Казалось бы, встреча с семьей должна была воодушевить, но ни Ит, ни Скрипач никакого воодушевления не почувствовали. Даже наоборот, стало только хуже. У Ита из головы не шла картинка – их машина стоит на лесной дороге, рядом, в свете фар, силуэт Берты, смотрящей им вслед… он вспомнил об Ирит, жене Лота, которая обернулась, уходя из Содома, и потом долго клял себя, что тоже обернулся, – темные силуэты стволов, ночной ноябрьский ветер и крошечная женская фигурка… Вся несправедливость, неправильность происходящего вдруг словно сконцентрировались в одной точке, как солнечный луч, проходящий сквозь лупу. Так не должно быть. Не должно, но есть.

– Больше всего мне хочется послать все к чертям и бежать к ней обратно, – горько произнес Скрипач, озвучив то, о чем думал Ит. – Блинский блин. Ит, она не заплакала?

– Вроде нет, – Ит вздохнул. – Черт-те что, ребята.

– Угу, – уныло отозвался Кир. – Как до темпоралки дойдем, позвоним ей. Она к этому времени до дома доедет уже.

– Позвоним, – согласился Фэб. – А как же. Я себя чувствую просто отвратительно. И ничего не могу придумать, чтобы это как-то исправить… Совсем ничего. Ит, я тупой?

– Мы тут все тупые, потому что выхода никто не видит, – отозвался Ит. – Ладно. Надо собраться.

– А Ри, гад такой, до утра со своими будет, – с грустью сказал Скрипач, поудобнее пристраивая на плечах рюкзак. – Завидую белой завистью.

– Нечему завидовать, – сердито ответил Ит. – Я теперь за детей бояться начал. Ромка, как мне показалось, настроен решительно. И совсем не факт, что наши слова его убедили. Говорили-то мы, конечно, хорошо. Но мы далеко, а Ромка характером в Ри пошел, и мне дурно делается, как подумаю, что ему еще в голову прийти может.

– Что, например? – с тревогой спросил Фэб.

– Черт его знает! В двенадцать лет мир видишь совсем иначе. Маден, например, предлагала нам с рыжим собрать вещи и уехать, чтобы мама не нашла. Нормально? Причем словили мы ее однажды за сборами, потому что она сама все уже решила, и… Ох, Фэб, я не знаю. Нам не по двенадцать.

– Пошли быстрее, опоздаем, – попросил Кир. – Ребята, правда. Илья нам и так скажет много разных слов, а мы тут, понимаешь, в луже разглагольствуем, вместо того чтобы двигаться.

– И то верно, – согласился Фэб. – Пробежаться никто не хочет? У нас час остался.

Илья, конечно, от их отсутствия восторга не испытывал, но ругаться, вопреки ожиданиям, не стал. Наоборот, даже похвалил – но не их, а Берту, которая готовила «эту очень вкусную еду». Мясо с черносливом пошло «на ура», а Зараза и Олле, смолотив баранину в один присест, через час зашли сказать спасибо еще раз и попросили передать от них Берте привет.

– С морковкой, чесноком и луком очень здорово, – одобрил Олле. – Ит, а можно попросить в следующий раз так же сделать?

– Попросим, – пожал плечами Ит. – Олле, а вы к своей-то когда собираетесь?

– Спроси чего полегче, – поскучнел гермо. – Когда Илья соизволит. А он злится на Заразу, – Олле выразительно глянул в сторону недовольно скривившегося Зарзи. – Потому что никто не просил тебя, придурок, трещать, как греван на площади, и материть «сфинксов»! Они ж сначала не поняли, что он им сказал, – объяснил он. – Но потом сработал переводчик, который эти слова знал, но раньше отфильтровывал. А тут вся речь состояла только из этих слов. Когда тот нэгаши сообразил, что ему только что предложили сделать с его мамой…

– Понятно, – Скрипач покивал. Ит тоже. – Зараза, ты того, действительно…

– Я не того, – разозлился гермо. – Когда я уже забираю человека, а ко мне подлетают и сообщают, что все «двойки» берут сегодня они, а нам только «единицы» можно брать… Я спросил, с чего они взяли, что это так? Он сказал, что ему приказал Ваттон. Я ответил, что 2/14 это высокий статус и что клиент наш, а не их. В ответ мне заявили, что пятнашку, может быть, отдали бы нам, а сейчас я должен отвалить. В общем, я отвалил, но сказал им все, что про них думаю. И чего?

– Ну, вообще-то ты был прав, – Скрипач задумался. – Но надо было звать Илью, наверное, а не ругаться.

– Я не мог его вызвать, он двоих тогда повез. И вы их принимали, – Зарзи тяжко вздохнул. – И я же виноват… Ладно. Проехали. О, слушайте, я чего хотел предложить: встанете на сегодня с нами? У вас же курс уже следующий идет, да?

– Ну да, – кивнул Скрипач.

– Вот! Кир у нас уже был, теперь ваша очередь, вы у нас не смотрели еще ни подключение, ни перевод на заменители. Мы сейчас тогда к Илье подойдем, попросим, чтобы он вас с нами поставил.

