюльку, и варить час или полтора, чтобы загустело. Не так уже и сложно… в конце концов, можно снова дернуть Криди, он наверняка знает какие-то тонкости.
— Зачем отрываться? — удивилась Роберта. — Если нравится, то ешь на здоровье… Ребята, слушайте, у меня появился вопрос… не знаю, правильно ли я сейчас мыслю, но… Софья сказала, что это было покушение, верно?
— Угу, — кивнул Ит. — Именно так. Что такое на самом деле этот клещ, она показала всем, тебе в том числе. Не совсем понимаю, к чему ты клонишь.
— Может быть, это… ошибка? — Берта нахмурилась. — Может быть, это не Рыжего хотели, а кого-то еще?..
Она не договорила. Ит задумался, Кир недоуменно пожал плечами.
— А кого? — резонно спросил Скрипач, снова запуская в миску с малиной столовую ложку. — Да нет, Бертик, это действительно за мной охотились. У Софьи получилась очень стройная логическая конструкция. Смотри сама…
— Мы отправились в Подкаменную Тунгуску, Рыжий выловил структурный фон, пульсацию, подключился к точке, и замкнул ее контур на себя, — продолжил Ит. Скрипач кивал в такт его словам. — Смею напомнить, что мы, вернувшись в Москву, сделали на эту тему три доклада. В ГБ, в ИВК и отчет Службе. Ну, это ты и так знаешь.
— У меня не сходится, — покачала головой Берта. — Кто мог покушаться, кто и зачем? Чужих людей действительно не было — только свои, ты же сам подбирал группу, и…
Ит вздохнул.
— Не знаю, что и думать, — сказал он едва слышно. — Берта, правда. Не знаю.
— А если крыса? — негромко поинтересовался Кир.
— То есть? — напряглась Берта.
— Подменыш, — предположил он. — Кого-то из группы заменили, например. Возможно такое?
— Думаю, нет, — ответил Ит. — Мы бы поняли.
— Сомневаюсь. — Кир усмехнулся. — Моя любимая доктрина гласит, что на каждую хитрую жопу найдется свой винт с левой резьбой…
— Гревис, до чего же ты пошлое существо!.. — с неприязнью сказала Ольшанская. — Рыжий, хватит есть малину, давай гречку теперь.
— Попозже, — расслабленно попросил Скрипач. — Я, кажется, уже объелся.
— А для кого я ее, скажи на милость, варила?!
— А эти вот тоже ее едят, — нашелся Скрипач.
— Мы бы и макаронами обошлись, — заметил Ит. — Ешь давай, сказал. Довыпендриваешься…
— Ну ладно, ладно. — Скрипач обреченно вздохнул. — Но только немножко. Множко я точно не смогу.
Спать пошли в двенадцатом часу — день получился суматошный, беспокойный, все устали. Первым сдался Скрипач. Его, невзирая на протесты, отнес в комнату на руках Кир — согласно плану Софьи, вставать на костыли он должен был начать завтра. Потом, зевая и щурясь, отправилась к себе в мансарду «королева второго этажа». Ит с Киром помыли тарелки, погасили свет на веранде, и тоже разбрелись по комнатам.
Когда Ит лег, Скрипач тут же привычно ткнулся носом ему в плечо, тяжело вздохнул и вдруг неожиданно едва слышно сказал:
— Скотина ты все-таки.
— Чего? — опешил Ит.
— Скотина ты, говорю. Бесстыжая. Ты что днем устроил Гревису?
Говорил Скрипач на переделе слышимости — Ит сейчас был уверен, что ни Берта, ни Кир ничего услышать не смогут.
— Что я устроил? — спросил он, хотя и так знал ответ.
— То. Зачем ты так… тогда, на лодке?
— А ты откуда?..
— А оттуда. Я не спал. А тебя знаю, уж прости, как себя. За что ты с ним так?
— Я… — Ит растерялся. — Я, наверное… Родной, я ревновал в тот момент. Знал, что это чушь собачья, но ревновал… Потому что до этого мы с тобой друг друга спасли, а в этот раз он… и теперь…
— Ты разум не потерял, случайно? — Скрипач рассердился. — Он меня спас, по-твоему? Да?
— Да, — просто ответил Ит. — Я сплоховал, и мне Волк снотворное сделал, а он…
— А в твою тупую голову не приходила мысль, что он спас нас обоих? — В голосе Скрипача зазвучал упрек. — Ты, один ты, без меня долго прожил бы, случись что?
— Двадцать первый этаж… — Ит запнулся. — Нет, не долго. Ты же знаешь.
— Так вот, я говорю, тебе в голову не приходило, что он нас обоих спас? Не меня одного, а нас двоих!.. Двоих, башка твоя тупая!..
Ит потрясенно молчал.
Скрипач сейчас был прав на тысячу процентов.
Ит почувствовал, что от стыда у него пылает лицо — так омерзительно он сто лет себя не чувствовал.
