Глава XI

Несколько смущенно поглядывая на сидящего напротив огромного мужчину в коже, Неника мелкими глотками пила лианный сок. Он же смотрел на нее иронично и несколько укоризненно.

— Не слишком ли, девочка? — наконец спросил демиург.

— Нет! — отрезала Неника.

— Я думаю, что не стоило так резко с господами из Совета. Если не знаешь, то уже шесть инфарктов и инсультов у самых больных случилось. Люди все-таки пожилые, нельзя было их так носом в дерьмо тыкать.

— А страну и весь мир в это самое дерьмо затаскивать можно было?! — возмутилась девушка. — Пусть теперь отвечают за сделанное!

— А помрет кто? — приподнял бровь Неназываемый.

— Ну… — смутилась Неника. — Наверное, вы правы, но что сделано, то сделано. Меня сейчас заботит, как отбиться от этих…

— Задача нелегкая, и всегда была нелегкой, они, к сожалению, очень упорны, — усмехнулся демиург. — Уж сколько раз им по шапке давали, ан нет — из эпохи в эпоху повторяют то же самое. Знала бы ты, как они всем надоели, эти апологеты эгоизма, целесообразности и вседозволенности! Каждый раз они обязательно что-то учиняют. Причем отвечать за свои действия не желают, искренне полагая себя полностью правыми, невзирая ни на какие последствия для других. Столько усилий приходится прилагать, чтобы их остановить, столько миров и даже вселенных они погубили напрочь…

— Но неужели же они не видят следствия своих поступков? — не поверила девушка. — Зачем повторять то, что не привело к успеху?

— О, они уверены, что неправильны были только конкретные действия, а вот основная идея — верна и полностью логична. Рационалисты, чтоб их! Все, что не совпадает с заранее заданной моделью, не должно существовать. Честь? Средневековые предрассудки. Любовь? Что вы, какая любовь? Инстинкт размножения, ничего более. Дружба? Не существует, есть только взаимовыгодное сотрудничество по типу: «Я тебе, ты мне». И не понимают, что выхолащивая из общества вот эти, по их мнению, предрассудки, они лишают людей душ. Медленно, но верно. А когда все становятся бездушными, приходит Палач, чтобы не допустить распространения заразы, и выжигает загубленный рационалистами мир. Но даже стоя у стенки в ожидании расстрела, эти господа уверены, что были правы, только немного не так действовали. Поэтому договариваться с рационалистами нужно крайне осторожно, всегда помня, что для них нет ничего святого, что они нарушат любой договор, как только это окажется им выгодно. Всегда помните, что эти на вид увлеченные своим делом ученые могут в любой момент превратиться в чудовищ. Вы трое — будущие демиурги, и вам не раз придется сталкиваться с последствиями действий рационалистов. Впрочем, опять же рационалистами их называть не слишком правильно, ничего плохого в том, чтобы подвергать все сомнению, нет, наоборот, но я так привык, поскольку эти считают себя именно рационалистами.

— А кем их правильнее называть?

— Наверное, все же рациональными эгоистами. И учтите, ребята, то, что я вам сказал, — это крайнее упрощение. На самом деле все значительно сложнее, я упростил для того, чтобы вы хоть что-то поняли. Позже придет время сложнейших социоматических расчетов, когда вы эту самую социоматику освоите. А с опытом вообще научитесь сразу видеть все возможные векторы развития какой-либо цивилизации и понимать, к чему в перспективе приведет тот или иной ваш поступок в текущей ситуации.

— Э-э-э… — не сразу сообразила, что имел в виду Неназываемый, Неника. — Извините, наставник, вы слишком сложно говорите…

— Вот видишь?.. — грустно улыбнулся он. — Даже такое упрощение вы не понимаете. Нужно вас обучать, а времени из-за кризиса на это просто нет.

— Но кое-что вы нам вложили в головы, — возразил уже немного отошедший от ранения Майаннон.

— Этого мало, — отмахнулся демиург. — Я в ближайшее время составлю для вас программу обучения. Сегодня вы получите информационные кристаллы, носите их постоянно с собой. Ложась спать, кладите рядом — во сне информация будет постепенно перекачиваться прямо в память.

— Ясно, — кивнул Юрген.

— Простите, наставник, можно задать вам вопрос, который давно не дает мне покоя? — подалась вперед Неника.

— Задавай.

— Что такое Треглавый? Почему он выбрал именно меня? И для чего все это нужно?