– Бертина баранина творит чудеса, – получасом позже заметил Скрипач. – Ты помнишь, как эта парочка упиралась, когда им Илья Кира подсунул в первый раз?

– Угу, – отозвался Ит. – А то.

– И на тебе, пожалуйста. Ты поспать не хочешь?

Кир и Фэб уже спали, и, по идее, следовало бы тоже лечь. Ит с раскаянием подумал, что они с рыжим, кажется, переборщили со стимуляторами. Сна ни в одном глазу, а это на самом деле не очень хорошо, потому что к сирене они оба, увы, как раз спать и захотят, потому что действие стимулятора кончится. И придется жрать еще одну дозу, потому что будет работа. Точно, придется. Ничего не поделаешь.

– Рыжий, слушай, может быть, мы с тобой прогуляемся? – предложил Ит.

Скрипач, сидящий по-турецки на своей не разобранной постели, с сомнением посмотрел на Ита. Потер подбородок, нахмурился.

– Куда именно? – поинтересовался он.

– Туда же, куда Кир и Фэб ходили утром, – объяснил Ит. – А что? Это место внутри темпоралки, мы ничего не нарушим. Возьмем лодку и смотаемся на берег. Дел на два часа, так в чем проблема?

– Ну… – Скрипач задумался. – Ну давай. Я бы только Илью на всякий случай предупредил.

– Так он спит уже, наверное, – пожал плечами Ит. – Зачем его дергать лишний раз?

– Давай все-таки дернем. На всякий случай.

Илья не спал. Он сидел в своей комнате, смотрел с визуала какую-то постановку и потихоньку, не торопясь, подъедал свою порцию мяса с черносливом, запивая чаем – чай, разумеется, тоже привезли они.

– Да, мужики, жена у вас золотая, – констатировал он, снова запуская ложку в коробку. – Вот уж повезло так повезло… А чего вы хотели-то?

– Илюш, мы прогуляемся пару часов? – попросил Скрипач. – Не успели утром посмотреть, понимаешь.

– Опять в то же место? – недовольно спросил главный врач. Ит и рыжий синхронно кивнули. – Вам чего там, медом намазано? Нет, я понимаю, что дело-то хорошее, в принципе, но я не могу понять, зачем?

– Не «зачем», а «почему», – поправил Скрипач. – Как тебе сказать… в общем, нам это важно.

– Лично вам? – уточнил дотошный Илья.

– Лично нам, – подтвердил Ит. – Чтобы понять почему, нужно через это пройти, наверное. Мы прошли.

Илья пристально посмотрел на него, нахмурился.

– Продолжай, – приказал он.

– Историю нашей семьи мы тебе рассказывали. Точнее, рассказывал Фэб, но он в том, о чем я сейчас скажу, участия не принимал. Его на свете в тот момент не было. Когда убили жену Ри, Джессику… в общем, тело куда-то увезли, и нам не сказали, куда. Там от тела не так много осталось, можешь себе представить, что обычно остается, когда взрывают… в общем, мы искали больше недели, куда, кто, зачем… Нашли, – Ит опустил голову. – Не тело, конечно. Урну. Ее кремировали. Илья, пойми, когда через это все проходишь, понимаешь, насколько важно – вернуть то, что от человека осталось, его родным. Ри с Терры-ноль мы тащили силком, он решиться не мог уйти от ее могилы. А там сейчас, в лесу, лежат люди. Которых, как я думаю, кто-то тоже так же сильно ждал. Которых искали. Писали письма, умоляли помочь. И которых не нашли. Может быть, у некоторых из них остались живые родственники, может быть, кто-то до сих пор верит… хоть во что-то. И если мы можем хотя бы посмотреть, маркировать, а потом дать наводку поисковикам… мы же не будем копать сами, Илюш. Разве что совсем немного. Тем более что сейчас место внутри темпоралки, и мы даже устав не нарушим…

– Так, ладно. Понял. Ребята, только давайте сегодня недолго, – попросил Илья. – Или… может, мне с вами сходить?

Ит и Скрипач переглянулись. Этого они не ожидали.

– А и схожу, – Илья встал. – Дело-то правильное, я ж понимаю.

Илья прихватил с собой флаерлайт и биосканер, поэтому задача, как показалось Иту и Скрипачу, сильно упрощалась. На «лодочке» добрались до берега, потом Илья пустил перед собой свет, и они неспешно отправились прочь от озера, в лес. Местность была сильно болотистая, поэтому шли медленно, перепрыгивая с кочки на кочку, обходя старые окопы, полные ледяной осенней воды, поваленные деревья; потом вышли на поляну, где раньше явно были блиндажи, и Скрипач, понявший, куда они попали, успел перехватить Илью, который чуть не угодил в яму, которая была не ямой вовсе, а провалившейся крышей.

– Так далеко я не забирался, – Илья движением руки поднял флаерлайт выше. – Невеселые дела тут творились.

– Да не то слово, – подтвердил Скрипач.

– Это ты прав, что невеселые, – кивнул Ит. – Мы почти пришли. Еще метров триста прямо, и мы на месте.