— Иди и попроси прощения, — приказал Скрипач. — Не ожидал я от тебя, честное слово…
* * *
Кира в комнате не было, окно оказалось распахнуто настежь. Матрас с кровати, которая была коротка, рауф, оказывается, переложил на пол. Ит постоял секунду, потом решительно развернулся и вышел из дома тем же путем, которым покинул его Кир — через окно. Долю секунду постоял, послушав слабый ночной ветер, прошел вдоль стены дома, вышел на одну из просек, перемахнул через калитку. И, все убыстряя темп, побежал в сторону недалекого леса. Обоняние у него, как и любого рауф, было развито гораздо лучше человеческого, и ему не нужно было прикладывать никаких усилий, чтобы понять, в какую сторону отправился Кир.
Очутившись в лесу, он несколько сбавил темп, потом, пробежав с полкилометра, остановился и прислушался. Ага, направо, через бурелом и молодой подлесок, потом — по полусгнившему бревну, потом — через заросли папоротника, и дальше прямо, прямо, прямо, никуда не сворачивая.
…Зрелище, открывшееся перед Итом, было в некотором роде комичным, а некотором — сюрреалистическим. На небольшой лесной прогалине в свете яркого звездного неба Терры-ноль Кир Гревис… избивал сосну.
Это было настолько неожиданно, что Ит с размаху остановился, словно налетел на невидимую стену. Здоровенный боевик-рауф, ростом больше двух метров, что было сил колошматил ни в чем не повинное дерево так, что та часть ствола, которая была перед ним, уже махрилась корой и щепками.
— Кир, — позвал Ит. — Эй, слышишь?
Кир остановился, и, тяжело дыша, повернулся на голос. Ит заметил, что костяшки пальцев у него ободраны, впрочем, не особенно сильно — подготовка, черт бы ее подрал, что ему эта сосна, он, при желании, кирпич ладонью разобьет, и не заметит.
— Что? — глухо спросил Кир.
— Я пришел… Кир, прости меня, пожалуйста. — Ит сделал шаг по направлению к нему. — Я… я был не прав тогда… днем…
Говорить было тяжело, каждое слово давалось с трудом.
— И что? — спросил Кир в ответ.
— Ничего, но…
— Что ты сейчас от меня хочешь? — В голосе Гревиса зазвучала неприязнь. — Я тебя ни в чем не обвинял, кажется.
— Кир, я скотина. Бессовестная тупая скотина, правда. — Ит вдруг понял, что сейчас перед ним стоит глухая каменная стена и он должен, обязан разбить эту стену — сейчас же, немедленно, потому что если не сделать этого сразу, разбить ее не получится уже никогда. — Рыжий мне только что сказал… я не оправдываюсь, но я действительно слегка отупел за эти дни, наверное… Ты держал его так… Кир, понимаешь, когда мы… когда он с пробитым легким и пневмотораксом в грузовике… двенадцать часов… я с ним сидел и держал его на руках, так же, пойми… я… у меня в мире нет никого ближе, чем он, и… я увидел, и…
— Я держал его так, чтобы ему было удобно. — В голосе Кира не было вообще никаких эмоций. — Мне надо было сделать — что? Взять его за ногу и тащить за лодкой, что ли?
— Не издевайся, — безнадежно попросил Ит. — Кир, пожалуйста, прости меня!.. Ну что мне сделать, чтобы… Он только что дал мне по мозгам и сказал… Если бы умер он, я бы не задержался… Ты нас обоих спас, а я… ну хочешь, я об эту сосну головой сейчас треснусь? Или ты меня тресни, чтобы уж наверняка…
— Псих, ты идиот, — сообщил Кир все так же спокойно. — Прекрати это все. Смотреть противно.
— Кир, пожалуйста… — Ит сделал шаг по направлению к рауф и вдруг, повинуясь какому-то внезапному наитию, встал на колени. — Кир, я тебя умоляю…
— Ты чего, серьезно? — Впервые за время разговора в голосе Гревиса зазвучало удивление. — Псих, да ладно тебе. Встань, а?
— Кир, я перед тобой виноват… я скотина, тварь тупая, безмозглая, правда… Прости меня, пожалуйста, ну прости!.. Ну хочешь, ударь меня, хочешь… я не знаю… если хочешь, то я… я на все согласен, правда, только чтобы ты… чтобы ты…
Решение пришло внезапно, отчаянно — действительно, пусть так, пусть как угодно, но только — не так, как сейчас. Только бы он согласился, и тогда…
— Псих, встань. — В голосе Кира прорезались командирские нотки. — Встань, я сказал! И майку надень, пожалуйста. А теперь запомни — «Аура-ноль», псих. Ты понял? Если ты еще раз так сделаешь, я тебя и правда ударю. И не головой об сосну, а по-настоящему. Я не шучу.
Ит поднялся с колен и встал перед Киром, низко опустив голову.
— Что мне сделать, чтобы ты понял? — спросил он едва слышно.
— Да я вроде бы понял. — Из голоса Кира пропал сарказм. Впрочем, особенного сочувствия в нем тоже не наблюдалось. — Ты решил, что я претендую на Рыжего… каким-то таким странным образом, ага?
Ит кивнул.
— Я ни на кого не претендую, запомни. А поскольку не претендую, ревновать никакого смысла нет.
— Это неправда, — покачал головой Ит. — Если бы ты не выделил его, не думал о нем, не переживал, то ты бы не сделал то, что сделал.
