ЭПИЛОГ
— Очень надеюсь, что эта ваша авантюра будет иметь успех, — с сомнением в голосе произнесла Берта. — Удачи, мои хорошие. Ит, ты где-то через час придешь?
— Ага. Ты погуляй пока что, не в лодке же тебе сидеть, — Ит протянул руку, и она перешла на причал. — Удача нам и впрямь понадобится. Зная, какая это упрямая скотина…
— Ох, и не говори, — проворчал Скрипач. Он стоял, опираясь на трость, и смотрел на реку — солнечные блики скользили по воде, и плыли желтые листья. Наступил октябрь. — Скотина и впрямь… ладно. Ит, бери сумки, и пошли уже, наконец.
— Вот сдался тебе этот компот, — проворчал Ит. — Можно же там попросить.
— Там из сухофруктов, я такой не люблю. Малиновый лучше. Бертик, все, мы поскакали, целую-обнимаю, и чур веди себя хорошо.
— Сам веди себя хорошо, — отмахнулась она. — Я, пожалуй, до магазина дойду. Посмотрю, может, конфет каких купить получится.
* * *
В приемном покое они сначала отстояли очередь за халатами, а потом, в сопровождении Волка, поднялись на третий этаж.
— Здорово, взяточники. Добыл я ему отдельную палату, но… Рыжий, чтобы ни звука! Если тебе вздумается на него наорать, делай это шепотом, тут все-таки хирургическое отделение, а не базар.
— Серый, обижаешь, — усмехнулся Скрипач. — Не изволь беспокоиться.
— Изволю. Что у тебя в сумке?
— Компот. Еда. И…
— И?
— И коньяк. А что? — с вызовом спросил Скрипач.
— Или ты со мной поделишься, или я тебя через час выгоню, — самодовольно произнес Волк.
— Слушай, давай ближе к вечеру? — попросил Скрипач. — Нам поговорить все-таки надо… сам понимаешь.
— Понимаю, — вздохнул тот.
— Как у него дела? — спросил доселе молчавший Ит.
— Нормально у него дела. Через пару дней уже выписывать можно, пусть дома долечивается. Я сказал, что он вчера сбежать хотел?
— О-па, — удивился Ит. — Не получилось?
— Да какое там. Доковылял до второго этажа, а обратно уже на носилках. Так что если вас обоих не затруднит, вправьте ему мозги. Народу больше делать нечего, только туда-сюда таскать это тело…
…Палата оказалась маленькая, карантинный бокс в конце коридора. Волк проводил их до двери и ушел куда-то по своим делам. Постояли. Переглянулись. И вошли.
— Ну, привет… предатель. — Ит осуждающе покачал головой. Поставил на пол звякнувшую сумку. — Совесть есть?
— Мне очень хочется взять кирпич и дать тебе им по морде, — сообщил Скрипач. — Или даже не кирпич. Лом. Дворницкий. Или лучше чугунной крышкой от люка?
Кир неподвижно смотрел на них, не произнося ни слова. Он полулежал на койке, опираясь на две подушки; грудь и левая рука его были до сих пор забинтованы, но в прошлый раз, когда их пускали (он спал, и, конечно, не узнал, что они приходили), все выглядело гораздо хуже. Сейчас бинты оказались сухими и чистыми, а еще четверо суток назад мокли. Паршивые раны, что говорить. Да вообще все это очень паршиво — бинты, шунты, уколы. Хорошо, что все уже практически позади.
…Две недели они проторчали в больнице. Две недели — пока Волк сказал, что вот теперь опасности уже точно нет. Вчера Ри с Джессикой уехали, наконец — Ри присмотрел квартиру в Питере, сейчас отправились смотреть уже вдвоем. Но обещали вернуться дней через пять-шесть, к тому моменту Кира, скорее всего, выпишут…
— Ну что? Так и будешь молчать? — поинтересовался Скрипач, садясь на стул рядом с койкой. — Письма счастья он мне тут пишет, посмотрите на него!.. Сука малодушная!..