Этот участок леса ничем не отличался и не выделялся. Сосны, осины, березы; все та же земля, те же листья и лужи под ногами, кочки, поросшие брусникой и вереском… Разбрелись в разные стороны, осматриваясь, потом Илья запустил в воздух сканер – такие были только у медиков. Крошечный прибор размером с копеечную монетку повис перед ним в воздухе, а затем поплыл вперед, отображая под собой схему того, что «видел».

– Хм, действительно, тела, – констатировал Илья, входя внутрь схемы и оглядываясь. – Люди. А вы как догадались, что там что-то есть?

– Запах, – поморщился Скрипач. – Разложением тут пахнет. Сильно. Ну, для нас пахнет. Люди на таком расстоянии не ощущают обычно ничего.

– Я не чувствую, – признался Илья. – Немного странно лежат, не кажется?

– Кажется, – кивнул Ит. – Позы разные, но общее расположение… вообще, это тоже может быть. Мы читали – тут недавно нашли госпиталь времен Второй мировой, так вот там примерно так же лежали. Может быть, это еще один госпиталь.

– Зверье, – скривился Илья. – Раненых добивать… это какой мразью надо быть. Полтыщи лет живу, а привыкнуть не могу. И не смогу.

– А зачем привыкать? – удивился Ит. – Не надо. Привыкнуть – это стать такой же мразью, считай. Принимать это все как данность, – он кивнул на схему, – то же самое, что сказать себе «ну, в жизни так бывает, значит, так и должно быть». Не должно. Это надо исправлять, хоть как-то.

– Прав, – кивнул Илья. – Это ты прав… гм, странноватое место все-таки. Не пойму никак, что неправильно. Но что-то неправильно, точно.

Скрипач с удивлением посмотрел на главного врача.

– Ты о чем? – поинтересовался он.

– Ммм… рыжий, понимаешь, вот мы общую картинку видим, да? Лес, болото, деревья, окопы… трупы… а у меня подсознание сечет, что в картинке что-то неправильно, а что – сознание не понимает. Вы сами не видите чего-то, что не так?

Ит задумался. Тоже вошел в схему, начал рассматривать. Потом вышел, прошелся взад-вперед, присел на корточки. Развел полегшую осеннюю траву, поднял горсть земли, понюхал. Ополоснул руки в луже, вытер о комбез. Недоуменно пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он растерянно. – Илья, можешь конкретнее?

– Не могу, – покачал головой тот. Выключил биосканер, положил его в кармашек на рукаве. – Ит, хоть режь – не могу. Неправильно что-то. Слушайте, сходите после смены, но чтобы день был, посмотрите еще раз. И мужиков возьмите, может, они чего углядят.

Возвращались молча, каждый думал о своем, говорить не хотелось. Уже в «Вереске» Илья сначала выдал им по еще одной дозе стимуляторов, а затем совершенно неожиданно вдруг произнес:

– Я рад, что я вас взял.

– Спасибо, Илюш, – Ит улыбнулся. – Но почему?

– Стержень у вас внутри верный. Учиться, конечно, еще черти сколько придется, но стержень верный. Ладно, идите, отдохните немного. До сирены два часа осталось.

Илья развернулся и пошел по коридору прочь. Ит и Скрипач почти минуту стояли, растерявшись, а потом Скрипач в пространство спросил:

– Он что, нас похвалил, что ли?..

– Похоже на то, – пожал плечами Ит. – Надо будет Фэбу с Киром рассказать.

– Два года, и одна похвала, – хмыкнул Скрипач. – Впрочем, для Илюхи это много. Пошли, поваляемся. Неизвестно, чего дальше будет.

Месяц после этой маленькой экспедиции выдался горячим, и стало не до вылазок. Ни о каких походах в лес не могло быть и речи: обе воюющие стороны гнали в портал отряд за отрядом, раненые шли сплошным потоком, проспать за сутки два часа было волшебным подарком, перехватить что-то съестное на бегу – чуть ли не чудом. Ри мотался, как челнок, туда и сюда, когда они встречались на погрузках, то видели – пилот и Мотыльки измотаны ничуть не меньше, чем врачи.

Ко всему прочему еще и погода резко ухудшилась. Зарядили на несколько дней подряд затяжные осенние дожди, мир словно выцвел, все вокруг сделалось серым и унылым настолько, что хоть вешайся. Стоя в шлюзе и ожидая очередную «стрелу», Ит смотрел на озеро, по воде которого колотил ледяной дождь, и думал, что, наверное, отвратительно умирать в такую погоду… хотя черт его знает, может, наоборот, не так обидно уходить из такого серого и опустевшего мира куда-то еще, туда, где хотя бы этого дождя не будет.

Несмотря на большой поток раненых, смертей в «Вереске» не было уже почти месяц: научная группа «сфинксов» разобралась, наконец, в механизме термического поражения (именно эта травма была по смертям лидером последние полтора года), и теперь с ним справлялись запросто. Впрочем, «термиков» или «шашлыков», как их прозвали врачи, вскоре стало меньше, зато больше пошло рауф с анафилактическими шоками: официалка вновь принялась за старое, и в портал снова пошло биологическое оружие, предназначенное исключительно для уничтожения рауф. Еще через несколько дней началось очередное нашествие «лад», после которого слова «чистильщики в портале на двое суток» прозвучали для врачей, как райская музыка.