— То, что я сделал, на моем месте сделал бы любой нормальный друг, — твердо сказал Кир. — Понимаешь ты это? Да, мне очень нравится ваша семья. Да, я рад, что могу проводить с вами время. Да, мне с вами хорошо и легко. Все так. Но запомни — это не повод для ревности. Потому что существует «Аура-ноль». Дружить — это не значит… то, о чем ты подумал.
«Он врет, — понял Ит. — Он врет, но сейчас надо сделать вид, что веришь, — потому что эту часть стены ломать не тебе… если вообще придется ее ломать когда-либо. Нет, не сумею… слишком все очевидно, чтобы суметь».
— А дерево тут тогда при чем? — горько спросил Ит.
— Я на тебя действительно обиделся, — признался Кир. — Но не поэтому, не думай. Я знаю… видимо, я просто случайно перешел ту границу, которую не имел права переходить. Повторю, псих. Случайно. В следующий раз я возьму его за ногу и потащу за лодкой. Правда. Клянусь.
— Не надо. — Ит отошел на несколько шагов и сел на поваленное дерево. — Кир, правда. Не надо. Ты ведь… это же не так…
— Это так. — Кир сел рядом с ним, взял за плечи, развернул к себе лицом. — Это действительно так, Ит. Я же не слепой, я все вижу. Как вы из-за этой задачи с ума сходите, вижу. Как Берта жилы рвет. До чего сильна девка, никогда таких не видел. Я чувствую, что это все действительно важно — и для вас, и… для чего-то еще. Я не какой-нибудь там эмпат, и…
— Эмпат, — возразил Ит. — Уж извини, но ты действительно эмпат. Впрочем, не признавать это — твое право.
— Именно, — усмехнулся Кир. Усмешка была хорошая, простая, без сарказма и неприязни. — Я просто вижу это все и хочу помочь. Ведь так бывает, верно?
— Да, так бывает, — согласился Ит. — Иногда.
— Ну и вот, — подытожил Кир. — Надень майку, блин! Тут же комаров полно, сожрут.
— Ну и пусть, — вяло дернул плечом Ит. — Заслужил. А ты?
— А меня не жрут. Я ж рауф, они ж подавятся. Слушай, а правда, что все комары — это бабы? — вдруг оживился Кир. — Я тут прочел…
— Правда, — подтвердил Ит. — Именно так и есть.
— Вот твари, — покачал головой Кир. — Пошли домой, псих. Солнышко там волнуется уже небось, куда мы пропали.
— Волнуется, конечно. Кир, пока мы тут… ты ему нравишься. И сильно. Очень сильно. — Ит развернулся к Киру, который намеревался было встать. — Поэтому у меня будет к тебе просьба… — Он замялся. — Не уходи от нас, а?
— Да я вроде не собирался, — пожал плечами Кир. — Ему, говоришь, нравлюсь? А тебе?
— А ты не заметил?
— Это ты про свое желание отдаться мне прямо тут, на лесной опушке? — захохотал Кир. — Да ну тебя, ей-богу. Псих, пошли, правда. Время к двум часам ночи, а мы тут с тобой того… романтически беседуем под звездами.
— Романтичнее некуда. — Ит обреченно покачал головой. — Ладно, чудовище. Пошли, действительно. Кажется, мне тоже пора нервы лечить от этих всех событий.
— Вот это точно, — покивал Кир. — Верно говоришь. Я еще на плато подметил, что нервы у тебя и в самом деле ни к черту.
Обратно они шли не торопясь, выбирая дорогу получше. Ит чувствовал облегчение, а вместе с тем — какое-то едва заметное разочарование. Что, и в самом деле смог бы то, о чем думал в тот момент?.. Сомнительно. Ох как сомнительно. Кир бы тоже, наверное, не смог — во-первых, грязь, потому что мылись они еще днем, во-вторых, природная брезгливость — место совсем неподходящее, в-третьих, элементарный стыд: да, ночь, да, лес, да, никого нет… вроде бы. А вдруг кого-то понесла бы нелегкая на эту опушку, а там — вот такое? Да не приведи Господи… Со стыда бы сдохли… причем оба.
— Кир, так ты простил или нет? — спросил он прямо.
— Вот идиот настырный… Простил сто раз уже, сколько можно повторять одно и то же, — огрызнулся Кир.
— Спасибо, — усмехнулся Ит.
— Да завсегда пожалуйста.
— Слушай, — Ит остановился. — У меня вопрос… можешь на него не отвечать, но все-таки. Скажи, ты был женат?
Кир остановился, посмотрел на Ита долгим, изучающим взглядом.
— Был, — ответил он односложно. — Еще вопросы есть?
— Нет, — покачал головой Ит. — Прости, что спросил. Мы же тебе сказали, и поэтому я рискнул спросить тебя. Больше не буду. Прости еще раз.
— Все нормально, — успокоил Кир. — Да, я был женат. Он погиб. Уже давно. С тех пор я один. Этого достаточно?
— Да. Более чем, — заверил Ит. — Я больше не буду спрашивать.
— Так спрашивать больше и не о чем. — Кир пожал плечами. — По-моему, с самого начала и так все было ясно. Будь я сейчас женат, на кой бы мне вы сдались на этих чертовых тестах?
— Это верно, — покивал Ит. — Пошли домой, в самом деле. А то скоро уже рассветет, по-моему.