— Это не один, а три вопроса, — пристально посмотрел на нее Неназываемый. — Но неважно. Треглавый змей — это симбиотический механизм сохранения социума Артоса, созданный кем-то из старших демиургов очень давно и срабатывающий при исполнении определенных условий. Мне, например, создать такое пока не по силам. Зачем он был создан? Этот мир — не просто мир, а узловая точка огромной системы миров, поэтому его эгрегор — вы уже знаете, что это такое, — должен всегда сохраняться хотя бы относительно стабильным, иначе пойдет дисбаланс по всей системе. Последствия этого могут быть страшными, вплоть до гибели разумной жизни в нескольких вселенных и разрушения огромных сегментов Сети. К сожалению, некоторое время у Артоса не было демиурга, и как раз в это время случился катаклизм. Причины выяснить не удалось. Да-да, не удивляйтесь, этого не смогли сделать даже старшие демиурги и Мастера Равновесия. Осталось только спасать ситуацию. Вы не представляете, каких усилий мне стоило вытащить вашу цивилизацию хоть немного. Имей я право на открытое вмешательство, все было бы иначе, но я его не имел, поэтому пришлось действовать опосредствованно. И только все начало выправляться, как появились эти…

Он скривился и продолжил:

— Я поначалу подумал, что это обычная экспедиция зонирования, которых я уже немало выпроваживал отсюда пинком под зад, но все оказалось значительно хуже. За эти шестьсот лет я почти не выбирался во внешний мир, не до того было, а сейчас пришлось. Выяснилось, что там творится страшное. Кто-то сумел даже часть Контроля (и Бардов, и даже Сэфес) подмять под себя, чего не случалось еще никогда. Я уже не говорю об Официальной Службе, Молоте, Антиконтроле и прочих организациях. Адай Аарн бесследно исчезли и не высовываются, хотя орден Аарн, наоборот, сильно активизировался сразу в нескольких вселенных, но при этом на контакт ни с кем не идет. Помимо прочего, этот кто-то сумел непонятным образом отсечь связь с высшими сегментами мироздания и даже со Сферами! По крайней мере я связаться ни с кем не сумел. Словно никого просто нет! А это значит, что разбираться придется самостоятельно. И в такое время на Артосе вдруг рождаются с небольшим перерывом сразу три молодых демиурга — такое считалось, как я уже говорил вам, невозможным в принципе. Точнее, я раньше думал, что родились два, инициация Юргена год назад оказалась для меня немалым сюрпризом. Если бы здесь в придачу родился еще и Палач, то я бы вообще не знал, что и думать, но такого, слава Творцу, не случилось. Я наблюдал за вами, помогая каждому по мере возможности, этим и объясняется ваша удачливость в некоторых вещах. Однако когда Треглавый избрал тебя, Неника, я поначалу просто в это не поверил — такого не бывает! Однако случилось, а это значит, что завязался кармический и событийный узел. И от того, как мы с вами станем действовать, зависит теперь будущее как бы не целого сегмента мироздания. Вот так-то, дети…

Неника, Юрген и Майаннон ошарашенно переглядывались, пытаясь как-то уложить в голове услышанное. Это что же получается, от них зависит не только родной мир, но и бесчисленное множество других? Почему?! Кто они такие, чтобы принимать решения за бесчисленные мириады разумных?! Почему эта ответственность свалилась именно на них?! Чем они такое заслужили?! В чем провинились перед мирозданием?!

При этом каждый понимал, что назад дороги нет. Особенно после инициации, когда человеческая сущность осталась позади. О чем речь, даже тела их теперь состояли из энергии, хотя были при этом вполне материальны. Вложенные демиургом знания давали какое-то мизерное понимание ситуации, но именно мизерное.

Одновременно Ненике казалось, что что-то здесь не совсем так, как говорит Неназываемый. Он утверждал, что они трое еще имеют право на воздаяние, поэтому способны действовать так, как сам демиург уже не способен. Но так ли это? Не придется ли ответить по полной перед самим Создателем? Впрочем, это уже, наверное, неважно — если речь идет о самом существовании бесчисленного множества миров, так что их личные судьбы не имеют никакого значения.

Неназываемый с грустью смотрел на них, но понимал, что больше ничего сказать не вправе. Их выбор должен быть только их выбором. И ничего тут не поделаешь. Не хотелось так поступать, но иначе просто нельзя. Иначе возможно даже образование воронки инферно, а этого он допустить не вправе. И не допустит.