Первые сутки весь госпиталь, как водится, дружно спал. Во время этого спанья сумел отличиться Скрипач, который с совершенно непонятной целью ночью начал вдруг что-то говорить, причем довольно громко, а потом со всей дури вцепился Киру, лежащему с одной стороны, в руку, а Иту, лежащему с другой, – в волосы. Растолкать его сумел Фэб, потому что Ит и Кир, к вящему удивлению Фэба, от хватаний за волосы и за руки не проснулись.

– Тебе чего, приснилось что-то? – с тревогой спросил Фэб, когда Скрипач, наконец, соизволил открыть глаза.

– Не помню, – рыжий потряс головой. – А что?..

– А то, что давай-ка я тебя выключу, пока ты дел не натворил. И вообще, родной, прости меня, пожалуйста.

– За что? – опешил Скрипач. Сел, поправил одеяло.

– За то, что втравил вас в это все, – Фэб опустил взгляд. – Я подумать не мог, что мы так быстро окажемся… на такой работе. У тебя после прежнего срыва слишком мало времени прошло, а тут такая нагрузка.

– Ой, ладно, – поморщился Скрипач. Лег, зевнул. – Фигня, прорвемся. Выключи меня, действительно. Спать хочется, сил нет.

В «странное место» сумели выбраться только в самом конце ноября, по первым морозам. Лес облетел уже полностью, и сейчас к прояснившемуся небу тянулись черные ветви, лишенные листьев, да виднелись кое-где зеленые кроны сосен. Земля местами подмерзла, но снег пока что не ложился. Хотя, если судить по приметам, зима в этом году обещала быть ранней и суровой.

За день до вылазки Скрипач сумел встретиться с Бертой, которую попросил купить пару лопат и точильный камень. Берта, знавшая об их «занятиях» упрямиться не стала, лопаты и камень привезла, но снова попросила быть осторожнее: мало ли что там лежит, под землей? Да, теперь они могли видеться чаще, но тревога не оставляла ее, напротив, только усилилась. Ит, впрочем, чувствовал примерно то же самое, но остальным пока не признавался. Стоит сказать, как сразу начнется – и «у тебя паранойя», и «ты задрал каркать», и «и так настроение ни к черту, а ты еще добавляешь», и «пойди, поспи, авось отпустит». Всем сейчас было нелегко, все устали и замучились; нагрузка увеличилась, а конца войны в портале можно было не ждать, практически равные силы грызли друг друга, не зная ни отдыха, ни срока.

– Еще пара лет, и придется им ставить сменный госпиталь, – сказал как-то Илья. – Ну, может, оно и к лучшему. Полегче станет.

– Полегче? Пара лет? – Кир, который случайно услышал его слова, слегка обалдел.

– Ну да. Полегче и пара лет. А ты думал, в сказку попал?

…Смотреть захоронение в этот раз отправились вчетвером. С собой взяли по максимуму – и биосканер Илья одолжил, и лопаты прихватили, и даже по рациону-разогрейке. Раскопки грозили растянуться на весь день: поди, прокопайся на четыре метра вглубь в такую землю!

– Жалко, что нечем откачивать воду, – вслух размышлял Скрипач. – Там сто процентов пойдет вода, если рыть начнем. Ох, боюсь, зря мы сейчас затеваемся.

– Совсем не факт, что зря, – возразил Ит. – Может быть, не будет никакой воды. А может, ее будет мало. Ведро же у нас есть?

– Ну, есть, – пожал плечами рыжий. – Но если ливанет, то толку от него будет нуль.

– На месте разберемся, – остановил их Кир. – Вы давайте лучше смотрите, откуда начинать будем. Можно с той стороны, которая сейчас ближе к нам…

– Она к озеру ближе, – возразил практичный Фэб. – Может, стоит отойти от воды подальше? Давайте хотя бы общую границу определим сначала и только потом будем рыть. Заодно прикинем, много ли там… ну, вы меня поняли.

С час бродили по лесу – биосканер был один, и пришлось переносить его с места на место. Вообще, конечно, сканер был вещью полезной, но предназначался он совсем для другой задачи: с помощью такого прибора врач, находясь «в поле», мог в искореженном месиве из техники и обломков найти биоматериал. В любом состоянии. От живого бойца до оторванного пальца. Чувствительность у сканера была потрясающая, он перенастраивался под множество задач, конечно, поисковых. Также сканер хорошо отличал живое от неживого, «в поле», где люди не люди охотно обманывали технику, он был более чем полезен. Такие узкоспециализированные приборы Санкт-Рена выпускала исключительно для своих программ, причем каждая партия делалась под какую-то конкретную операцию – например, нынешний вариант сканера был сделан только для Земли-n и выглядел действительно как монетка.

За час обозначили примерную границу «кладбища» – по крайней мере, с двух сторон. Определили общее число людей – действительно, около полутора тысяч. Посмотрели сохранность тел: высокая, сохранны даже внутренние органы. Дальше смотреть не стали, поджимало время.

