Зима в этом году выдалась морозная и суровая, но «Вереску» задумываться о погоде было некогда. Военные в портале тоже о погоде не думали, и приказы сверху к погоде отношения не имели, поэтому если был дан приказ – по пятьсот бойцов с каждой стороны, то шло по пятьсот. И где-то восьмая часть из получившейся тысячи оказывалась в «Сфинксе» и «Вереске». Треть из этой восьмой части была тяжелой, и «Вереск», получавший половину этой трети, зашивался совершенно: по шестнадцать раненых за сутки. А то и больше. Илья, как мог, старался поберечь своих людей, но люди тоже были не лыком шиты и послаблений себе не делали. Да и не хотели делать.

Кир как-то признался, что никогда в жизни такого морального удовлетворения от работы не получал. Да, даже на Терре-ноль, где они много кем работали и много хорошего делали.

– Я на своем месте, Фэб, понимаешь? Что-то в этом всем есть бесконечно честное.

– А в «Скорой» было не так?

– Так. Но не настолько остро. А тут… с меня словно кожу сняли, понимаешь? Блин, Фэб, я не мастер художественного слова! Но ты понял, да?

– Понял, – кивнул тогда Фэб. – У нас это называлось «с открытым сердцем».

– Ну да, что-то типа того…

…С большим трудом выкраивали раз в неделю час-другой, чтобы увидеться с Бертой, но даже до съемной квартиры доехать не получалось, не хватало времени. Выходили из леса, сидели в машине, пили вместе кофе из термоса – и по сигналу «Вереска» бегом бежали обратно. Берта видела, что им всем, конечно, очень хочется побыть с ней подольше, что они устали, но также она знала, что работа для них – святое, и на долгих встречах не настаивала.

– Потом, – успокаивала она. – Ничего, мои хорошие. Потом, все потом. Надо – значит надо. Я же понимаю…

Сама она тоже понемножку работала: набрала переводов и сейчас сидела с чужими научными статьями. Не ради денег, нет. Просто чтобы как-то скоротать время.

Двадцать первого декабря, в день зимнего солнцестояния, Илья получил приказ сверху и вместо того, чтобы выполнить его, вызвал к себе срочным порядком Дослава, Руби, Олле, Заразу, Саиша, Фэба, Кира и Ита со Скрипачом. В его комнате все они, конечно, поместиться не сумели бы, поэтому совещание Илья созвал в коридоре второго круга, там худо-бедно, но можно было разговаривать.

Вызовом все были немного удивлены: день выдался «пустой», и все рассчитывали в этот день хорошенько выспаться. Но если главный вызывает, то о каком сне речь, конечно.

Значит, что-то случилось. Важное и, видимо, срочное.

– Народ, послушайте, – попросил Илья. – В общем, очень странное дело. У меня распоряжение с «Альтеи», и это распоряжение противоречит уставу госпиталя.

– То есть? – Дослав недоуменно уставился на Илью. – Это как?

Дослав был из «рыб» – огромного роста, выше Кира, человек, со светлыми, почти белыми волосами, с огромными руками, широченными плечами. Врачом он был отменным и, как сказали о нем Мотыльки, обладал сверхразвитым эмпатическими чутьем. Ри как-то с горечью заметил, что если бы они работали в штатном режиме своей командой, он бы многое отдал, чтобы видеть в этой команде Дослава – но об этом можно было даже не заикаться. Дослав сам выбирал, с кем ему работать. А с Ильей он работал уже вторую сотню лет.

– Сейчас объясню. Садитесь… да возьмите хирургические стулья и садитесь, это за две минуты не расскажешь.

…По заливу, надо льдом, ходил в своей темпоральной капсуле «Сфинкс». Через проход в капсуле к госпиталю подходили корабли: забирали раненых, завозили то, что госпиталю нужно, и так далее. Поскольку Санкт-Рена сотрудничает с множеством рас и использует бесчисленное количество технологий, корабли к базовым госпиталям типа «Сфинкса» приходят самые разные. В том числе – биотехи Зивов, которые поставляют аппаратные комплексы для экстренных трансплантаций, часть расходных операционных материалов (такие же использовались и в «Вереске», те же биощупы были всегда только производства Зивов), биозащиту и прочее.

Так вот.

Один из кораблей при проходе сделал ошибку, и…

– Разбились? – напрягся Руби.

– Да нет, конечно, – отмахнулся Илья. – С какой радости? Плюхнулись на лед в километре от берега, выпустили полтысячи ремонтных шарл, те быстро поправили кораблик, и он взлетел как миленький. Даже лед не поврежден в том месте. Но…

– Что – «но»? – поторопил Илью Дослав.

– Они полторы сотни шарл не подобрали. Пятнадцать цепочек, – Илья хмыкнул. – Мне не объяснили, как это вышло, но, по факту, сейчас по городу разгуливают полторы сотни чужих биороботов.

– Твою маму, – пробормотал Саиш. – И чего? При чем тут госпиталь и устав?

– При том, что нам приказано идти ловить шарл. Всем коллективом, – Илья вывел перед всеми текст приказа. – А согласно уставу я не имею права оставлять госпиталь пустым. Тут должно быть как минимум пятьдесят процентов состава. А лучше шестьдесят, но пятьдесят это нижний порог.

– Я в город не пойду, – отрицательно покачал головой Дослав. – Чего мне с мелкими делать?

Под «мелкими» он имел в виду местных людей, разумеется.

– Я тоже, – согласился Руби. – И Поль не пойдет. Он мороза не любит, черные люди вообще теплолюбивые.

Поль был негроидом и тепло действительно любил. Он как-то признался, что ему комфортно «в двух местах на этом свете». Дома, с семьей, и в реанимационном блоке, на работе. Он даже на улицу старался поменьше выходить, вот уж кому, а ему ни озеро Лубенское, ни холодная зима не нравились совершенно.

– Работнички… – проворчал Илья. – Не в любви к теплу дело! До вас не дошло, что это за шарлы?!

– Пока что нет, – честно ответил Ит, и все согласно закивали. – Ты объясни толком, в чем проблема-то?

– Да в том, что это преобразующие ремонтники!!! Для особо одаренных объясняю – шарлы тупые и считают, что корабль до сих пор на месте! Для ремонта живой обшивки они используют белковые соединения. Любые!!! Чаще всего – «хвосты» своей же цепочки! Или белок. Живой белок. Которым их корабль кормит, для ремонта и поддержки себя же! Не доходит?

– Так, – Фэб напрягся. – Корабля нет, и кормить их некому. А белок им нужен… И этот подарок сейчас гуляет по городу?

– Угу, – мрачно кивнул Илья. – Хоть кто-то допер. Спасибо, мироздание.

– Они же людей поубивать могут, – Ит встал, Скрипач и Кир поднялись следом. – Илья, они большие?

– Мелкие. «Цепочка» длиной метра полтора, не больше, а по отдельности каждая шарла – это пятнадцатисантиметровая хреновина толщиной в карандаш. В исходном состоянии, конечно. Преобразовываются они во что угодно, сплющиваются, растягиваются, сжимаются… ну робот и есть, тут и так все ясно.

– И чем это можно убить? – поинтересовался Скрипач.

– Не убить. Уничтожить. Шарлы живыми не считаются, это не организмы… – Илья кашлянул. – Убить можно, но, насколько я знаю, с боевым оружием тут умеют обращаться только те, кого я вызвал. Кто-то лучше, кто-то хуже, – он зыркнул в сторону Дослава. – Ну так что? Кто пойдет?

– А как же приказ? – нахмурился Саиш. – Велено всем идти.

– Мало ли что велено! У меня устав, который этот приказ не отменяет! Мужики, повторяю еще раз – кто пойдет?

– Я думаю, мы вчетвером справимся, – Фэб посмотрел на Кира, тот кивнул. – Рыжий, Ит, как считаете?

– Пятнадцать объектов, нас четверо… – Ит что-то прикидывал про себя. – За сутки, думаю. Если получится, то и раньше. Илья, они быстрые?

– Достаточно быстрые, – кивнул тот. – Ммм… как змея, ну, может, немногим быстрее. Этот подвид ремонтирует внешнюю обшивку, им скорость нужна, но не такая, как регенераторам, например. То есть на место они приходят быстро, а потом закрывают собой и преобразуются. Ну, это как пластырь такой получается из них.