Похищение капитана прямо с мостика крейсера потрясло экипаж до онемения. Такого не случалось ни с кем и никогда, однако произошло. И это учитывая, что «Вельзевул» защищен так, как никакой другой корабль Организации! Даже Безумные Барды и маги вероятности не смогли бы безнаказанно преодолеть его защитные барьеры! Вот только кто-то преодолел, и кто-то совершенно не известный в обитаемом сегменте мироздания.

Прошло уже несколько часов, но шок все не проходил. Люди и другие разумные тихо переговаривались, продолжали выполнять свои обязанности, однако выглядели при этом изрядно пришибленными. Ученые ломали копья, но понять, каким образом был похищен Харрикейн, не могли. Профессор Вархайт только разводил руками, утверждая, что ни один прибор ничего не уловил.

— Но хоть что-то вы сказать можете?! — не выдержав, вызверился на него старпом. — Вы же сами все видели!

— Видел, — подтвердил ученый, — но я не понимаю, что видел. Неизвестный появился так, как появляются, например, Барды, но совсем иным способом — волновые характеристики переходов Безумцев нам давно известны и фиксируются нашей аппаратурой. Это же нечто совсем иное, а значит, и появился кто-то иной.

— Маг вероятности? — предположил Кейр. — Эрсай? Адай?

— Все не то, — вздохнул Вархайт. — Говорю же, характеристики перехода вообще уловить не удалось, хотя сканирующие приборы корабля были активны.

— Проклятье! — Старпом ударил кулаком о ладонь.

— По некоторым отзывам примерно так появляются Палачи, — припомнил профессор.

— Палачи?! — чуть не подавился от такого известия Кейр. — Да на кой ляд сдался Палачу наш капитан?! Слишком мелко для него!

— Если Палач или кто-то его уровня заинтересован в этом мирке, то все возможно, — вздохнул Вархайт. — Мне очень не нравятся эти аномалии на орбите, очень нехорошие ассоциации возникают при их виде. Советую попробовать отправить к одной беспилотный зонд. Возможно, после этого что-то прояснится.

— Так отправляйте! — бросил через плечо старпом, уходя в рубку связи.

Как ни не хотелось, но пришлось доложить начальству о случившемся. После доклада переполох поднялся уже в штаб-квартире атварха, а затем распространился выше. Уровень за уровнем гигантской Организации поднимались по тревоге и начинали предписанные инструкциями на подобный случай действия. Однако вскоре вмешалось высшее руководство, и паника стихла словно сама собой. Было приказано ждать результатов исследований от экспедиции. Однако лучший исследовательский корабль Организации, названный в честь терранского древнего ученого «Коперником», готовился к старту. Эмиссары координаторов отыскивали в лучших университетах самых известных ученых разных специализаций и делали им предложения, от которых невозможно отказаться. Старт назначили на следующее утро.

Кейр ничего этого не знал, он доложил о случившемся в штаб-квартиру, вернулся в рубку и теперь вместе с учеными настороженно наблюдал, как зонд медленно приближается к одной из аномалий на орбите. Вот он подошел совсем близком и… бесследно исчез.

— Проклятье! — выругался Вархайт. — Сняли данные?

— Да, господин професссор, — отозвался один из ассистентов.

— И?..

— Ничего не зафиксировано. Вообще ничего! Зонда просто не стало…

— Хм-м-м… — потер подбородок профессор. — Возможно, это зона перехода, ведущая в другое пространство? Может, именно туда, куда мы и хотели проникнуть?

— Как это проверить? — тут же оживился старпом. Если предположение ученого верно, то это облегчит задачу, и намного.

— Не спешите, — отозвался тот. — Надо подумать. Скажите, найдется сорвиголова, готовый рискнуть жизнью за хорошее вознаграждение?

— Вот уж кого-кого, а сорвиголов в экипаже хватает, — ухмыльнулся Кейр. — Истребителям только скажи, толпой полетят.

— Толпы не надо, нужен один внимательный и ответственный человек на скоростном корабле, — скривился Вархайт, не слишком любящий военных. — Но истребитель нужно переоборудовать, установить на него кое-какое дополнительное оборудование.

— Не проблема, — кивнул старпом и связался с авианосцем, сопровождающем экспедицию.