– Давайте попробуем покопать в углу, – предложил Кир. – У меня получается, что вот под тем деревом нужно начинать.

– Под деревом начинать – это издевательство, – скривился Ит. – Кирушка, там корни. Дерево большое, корней будет до фига. Может, хотя бы метров на десять отступим?

– Ну, может, и отступим, – пожал плечами Кир. – Но ты на схему посмотри. Первый покойник лежит прямиком под этой березой. Поэтому…

– Ребята, подождите, – попросил подошедший к ним Фэб. – Ит, выведи схему еще раз, пожалуйста. Да, он действительно под этим деревом. Между корней. Но… сколько лет этой березе?

– Чего? – не понял Кир.

– Вот это дерево, да? Сколько ему лет?

– Гм, – Скрипач задумался. – О-па. А дерево-то старое. Лет восемьдесят минимум. Может, и сто.

– А война был семьдесят лет назад, – Фэб подошел к березе, вытащил перчатки, надел. – Кир, подсади меня.

– А на фиг?

– Не на фиг, а на дерево подсади, – приказал Фэб. – Я там кое-что вижу.

Спустился он минут через пять. Вытащил из кармана что-то, положил на ладонь и протянул Киру.

– Это что? – спросил тот.

– Это осколок, – спокойно ответил Фэб. – Во время войны дерево тут уже стояло. Осколок был в стволе, вокруг него выросла… Ит, это называется «чага»?

– Да.

– Вокруг него выросла чага, я отломил ее и вытащил осколок. Он ржавый, и сидел совсем неплотно. А теперь вопрос: как труп сумел попасть под корни, если дерево стояло тут до войны?

Скрипач почесал затылок. Ит недоуменно пожал плечами. Кир взял осколок с ладони Фэба и принялся рассматривать.

– Единственное, что приходит мне в голову, так это то, что их просто зарыли, обойдя тогдашние корни, – Ит задумался. – Сейчас корней, понятное дело, больше.

– Не сходится, – отрицательно покачал головой Фэб. – Корень растет практически сквозь тело, ты видишь?

– Вижу.

– Точнее, он его окружает, обходит. Странно как-то.

– Мы копать будем или ну его на фиг? – осведомился Скрипач.

– Будем, разумеется. Только… давайте максимально осторожно, хорошо? – попросил Фэб. – Нет, рыжий, я не начальник паники. Но неприятностей я точно не хочу.

Из раскопок ничего путного не вышло.

Сначала без особых проблем почти час копали в первом квадрате – выбрали участок два на два метра и приступили. Вскоре рядом с ямой появились находки: пара осколков, затем – неразорвавшаяся граната, после – искореженная и пробитая фляга. Эти находки отложили в сторону и принялись рыть дальше, но тут начался дождь, причем такой сильный, что вода в яме стала скапливаться вдвое быстрее. Если до этого ее вычерпывали ведром, то теперь от ведра было мало толку. Дождь, впрочем, довольно быстро прекратился, воду из ямы вычерпали, но тут обнаружилось, что рыть дальше нет никакой возможности. Лопаты уперлись в ржавый железный лист, который обкопать не удалось.

– Что это за хрень? – удивлялся Скрипач. – На самолетное крыло непохоже. На броню тоже непохоже. Вообще непонятно что! Кир, может быть, попробуем вывернуть его как-то отсюда?

– Чтобы вывернуть, нужно добраться до краев, а для этого надо рыть в бок, – резонно ответил Кир. – Фэб, сколько времени?

– Четыре часа, – ответил Фэб. – Очень странно…

– Чего опять странно? – нахмурился Скрипач.

– Только то, что сканер это железо не видит, – пожал плечами Фэб. – Он видит органику, которая внизу, а листа для него нет.

– Чудеса какие-то, – растерянно произнес Ит, вылезая из ямы, и усаживаясь рядом с Фэбом на бревно. – Ну-ка дай посмотреть.

– Смотри, – пожал плечами Фэб. – Ну и как?

– Никак, – Ит недоуменно разглядывал схему. – Чудеса в решете.

Скрипач вылез следом и, вытирая руки о комбез, пошел к ближайшей луже – хоть немножко отмыться. Кир тоже вымахнул из ямы, вытер руки об землю. Он изгваздался больше всех, на комбезе места чистого не было, сплошная глина.

– Ну чего? – осведомился он. – Будем пробовать в другом месте или пойдем спать и греться?

– Я за «спать и греться», – тут же отозвался Скрипач. – Вернемся через несколько дней, продолжим.

– Эту яму надо зарыть, – Фэб кивнул в сторону раскопа. – Тут охотники ходят. Оно нам надо?

– Нет, оно нам не надо, ты прав, – Ит подхватил лопату. – Давайте только гранату на всякий случай обезвредим и тоже зароем. Оно понятно, что она уже никакая, но чем черт не шутит…

Илье, как выяснилось, тоже было интересно, чего они там нарыли. Когда компания вернулась обратно, он приказал им первым делом привести себя в порядок, а потом вызвал к себе. Помылись, наскоро перекусили и отправились к Илье.