* * *
Ит робко сунулся в комнату. Скрипач сидел на диване, прижимая к груди одеяло, и сердито смотрел на него. На столе горел светильник, и Ит тут же понял, что Берта, по всей видимости, спускалась — добраться до стола и зажечь лампу самостоятельно Скрипач не сумел бы.
Ит вошел, следом за ним, согнувшись, чтобы пройти в низкую дверь, протиснулся Кир.
— Ну? — осведомился Скрипач шепотом.
— Все нормально, — заверил его Ит.
— Да что ты говоришь, — нахмурился Скрипач. — Гревис, давай лучше ты.
— Правда, все в порядке, — подтвердил Кир. — Мы просто, видимо, друг друга недопоняли.
— Угу, конечно, — сардонически усмехнулся Скрипач. — Особенно с этим вот, — он ткнул в Ита пальцем, — легко друг друга недопонять. Один раз так недопоняли, что едва Богу душу не отдали. Причем оба. Ит, включи мозги! Ну просто для разнообразия, раз в жизни, попробуй!.. Ты чем старше становишься, тем тупее делаешься. Сколько можно жить идиотом, а?!
— Ты на него не ругайся, — примирительно попросил Кир. — Солнышко, правда, он действительно ничего плохого…
— Вы спать сегодня будете, или так до света мотаться решили? — крикнула со второго этажа Берта. — Выяснили наконец, кто прав, кто виноват?
— Выяснили, — сообщил Скрипач уже в голос. — Все хорошо.
— Тогда ложитесь!.. И учтите, что в этом курятнике слышимость стопроцентная.
* * *
Через пару-тройку дней жизнь стала постепенно входить в некое подобие ритма, и все с удивлением поняли, что ритм этот им почему-то нравится все больше и больше. Ит с Киром по утрам начали тренироваться — убегали на час, а то и больше, в лес, разминались, как положено, потом устраивали себе хорошую выкладку — Кир утверждал, что лучше всего успокаивает нервы добротная физическая нагрузка. Возвращались, мылись из бочки холодной, пахнущей железом водой. Будили Берту и Скрипача, совместно готовили завтрак. После завтрака наступал черед Скрипача тренироваться. Первые дни ему приходилось тяжело, но постепенно ноги начали работать — по крайней мере, он уже мог пересесть с дивана на стул или дойти на костылях от комнаты до терраски.
— Ничего, ничего, — говорил Ит. — Скоро втроем бегать будем. Увидишь.
Скрипач поблажек для себя не делал, не ныл, не жаловался. Конечно, ему было трудно (это видели все), но характер у Рыжего был железный, и сомневаться в том, что где-то через месяц он восстановит ноги полностью, не приходилось.
После тренировки наступало «ленивое время» — по крайней мере, ленивым оно было для Кира и Ита. Берта уходила на терраску, обкладывалась со всех сторон бумагами и углублялась в расчеты. А Скрипач дремал рядом с ней на кровати, которую ему стащили с чердака, под стрекот полуденных кузнечиков, оккупировавших малину.
Через несколько дней ошалевшие от безделья Ит и Кир зачем-то перекопали часть малинника. Потом Ит по дороге в магазин выпросил у какой-то бабки семян редиски, укропа и три полудиких желтых лилейника — таким образом начало для будущего огорода и клумбы было заложено.
— Делать вам нечего, — ворчала Берта.
— Совершенно нечего, — подтвердил Кир. — Абсолютно.
— Ладно, развлекайтесь…
Редиска, к чести ее сказать, взошла на удивление быстро — сорт этот, называвшийся «пятнашка», оказался селекционным, и урожай можно было собирать уже через две недели. Лилейники отлично прижились, а вот с укропом что-то не заладилось, всходы получились чахлыми и напоминали жалкие хвостики. Видимо, почва после малины оказалась для укропа слишком бедной.
— Удобрить бы это все чем-то, — сокрушался Ит. — Может, договориться в колхозе?
— Вот только не надо сюда навоз привозить!.. — взвилась Берта. — Чтобы тут провоняло все?! Ну спасибо!..
— А откуда про это дело знаешь? — удивился Кир.
— Откуда… у нас возле дома сад большой… был, — поправил себя Ит. — Мы же сами выращивали все. И цветы, и зелень понемножку. Ничего серьезного, правда, не сажали, только то, за чем сутками следить не нужно. Мы же постоянно на выездах, поэтому с посадками не разбежишься.
— Гермо, — ткнул его железным пальцем в бок Кир. — Говорю же, любой гермо любой тетке сто очков вперед даст… так ведь не верят.
— Кто не верит? — не понял Скрипач.
— Да никто. Неважно. А чего у вас там еще росло?
Позже воодушевленный итскими ботаническими успехами Кир приволок из леса несколько колючих кустов шиповника, усыпанных яркими розовыми цветами, а потом, пропав куда-то на полдня, вернулся, таща в рюкзаке корень хмеля, корень виноградной лозы с тремя побегами и почему-то — гжельскую сахарницу, старую и пыльную. Откуда это все, он объяснять отказался наотрез.
— А все-таки? — не отставал от него Скрипач.
— Рыжий, давай считать, что я это все спер, — строго сказал Кир. — Еще вопросы есть?
— А не накостыляют?
— Нет, — голос Кира звучал уверенно, — точно говорю, не накостыляют.