Добровольцев среди засидевшихся пилотов нашлось множество, однако командир «Та-Хейра» выбрал лейтенанта Майлнца, основательного белокурого крепыша, всегда от и до исполнявшего любые, даже самые дикие инструкции. Правда, поговаривали, что в этом тихом омуте много чего водится и Майлнц на самом деле тот еще башибузук, но капитан на слухи внимания никогда не обращал. Поэтому уже через полчаса истребитель лейтенанта сел на посадочной палубе «Вельзевула». Молодой офицер уже слышал о похищении Харрикейна и, оставив свой космолет научникам для переоборудования, поспешил к коллегам, чтобы расспросить их о подробностях. Те такого ему понарассказывали…

И будто явился по грязную душу капитана рыкающий пламенем демон… И будто провозгласил, что за грехи се, за грехи… И будто орал капитан как резаный, прося помиловать его… И многое, многое еще…

— Да ну вас, черти… — недовольно проворчал Майлнц, выслушав все предложенные его вниманию версии. — А серьезно?

— Да-а-а, говорил я вам, что у Курта чувство юмора отсутствует как класс… — повернулся к приятелям старший техник, мастер-капитан Ломакин.

— При чем тут мое чувство юмора? — возмутился пилот. — Ребята, я же на дело иду, расскажите что было, а не хрень эту.

— Ты прав, — стал серьезным техник. — Ша, братва!

И он коротко рассказал, как в рубке возник неизвестный в странной одежде, ухватил капитана за плечо и исчез, невзирая на то, что его успели подстрелить. Упомянул о воцарившейся на крейсере общей растерянности.

— Ты учти, парень, — Ломакин пристально посмотрел на Майлнца, — зонд, приблизившись к аномалии, исчез. И ни один прибор ничего не зафиксировал! Мне ассистенты профессора сказали, когда за спиртягой пришли. Ты слышал, чтобы яйцеголовые посреди белого дня спирт жрали?..

— Не-е-ет… — отрицательно покачал головой удивленный пилот. — Значит, дело серьезное. Ладно, буду смотреть в оба.

— Заметишь чего, уноси ноги сразу, — посоветовал один из прибившихся к компании молодых офицеров связи, лейтенант Хатамото.

— Да уж понятно, — кивнул Майлнц. — Но мне и самому интересно, что там такое. Странная планетенка, если разобраться.

— Более чем, — скривился Ломакин. — И чего сюда лезть, спрашивается? Что-то мне в последнее время не нравится то, что наше начальство творит. Вот честно, после этого рейса уйду в отставку, надоело. Не верю я, блин, в их лозунги, слишком все внешне красиво. А что за этим стоит — никто не знает…

Офицеры говорили бы еще долго, но их прервал металлический голос, донесшийся из динамиков инфосистемы корабля:

— Лейтенанту Майлнцу срочно пройти на посадочную палубу № 2. Повторяю, лейтенанту Майлнцу…

— Ну все, ребята! — поспешил попрощаться упомянутый и вприпрыжку понесся к полетным палубам.

— Ни пуха ни пера! — пожелал ему вслед капитан Ломакин по обычаям своей родины.

— К черту! — бросил через плечо Майлнц, уже зная, как нужно отвечать на это пожелание.

На полетной палубе возле истребителя, как новогодняя елка увешанного разными непонятными приспособлениями, молодого офицера поджидали старпом и профессор Вархайт.

— Вы готовы, лейтенант? — поинтересовался последний.

— Так точно! — отозвался Курт, щелкнув каблуками.

— Хорошо, — кивнул старпом. — Стартуйте и идите к планете не спеша, на стандартной скорости сближения. С момента выхода на орбиту выполняйте все указания ученых.

— Есть!

— Удачи, лейтенант!

Курт поспешил забраться в кабину родного истребителя — любил он свой «Вихрь», чудная машина, послушная и надежная. Впрочем, молодой офицер хорошо летал на всем, что летало, порой даже на незнакомых моделях, не обучаясь предварительно водить их. И немало удивлял этим сослуживцев.

На самом деле выходец из крохотной немецкой колонии одного из миров Русского Сонма плевать хотел на цели Организации, которой служил. Он просто хотел летать. Дома можно было стать только пилотом атмосферных глайдеров, но это Курта никак не устраивало — он хотел свободы полета во всех направлениях, что возможно только в космосе. Причем только на истребителе. На гражданских судах не полетаешь как хочется, там либо хрупкий груз, либо капризные пассажиры. А военных флотов в их галактике почти не было. Только у Организации. Вот Курт и пошел служить ей, притворившись, что принимает их парадигму развития разума, хотя на самом деле считал, что стоит отпустить вожжи. Не пытаться управлять всем и всюду — смысла в этом, по мнению юноши, не было никакого. Впрочем, многие шли служить Организации просто чтобы заработать — платили здесь как нигде.