– Ну что, нашли чего-нибудь? – спросил он первым делом.

– Нашли, но не то, что искали, – ответил Кир, усаживаясь на свободную койку, которая работала креслом. – Илюш, а чаю у тебя нет?

– Есть, завари на всех, что ли. Ну так чего нашли?

Скрипач просунулся в комнатку, с тоской огляделся. Тоже сел на койку, поближе к Киру, вздохнул.

– Железку большую нашли, – доложил он. – До тел не дорыли.

– Железку? – немного удивился Илья. – А что в ней странного, в железке?

– Только то, что на сканере ее не было, – пояснил Фэб из коридора. – Лхус кто-нибудь хочет? Заварить?

– Завари, – попросил Ит. – Одна радость в жизни осталась…

– Ой, и мне тоже лхус, – тут же встрял Скрипач. – В общем, Илюш, полная фигня у нас получается. Эта железка непонятно какого размера…

– Ржавая? – Илья нахмурился.

– Не то слово. Но при этом толстая. То есть снаружи-то ржавая, а внутри вполне себе крепкая. Я лопатой пытался ее пробить, чуть лопату не сломал, – Кир потер переносицу. – Думал, пробью, посмотрю хотя бы. Хрен там. Ничего не получилось.

– Яму мы зарыли обратно и замаскировали место, – Ит сел рядом со Скрипачом. – Рыжий, подвинься.

– Куда?!

– А Фэб куда сядет? На пол, что ли?

– Да подождите вы, – попросил Илья. – Я чего-то не понял. Как это – сканер не видит?

– Ну вот так, посмотри информацию с него. Тела есть. Корни есть. Видишь?

– Ну, вижу…

Сканер, конечно, записывал – и сейчас Илья разглядывал снятую ими картинку. Смотрел он долго, что-то прикидывая и соображая, потом смахнул картинку рукой – Ит и Скрипач поняли, что он заодно обнулил сканеру память.

– Ладно. Что-то это нехорошее, мужики, – Илья положил сканер рядом с собой на койку. – И запись эту мы никому показывать не будем, пожалуй…

Все согласно кивнули.

– И не ходите вы туда больше, хотя бы до весны.

– Ладно, не пойдем, – тут же согласился Кир. – В такую погоду там возиться радости мало. Да и результат весьма сомнительный, как я погляжу.

– Илья, еще один момент, – Фэб вошел в комнату, и за его спиной тут же возникла пленка блокировки. – Это захоронение не имеет отношения ко Второй мировой войне. Оно более раннее. Причем намного более раннее.

– На сколько? – тут же спросил Илья.

– На пару десятков лет как минимум. Я нашел в дереве осколок, а дерево хорошо проросло корнями через тела. То есть когда была война, они там уже лежали. Я не понял, что это вообще такое, честно говоря.

– Даже так? – Илья нахмурился еще больше. – Фэб, ну-ка посмотри, какие войны тут еще были за это время?

Результаты были неутешительные – до Второй мировой не нашлось ни одной военной кампании, которая могла бы принести берегу этого озера такой «урожай». Стали рыться в местной истории – нет, снова ничего. То есть события тут, конечно, происходили разные, но чтобы с таким результатом…

– Что-то ритуальное? – с сомнением спросил Скрипач, отхлебывая лхус.

– Не думаю, – отозвался Фэб. – Слишком хлопотно для этой местности, и слишком хорошая сохранность тел.

– Это не показатель, – тут же возразил Илья. – Вот уж что-то, а сохранность точно не показатель.

– Показатель, – упрямо возразил Фэб. – Тела механически не повреждены. Зря ты запись стер, Илюш.

– Да я ее запомнил, – отмахнулся тот. Память у врача была не просто абсолютная, она была, как понимал опытный Фэб, еще и искусственно усилена. По всей видимости, Илья проходил какую-то серьезную геронто-программу, причем не очень давно. – Да, и впрямь. Ни досмертных, ни посмертных переломов костей нет. Кости не смещены, явно сохранены хрящи, органы… действительно, чертовщина какая-то.

– Илюш, железка, – напомнил Скрипач. – Очень старая и очень странная железка. Которая не сканируется.

– Даже не знаю, что и думать, – Илья потер лоб. – В любом случае ждем до весны. Трупы оттуда все равно никуда не денутся. А весной, как вода сойдет… может, случится свободное время, выберемся всем коллективом и выясним, что там к чему и почему. Да, на всякий случай, обработку пройдите сейчас.

– Мы в комбезах были. И с активной биологичкой, – успокоил Ит.

– Все равно, пройдите. Береженого Бог бережет.

Когда Фэб сдружился с Ильей, тот как-то рассказал, откуда он родом и как, собственно, попал на эту работу.