– Ясно, – Фэб огляделся. – Ит, рыжий, нам нужен план города. Кир, давай за оружием с Ильей. А я сварганю нам что-нибудь полезное, чтобы не спать сутки.

– Давайте возьмем у Бертика машину, – предложил Скрипач.

– Давайте вы вначале возьмете у меня биосканер, – посоветовал Илья. – Но с начальства я просто охреневаю. Это где такое видано, чтобы врачей посылать за шарлами гоняться?! Боевиков нету, что ли?

– Илюш, отряд боевиков официалки в Сосновом Бору – это было бы слишком, – засмеялся Ит. – Нет у тебя защиты универсальной, а не био? Там мороз – минус двадцать пять.

– Био тоже нужна, – возразил Илья. – Зивовская. Ты хочешь, чтобы тебя сожрали? Это запросто. Если тебя ужалят одновременно пятнадцать сегментов, то минут через десять можно будет заказывать музыку.

– Понятно, – кивнул Ит. – Ладно, учтем.

Берта приехала за ними быстро, несмотря на то что было раннее утро. Она всегда вставала в семь, самое позднее в восемь (выходные не в счет), этот ритм был ей привычным, изменять ему она не собиралась, несмотря на то, что работала сейчас дома. Чашка кофе, гимнастика, и работать – завтракала она часов в десять, а то и позже, а обеду предпочитала чашку чая с чем-нибудь необременительным, типа яблока или апельсина.

Гимнастику ей разработал Фэб и приучил делать ее ежедневно, вне зависимости от настроения или желания. Первый год они тренировались вместе, Фэб наиподробнейшим образом рассказал, какое упражнение в комплексе для чего нужно и почему это нужно именно ей. Он еще во время жизни на Окисте вплотную занялся здоровьем семьи и программу тренировок сделал для каждого…

– …Ох, ребята, вы не представляете, какая это тоска, вот так сидеть. И не маши руками, рыжий, ты раз в жизни так сидел, и то спасу от тебя не было, – она вела медленно, дорога за городом была расчищена лишь местами, и Берта сейчас осторожничала. – Я же собиралась на Новый год в Питер уехать, если вас не отпустят. Нет, ну серьезно! Ну что мне тут совсем одной делать? А там Джессика с Ромкой…

– Это, конечно, тоже вариант, – неуверенно ответил Ит. – Но, может, отпустят? Ты не торопись пока, хорошо?

– Родной, я не буду торопиться, но я тоже живой человек. Не идеальный, но живой.

– Идеальный, – тут же возразил Ит. Привстал, чмокнул ее в макушку, куда получилось.

– Ит, я так приеду в дерево, – предупредила Берта.

– Не надо в дерево, – попросил Кир. – Нам на этой машине еще охотиться сегодня.

– А мне на ней еще незнамо сколько ездить! Слава тебе господи, город, – сообщила она, выруливая на основную дорогу. – Дорога без фонарей, да еще и зимой, это ж кошмар.

– Ну, кому как, – философски заметил Скрипач. – Вот лично я все прекрасно вижу.

– Что у тебя с работой? – поинтересовался Фэб.

– Нет работы. Сижу в Сети, читаю все подряд. Нашла ресурс какой-то, на котором народ рассказы выкладывает, сейчас исследую. В девяноста процентах случаев такая медвежуть, что обхохотаться можно, я Джесс с Ромкой давала ссылку, так Ромка потом сказал, что у мамы была икота от смеха, даже воду пить ходила на кухню. Но попадаются и довольно интересные вещи.

– Например? – Скрипач чихнул.

– Ну, позавчера вот нашла… Небольшая совсем сказка, сильно обгаженная доброжелателями в комментариях. Но почему-то зацепила, – Берта остановила машину на светофоре. – Там всей сказки две странички. Жила девушка, и у нее было лунное стекло. Через которое, если смотреть при свете луны, можно было увидеть правду. Допустим, идет парочка по улице, парень и девушка, и вроде бы все у них хорошо, а посмотришь через стекло и видишь, что девушку интересуют только деньги, а парня – только какая-то грязь. Или идет старик, а смотришь – он великий воин, который так воином и не сумел стать. Или идет красавица, которая внутри как гнилое яблоко. Какая-нибудь простая женщина оказывается великой актрисой, которой не дали реализовать себя, а сделали… ну, обычной, как все. В общем, в таком духе. Стекло, которое показывает правду. Про весь мир. И девушка ходит по миру и смотрит на него через это стекло. И понимает, что мир вывернут наизнанку…

– Хреновая судьбень была у девушки, – хмыкнул Скрипач.

– Этак и свихнуться можно, – поддержал его Кир.

– В этом определенно что-то есть, – заметил Фэб.

– И чем заканчивается сказка? – серьезно спросил Ит, одновременно отвешивая Скрипачу незаметную оплеуху – заткнись, мол.

– Она случайно разбивает лунное стекло и превращается в него сама. Потому что кто-то должен быть лунным стеклом, через которое видно правду, какой бы она ни была, – светофор загорелся зеленым, машина тронулась. – Мне тоже показалось, что в этом что-то есть, Фэб. Стекло, которое показывает… что-то. Скрытое, но при этом важное.

– Это сказка про СМИ, – встрял ехидный Скрипач. – СМИ должны быть лунным стеклом. Но СМИ официалки мне лично сейчас напоминают стекла, через которые на затмения смотрят. Закопченные. И сильно.

– Это точно, – кивнул Кир. – Бертик, давай рули к дому и отдавай нам машину. Сама не высовывайся никуда, поняла?

– Правда, не выходи, – попросил Ит. – Не то чтобы это было опасно, но… не надо. И тебе, и нам спокойней будет.

– Но вы вечером приедете?

– Не приедем, а заедем, – пообещал Скрипач. Протянул руку и погладил ее по голове. – Хоть чаю попить.

– Сейчас мурлыкать начну, – пообещала Берта. – Я тогда картошки нажарю, что ли. Вы ж голодные будете, знаю я вас.

– Малыш, а можно супа куриного? – попросил Кир. – Ужасно хочется супа. У нас курицы нет?

– Будет тебе суп, – сдалась Берта. – Дойду до «Дикси», куплю цыпленка.

– Давайте лучше через «Дикси» сейчас проедем, – попросил Ит. – Все вместе. Пятнадцать минут нам погоды не сделают.

Первых двух шарл нашли на берегу, неподалеку от места аварии. Сжечь их получилось без проблем, народу на заливе по утреннему времени не было, и даже если бы был, то все равно никто бы ничего не понял. Засекли с помощью биосканера и быстро сняли, не выходя на лед, расстояние позволило.

– Неплохо, – одобрил Фэб, когда они шли назад к машине. – Давайте еще по берегу прогуляемся, поглядим.

– Прогулялся один такой, – проворчал Скрипач. – Снегу по пояс.

– А мы по тропинкам, – Фэб огляделся. – Тропинок тут полно.

За час «прогулки» обнаружили еще одну цепочку шарл, которая с какой-то радости оказалась на сосне. Сняли, для интереса посмотрели, потом дожгли окончательно.

– За вороной они, что ли, полезли? – удивлялся Кир. – Сбрендившие роботы. Решили птичкой закусить?

– Может, и решили, – пожал плечами Ит. – Кир, разреши тебе напомнить, что еще двенадцать где-то ползают. И не худо бы их найти. Потому что чем больше проходит времени, тем дальше они могут забраться.

– Ну это да…

– Тогда давайте смотреть частный сектор, на берегу полно домов, – приказал Фэб. – Проедем на машине и просканируем.

Небо потихонечку светлело. Утренний снег выглядел синим и чистым, на неподвижных в безветрии соснах и елях лежали пушистые снеговые шапки. Ит отрешенно думал, что, будь они все посвободнее, наверное, с радостью тут отдохнули семьей. В том же «Командоре». Как же, должно быть, здорово – проснуться утром и увидеть за окном, настоящим, не силовым, как в «Вереске», такой красивый мягкий снег, белый залив с кораблями на горизонте, сосны; как приятно пить горячий кофе, а потом можно прокатиться на лыжах, подурачиться в свое удовольствие и… и лечь спать часиков в десять вечера. А то и раньше.

– О чем мечтаешь? – с интересом спросил Скрипач.

– Спать хочется, – отозвался Ит. – И отдохнуть. Тут было бы неплохо отдохнуть, как думаешь?