Осторожно подняв «Вихрь», Курт нежно погладил по пульту и, прошептав: «Малыш, ты молодчина!» — осторожно двинулся к диафрагме посадочной аппарели. Та распахнулась, и истребитель покинул крейсер, оказавшись в пространстве. Пилоту хотелось заорать от радости и сорваться в каскад головоломных трюков, но он сдержался — нельзя, не поймут, спишут, лишат полетов. Нужно делать вид, что он серьезен до потери сознания. Потому Курт и притворялся, что у него даже чувства юмора нет. Так было проще. Так к нему никто не приставал.

Бросив взгляд на медленно приближающийся покрытый редкими облаками шарик планеты Х243, Курт скривил губы — жаль, что не знает, как называют этот мир его обитатели. При воспоминании о них пилот тяжело вздохнул: руководство Организации ради своих целей просто разрушает жизнь бедняг. В одной из трех стран планеты, говорят, уже черт-те что творится, кровавый бардак, безвластие и прочие прелести тяжелых времен. Курта царапало по совести осознание, что и он каким-то боком причастен к этому. Но поделать ничего пилот не мог и успокаивал себя тем, что всего лишь хочет летать, при том прекрасно понимая, что все равно виновен.

Когда до нужной орбиты осталось пять километров, Курт сбросил скорость почти до ноля и доложил на крейсер. Оттуда передали координаты аномалии, в которой исчез зонд, и приказали приблизиться, насколько это возможно, и снять показания со всех установленных на зонд приборов. Пилот поежился, но двинул джойстик управления вперед — ему почему-то казалось, что с этого мгновения все в его жизни изменится.

Визуально аномалия не выглядела никак — пустое пространство. Однако гравиметр и другие сканеры буквально надрывались писком, сообщая, что здесь что-то не так, что здесь что-то есть. Курт подкрадывался к аномалии на мизерной скорости, поминутно сообщая о себе на крейсер и передавая данные сканирования. В душе горел азарт, адреналин бурлил в сосудах, он ожидал чего-то невероятного, не признаваясь в этом даже самому себе.

Двести метров… Сто… Пятьдесят… Десять… Два… Один… Вспышка света! Громовой удар по ушам! Встряска! И в глазах Курта потемнело…

Пришел в себя пилот как-то разом, мгновенно. Он распахнул глаза, взглянул вперед и замер с приоткрытым ртом. Потом протер эти самые глаза, которые его явно обманывали: того, что он увидел, не могло быть в принципе. Просто не могло! Ошарашенный Курт попытался связаться с крейсером, но связи не было.

Но красота окружающего была такова, что пилот не мог оторваться. Истребитель находился в сверкающем синеватым светом пространстве, а приборы безжалостно свидетельствовали, что вокруг на миллиарды километров — пригодная к дыханию атмосфера! Это что?! Это как?!

Курт повернул голову и увидел, что позади, впереди, по бокам, сверху и снизу плыли покрытые лесами, горами и озерами бесчисленные каменные обломки. А между ними вертелись туманные шарики, в которых пилот с ужасом и восторгом угадал планеты. Боже, тогда какого же размера эти каменные «обломки»?! Не сразу он обратил внимание, что вокруг скользят гигантские полупрозрачные то ли змеи, то ли драконы. То и дело от одного каменного острова к другому или к какой-нибудь планете протягивалась на мгновения сияющая дорога, едва видимая, но при этом явно бесконечно прочная — откуда-то Курт знал это. Тот тут, то там вспыхивали россыпи полупрозрачных разноцветных искр, из которых вылетало нечто бесформенное и тут же исчезало, словно растворяясь в окружающем.

Все вокруг пронизывала музыка, точнее, песня. Это было невозможно, но пилот слышал ее. И мало того, понимал слова. Громкость нарастала, казалось, невидимые музыканты отдают себя полностью, выкладываясь, как никогда и никто. Наверное, так могли играть и петь Безумные Барды…

— «Это берег твой…» — повторил Курт, слабо улыбаясь. — Нет, не так: этот берег мой!