Позже он потихоньку рассказал Иту, что все эти богатства он добыл у заброшенного много лет назад дома, который нашел в лесу. Дом, собственно, уже развалился практически полностью… тягостное зрелище, вот и решил, что Скрипачу про это не надо говорить. Расстроится еще…
Дни тянулись за днями, неспешные, легкие дни огромного, как само небо, подмосковного лета; и не было в этих днях места тревогам, печали, тягости. Легкие, как взмах крыла бабочки, утра переходили в томные жаркие полудни, сменявшиеся светлыми долгими вечерами.
И всем им в те дни, всем без исключения, было хорошо — настолько хорошо, насколько вообще возможно. Вся нервотрепка и неизвестность осталась где-то далеко, в бесконечности, а их крохотный мир сейчас отделял от тревог ветхий забор из сетки-рабицы, да вездесущая малина, которую так приятно есть, и так лень собирать.
Если бы так было всегда…
* * *
…Кир с Итом отправились в магазин — по слухам, обещали снова завезти сахар, и надо было ловить момент. С собой прихватили рюкзаки и сумки — согласно тем же слухам можно будет брать по двадцать пять кило на человека, а это полмешка, в горсти не унесешь. Ит загодя договорился насчет абрикосов, которые скоро должны будут созреть, и обещано им было, ни много ни мало, «ведер шесть, ну, может, и больше, сколько набрать сумеете». Бабке Ит до этого починил приемник, пожертвовав пару ламп из личных запасов Берты, за приемник, собственно, абрикосы в данном случае и шли.
Берта, которая практически закончила расчеты, отправилась к соседке по участкам — пожилой и на редкость въедливой Наталье, бывшей лаборантке из ее отдела. Наталья предлагала очередной натуральный обмен (поселок и дачники, собственно, зачастую жили этим обменом — деньги водились мало у кого) — ей была нужна машинка для закатки крышек, и крайне желательно мужик в помощь, чтобы закатывал. «Дай хоть какого, хоть задохлика этого своего черного, все лучше чем самой-то вертеть», а взамен она предлагала ведро луховицких огурчиков, бодреньких и пупырчатых, как лягушата. Поэтому сейчас Берта понесла машинку плюс обещание — прислать «задохлика» завтра утром на закатку.
Скрипач, посмотрев на это дело, покачал головой и решительно… лег спать.
— А смысл? — спросил он уходящую последней Берту. — Эти до полудня пробегают, а то и дольше, тебя Наталья раньше чем через час все равно не отпустит. Да ну вас, я покемарю пока.
— Компота тебе налить? — спросила Берта.
— Ага. И малины туда можно, — попросил Скрипач. — И ложку, не руками же таскать…
Малина за три недели всем уже поднадоела — теперь ее пытались как-то облагородить перед употреблением. Толкли с сахаром, варили ведерного размера кастрюли компота, варенье-пятиминутку… позже Скрипач внес предложение попробовать засушить, так Кир воспринял это предложение всерьез, и умудрился насушить на газетных листах трехлитровую банку ягод.
— Сам сказал? — спросил он, поставив банку перед Скрипачом.
— Сам, — с опаской подтвердил тот.
— Ну и грызи теперь.
— Не-не-не, это на зиму, — запротестовал Скрипач.
— Как знаешь…
В общем, все разбрелись.
…Очередь за сахаром в магазине оказалась изрядная. Терпеливый Ит мужественно стоял, а Кир каждые пятнадцать минут бегал за угол курить, причем все его возвращения сопровождались возмущенным ропотом толпы бабулек, через которых ему проходилось протискиваться. Выражения типа «куда прешь, лось етический» или «ну че ты шатаешься, каланча проклятая, стоял бы смирненько» были еще самыми невинными, а так каждый рейс Кира на улицу и назад, в очередь, бабушки провожали трехэтажным матом.
Наконец стали давать сахар — слухи не обманули, действительно помногу, по полмешка в руки — и дело сдвинулось с мертвой точки. Через полчаса взмыленные Ит с Киром вышли, наконец, из духоты магазина на улицу, волоча добычу.
— Охренеешь, — зло проговорил Кир, взваливая рюкзак на плечи. — Никакого варенья не захочешь, блин!
— Да ладно тебе, — примирительно ответил Ит. — Это ты еще в ГУМе очередь за колготками не видел. Вот там да, чуть не до драки. А тут все спокойно.
— А ты видел? — с подозрением спросил Кир.
— Видел, — ухмыльнулся Ит. — И даже стоял раза три. Заходил, а там бац — и выбросили. Ну и стоял, брал на всех знакомых. Бертику, опять же, надо в чем-то ходить, еще на подарки…
— А у спекулянтов?
— Цена вдвое, и не всегда можно достать, когда нужно, — Ит пожал плечами. — Дело, пожалуй, не в деньгах, — он задумался. — Деньги у нас есть. Тут такая интересная психологическая штука получается… инстинкт, что ли? Народ приучен — видишь «хвост», вставай. Надо, не надо, не важно. Бери, потом все равно пригодится.
— Хорошо я устроился, — засмеялся Кир.
— В смысле?
— На базах и так все есть, в магазины или на рынок все это время ходил только за бухлом, ну и купить пожрать что-то, чего не дают в столовой. Жизнь, как показывает практика, несколько сложнее.