— Рыжий, Волк просил не орать, — предупредил Ит.
— Да пошел он!.. Ты чего, язык проглотил? А ну говори, давай!!!
— Что говорить? — едва слышно спросил Кир.
— Ага, отмерз, — констатировал Скрипач. — Какого лысого, не знаю чего ты подставился?
— Я все написал.
— Угу, а мы все прочитали. И вот что я тебе скажу, дорогой мой. Ты перепутал жопу с пальцем. Малодушие — это то, что ты сделал.
— Подохнуть — невелик почет, — заметил Ит. — Жить гораздо труднее. По себе знаю, проходили уже.
— И я знаю, — подтвердил Скрипач. — Потому что ты не первый в этом семействе красиво подставился. Первым…
— Рыжий у нас лидер по самоликвидации. — Ит усмехнулся. — У него на счету целых две попытки себя угробить. По счастью, неудачных. Но даже до него дошло, что так поступать не надо.
— Теперь вопрос — до тебя дошло? — спросил Скрипач.
Кир тяжело вздохнул.
— Простите, — произнес он тихо. — Я не знаю… может быть, ты прав, солнышко. Но я… я для себя еще не решил, что… что правильно, а что нет.
— Решай скорее, меня там Бертик ждет, — поторопил его Ит. — Вообще-то, решать тут как бы и нечего. Между прочим, мы с гением на своем горбу таскали эти проклятые двери на двадцать первый этаж! — Он рассердился. — Лифты не работали, а оставлять шесть дубовых дверей внизу на ночь — это нам показалось слишком расточительным. Я их купил с огромным трудом. В этом городе такие двери для квартир вообще не делают, и уж тем более не продают. Эти были для какой-то пафосной конторы, типа ОБХСС, и я…
— Какие двери? — растерянно спросил Кир.
— Господь вседержитель… Сколько в тебе роста?
— Два двадцать…
— А двери — два пятьдесят. При потолках три с половиной смотрятся вполне органично. С добором, правда, пришлось возиться долго…
— Ничего не понимаю, — признался Кир.
— Ща объясню. — Скрипач сел поудобнее. — Когда рауф или люди женятся, они чаще всего живут потом вместе. Поскольку жить тебе предстоит в нашей квартире, которая Бертина, мы решили поменять там двери, чтобы ты не пересчитывал лбом слишком низкие прежние. Те были двухметровые. Ит купил два пятьдесят. Понял?
— Ты хочешь сказать… — Кир растерялся окончательно.
— Я хочу сказать, что в квартире теперь новые двери, а нормальную кровать привезут завтра.
— Но…
— Что-то еще непонятно? — ощерился Скрипач. — У тебя, насколько я знаю, сотрясения мозга нет. Хотя это можно устроить.
— Я не…
— Господи. Вот тупой, а! Мы. Тебя. Принимаем. В семью. Если хочешь договор, можно сделать. Зарегистрирует Макс, у него есть право. Только не сейчас, а дней через десять — для начала тебя надо отсюда выписать.
Лицо у Кира стало вдруг настолько растерянным и несчастным, что Ит удивился — он и не думал, что Кир, вечно улыбающийся, ехидный Кир может так выглядеть. Скрипач, видимо, подумал то же самое — он протянул руку и погладил Кира по здоровому плечу.
— Мы тебя любим, — улыбнулся он. — И очень все хотим, чтобы ты был с нами. Ты очень сильно нас напугал, чудовище, и я тебя хочу попросить на будущее: никогда больше так не делай, ладно?
Кир переводил взгляд с одного на другого — все та же растерянность.
— Правда-правда, — поддержал Рыжего Ит. — И еще. Помнишь наш разговор в лесу?
Кир кивнул.
— Так вот. Ты действительно мне очень нравишься. Но Рыжему ты нравишься чуточку больше.
Кир слабо усмехнулся.
— Так, с этим ясно, — резюмировал Скрипач. — Следующий вопрос. Коньяк будешь?