Он почему-то ощутил, что попал домой, что именно здесь он должен быть всегда. Но при этом людям здесь не место! Вот только как это совместить?.. Но почему-то пилот был уверен, что легко сможет сделать это. Может, потому, что он не совсем человек? Может, потому, что перестает быть человеком? Как ни странно, его это ничуть не волновало.

Зазвучала другая песня, и Курт вслушался в слова, не замечая, что повторяет их вслед за певцом, всей душой осознавая, что это — все. Что он сделал шаг за грань, в бездну, в которой нет места тем, кто не странный, тем, кто живет и думает как все. И истребитель сорвался в безумный каскад фигур высшего пилотажа. Петля сменяла бочку, самые невозможные фигуры получались легко, словно машина стала частью тела.

Курт шепотом повторял слова, истребитель вытворял нечто несусветное в непонятном пространстве. И ему плевать было на все! Пилот хохотал, все сильнее скатываясь в безумие, ему хотелось только ветра навстречу и пламени истины в душе. Он и сам не смог бы объяснить все это словами, да и не хотел. Какое ему дело до людей?.. Он уже не из них!

Курт не видел, что к нему один за другим, словно почетный эскорт, присоединяются полупрозрачные драконы, в точности повторяя все фигуры, которые он выписывает. Их становилось с каждым мгновением все больше, они беззвучно ревели, приветствуя собрата, сумевшего вернуться домой. Само небо становилось сутью бывшего человека, он не замечал, что истребитель постепенно втягивается в его тело и они становятся единым целым. И он сам все больше становится похож на такого же, как остальные, полупрозрачного дракона.

— Здравствуй, Истинно Крылатый! — приветствовал Курта чей-то громовой, пронизывающий до основания голос.

— Здравствуй, Отец! — с радостью выдохнул пилот, осознавая, что к нему обратился, наверное, сам Творец.

— Добро пожаловать домой, дитя! Ты сам нашел дорогу сюда, поэтому оставайся. Тебе здесь рады!

— Спасибо!

В сознание потоком вливалась информация о том, где он оказался. Здесь действительно не было места обычным людям, не способным сгорать в огне творчества или жажды неба. Девятые Небеса, как называли это чудо некоторые древние мистики, увидевшие их в своих видениях. И проходы открылись только потому, что в мире Артос, он же Х243, одновременно инициировались сразу три молодых демиурга. Невероятное стечение обстоятельств! Последний раз что-то подобное случалось много миллионов лет назад, да и то в другой вселенной. Хотя Девятые Небеса стоят вне любой вселенной. И тогда, кстати, они не открывались. Раз это случилось, то ситуация вышла из-под контроля, что-то разладилось в общей системе мироздания. И виновны в этом были те, кто стоял за Организацией, в которой служил Курт.

Проход пропустил его только потому, что он являлся так называемым прирожденным пилотом, или Истинно Крылатым в древнем именовании. Так же пропустил бы он гениального поэта, музыканта, архитектора и прочих творческих людей, отдающих себя своему делу полностью. Но остальным сюда путь был заказан. Корабль просто не пройдет в аномалию, если на нем будет находиться кто-то из неподходящих. Самое интересное, что профессора Вархайта пропустят, поскольку он гениальный ученый, настоящий. А вот любящих власть и деньги «господ» не пустят никогда — такое дурно пахнущее вещество на Небесах никому не нужно.

Но беда в том, что эти самые «господа» начнут посылать на убой товарищей Курта, пилотов, поэтому он решил предупредить. И только в этот момент до парня дошло, что он действительно перестал быть человеком, став одним из драконов пространства. Впрочем, придать себе на короткое время человеческий вид Курту ничего не стоило, он откуда-то знал, как это делать. Спросив позволения у Отца, пилот получил молчаливое одобрение и перешел в обычное пространство.

В рубке «Вельзевула» внезапно возникли у стен и стянулись в единое целое сотни лучей света, чаще всего белых, хотя встречались и другие цвета. Они постепенно образовали из себя человеческую фигуру. Охрана взяла на изготовку оружие и нацелила на полупрозрачного незваного гостя. Но он остался полупрозрачным призраком. К тому же вскоре старпом понял, кого видит перед собой.

— Лейтенант Майлнц?.. — неуверенно спросил он.

— Да, — улыбнулся тот.

— Что с вами случилось?!

— Я, как видите, перестал быть человеком.