— Это точно, — покивал Ит. — Не нравится?
— Ну почему же, — Кир потер подбородок, — нравится. Непривычно просто. Но что-то в этом определенно есть…
Так, неспешно беседуя, они лениво добрели до поселка и запетляли по пустым, заросшим по обочинам крапивой и лопухами улочкам. Жаркий день, послеполуденная тихая нега, белые кучевые облака в спокойном небе, где-то вдалеке перекликаются одуревшие от жары птицы, и на пределе слышимости, в какой-то дальней дали — неразборчивый радиоголос, и совсем уж невнятно — музыка.
Когда свернули на свою улицу, Ит вдруг остановился, придерживая рюкзак, и…
— Ты чего? — с удивлением спросил Кир.
— Кровь, — едва слышно ответил Ит. — Бежим!
И тут летнюю ленивую тишину раскололо, взорвало криком — оба поняли, что кричит Берта, кричит от ужаса, поняли уже на бегу; Ит, выворачивая плечи из мешавшего рюкзака; Кир, опередивший его на пару шагов, и секунды, превратившиеся в минуты — ускоренный режим…
В комнату они влетели одновременно, Кир едва успел затормозить, сделать шаг в сторону, пропуская Ита.
— Спокойно, — произнес Скрипач ровным голосом. — Берта, отойди. Ничего не трогай.
На полу, в солнечном косом квадрате, нелепо подвернув под себя руки, лежал Бертин аспирант Артем. Из-под головы у него медленно растекалась по деревянному полу алая, медленно темнеющая лужа. Ольшанская, прижавшись спиной к стене, стояла неподвижно, тяжело дыша; губы у нее тряслись, а побледнела она, как снятое молоко.
— Рыжий… Почему… За что?! — дрожащим голосом проговорила она.
— Сейчас увидишь. Ит, переверни.
Ит присел на корточки рядом с трупом, и, взяв его за плечо, развернул лицом вверх.
Вот это лихо.
Из глазницы торчала чайная ложечка.
А в правой руке…
— Не пактовое. — Кир тоже присел, вгляделся. — «Импорт». Дела…
— Ит, Кир, второй ушел. — Скрипач говорил быстро, сжато. — Стоял под окном, когда понял, что у этого не вышло, дернул в сторону озера. Быстрее.
— Понял. — Ит вскочил на ноги. — Выведи отсюда Берту, не надо на это все смотреть. Вооружен?
— Думаю, да.
* * *
Сейчас имела значение только скорость. Скорость и надежда на то, что люди все-таки пусть самую малость, но медленнее. Конечно, у Тима была фора, но… нет, думать про это некогда, надо действовать.
— Кир, протока. — Ит чуть замедлил бег. — Если у него лодка, то он пойдет туда, больше некуда. Срежем?
— Ага, — откликнулся тот. — Давай через лес.
Если лодка…
Ведь может быть так, что и не лодка вовсе.
Или — лодка, но с нормальным, не здешним, движком.
Если…
Если это так, то он уже далеко, и тогда они зря сейчас бегают.
А если нет, то… посмотрим.
Плюс сейчас только один — он не знает, что они уже идут следом, поэтому есть вероятность, что он не очень торопится. Спасибо, большая очередь в магазине. Говорят, пользы от очередей нет.
Ну, это кому как.
…Крапива, осинки, мелкий подлесок, заросли дикой малины, бурелом, но все ближе — запах воды… стайка мелких мошек, прыгнувшая в сторону перепуганная лягушка, заросшая травой колея, неожиданно — целая полянка каких-то мелких ярко-желтых цветочков, медовый запах, жужжание растревоженных пчел, но — слишком быстро, а надо быстрее, еще быстрее…
И — удача — метрах в пятистах впереди и чуть слева стрекот лодочного движка, а это значит, что успеваем, надо брать правее, и еще быстрей, еще быстрей!
— Не убивать, — приказал Ит. — Слышишь?
— Как получится, — хмыкнул Кир. — Постараюсь, но не обещаю.
Вправо, еще быстрее, а вот и протока, надо хотя бы метров сто вперед, с запасом, и уже тише, ни в коем случае не шуметь; да, ему звуки сейчас мешает ловить двигатель (слава двигателям внутреннего сгорания!), но все равно…
— Приготовься, — шепнул Кир. — Вижу.
Ит уже и сам увидел. По протоке на хорошей скорости шла моторка. С институтским номером. На руле сидел Тимур, который, кажется, даже не собирался прятаться. Ит поразился такой самоуверенности, но потом подумал: собственно, почему бы и нет? Кого, если вдуматься, ему бояться?
Он и Кир, по его расчетам, в деревне, в магазине и придут еще нескоро. Значит, в расчет можно не брать.
Берта пришла через пять минут после того, как он ушел, — ее, собственно, спас случай… ладно, об этом потом.
Почему он сам сбежал, почему не довел дело, ради которого они выдвинулись сюда, до конца? Ну, тут все ясно. Поняв, что произошло, решил не связываться — агент класса Скрипача действительно может убить мало что голыми руками, даже без контакта. Видимо, расчет был на то, что Скрипач слишком слаб, чтобы оказать достойное сопротивление… они просчитались, он, как показала практика, окреп уже достаточно — хотя бы для того, чтобы превратить мозги Артема в кашу посредством брошенной чайной ложки.