– Наверно, – Скрипач вздохнул. – Ничего, родной. На том свете отдохнем.

– Типун тебе на язык, – разозлился Ит. – Ты иногда скажешь!..

– А что я такое сказал? Лучше горькая, но правда, чем красивая, но ложь, – настоятельно сказал Скрипач. – Я констатирую факт, нравится тебе это или нет.

– Слушай, а сказка эта, которую Берта читала, случайно не про тебя была? – ехидно поинтересовался Кир. – Что-то ты как это лунное стекло сейчас заговорил.

– А ну тихо все, – шикнул Фэб. – Мешаете!

– Чему?.. – удивился Скрипач. – Ах, да. Шарлы.

– Угу. Еще две штуки вижу. Одна – в доме.

– О-па…

На их счастье забравшаяся в дом шарла не успела ни разделиться, ни наделать дел. Пока Скрипач брал хозяев под воздействие, чтобы ничего не запомнили, Ит с Киром вытащили робота во двор и сожгли. Шарла не сопротивлялась: на них была биозащита, сделанная Зивами, и робот ни одного из них, разумеется, тронуть не мог. Фэб тщательно очистил место казни шарлы и забросал его свежим снегом.

Вторая шарла обнаружилась на улице, и с ней проблем вообще не возникло – долбанули прямо из машины и поехали дальше.

– Какие мы молодцы, – восхитился Скрипач. – Осталось десять. Если так пойдет, то мы к полудню управимся.

– Я бы на это не рассчитывал, – мрачно отозвался Ит. – Ползают они действительно быстро. Ну что? Проверяем еще раз берег и поехали в город?

– Да, – согласился Фэб. – Логично.

– Хорошо, что их не интересует атомная станция, – хмыкнул Кир. – Такая хрень на атомной станции произвела бы фурор.

– Равно как и ты в городе – без личины. Личину набрось, напугаешь сейчас кого-нибудь! – приказал Фэб.

– Черт, совсем забыл, – Кир покачал головой. – Вот что значит недосып.

…За два часа они нашли еще семь шарл – роботы не успели уйти далеко, и разобрались с ними без проблем. Следующую поймали на подходах к Андерсенграду, в парке, а потом из Андерсенграда полчаса вытаскивали за уши Скрипача, которого настоящий средневековый городок посреди города восхитил до глубины души. Не ушли, пока не рассмотрели все – и башенки, и пушку, и барельеф, с которого смотрел на заснеженный город великий писатель, и Стойкого оловянного солдатика, и Русалочку, и летний детский театр. Попить чаю в маленьком уютном кафе было решено по окончании охоты, вместе с Бертой. Надо же порадовать ее хоть чем-то?

– И даже настоящий камин, представляете? – радовался Скрипач, пока они шли к машине. – Прелесть какая. Ну почему сейчас не лето, а мне не восемь? Я бы оттуда вообще не ушел. Ты видел дорожки, по которым можно кататься на машинках?!

– И очень хорошо, что не лето и не восемь, – сердился Ит. – Тебе лишь бы ничего не делать. А мы тут вообще-то от имени и по поручению, и две шарлы еще где-то мотаются.

– Вообще не понимаю, для чего их убивать. Они никого не трогают. Ползают себе и ползают, подумаешь…

– Ты сбрендил? – покосился на него Кир. – Рыжий, ау. Ползают. Это они сейчас ползают, потому что они, как мне кажется, сытые. А вот как захотят жрать, то будут ползать уже целевым образом. И жалить все подряд, что им глянется. Так что давай, завязывай с альтруизмом, что ли. «Для чего убивать», ничего себе…

– Верно подмечено, – согласился Фэб. – Так, давайте дальше. Еще раз поверяем парк и потом те две улицы, которые за ним. Спасибо Илье за сканер, без него мы бы тут неделю пробегали.

– Ну, не неделю, конечно, но долго, – согласился Ит.

Следующую шарлу нашли, к своему удивлению, на другом конце города – самостоятельно робот туда явно попасть не мог, и они решили, что он случайно с кем-то доехал. Может быть, прицепился к проезжающей машине, как знать. За этой шарлой пришлось погоняться, чем-то ей охотники не понравились, поэтому шарла минут десять драпала от них по кустам в лесу, а Ит, Кир и Скрипач с гиканьем носились за ней – не потому, что не могли догнать, а потому что устали за день сидения в машине, захотелось поразмяться. Веселье остановил Фэб, который оставался за рулем – он начал мигать фарами, давая понять, что дольше тут задерживаться не хочет.

Сожгли и эту шарлу, кое-как отряхнулись от снега, и пошли к машине.

– Здорово, – одобрил охоту Кир. – Я бы еще побегал, если честно. Вообще, это мысль…

– Какая мысль? – не понял Ит.

– Охотиться на роботов. У меня, может, энергия. Она, может, выхода просит. Я, может, тоже хочу того… адреналина.

– Твою энергию да в мирных целях… – начал Скрипач, но Ит его прервал:

– Насчет охоты на роботов не знаю, а вот что мы не тренируемся толком три недели, так это есть. Что, нет? Я считаю, между прочим. Адреналин, блин! Наешь себе филейные части, как у Руби, Кирушка… Вот тебе и весь адреналин.

– Вас долго ждать? – раздраженно позвал из машины Фэб. – Темнеет уже, а мы последнюю шарлу так и не нашли! Давайте в машину и поехали дальше.

Два часа, до семи вечера, они колесили по городу и окрестностям – безрезультатно. Шарлы нигде не было, сколько они ни искали. На всякий случай проверили даже те дороги и места, к которым шарла не могла приблизиться ну совсем никак – нет, ничего. Пошатались вокруг промзоны – пусто.

– В лес она ушла, что ли? – недоумевал Кир. – Странно. В лесу им делать совсем нечего.

– Ну да. То, что они пошли в город, вполне естественно, – согласился Фэб. – В городе тепло и белок в количестве. Но лес? Животные, птицы – да, но город был значительно ближе. Очень странно.

– Давайте заедем домой, попьем чаю, закинемся стимуляторами, а потом еще поездим, – предложил Скрипач. Все согласились: несмотря на то что в шесть утра они стимуляторы принимали, их действие уже сходило на нет, усталость брала свое, хотелось спать. И поесть было бы совсем неплохо – конечно, они купили утром печенье и какой-то сок, но с учетом двух крупных рауф это была не еда, а нечто номинальное, внимания не заслуживающее.

– Супа хочу, – жаловался Кир, пока они ехали к дому. – С макарошками. Вот ты, рыжий, всегда сам делаешь лапшу, а мне больше нравятся такие меленькие, тоненькие.

– Тебе всегда всякая гадость нравится, – хмыкнул Скрипач. – Такие макароны покупать, это себя не уважать. Чем тебе плоха моя лапша?

– Она не плоха, но иногда хочется вот таких вот, магазинных.

– Зачем?

– Не «зачем», а потому что хочется!

– Сейчас они подерутся из-за еды, – сообщил Ит Фэбу. – А потом мстительная рыжая тварь будет назло покупать при первой же возможности эти мелкие макароны.

– Не назло, а потому что ему не нравится моя лапша! – взвился Скрипач. – А я, между прочим, стараюсь! И катаю ее скалкой. Кир, хочешь в лоб скалкой, а?

– Я хочу взять тебя за хвост и потаскать хорошенько мордой по снегу!

– Фэб, скажи ему!!!

– Да не скажу я ему ничего, отстаньте вы от меня, – отмахнулся Фэб. Ит видел, игра ему нравится, и не будь Фэб таким уставшим, они бы еще, пожалуй, погоняли Скрипача по сугробам возле дома. Но у Фэба вчера было четыре операции, а позавчера – три, а поза-позавчера – пять, и сейчас если Фэб чего и хотел на самом деле, так это лечь поюутнее, укрыться с головой одеялом и хотя бы на несколько часов забыть про все на свете.

– Прекратите, а? – попросил Ит. – Действительно, как дети, честное слово.

– Ага, лучше быть, как ты. Унылым дерь…

– Так, все. Дай только до дома доберемся. Я тебе покажу, кто тут унылое!..

Берта встретила их в прихожей, и с первого же взгляда Фэб понял, что с ней что-то не так. Она была бледна аж в зелень и, казалось, чем-то напугана. Ит и Скрипач тоже заметили, что с ней неладно, и рыжий первым делом спросил:

– Малыш, что случилось?