— Но ведь прошло всего пять минут с вашего проникновения в аномалию! — вскинулся профессор Вархайт.

— Там время идет иначе, — пояснил Курт. — Я ненадолго вернулся, чтобы сказать: не надо туда лезть. Это место — не для людей. Большинство просто не сможет пройти, их туда не пустят, а те немногие, кто достоин, превратятся в таких, как я. Ни один беспилотный зонд не вернется, какого бы технологического уровня он ни был. Даже плазменная техника Сэфес.

— Но что это за место?! — подался вперед ученый, его глаза горели азартом.

— Небеса, — снова улыбнулся пилот. — Некоторые древние мистики называли его Девятыми Небесами. Кстати, вас, профессор, лично вас, поскольку вы действительно гений, туда пропустят, но вы станете чем-то иным, чем-то значительно большим, чем человек. Еще трое из экспедиции имеют шансы пройти, но, думаю, не стоит, пусть пройдут свой путь полностью. Ведь, несмотря на все преимущества, это все-таки смерть.

— Не смерть… — с легкой улыбкой возразил Вархайт. — Переход.

— Можно сказать и так, — наклонил голову Курт.

— Лейтенант! — пришел в себя старпом. — Доложите подробно! Как положено!

— Нет, — с иронией посмотрел на него пилот. — Все мои обязательства перед вами более недействительны в связи со смертью физического тела, господа. Тем более что теперь я понимаю, кто вы и чего пытаетесь достичь. Вы почти добились прихода Палача с «дружественным» визитом. Не стоит говорить, вы все равно не поймете, но я скажу — может, хоть кто-то задумается. Ваша основная парадигма, ради воплощения которой в жизнь вы идете на любые преступления, полностью ложная. За миллиарды и миллиарды лет, даже эоны, ваши и вам подобных попытки заставить мироздание свернуть на дорогу эгоизма, рационализма и целесообразности приносили только одно — гибель тысяч миров и бесчисленного числа разумных. Но вас останавливали, пусть и дорогой ценой. Сейчас вас тоже остановят. Что бы вы ни делали. Вы нарушаете основные законы мироздания.

Курт издевательски поклонился и растворился в воздухе. Старпом некоторое время зло сжимал кулаки, глядя на место, где тот только что стоял, а затем с экспрессией выдохнул:

— Законы мироздания говоришь, сволочь?! Ничего, и их изменим! Все будет по-нашему! Моралисты долбаные, чтобы вы все передохли!

Профессор с тщательно скрываемой жалостью посмотрел на него — несчастный слепой и глухой калека… Впрочем, это его собственный выбор, и отвечать за все только ему самому. Вархайт отбросил мысли о нанявших его господах и задумался о том, как побыстрее добраться до аномалии. Его в этом мире, кроме любопытства, давно ничего не держало. Стать чем-то большим, чем человек? Да за это все можно отдать! Не жаль! Ведь он узнает столько всего нового…

Бывший пилот снова материализовался в кают-компании, где собрались почти все его сослуживцы на авианосце. На полупрозрачного парня не сразу обратили внимание, а обратив, некоторое время с недоумением рассматривали.

— Курт, ты откуда здесь взялся? — растерянно спросил старый приятель, лейтенант Рокман. — Ты же на задание улетел… И что с тобой? Ты чего прозрачный?..

— Все хорошо, Майкл, — улыбнулся пилот. — Просто я умер. Всего лишь. Пришел попрощаться.

— Умер?.. — вытаращил глаза еще кто-то. — Попрощаться?!.

— Ну, не совсем умер, — хохотнул пилот. — Но физического тела у меня больше нет. Я теперь, ребята, полностью свободен! Я могу летать везде, где захочу и как захочу! И мне почти пора уходить…

Он развел руки в стороны, и в кают-компании зазвучала дикая, непривычная музыка, но слова песни заставили пилотов восторженно замереть — эти слова объясняли очень многое из того, что они раньше понимали интуитивно, к чему стремились. Не все конечно, но большинство точно, ведь они не могли не летать — это было бы равнозначно тому, что не дышать. Пилоты дружно встали и пожелали коллеге, уходящему на «ту сторону неба», удачи в его нелегком пути. Пожелали любви, радости и счастья. А песня продолжала звучать…

Музыка умолкла. Курт улыбнулся бывшим товарищам, помахал рукой и окончательно ушел на Девятые Небеса, где его ждали такие же, как он сам, безумцы.