…Бедный Рыжий, каково ему пришлось… Ладно, об этом тоже потом.
Моторка подходила все ближе.
— Кто? — спросил на пределе слышимости Ит.
— Я, — ответил Кир. — Метров десять. Допрыгну.
Ит кивнул.
Кир бесшумно присел на корточки, опираясь пальцами рук на землю, тело его собралось, мышцы напряглись. Ит чуть отодвинулся в сторону, чтобы не мешать.
— Не убивай, — повторил он.
Кир кивнул и прыгнул.
…Недаром рауф называют кошками — человек бы так не смог. С места, из положения сидя, на десять метров с лишним — нет, не смог.
Дальнейшее заняло доли секунды. В воздухе мелькнуло гибкое тело, затем раздался удар, и плеск — оба, и Кир, и Тимур, рухнули в воду. Ит не раздумывал — еще через долю секунды он тоже был в воде, и вовремя: успел перехватить вырвавшегося Тимура и ткнуть в первую попавшуюся выключающую точку: Кира таким вещам не учили, у боевиков подготовка все-таки иная.
Вдвоем они выволокли оглушенного на берег, Ит тут же содрал с себя майку, и, скрутив ее в жгут, стянул Тимуру руки — выдрал, не церемонясь, оба плечевых сустава (Кир усмехнулся), и, сведя локти, связал майку так, что аж хрустнуло.
— Ноги, — подсказал Кир.
— Пока не ломай, еще обратно идти, — хмыкнул Ит. — Включим?
— Надо?
— Надо. Не хочу нашим нервы трепать. Ты или я?
— Ну давай ты. — Кир задумался. — Или погоди. Лодочку поймать нужно. Я сейчас.
Моторка, по счастью, далеко не ушла — ее затащило под берег, и она уперлась носом в полузатопленный ствол упавшего дерева. Через пять минут Кир привел ее обратно, заглушил двигатель и, секунду подумав, выволок моторку на берег. За ближайшие кусты.
— Так-то лучше, — довольно произнес он. — Мало ли что, правда, Ит? А то увидят лодочку, еще подумают чего лишнее.
— Верно говоришь, — Ит кивнул. — Ну что? Поболтаем немножко?
* * *
— …Я знаю, что говорить ты не захочешь. Но здесь, Тимур, ситуация следующая. Есть всего лишь три варианта, верно? Три стороны, которые хотят добиться какого-то результата. Одну ты уже исключил. Осталось две.
Голос Ита был будничным и спокойным, лишенным эмоций.
— Конечно, мы можем попробовать помочь тебе говорить, — продолжал он. — Например, Кир, если бы работал один, поставил бы тебя перед куда более простым выбором — какой глаз тебе нравится больше, правый или левый. Но я не сторонник подобных методов, знаешь ли. Я вообще, как это ни странно, не люблю насилие.
Тимур молчал, исподлобья глядя на Ита. Сейчас ему было больно, еще как больно: вывихнуты обе руки. Но на лице не наблюдалось даже тени эмоций… а это было плохо. Это было действительно очень плохо — потому что такое поведение и отсутствие реакции на боль предполагало подготовку, а это значит…
— Я предупреждаю тебя честно — сейчас ты мне все скажешь, потому что я возьму тебя под воздействие, — вздохнул Ит. — Поверь, мне совсем не хочется этого делать.
— Попробуй, — ухмыльнулся Тимур.
— Попробую, — пожал плечами Ит. — Ты не оставляешь мне другого выбора. Потому что не хочешь сам отвечать.
Тимур отвернулся.
— Ит, ты думаешь… — начал Кир, но Ит остановил его взмахом руки.
— Ты понимаешь, что сейчас уже фактически ответил мне, сказав «попробуй»? — спросил он. — Ты настолько уверен, что я не смогу вывернуть тебе мозги под тем углом, под которым мне потребуется? Ну что ж, давай посоревнуемся, если ты настаиваешь.
Тимур поднял голову.
— Нет необходимости. Официальная служба, агент третьего класса Тимур Рамаданов… здесь — Тимур Рамаданов, служебное имя — Тимаи Уикри Акарна, кластер номер одиннадцать, сектор в кластере десять в степени три.
— Сволочь, — прошептал Кир. — Против своих…
— Не против своих, кот, — Тимур дернул подбородком. — Это вы — против своих. Против всего, что мы делаем. Развяжите мне руки. По правилам я должен подтвердить статус.
— Может, еще на лодку подсадить? — галантно предложил Кир. — Ответь мне на один вопрос, Акарна. Клещ — это тоже сделали вы?
Тимур кивнул.
— А кто же еще, — пробормотал Ит.
— Ты понимаешь, что я тебя убью? — поинтересовался Кир. — Даже если сейчас он не позволит мне этого сделать, я тебя все равно убью — хорошо, не сейчас, потом.
— Понимаю, скъ'хара, — кивнул Тимур. — Если я не убью тебя первым, ты убьешь меня.
— Верно, — кивнул Кир.
— Так… сейчас я развяжу тебя и вправлю руки. — Ит тряхнул головой. — Потом мы сядем в лодку и отправимся обратно в поселок. Тимур, не пробуй ничего делать, пожалуйста. Не заставляй Кира убивать себя.