– Ерунда какая-то, – неуверенно ответила Берта, отступая в сторону и пропуская их в прихожую. – Я, кажется, укололась костью, когда курицу резала… и кошки как-то странно себя ведут.

– То есть? – не понял Фэб.

– Они на лестнице, сбежали к пятому этажу, – пояснила Берта, садясь на банкетку рядом с вешалкой. – Я не смогла их поймать.

– Покажи руку, – потребовал Фэб. – Кир, держи, – он швырнул биосканер Киру, тот, уже понимая, тут же его активировал. – Рыжий, кошек поймать, в переноски и в машину. Ит, ищи!

– Уже, – севшим голосом ответил Ит. – Разделилась, сволочь…

– Так, Бертик, где твоя шубка? – Фэб оглянулся. – Ит, вешалка – чисто?

– Чисто. Комната и кухня, – Ит встряхнул рукой, дезинтегратор выпал в ладонь. – Выходите отсюда скорее, сейчас тут будет очень нехорошо пахнуть.

– Что… – Берта беспомощно посмотрела на Фэба. Тот сдернул с крючка ее шубу, взял Берту за плечо и потащил вон из квартиры. – Фэб, что такое?

– Это не кость, тебя ужалила шарла, – объяснил Фэб. – Почему ты не позвонила сразу? Когда это произошло?

– Два часа назад. Я не хотела вас беспокоить, вы же заняты.

– В любом случае, нам нужно ехать в «Вереск». Сейчас быстренько поедем и там тебе поможем. Руку чувствуешь?

– Не очень, – призналась Берта. Особого испуга в ее голосе не чувствовалось, но это, на взгляд Фэба, было как раз плохо – реакции снижены, заторможены.

– Сейчас ребята уберут эту заразу, и можно ехать, – спокойно объяснил Фэб. Они стояли на лестничной площадке, Фэб помог ей одеться. Сверху раздались шаги – это Скрипач тащил переноски с кошками.

– Живы и целы, – отрапортовал он. – Испугались просто сильно. Малыш, как рука?

– Не болит почти, но онемела, – Берта прислонилась к Фэбу, – спать хочется.

– Спать пока нельзя, – строго сказал Фэб. – Ну-ка давай вспомним, как на тренировке восходы лун считали. Помнишь?

– Да… вроде бы.

– Давай сейчас повторим. Смотри на меня, и делаем вместе.

– Хорошо.

В квартире раздался грохот, потом послышались короткие слабые щелчки и шипение – Ит с Киром в два дезинтегратора жгли разделившуюся шарлу. Вышли они через полминуты. Из квартиры пахло паленым, поэтому Кир быстро прикрыл дверь.

– Вы там пожар не устроите? – с тревогой спросил Скрипач.

– Нет, конечно, – отмахнулся Кир. – Но линолеум в кухне придется менять. Я его прожег. Фэб, вы почему не в машине до сих пор?!

– Ждали вас, – ответил Фэб. – Пошли. Нет, Бертик, я тебя на руках донесу, сейчас тебе двигаться активно нежелательно.

– Почему?

– Потому что это нейротоксин, совсем слабый, но лучше не рисковать, – Фэб подхватил ее на руки и первым пошел по лестнице вниз. – Рыжий, сядь за руль. Придется тебе немножко полихачить.

Как ни старался Ит потом, он не смог вспомнить, чтобы они на этой самой машине так гоняли. Рыжий несся, как сумасшедший, и нарушил, кажется, все существующие правила. Кир сидел с ним рядом, на переднем сиденье, и держал переноски с ошалевшими от ужаса кошками, а Ит с Фэбом на заднем сиденье изо всех сил старались не дать Берте заснуть – это было действительно опасно. Да, нейротоксина ей досталось ничтожно мало, да, сейчас состояние можно было оценить (по словам Фэба) на высокую троечку – то есть тройка со вторым высоким индексом, но… но это была Берта, и этим было сказано все.

– Тебе очень повезло, что шарла распалась, – объяснял Фэб спокойно. Это спокойствие плохо соотносилось с входящей в поворот на двух колесах машиной, но Фэб, если нужно, умел оставаться совершенно невозмутимым в любой ситуации. – Тебя ужалил только один сегмент, так что не волнуйся, все обойдется. Ты понимаешь?

– Да, – Берта говорила полушепотом, Ит видел, что говорить ей трудно. Уже трудно. – А что делают эти… шарлы?

– Они ремонтируют биотехи Зивов, – Фэб помог ей сесть повыше. – У них очень странные корабли. Белковые в том числе. И белок им нужен для ремонта.

– То есть они хотели… отремонтировать корабль… мной?

– В некотором смысле да, – согласился Фэб. – А кошки молодцы. Вовремя сбежали. Придется, видимо, на недельку их в гибернейт положить, в госпитале им совсем не место.

– А им это не вредно?..

– Нет, не вредно, – улыбнулся Ит. – Это искусственный сон. Просто очень глубокий и с пониженной температурой тела. Санкт-Рена эту технологию у Контролирующих увела, как мне кажется. Да, Фэб?

– Нет. Пожалуй, нет. Берта, ты не против, если кошки поспят немного? У нас слишком маленькая комната, они с ума сойдут, если будут там сидеть.

– Не против. Я бы сама поспала немножко, если честно, – Ит видел, что глаза у нее и впрямь закрываются. Он опустил стекло, в кабину ворвался ледяной ветер. – Ну зачем ты?..

– Чтобы тебя разбудить, – Ит закрыл окно обратно. – Ты не спи, пожалуйста. Лучше расскажи, как получилось, что тебя укусили?

– Я не знаю, – она зевнула. – Я вышла потом… как вы уехали… вышла за картошкой, потому что мы не купили картошки. Сумка была какая-то… тяжелая. В общем, я пришла домой. Почитала… потом пошла варить суп, кажется… Родной, я не помню, голова почему-то плохо работает…

– Ребята, держитесь, – предупредил Скрипач. – Попробуем подъехать максимально близко к озеру. А какой тут зимник после оттепели и грузовиков, вы не хуже меня знаете.

– Бертик, держись за нас, – приказал Фэб.

– Рука не сгибается…

– Ит, ты держишь?

– Давно. Рыжий, поехали быстрее!

Машину пришлось бросить на полдороге – джип не мог дальше пробираться по ледяным колдобинам. Фэб и Кир скатили машину в ближайшие кусты, заперли, а вот на сигнализацию ставить не стали, незачем. Черт с ней, не мешает проезду, и ладно. Вытащить ее отсюда без трактора будет затруднительно, а всякая музыка и мелкое барахло – дело наживное. Если сопрут, то туда этому барахлу и дорога.

Берту несли по очереди на руках Фэб и Кир, причем большую часть дороги они не шли, а бежали. Ит и Скрипач волокли переноски с кошками. Таким порядком они добрались до берега и дальше рванули по льду, наращивая скорость и одновременно вызывая Илью, чтобы открыл проход.

Берте к моменту их финиша у госпиталя стало, кажется, даже немного легче – видимо, от свежего воздуха. По крайней мере, она начала соображать получше и уже не жаловалась на сонливость так, как в машине.

Илья встретил их сам, в сопровождении зевающего Саиша – пока шли, успели предупредить, что с женой случилась беда и нужна помощь.

– Господи, ну и явление, – ошалело потряс головой Илья, увидев в шлюзе их весьма живописную компанию. – А в этих коробках кто?

– Кошки, – объяснил Фэб. – Саиш, лежак выведи, пожалуйста. Бертик, нужно раздеться. Тут тепло, не бойся.

– Совсем раздеться? – испуганно спросила она.

– Да нет, – улыбнулся Фэб. – Шубку и свитер. До майки. Правильно, Илюш?

– Правильно, – кивнул тот. – Кир, ребята, зверей своих куда-нибудь уберите и вызовите нам, пожалуй, Дослава. Как же это вы умудрились, девушка? Так подставиться – это надо особый талант иметь…

– Случайно, – Берта с трудом выпуталась из свитера, Ит тут же кинулся помогать. – Я ведь даже не поняла, что меня укусили, пока Фэб не сказал.

– По-моему, это очевидно, что укусили, – заметил Илья. – Ложитесь, не надо сидеть долго.