– Вот не поверишь, Фэб, а меня инопланетяне украли, – со смехом рассказывал он. – Правда-правда. Я же родом из Белой зоны. Наверное, поэтому так Сонм и люблю, и работу себе почти всегда в Белой подбираю. Привычнее мне это, понимаешь…

Илья всегда хотел стать врачом. С самого детства. Если другие дети выбирали и раздумывали, у него никогда сомнений не возникало: доктором, и все тут. Ну и стал – благо, что руки и голова достались ему хорошие. Сначала окончил училище (мать старая уже была, родила поздно, а фельдшер всегда копейку заработает), потом поступил в институт, потом – ординатура, и готово дело. Хирург. Он всегда был хирургом-травматологом, звали в ортопедию, но он не пошел, нравилось ему быть на переднем крае. Больше всего его привлекала военная медицина, но не сложилось – сначала появилась семья, потом росли дети, а потом, в один прекрасный день, Илья обнаружил, что руки уже не те, и глаза не те и что менять что-либо уже поздно. Так и текла жизнь. Размеренно, спокойно. Никак. Состарилась и как-то быстро ушла жена, дети разъехались кто куда, и хорошо еще, если звонили по праздникам. Он тянул работу, пока мог, потом оказался на пенсии – было ему далеко за семьдесят, сильно упало некогда острое зрение, память стала подводить.

– Ну и поехал я как-то на дачу. Не знаю, есть у рауф дачи…

– Есть, – улыбнулся Фэб. – У нашей семьи две дачи. Одна у Ри, другая у нас. Если ты об этом.

– Ну, главное, ты понял, о чем я. Так вот. Поехал как-то, весна ранняя, снег тает, птички чирикают. И тащусь я, значит, к своему участку от дороги… тут железные дороги есть, а у нас другие были, либо моноры, либо для машин, ну, неважно это. В общем, иду-бреду… и так мне тошно, что хоть вешайся. Жизнь прошла, вся прошла, и ни про что она была, эта жизнь. Пустая, понимаешь? Нет, людей я спасал, и мне даже иногда спасибо говорили, но… смысла у меня в жизни не было. Его на самом деле ни у кого нет, смысла, но тогда я это почувствовал особенно сильно, что ли… В общем, мысль была простая. Дойду до участка, жахну спирта и удавлюсь. Нечего мне делать, старперу, в этом молодом чистом мире. Нет, серьезно! Чего мне – бздеть и ругаться, если кто-то зашумит не ко времени, что ли? Ой, хорошее дело… да? Любить мне было в тот момент некого, а это самое страшное дело, Фэб, когда умираешь – и некого любить.

– Я так не думаю, – Фэб посерьезнел. – Потом расскажу. Когда кто-то есть, получается еще хуже, поверь. Мы это уже проходили. Я же тоже старым был, Илюш. И умер старым. Очень старым… Ладно, неважно.

– Ну так вот. Дошел я, значится, до своей халупы, нашел спирт, налил, вышел на терраску. Сижу. Пью. Полстакана опростал – захорошело. Смелость такая появилась, значит, в голове шумит, в глазах туман. Много ли старику надо? Вот сейчас, думаю, схожу в сарай, возьму веревку, и привет. И тут в калитку кто-то стучит. Ногой. У меня терраска выходила как раз к калитке, ну я и вышел. Смотрю, парень стоит. Сосед. Оторва этот сосед был та еще, два года, как он с отцом и матерью тут поселился, так спасу не было. Перезнакомился со всеми за месяц, и понеслось. То на мотоцикле гоняет, то музыка орет до утра. Гитары какие-то, друзья, то из города, то местные. В общем, никакого покоя ни днем, ни ночью. Музыка, правда, хорошая, но в шесть утра любая плохой кажется, уж поверь мне. В общем, говорит, дядь Илюш, разговор у меня к тебе есть. Не нальешь за компанию-то? Я думаю – прогоню, так ведь обидится, а чего я буду после себя на этом свете еще одну обиду оставлять. Пустил. Сидим с ним вдвоем. Налил я спирту ему и себе, выпили, и тут он говорит – дядь Илюш, а ты в инопланетян веришь? И сидит, понимаешь, напротив… молодой, ухмыляется. Верю, отвечаю, а еще верю в то, что я любому инопланетянину морду начищу, если он мне тут ржать будет без повода. Этот не обиделся, засмеялся даже. Правильно, говорит, это верно. А если серьезно – веришь или нет? Да не верю, конечно, отвечаю, что я тебе – шизофреник, что ли? Только шизики в инопланетян верят, знамо дело, а я мужик нормальный, в сказки верить не обученный. А к чему ты это спросил? Он так посерьезнел, даже нахмурился, и отвечает – тогда сложнее будет. Чего сложнее? Тебе сложнее будет. Чего уж мне сложнее, думаю, когда все просто – веревку только с полки снять да люстру с крюка? А он… ну да, говори, сложнее. Хотя бы потому, что веревку твою я прибрал подальше, а люстра вон она, на столе стоит. И крюка больше нет. Вот тут я, понимаешь, и ощутил, как это – когда трезвеешь мигом. Сижу. Смотрю на него. Продолжает – так, мол, и так. Следили мы за тобой два года, хороший ты человек, и мы тебе помочь можем. А я пытаюсь сообразить, как это вышло с веревкой и, главное, с люстрой! Допустим, я про веревку ему сболтнул, хотя сам не помню, когда. Или, думаю, может, я срубился? Сболтнул сначала, а потом спирт меня догнал и я того?.. Он меня пожалел, люстру снял, веревку убрал… А этот берет и мысли мои озвучивает: нет, дядь Илюш, не было этого. Мы как сидели, так и сидим, ты на часы посмотри. Смотрю. Пять минут прошло с начала нашего разговора. В общем, говорит, если так не веришь, то пойдем, покажу тебе кое-что…

– И ты…

– И я пошел, Фэб. С ним пошел. Может, если бы у меня хоть что-то в той жизни оставалось, я бы не пошел. А тут… я сильно смелый был в тот момент. Больше ни разу таким смелым не был.