— А можно? — с недоверием спросил Кир.
— Я так понял, что да. Мы не будем усердствовать, оставим Волку на донышке… и все такое. Между прочим, из твоей сушеной малины получился офигенный компот. Мы его привезли, так что у нас тут будет сейчас застолье с первоклассной выпивкой и закуской… Ради этого дела Ит добыл такой коньяк, что закачаешься.
— Это у вас будет, а я пойду, пожалуй. — Ит подошел к койке, потрепал Кира по волосам. — Выздоравливай поскорее, чудовище. Дел много, мы без тебя не справимся.
— Это точно, — хмыкнул Скрипач. Покрутил пуговицу на халате. — Так, Ит. Давай, двигай. Дуэнья нам не нужна.
— Ты о чем? — не понял Кир.
— Да о том самом. — Скрипач выразительно посмотрел на него. — Ит, как доберетесь, позвони домой, хорошо?
— А ты уверен, что будешь дома? — с сомнением спросил Ит.
— Ну вообще… Тогда сюда позвони. Волку.
— Вот это уже точнее. Ладно, действительно, надо идти. Кир, не скучать не предлагаю, потому что скучать тебе точно не придется. Рыжий…
— Чего? — недовольно спросил Скрипач.
— А вот чего. — Ит показал ему кулак. — Веди себя прилично.
— Нудный ты какой, — поморщился тот в ответ. — Все. Ты еще здесь?
* * *
Моторка шла по осенней реке, лениво и почти не слышно стрекотал новый двигатель. Ит купил по случаю усовершенствованную модель, которая после доводки работала практически бесшумно.
По берегам тянулись леса — сначала осины и березы, потом показались на высоком берегу первые сосны. Небо, утром пасмурное, стало потихоньку очищаться — выглянуло солнце, и стало теплее.
— Истра… — мечтательно протянула Берта. Расстегнула куртку, пересела на корму, поближе к Иту. — Это ты здорово придумал, сюда прокатиться. Я уже стала забывать, как же тут красиво.
Ит усмехнулся.
— Это хорошо, что тебе нравится. Значит, есть шанс, что понравится и все остальное тоже. Мы почти приехали, кажется. Достань, пожалуйста, карту.
Около поселка высадились. Моторку оставили в безопасности (пристань охранялась), и отправились дальше пешком — поднялись на высокий берег, повернули налево, на новую дорогу, и минуты через три оказались в замечательном сосновом лесу.
— Так… — пробормотал Ит. — Секунду. Нам чуть дальше, и с правой стороны.
— С правой стороны — что? — не поняла Берта.
— Нужное место, — объяснил Ит.
— Какое место?
— Сейчас.
На некоторых соснах висели почему-то красные флажки.
— Ага, точно. — Ит остановился, огляделся. Скинул рюкзак, прислонил его к дереву и повернулся к Берте. На лице его появилась заговорщицкая хитрая улыбка.
— Значит, тебе здесь нравится? — спросил он.
Берта огляделась. Сосновый лес был действительно чудесный — светлый, просторный, а сами сосны напоминали колонны в каком-то небесном храме. Высоко в небе над ними пролетела птица, крылья омыли золотые солнечные лучи…
— Да, очень, — ответила она. — Что это все значит, Ит?
Он взял ее за руки.
— Дорогая моя жена. У нас, как ты знаешь, существует обычай — когда мы строим семью, мы должны обязательно построить дом для своей семьи. И подарить этот дом жене, потому что она в семье — всегда главная. Наш прежний дом мы подарили своей дочери и ее семье, так сложились обстоятельства. Скорее всего, мы больше никогда не увидим нашу девочку, — он на секунду смолк, по лицу его пробежала тень, — но это не значит, что мы не должны жить дальше.
Берта неподвижно смотрела на него.