– Зимой тут кусаться некому, – возразила она.

– Есть, – усмехнулся Илья. – Вы клопов когда-нибудь видели?

– Видела, – Берта поморщилась. – Фу, гадость какая… Вы ведь Илья, да?

– Угу, он самый. Дослав, 3/8, подготовь там место, пожалуйста. Мы через полчасика приедем. Берта, посмотрите на меня, – приказал он. – Сейчас я держу за руку – больно?

– Да.

– А теперь – не больно. Ит, рыжий, Кир, Фэб, вы пока что свободны. Правило знаете сами – родственников не лечат.

– Мы тогда в коридоре посидим, – попросил Ит. – Можно?

– Тебе попробуй, запрети, – засмеялся Саиш. – Вы шарл всех прибили?

– Всех, эта, которая цапнула, была последняя. Нам потом можно будет подойти?

– В «угол»? Можно. Это ненадолго. Меня, помнится, тоже зивовская дрянь какая-то кусала, – припомнил Саиш. – Вот же напридумывают дерьма!.. Я тогда, помнится, весь исчесался, – сообщил он Берте. – Сутки чесался, представляете? Так что вам еще повезло. Мы сейчас уберем жало, а потом устраним все последствия этого токсина… послезавтра будете в полном порядке. А теперь поехали, быстрее начнем, быстрее закончим.

Когда Берта проснулась, она обнаружила, что лежит на очень мягкой и очень удобной кровати. Рука не болела совершенно, голова больше не кружилась, мысли не путались.

Она открыла глаза, и первое, что увидела, были эти четверо ненормальных, которые сидели рядом по обеим сторонам от нее. Кир со Скрипачом с одной стороны, Фэб с Итом – с другой.

Приплыли.

– Привет, – шепотом сказал Скрипач. – Ты как?

– Нормально, – тоже шепотом ответила она. – А что вы тут все делаете?

– Эээ… – Скрипач оглянулся на Кира в поисках поддержки. Тот пожал плечами. – Мы караулим. На всякий случай.

– На какой случай? – не поняла Берта.

– С тобой все в полном порядке, – сообщил Фэб. – Мы вовремя приехали, так что все обошлось.

– Это хорошо, наверное.

– Малыш, ты что-нибудь хочешь? – спросил Ит. – Попить или еще что-то…

– Да нет, – она задумалась. – А сколько времени?

– Три часа ночи, – сообщил Кир. – Мы очень волновались, поэтому и сидим.

– Господи… Идите спать, пожалуйста, – попросила она. – Вам же работать завтра.

– Угу, – сообщил подошедший Дослав. – Точно. Им работать завтра. И мне тоже. Парни, двигайте отсюда, а? Уже семерка, незачем сидеть. Совершенно. Дайте ей поспать спокойно.

– А если что-то понадобится? – Фэб поднял голову, и Берта увидела у него на лице выражение, которое до этого не видела ни разу – едва ли не мольбу. – Дослав, давай нас хоть двое останется.

– Зачем? Что понадобится? Что вообще может понадобиться человеку, который на системе? – Дослав явно рассердился. – Ты же сам видишь, все в порядке. Утром получите жену в лучшем виде, дальше уже у вас в комнате будет долечиваться, тут все равно все через несколько часов будет занято. Идите пока что к себе.

– Хорошо, – Кир встал. – Малыш, мы утром за тобой придем, ладно? – попросил он. Берта согласно кивнула. – Ты пока что отдыхай, а мы…

– Вы еще тут? Я сейчас Илью вызову, – пообещал Дослав. – Или Саиша. Третьи сутки на ногах, работать еще двое суток как минимум.

– Почему двое? – удивился Ит. – Сутки. Илья же сказал, что завтра какая-то маленькая операция у военных, поэтому клиентов будет немного.

– Человек предполагает, а официалка располагает, – заржал Дослав. – Все. Вон. Спокойной ночи.

Когда они вышли, он подсел к Берте и вдруг улыбнулся – Берта удивилась этой улыбке, это было неожиданно. Она не видела причины, по которой Дослав сейчас так улыбался – светло, открыто, очень добро.

– Вы извините, что я их выгнал, – гулким шепотом сказал он. – Но им правда отдохнуть нужно. Я ж их понимаю, как же. Когда жена первого рожала, сам так же сидел, как приклеенный, а меня акушеры гнали. Волнуются они за вас очень.

– Я знаю, – Берта вздохнула. – Порой даже слишком.

– Ну, сейчас-то не слишком… Хорошая у вас семья, как я погляжу.

– Хорошая, – согласилась Берта. – Дослав, а это реанимация, да?

– Она самая. Это место называется – «второй угол», четверка, – пояснил врач. – Видите, еще три блока стоят? К полудню будут заняты…

– Тесно, – Берта приподняла голову, огляделась.

– Тут везде тесно, все время жопами сталкиваемся, – недовольно произнес Дослав. – Вот к ребятам придете, увидите сами…

– Вы случайно не знаете, что с кошками? – вдруг вспомнила Берта.

– В гибернейт сунули. Кот успел Илюху ободрать, погладить он его хотел, Илюха, – Дослав засмеялся. – Погладил, ага. Крупный какой котяра. Ну, для здешних мест крупный, у нас-то поболе будут. Породистый, что ли?

– Дворовый. Его Ит нашел, – ответила Берта. – Какие-то подонки изуродовали и выбросили в мусорный контейнер. Хвост отрубили, уши… поймала бы, убила! В общем, мы его вылечили, свозили на Окист, восстановили уши с хвостом, там есть для животных специальная служба, очень хорошая… ну и получился такой вот Тимка. Он только со страху царапается, а так очень ласковый.

– Со страху все царапаются, – Дослав покачал головой. – Даже люди. Ладно, Берта, вы отдыхайте и ни о чем не думайте. Если захотите пить или в туалет, просто скажите. Я тут, неподалеку.

– Вам тоже, наверное, поспать надо.

– Я б не отказался. Но я-то спал, пока ваши за шарлами гонялись.

Утром за Бертой пришли Ит и Скрипач – Кир с Фэбом пока что спали. День обещал выдаться «горячим», но сирены пока что не было, поэтому свободные полтора часа решили потратить на знакомство с госпиталем. Сначала бродили по первому «кругу», смотрели на шлюзы, на жилые комнаты, на «лодочки» (Скрипач, конечно, предложил покататься, но Ит осадил его, напомнив, что сейчас не время), потом Берта спросила, где тут можно помыться, и была удивлена, узнав, что практически везде.

– Да в любой «вошегонке» можно, – пожал плечами Ит. – Тут их тьма-тьмущая, по четыре на каждом уровне. Только надо посмотреть, не шляется ли поблизости Виталий…

– Какой Виталий? – не поняла Берта.

– Это доктор такой, – неприязненно ответил Скрипач. – Нехороший человек и редиска. Прикинь, он Найф за сиськи хватал!

– Ит, а зачем метаморфоза понадобилась? Ты не говорил про это раньше, – изумилась Берта.

– Затем, что с «ладами» работаем, и нужна именно женщина, чтобы «тянуть», – объяснил Ит. – Мы это часто теперь делаем, много «лад» в последнее время. Так ты представляешь себе – попросили тогда у этого придурка одежду какую-нибудь для Найф, он явился, и первое, что сделал – это ткнул ей в грудь пальцем.

– Для чего?..

– Убедиться, что настоящая. Урод, честное слово. Сексуальный маньяк, – Скрипач поморщился. – Я бы не хотел, чтобы он шлялся рядом, пока ты будешь в душе.

– Но он же ничего не увидит, там закрыто, – они уже дошли до шлюза и стояли рядом с крошечной душевой кабинкой. Берта подумала, что непонятно, как в такую кабинку влезают, например, люди и рауф размером с Кира и Дослава.

– Как же, закрыто, – хмыкнул Ит. – Это госпиталь. Тут все простреливается вдоль и поперек.

– Для чего?

– Потому что есть такая хрень, как нештатная ситуация. Иди, мойся, и пошли гулять дальше.

Гуляли они еще с полчаса. Сходили на крышу полюбоваться зимним пейзажем и озером, потом прошлись по второму «кольцу» – показали операционные, Берте было интересно. Конечно, в сами операционные вход Берте был заказан, но заглянуть внутрь через дверь было вполне можно, потому что перекрывающая пленка умела становиться прозрачной.