— Ну, пока что я его не убью, — заметил Кир. — Я для начала хочу его послушать.
— Так, еще секунду, — попросил Ит. Активировал коммуникатор, и произнес в пространство: — Генерал Дорохов, это мобильный агент второго класса Официальной службы Биэнн Соградо Ит. На нас было совершено нападение. Прошу срочно прислать следственный отряд госбеза и экспертов в Пласкино, Раменский район. Дачный поселок «Луч», участок тридцать шесть.
— Принято, — ответил глухой голос. — Чего стряслось, ребята?
— Не могу ответить. — Ит запнулся. — Все объяснения — по месту. Требуется срочное разбирательство.
— Понял. Жди, через три часа будут.
— Петр Алексеевич, если можно, побыстрее, — попросил Ит.
— Настолько серьезно? — напряженно спросил тот.
— К сожалению, да, — кивнул Ит.
* * *
Берта и Скрипач сидели на террасе. Скрипач был предельно собран, хотя по нему было видно — тяжеловато ему сейчас дается эта собранность. Берта до сих пор пребывала в шоке, ее трясло, она то и дело оглядывалась на дверь, ведущую в дом. На двери, как успел заметить Ит, висел замок — умница, Рыжий, правильно. Чисто психологический фактор: неважно, что в доме труп, неважно, что вокруг никого нет (уж кто-кто, а Скрипач услышит все запросто), важно то, что труп не оживет, не вскочит, и не бросится из открытой двери кого-то еще убивать — просто потому, что на двери висит замок.
Скрипач сидел, демонстративно держа на коленях пистолет — правда, в левой руке. Костыли лежали рядом.
— Потянул, кажется, — заметив немой вопрос в глазах Ита, он мотнул головой, показывая на правое плечо. — Рука еще не ахти как работает.
— Молодец, — улыбнулся ему Ит. — Главное, справился.
— Но почему… — потерянным голосом произнесла Роберта. — Почему? Как же так?.. — Из-за угла дома вышел Тимур, следом показался Кир, который придерживал его за связанные локти. — Тим, как же вы так?! Как вы могли?!
— Родная, спокойно, — попросил Ит. — Если кратко — они агенты Официальной службы. Разрабатывали тебя… и нас заодно. По словам Тимура, тот же клещ — тоже их рук дело. И клещ, и, как я сейчас подозреваю, многое другое. Те же подставленные когни, надо полагать. Не отвечай, Тимур. В этом нет необходимости.
— Пусть ответит, — из голоса Роберты вдруг волшебным образом исчез даже намек на истерику. — Отвечай, тварь. Это вы все делали? Да? И мои отчеты, и сейф… вы же бывали у меня дома, сто раз, и коды знаете, и…
Тимур смотрел на нее совершенно спокойным, даже отстраненным взглядом. Поморщился.
— Зачем же оскорблять? — насмешливо произнес он. — Да, это все делали мы. Вас устраивает ответ?
— Почему?
— Потому что вы — группа предателей, — твердо ответил Тимур. — Вы заговорщики. «Тени». Между прочим, вас всех очень долго не трогали… не в моих правилах обсуждать приказы, но я бы лично…
— Какой класс? — не глядя на Тимура, поинтересовался Скрипач.
— Третий, — ответил Ит.
— Вот! — наставительно поднял палец Рыжий. — Я так и думал.
— До или после? — усмехнулся Кир.
— После, конечно, — поморщился Рыжий. — Ну, мы тоже в некотором роде хороши, надо признать.
— Да, ты прав, — подтвердил Ит. — Расслабились. Зря.
— Впредь наука будет, — заметил Рыжий. — Сейчас думаю, что могли бы мы догадаться… да вот не догадались почему-то.
— Ладно, это все демагогия, — покачал головой Ит. — Тимур, сколько лет вы разрабатываете Берту?
— Восемь, — тот хмыкнул.
— Сильно, — с уважением заметил Скрипач. — Завидую выдержке. А как же семьи?
— А они и есть семья, — улыбнулся Ит. — Кластер-то не наш, там это, видимо, в пределах нормы. Восьмилетний заброс, да при доказанной лояльности… без нарушений… Я прав, Тимур?
Тот смотрел на Ита неподвижно и пристально, во взгляде явственно читалась злоба. Ничем не прикрытая, ледяная, как зимний ветер, злоба.
— Ненавижу пидорасов, — зло сказал Кир. — Всегда ненавидел. Твари.
— Не будь так категоричен, — попросил Ит. — Это не показатель.
— Для тебя, может, нет. А для меня да. И не спорь, псих, ты мне все равно ничего не докажешь. — Кир сплюнул.
— Я и не собирался этого делать, — примирительно сказал Ит. — Тимур, ты понимаешь, что нам придется тебя убить?
Тот кивнул.
— Это к лучшему, для меня, — тихо ответил он. Одна просьба. Дайте мне попрощаться… с ним.
— Не советую, — предупредил Скрипач.
— Засунь себе свой совет куда поглубже. Я обращался не к тебе.
— Хамло, — скривился Скрипач. — Жаль, что ты не подошел поближе. У меня еще стакан оставался из-под компота. Поверь, тебе бы хватило.