— Этот участок леса, размером гектар, я купил для того, чтобы построить тут дом. К сожалению, за такое короткое время это сделать невозможно… но мы это со временем исправим. Я тебе обещаю, это будет очень хороший дом, большой и просторный. И будет сад. И птицы станут прилетать к нам по утрам, и вырастут цветы, какие ты захочешь…
— Ит…
— А еще мы посадим малину и будем заставлять Кира ее собирать — Рыжему показалось, что это у него получается лучше всего.
— Господи… Ит, постой, я…
— Стою. — Он не выдержал и рассмеялся.
— Но деньги… Это же стоит уйму денег! С ума сойти. А разрешение…
— Денег у нас достаточно, разрешение получено, и вообще, эти участки раздавали для больших шишек из ГБ, и нам помог Дорохов, — объяснил Ит. — Так что все в порядке, не переживай. Нам же заплатили отступные и за выслугу. В местном эквиваленте этого нам хватит на три жизни. Или даже на четыре. Да еще и за Тимура кое-что подкинули. Но про это лучше Петр Алексеевич потом сам расскажет. Будем спокойно жить и работать. Все хорошо.
Тонкий запах свежей смолы и солнечный свет…
— А самое главное, что тут в десяти минутах ходьбы замечательный пляж, а в пятнадцати минутах на лодке — водохранилище. Ты представляешь, как будет здорово? Оно гораздо чище Московского моря, купаться летом, по слухам, одно удовольствие.
— А работа?
— А что работа? Работы предстоит очень и очень много. — Ит пожал плечами. — Ты же сама анализировала последние данные с фирнового плато. Вот тебе, кстати, еще задача — будешь преподавать двум дуракам, которые у тебя в мужьях. Хватит бегать с автоматом, Ри прав. Надо учиться, пока совсем старыми не стали. Так что…
— Ит, но если нам будут ставить палки в колеса… Они же будут. Они не отвяжутся от нас. И Официальная, и Альянс! Ри был тогда совершенно прав, сказав, что работа в самом начале — так оно и есть. Мы и представить себе не могли, во что в результате перерастет эта задача.
— Тему мы не отдадим, — уверенно сказал Ит. — И вообще, я лично не собираюсь опускать руки. В свое время я усвоил урок: никогда нельзя сдаваться, что бы ни происходило. Даже когда у тебя отнимают все, когда нет просвета, когда обстоятельства, люди, система — все против тебя, ты не имеешь права сдаваться! Когда-то, много лет назад, я сказал своему ребенку, что лучшее место на земле — это там, где тебя любят. А тебе, родная, я могу сказать даже больше. Не надо искать лучшего места, нужно создавать его там, где получится — самому. Где бы ты ни был — борись и… старайся сделать счастливее тех, кто тебе дорог.
Она улыбнулась, Ит обнял ее, поцеловал в висок.
— Спасибо… — чуть слышно прошептала она. — Ты совершенно прав. Значит, будем бороться?
— Будем, — заверил он. — Так, теперь у нас по расписанию пикник.
— Ты еще и расписание составил? — несказанно удивилась она.
— А как же. Сейчас пикник, а потом нас к семнадцати ноль-ноль ждут в пансионате МВД, который как раз на водохранилище и находится.
— Тоже через Дорохова? — хмыкнула Берта.
— Нет, это уже через Томанова, у него там внук работает.
Берта рассмеялась, чуть отстранилась. Ит, как всегда, собрал волосы в хвост, и сейчас этот хвост щекотал ей нос… кажется, он собирался отрезать волосы, а вот этого ни в коем случае нельзя было допустить. Ит без своей гривы — это уже не Ит, а жалкое подобие…
— И надолго мы в этот пансионат? — полюбопытствовала она.
— Дней на пять, я думаю. По крайней мере, я договорился на пять. Рыжий привезет Кира из больницы, и Киру предстоит свыкнуться… ммм… с некими новыми для него жизненными обстоятельствами. Поэтому пусть они лучше побудут первые дни дома вдвоем. Поверь, я знаю, о чем говорю.
— Не совсем поняла, — призналась она.
— Бертик, понимаешь. — Ит замялся. — Кир… Словом… ну… как бы так сказать… Он никогда в жизни не был… ну…
— Чего? — опешила Ольшанская.