– Тоже тесно, – констатировала Берта. – Господи, сколько же тут всего…

– Да понятно, что тесно. Госпиталь-то маленький совсем. У «сфинксов» гораздо свободнее и народу больше, – объяснил Скрипач. – А «всего» нужно действительно много. Хорошо, что ты не видела, чего сюда попадает.

– Так, вот что, – Ит остановился, задумался. – Бертик, сейчас идем в первый круг. После сирены сиди в нашей комнате и не высовывайся никуда. Во-первых, это может быть опасно. Во-вторых, лучше тебе не видеть то, что тут будет твориться. В-третьих, ты можешь кому-то помешать, а это крайне нежелательно. В-четвертых…

– Я поняла, – кивнула Берта. – Без вопросов.

– Еда, туалет, там все есть. Даже ванная, мы покажем, как можно искупаться, – пообещал Скрипач. – Между прочим, очень классно. Сейчас лед, поэтому получается такая ледяная чаша, в которой теплая вода, представляешь? Нальешь себе чаю, откроешь ванну… ммм… кайф как минимум на час обеспечен.

– Что-то мне не очень хочется получать удовольствие, пока вы будете вкалывать, – упрекнула его Берта. – Как-то не очень хорошо, тебе не кажется?

– Это жизнь, – пожал плечами Скрипач. – Ничего криминального не вижу. Должна же ты получить хоть какую-то моральную компенсацию за этот шарловый укус? Вот и наслаждайся. А что мы будем вкалывать – так мы на это сами подписались, никто нас насильно не гнал.

– Согласен, – тут же сказал Ит. – Нет, правда. Ну чего тебе почти сутки сидеть и ничего не делать?

– Сутки?

– А ты думала. Нет, мы будем приходить по возможности, но… в общем, сама увидишь.

…В первом кольце по утреннему времени стало оживленно: проснувшиеся и позавтракавшие врачи неспешно расходились по шлюзам. Делать пока что было нечего, поэтому занимались кто чем – Олле с Заразой сражались в какую-то боевую игрушку на двух визуалах одновременно, Поль Тадис отчитывал Генку за позавчерашний просчет, Виталий с Дославом обсуждали тонкости подледной рыбалки (Ит объяснил, что с другой стороны госпиталя весь лед в старых и новых лунках, эти два старых дурака ловят рыбу, но поскольку готовить ее негде, тут же отпускают), Руби и Руслан прогоняли какой-то психологический этюд, потому что Руслан трое суток назад снова повел себя «как дерево»…

Берту представили всем, и она даже смутилась в результате – давненько никто с таким восторгом не хвалил ее стряпню. Позже она с раскаянием подумала, что, наверное, можно было бы делать больше, но ведь она представления не имела, насколько для этих людей и не людей важно то, что она для них делает. Олле с Заразой благодарили за баранину так, что она растерялась, а Генка сбегал к себе и принес в подарок деревянный гребень с богатой резьбой – было у него хобби резать по дереву, про которое мало кто знал, потому что Генка свои поделки почти никому не показывал. За материалом он иногда мотался на берег, а инструментом ему служили отработавшие свое термоскальпели.

– Спасибо, – растроганно сказала Берта, разглядывая сложный орнамент из цветов и листьев. – Как здорово! Да у вас талант, Геннадий.

– Это вам спасибо, – улыбнулся тот в ответ. – Вы готовите, как моя мама. А я маму пять лет не видел. Вы мне словно привет из дома передали.

– Простите? – не поняла Берта.

– Ну, привет. Напоминание такое, что бывает не только работа, а еще дом и… – Генка запнулся. – Спасибо, в общем.

– Не за что, – улыбнулась Берта. – В следующий раз я вам всем пирогов напеку, пожалуй. Тем более что праздник скоро.

Следующие сутки и впрямь выдались совершенно сумасшедшими – на взгляд Берты, конечно. В коридор она высовываться не рискнула, потому что по коридорам все время кто-то ходил, а то и бегал. То и дело раздавались голоса, выкрикивающие какие-то непонятные цифры и слова, по общей связи орали на кого-то то Илья, то Дослав, то Руби. Сирена выла всего дважды, но, по словам Скрипача, забежавшего на минутку глотнуть воды, «завоз» получился неожиданно богатым, причем почти все раненые – это «лады».

– Ита не жди, меня тоже, – предупредил он. – Мужиков на ночь спать отпустят. Нас – нет.

– Почему?

– Потому что Файри тоже психологом работает, – Скрипач потряс головой. – Полезная штука метаморф… так, все, я поскакал.

– Счастливо, – растерянно произнесла ему вслед Берта.

Делать было совершенно нечего. Она немного поспала, затем почитала; нашла в общей сети «Вереска» какие-то игры, но играть не было настроения. Чувствовала она себя уже вполне хорошо, сидеть в комнате было скучно, но раз сказали, то придется.

К ночи вернулись Кир и Фэб. Кир был совершенно никакой, он скинул комбез, чмокнул обалдевшую от такой скорости Берту в щеку, пробормотал «извините» и рухнул на свое место.

– Во дает, – восхищенно сказала Берта. – Что это с ним?

– Немножко перестарался, – пояснил Фэб, тоже переодеваясь. Под комбезом одежда была обычная – толстовка с длинными рукавами да спортивные штаны. – И немножко перенервничал. Был сегодня эпизод… в общем, лучше тебе не знать, маленькая. Опасный эпизод. И не надо больше об этом.

В комнату сунулся Илья.

– Ага, – удовлетворенно констатировал он. – Ну, нормально. Блин, я аж переср… Берта, простите. Не взлетели все на воздух, и ладно. Фэб, тебя я до завтра отдыхать оставляю. Сейчас последнего берем, и хирурги на сегодня все, отработали.

– Моих вернешь? – спросил Фэб. Он сидел на своей части «кровати» и держал в руках коробку с рационом. – Хоть поесть отпусти.

– Там поедят. Фэб, не могу, – ожесточенно ответил Илья. – Ну не могу, сам видишь. Ри прилетит только утром, а у нас общая статистика сам знаешь какая. Кто-то должен тянуть. Твои это делают хорошо.

– Ясно, – Фэб понурился. – Четвертые сутки на стимуляторах. Вредно.

– Знаю. Потом двое суток дам, пусть отоспятся.

– Тянуть? – не поняла Берта, когда дверь помутнела, а шаги Ильи в коридоре стихли. – Что это такое?

– Не дать умереть можно по-разному, – объяснил Фэб. – Иногда можно активизировать защитные силы организма, дав ему не только физическую помощь, но еще и поддержав морально. Ит священник, рыжий – хороший интуитивный психолог. У них есть женские метаморфозы… В общем, сейчас Файри и Найф пытаются дотянуть до корабля два сложных случая, двух женщин из «лад». Иногда это срабатывает, иногда нет.

– А не проще их просто усыпить на это время? – резонно спросила Берта.

– Нет, не проще. Голова умеет приказывать телу жить даже тогда, когда тело, казалось бы, жить не способно. И потом, это политика иоаннитов – помощь обязана быть максимальной. Если бы был смысл им спать, они бы спали… в общем, ребята сейчас очень заняты и будут заняты до возвращения «Ветра».

– Ясно… Ну, ладно. Раз надо, значит, надо. Слушай, а хоть кто-то вас благодарил за то, что вы делаете? – этот вопрос волновал Берту уже несколько лет.

Работая на «Скорой», благодарности они не видели. За несколько лет этой работы на Кира подавали в суд пять раз, на Ита – три, а на Скрипача – шесть, причем если Киру и Иту все разы доставалось за реанимационные травмы (перелом ребер, обычное дело), то Скрипачу влетало еще и за ругань, которую он мог устроить при ложном вызове.

Фэбу, хорошему хирургу-ортопеду, благодарность иногда доставалась в конвертах. Которые он или тут же отдавал обратно, или относил в ближайший храм и там раздавал нищим поровну, предварительно пересчитав нищих, чтобы никого не обделить…

– Нет, – усмехнулся Фэб. – Ну ты сама подумай, это же невозможно. Они нас даже не знают и не узнают никогда.

– Но можно же найти! – кажется, Берта рассердилась. – В их данных указано, через какой госпиталь они проходили, кто их спасал, лечил…

– Пока что у нас в практике такого не было, – пожал плечами Фэб. – То есть тут – не было. Может, потом будет, не знаю. Чаю хочешь?

– Хочу, – отозвалась Берта. – Но я все равно не понимаю, как можно не быть благодарным тому, кто вернул тебя с того света.

– Мы не за «спасибо» это делаем, – Фэб вынул из ниши в стене две чашки с горячей водой и поставил на узкую полочку рядом с этой нишей. – Куда рыжий опять сунул чай? – рядом с первой нишей открылась вторая, но чая в ней не оказалось. Фэб встал и принялся открывать все новые и новые ниши. Берта с интересом за ним наблюдала, потом встала и открыла нишу на противоположной стене – еще днем она нашла пакетики с чаем именно там.

– Это не рыжий переложил, а я, – призналась она. – слишком высоко лежали.

– Ага, спасибо. На чем я? Делаем мы это все… всего лишь потому, что кто-то должен делать, верно? Хоть кто-то хоть что-то. А я вот благодарен – тебе, – добавил он.

– Наоборот, – засмеялась она. – Это я сейчас должна быть благодарна. На руках такое расстояние несли, с ума сойти можно.

– Ты не представляешь, до какой степени я тебе благодарен, маленькая, – Фэб поставил чашку с чаем перед собой на пол. – Ты удивительный человек. Ты нас всех с того света вернула… и как бы я не носил тебя после этого на руках? И буду носить. И Кир будет носить. И эти два охламона тоже будут носить, потому что не носить нельзя.

– То есть пешком вы мне ходить запрещаете? – усмехнулась она.

– Ну не надо, пожалуйста, – попросил Фэб. – Я же серьезно.

– Хорошо, будем серьезными, – она тоже поставил свой чай.

– Вся моя жизнь – это вообще один огромный подарок, – сказал Фэб. – Вот только я научился принимать этот подарок не сразу. Ты заметила, что я… очень многое до этого портил. Давно еще, тогда, когда они оба были молодыми, я едва не сломал все к черту, и они едва не ушли от меня. Сейчас я говорю спасибо не просто так. Они ведь тоже сомневались, когда появилась Орбели, и когда я принял решение, они тоже приняли – свое, и…

– И?..

– Они уходили от меня. Жизнь моя от меня уходила, понимаешь? Смысл всего, что у меня было, от меня уходил, – Фэб смотрел в стену невидящим взглядом. – Они собирали вещи. Сказали: сдаем отчет, а потом едем в Девятнадцатый Ти, к ней. Рыжий уехал первым, Ит задержался… потом я понял, что специально, он бы успел с отчетом раньше, но он, видимо, до последнего верил… я тоже хотел верить, но я все равно не мог себя пересилить, и… в любой религии это страшный грех, я не мог, просто не мог… меня устраивало то, что было, но оно не устраивало ни их двоих, ни Эдри. Они были гермо – и они ими одновременно не были. Понимаешь?

Берта кивнула.

– Это и сейчас не изменилось, – тихо проговорила она. – Для гермо они слишком… слишком сильные и решительные, наверное.

– Да нет, не в том дело. Гермо бывают очень разными, тут другое. В общем, он с Онипреи прихватил какую-то местную отраву и ночью пришел ко мне. С этой отравой в кармане. Для последнего разговора. До этого я несколько дней от них бегал, потому что не знал, как себя вести и что сделать, чтобы… ну… ну чтобы это как-то… – Фэб замялся. – Ри на меня наорал страшнейшим образом, Эдри мое присутствие игнорировала… Берта, я действительно идиот с принципами, но принципы так сразу не изменишь! Ну я и решил – ладно, надо попробовать. Может быть, что-то получится… что-то такое, что не обернется потом бедой, что не причинит боли… собственно, я решил слегка растормозить его, без контакта вывести в пик и… и потом просто полежать, поговорить… а он… Господи! Берта, я был в ужасе на самом деле!.. – Фэб страдальчески прижал руки к груди. – Я не ожидал – такого… Да никто на моем месте не мог бы такого ожидать, потому что гермо, способных на золотой замок, один на миллион встречаются! И – вот так. Вот тебе и подарок… Я растерялся, со мной в жизни такого не было… Потом два часа откачивал его, потому что у него такого тем более… У меня была даже мысль вызвать помощь, но я ее тут же отмел, потому что вызови я кого-то, я бы подвел их и себя. Мы до этого много лет подделывали рабочие тесты. И это все тут же открылось бы… но суть не в этом. Ты можешь догадаться, о чем первом он меня спросил после этого всего?

– О чем?

– О том, не сделал ли он что-то не так! Они оба разбирались в подарках еще хуже, чем я! – Фэб потряс головой. – Тебя ведь он тоже о подобном спрашивал, правда?

– Святая правда, – покивала Берта. – Знаешь, откровенность за откровенность… – она замялась. – В общем, первый раз был совершенно случайным, мне приспичило расклеиться и всплакнуть, а он не ко времени пришел попросить сахар, мы тогда жили в соседних квартирах, ну я рассказывала, ты помнишь.

Фэб кивнул.

– Так вот. Фэб, ты только не смейся, пожалуйста, ладно? Я до этого момента думала, что они «голубые». Собственно, так думали почти все в нашем институте, и поэтому, когда он пришел, я… ну, знаешь, решила, так сказать, поплакать на дружеском плече. Ага, как же. Поплакала, – она смущенно усмехнулась. – У меня мозги на полминуты – минуту включились только тогда, когда я поняла, что надо бы дверь запереть, наверное… а дальше стало все равно, какая там дверь, какие ключи… – Берта покачала головой. – Я не монашка, у меня до них мужчины были, конечно, немного, но все-таки. Разница огромная. Знаешь, с ним не было… не было того, что меня всегда раздражало и бесило. Потной возни этой не было, грубости, пошлости… он оказался первым человеком, который не просто не сделал мне больно, нет, который был со мной деликатным и нежным. По-настоящему нежным. И еще… для меня это до сих пор удивительно, причем они ведь оба так…

– Температура, – тут же подсказал Фэб. – Я тоже удивился, когда это понял. У них обоих подскакивает температура, больше тридцати восьми, и при этом…

– Да, – кивнула Берта. – Горячее, как печка, и сухое тело – во второй раз я соображала уже получше и обратила на это внимание. Такое ощущение, что тебе хотят отдать все тепло в мире, которое есть. И, что интересно, в постели они совершенно разные. Рыжий… как бы так сказать… он всегда придумает что-то этакое… какую-то романтику, сказку, не знаю… во время войны, когда в стране голод был, он как-то приехал из части и привез кофе, маргарин и настоящий белый хлеб. Представляешь? По тем годам это было что-то невероятное. Так вот. Мне сначала было велено сидеть на балконе, потом меня выгнали на кухню, а потом… Фэб, он меня позвал в комнату, а там… у нас на Терре-ноль всегда тепло, цветов много, так вот, он умудрился где-то набрать ромашек, больших, садовых, как-то протащил их в квартиру; и вся кровать была в ромашках, – она засмеялась. – А на столике стоял этот самый кофе и бутербродики из этого самого хлеба с маргарином и ягодками черной смородины – тоже достал где-то… Черт, Фэб, я даже не знаю, как сказать, – она закусила губу. – Правильно Кир его называет – солнышко… Солнышко и есть. А Ит… он консервативен, но при этом…

– Он выкладывается. Полностью, – беззвучно произнес Фэб. – Не только в сексе, надо заметить. В любом деле. Но и в сексе тоже. Я до сих пор боюсь, – признался он. – С того первого раза боюсь. Я как-то смотрел… во время «замка» тахикардия больше двухсот пятидесяти, и это продолжается от десяти до пятнадцати минут. Как он выдерживает, для меня до сих пор загадка. «Замок» – сверхнагрузка, собственно, поэтому он так редко и встречается. Я всегда держал под рукой пару-тройку систем, чтобы суметь помочь, если… что-то случится.

– А сейчас?

– И сейчас, разумеется, тоже, – Фэб вздохнул. – Особенно сейчас. И еще лет десять буду держать, не меньше. Пока у меня не будет уверенности в том, что это безопасно. Я, кстати, хотел попросить… в общем, чтобы действительно чего-то не случилось…

– Хорошо, только ты научи, что именно делать, – попросила она. – Вообще, ты прав, наверное. Насчет подарков и насчет того, что выкладывается. Выкладывается он насмерть. Как же он дошел тогда, когда с нами было… ну, это все. Фэб, он двадцать лет метался между нами троими. Двадцать лет, ты представляешь себе? Спасал, вытаскивал, лечил, заботился. Когда все так обернулось, я поняла, кто у нас на самом деле глава семьи. Сам не признается, конечно, но я до сих пор в этом убеждена. И ведь по нему не поймешь, он или прикидывается черти кем, или молчит.