— Ну, того…
— Ты долго будешь выдавливать из себя информацию гомеопатическими дозами? Можно конкретнее? Ит, я правда не понимаю.
Ит почесал переносицу, виновато посмотрел на нее, она ответила строгим взглядом.
— О, черт. Этот наш герой войны с самим собой и кавалер ордена почетных идиотов никогда в жизни ни с кем не спал. Что такое Рыжий, ты, надеюсь, сама помнишь?
— Ничего себе, — медленно произнесла Берта. — Но откуда…
— От верблюда. Ладно, чего уж там. От Волка, он в этих вещах разбирается. Есть некоторые признаки, по которым это можно определить.
— То есть он что, все это время врал? Он же был женат, в досье про это есть.
— Да… Только тот гермо, рабочее имя Мальчик, был после психического срыва. Я так понял, что они просто дружили… много лет подряд. И оба врали, подделывая рабочие тесты. Ничего, кроме дружбы, между ними никогда не было. Слушай, я так рад, что для меня эта ерунда с тестами кончилась!.. И никогда уже больше никто… Господи, какое счастье.
— Теперь ты эти тесты прошел бы запросто, — хмыкнула Берта. — Потому что теперь есть Кир.
— Я? Нет. «Аура-ноль», родная.
— То есть ты не будешь?..
— А зачем? — удивился Ит. — Может быть, раз в пять лет для здоровья, но не более того. Мне это, собственно, никогда особенно не было нужно. То есть было, когда Фэб… а теперь давно не нужно. Особенно сейчас. Потому что сегодня, например, я обниму любимую женщину, и будет мне счастье. Если, конечно, женщина позволит, — добавил он с опаской.
— В женщине ты можешь не сомневаться. — Берта щелкнула его по носу. — Ну, давай твой пикник. Что вы там со Скрипачом от меня все утро на кухне прятали? Пахло вкусно.
— О, сейчас покажу… сейчас ты все оценишь… Там какой-то рулет из трех видов мяса и два салата. Не считая коньяка и компота, в котором нас Рыжий задумал, кажется, утопить. Вытащи, пожалуйста, стаканы из бокового кармана. Спасибо…
— Мир сошел с ума, но против такого сумасшествия я ничего не имею, — констатировала Берта, садясь на расстеленную на земле куртку. — Интересно, что будет дальше?
— Поживем — увидим, — беспечно отозвался Ит. — Ну что, Бертик? За наше новое лучшее место на этой земле?
— Да. И за то, чтобы мечты сбывались…
— И за успех…
— И за нас с тобой. И давай уже пить, черт побери, мне в стакан сыплются сосновые иголки.
— Значит, придется построить беседку, — констатировал Ит. — А что? Хорошая идея. Гости приедут, шашлыки, все такое…
— Дом сначала построй. Прозит!
Легкие солнечные лучи касались их лиц, и перекликались птицы, и скользили по небу бесконечные облака. Мир, которого не могло существовать, был вокруг них — и ему, живому и огромному, отзывалось сердце. Отзывалось любовью, которая бесконечно правильна, и ради которой стоит, пожалуй, жить. Действительно, можно строить сколь угодно сложные теории, забывая себя гнаться за знанием, постигать истины… но нет ничего лучше, чем в один прекрасный момент остановиться, оглянуться вокруг себя, и понять…
Что невозможное — возможно.
Что невероятное — вероятно.
И главное — а это зачастую сложнее всего осознать — что чудо уже здесь.
* * *
— …Этот коварный Рыжий нахал взял в больницу пятизвездочный коньяк, а нам подсунул четыре звезды. Вернусь — урою. Берта, я тебе клянусь, чем хочешь. Вот приеду, и первым делом…
— Ой, перестань. И вообще, пошли. А то время уже четыре, причем часа, а не звезды. И нас, кажется, ждут в каком-то гипотетическом пансионате…
Май — август
2012
Москва/Санкт-Петербург