– Вот это точно, – Фэб потер лоб ладонью. – Илья полгода понять не мог, что к чему, пока я не рассказал… ну, что знал. Он же читал досье Официальной, устроил нам скандал. Но ведь на самом деле все было много хуже, верно?

– Да не то слово, верно. За год до того, как мы сбежали с Терры, произошел такой случай… то есть я теперь думаю, что он на самом деле был не один, но Ит же скрытный, и если что с ним и случалось не при нас, он просто не говорил. А тут… – она опустила голову. – Ночь, часа два, наверное. Мы спим. Дома. И в коридоре вдруг грохот. Потом рыжий закричал. Я… Фэб, на одной ноге далеко и быстро не убежишь – пока сумела подняться, пока халат, пока костыли… выползаю в коридор – Ит на полу, Скрипач рядом и уже в истерике, у него обострения каждую осень… в общем, мы и так, и этак, а он в себя не приходит, вообще. На шум соседи прибежали, кто-то «Скорую» вызвал. А я сижу там, в коридоре на банкетке, и думаю – все. Инфаркт, инсульт, и все, мы со Скрипачом вдвоем остались, и никто больше нам не поможет… Господи… вот эгоистка, да?

– Нет, – Фэб нахмурился. – Ты совсем не эгоистка, не надо так!

– Надо! – ожесточенно ответила она. – В общем, приехала «Скорая», они дорожку к нам хорошо знали, он же сам часто вызывал, то ко мне, то к рыжему… Фельдшерица знакомая там была, здоровенная, как шкаф, бабища, так она врубилась сразу. Тут же. Никакого, говорит, инфаркта нет, заездили вы мужика вконец. У него с недосыпу и от многолетней переработки давление сбоит, упало сильно, сейчас проколем, прокапаем и пусть выспится. А после смены заеду, еще раз проколю. Отдохнуть ему дайте. Лучше, мол, в больницу увезти, а не тут. От больницы мы, конечно, отказались. Наколола она ему кучу всего, на подстанцию отзвонилась, чтобы их катер не вызывали пока, два часа сидела, наверное, пока капельница и все прочее… и ругалась. Мама моя женщина, Фэб, она поносила нас на все корки, всеми матами, всеми словами. И что рыжий здоровая скотина, мог бы хоть подъезды мыть. И чтобы я не растекалась грязной лужей, а хоть статьи переводила или учеников отстающих брала. И чтобы мы головы включили и подумали, что с нами будет, если мы его заездим до могилы окончательно… А я сижу рядом и на него смотрю. И словно заново вижу, до чего он дошел… из-за нас троих и дошел… Он знаешь что говорил до этого? Что он в нашем доме – самый главный эгоист и есть. Что мы все – его сокровища, и что он с ума сойдет, если хоть еще одно сокровище потеряет… А я смотрю – Господи… то ли свет такой тогда был, то ли я устала, но он был какой-то зелено-серый, и губы серые, и вообще… и фельдшерице это тоже не очень нравилось, и она еще какие-то уколы делала… до пяти утра мы сидели, потом она велела следить и уехала. А у нас… У нас со Скрипачом это было самое странное утро за последние годы, как оказалось. Осень поздняя, свет за окном такой, ну, ты знаешь, он всегда странный, свет, когда осень, ноябрь; и мы, как две тени, по квартире бродим, сами не знаем, зачем и куда. А он спит. И Фишка спит, забралась к нему в ноги и спит. Мы заходим – спит. Выходим – тоже. Ну, под снотворным, это понятно, но… Фэб, в квартире было… пусто. Несмотря на то что он был дома, в квартире было пусто, ты представляешь? Мы забились, как маленькие дети, на кухню, и по очереди ходили смотреть, как он там. Нам было страшно. Свет этот призрачный за окном, тишина и страх. Мы так обрадовались оба, когда в десять утра эта докторша вернулась! Она тут же словно жизнь включила вокруг, понимаешь? Ты – иди туда, ты – принеси то, ты – достань это, ты – подержи тут, ты – подай вон то. Простая, деревенская какая-то баба, но с ней было не страшно в то утро, не знаю, почему. Она говорит: позвоните хоть кому-то из знакомых, пусть к вам кто-то приедет, поможет; на работу ему позвоните, что он неделю не выйдет… я попробовала в Питер позвонить, Ри, но трубку взял Тринадцатый и сказал, что Ри уже четыре дня как запил, что картошка, которую он им сварил, прокисла, и что они уже два дня едят печенье с водой из-под крана… я трубку положила и плачу, потому что поняла в тот момент – нет, никому мы не нужны, калеки убогие, никто к нам не придет, не приедет… Рыжий с ним сидел и с этой докторицей, а я полчаса, наверно, в коридоре проплакала… Ох, ладно. Не надо про это, наверное. В общем, она сама на работу ему позвонила, объяснила, чего тут получилось, и снова уехала. Мы как-то перекантовались до ночи, еду готовить сил не было, чай сделали, с хлебом… готовил тогда обычно он, ну, не всегда, а когда у рыжего обострения эти были… в общем, легли спать – рыжий сначала у меня лег, потом к нему перебрался, потом снова ко мне… тоже волновался очень… как-то уснули, в общем. У меня. А утром…

Она запнулась. Глубоко вздохнула, собираясь с силами, и продолжила.

– Утром мы проснулись, потому что в квартире пахло гречневой кашей, и… и мы пошли на кухню, и каша уже, как всегда, стояла на столе, и мой творог, который с рынка, тоже стоял на столе, и чайник с какао, и под сахарницей лежала записка: «Со мной все хорошо, пошел на работу. Не надо было так переживать, ничего страшного. Завтракайте, в полдень позвоню. P.S. Никогда больше так не делайте». Ты понимаешь? Фэб, ты понимаешь?..

– Еще бы я не понимал, – Фэб тяжело вздохнул. – Вот поэтому я и боюсь. За него боюсь, если быть точным. Он же без тормозов! Я когда-то прочел одну сказочку… жестокую, надо сказать, сказочку… в которой такое поведение, как у него, да и вообще у всех вас в семье…

– И у тебя тоже, – вставила Берта.

– Ну, не знаю, – отмахнулся Фэб. – Так вот, такое поведение осуждалось. И отсутствие тормозов на эту тему – тоже. В сказочке речь шла о жертве. Мол, не надо приносить себя в жертву, тем более что жертву не оценят, надо жить в свое удовольствие, и тогда у тебя все будет хорошо. А жертвы, мол, которые люди приносят якобы ради какой-то цели – это все от лукавого. Мол, не нужны эти жертвы. Ты взамен за них ничего не получишь.

– Взамен? – переспросил Берта. – Так и сказано – взамен?

– Ну да, – кивнул Фэб. – Именно что взамен. А теперь попробуй хотя бы намекнуть про это Иту. Или рыжему. Или Ри. Или Джессике. У которых в голове никогда не было этой цепочки – делать кому-то добро, чтобы получать взамен выгоду или уважение. Вот тогда, ну, в тот временной период, о котором ты говорила – ради какого «замена» Ит вас спасал? Да ни ради какого! Он спасал, потому что он любил. И любит. Если вообще хоть что-то делать, то только ради тех, кого ты любишь… и никак иначе.

Берта кивала в такт его словам, соглашаясь.

– Знаешь, Фэб, а я даже рада, что меня ужалила эта шарла, – заметила она. – Если бы не она, я бы тут не оказалась. И ты бы мне не рассказал этого всего… и я бы не рассказала тоже. Ничего в мире не происходит просто так. И если мы встречаем что-то, это всегда важно. От мелочи, типа сказки в Сети, до разумных, которые сами не знают, для чего это нужно. Одна сказка, вторая… Один человек, второй… Ты мне сказал спасибо, так теперь моя очередь, Фэб. Спасибо тебе, за то, что ты такой, и за то, что ты есть. Я тебя люблю.

– И я тебя тоже, – улыбнулся Фэб в ответ.