– Почему?

– Потому что появилось, что терять. А тогда не было. И еще… мне было все равно. Я ему не верил. В общем, заводит он меня к себе на участок и тащит прямиком к гаражу. Захожу следом за ним, вижу его мотоцикл черный у входа… а дальше ничего не вижу, потому что та моя жизнь и впрямь для меня тогда кончилась. Очнулся я… они сказали, что месяц прошел, ну, их месяц, по нашему три. Я проснулся молодым на кластерной станции Безумных Бардов, Фэб, и это было страшным пробуждением. Потому что Барды, как выяснилось, тоже совершают иногда ошибки, забирая людей, которые… им пригодиться не могут.

Фэб покачал головой.

– Это был стажер? – спросил он.

– Если бы. Парень тот был опытным Бардом, очень не молодым, и в отпуске решил поискать замену… в общем, у его подруги какой-то погиб Связующий, а я ей показался сильно на него похожим, да еще ко всему прочему врач. Подругу ту я даже не увидел в результате, потому что первый месяц я был просто в шоке, а после – начал рваться оттуда домой, но домой мне ход был уже заказан. Сам посуди: тебе было под восемьдесят, а стало тридцать. Информации у тебя в голове столько, что голова взрывается – ну не приспособлена у обычного человека голова к таким финтам. Кем бы я дома оказался? Шутом, который про инопланетян рассказывает? – он невесело усмехнулся. – В общем, со станции меня отправили в Санкт-Рену, потому что там была хорошая программа реабилитации… там я поселился. Первый год был тихим ужасом, но потом я пообвык потихоньку, стал присматриваться. В программе было предусмотрено первичное обучение, и я учиться начал, сначала понемногу, привыкнуть было нужно, а потом – уже всерьез. Программа реабилитации такой учебы, конечно, не предполагала, но я тоже не лыком шитый. Дай, думаю, посмотрю – а чего тут с армией? Должна же она хоть в каком-то виде тут быть? Армии я не нашел, потому что нет у Санкт-Рены армии, но я нашел отличный заменитель, куда лучше.

– Программа миссий, – кивнул Фэб. – А как же, знаю.

– Вот! – наставительно поднял палец Илья. – В общем, правдами и неправдами, но я в нее вписался. Подумал – если мне судьба дала еще один шанс, чтобы пожить, то давай-ка я его отыграю на полную! Гулять так гулять, как у нас говорили. И, знаешь, получилось. Ну, не совсем как я хотел, но получилось. Помотало меня, конечно, изрядно. И повидал я многое. Ох и многое. Но, знаешь, в этой своей жизни я себя на своем месте чувствую. Полтыщи лет бегаю уже. И хорошо мне, Фэб. Вот эта моя комнатушка – она мне самое то оказалась. В Санкт-Рене для хороших спецов геронто-програма знатная, так я полтыщи так же пробегаю, а то и больше. Дешевле хорошего спеца в строю держать, чем молодь учить. Поэтому там такая конкуренция и есть…

– Да, конкуренция большая, – согласился Фэб. – И как ты сумел там пробиться на такую должность?

– А я настырный, – усмехнулся Илья. – Вот только одно… да и то так, иногда. Вот с тобой поговорить, это я могу. Потому что ты – такой же.

– Какой? – не понял Фэб.

– Ты старый. Тоже старый, как я. Ну, не в плохом смысле, конечно. Но думаешь ты иначе. Потому что возраст, он никуда не девается, хоть геронто проходи, хоть, как ты, обратно оживай. В душе меняется что-то, понимаешь?

Фэб задумчиво посмотрел на Илью. Потом медленно кивнул.

– Да, – согласился он. – Отчасти. Но… у меня немного иначе. Я не разучился…

– Чего не разучился? – не понял Илья.

– Мне интересно жить, – признался Фэб. – Мои родные рядом, и мне хорошо. И мне интересно все – от этих раскопок, которые Ит и рыжий придумали, до Сонма, который я мало знал раньше и который для себя открываю теперь заново. С тобой вот интересно. Работать тут. Делать дело. Понимаешь?

– Это да, это верно. Слушай, брат, вот насчет этих твоих… Они у вас с Киром двинутые, что ли, оба? Я смотрю, как другие молодые пашут, и как они. Это ж на убой. Зачем?

– Они всегда так делали, что в молодости, что сейчас, – пожал плечами Фэб. – Характер. Ну и прежняя специфика тоже наложила свой отпечаток. Они трудоспособные, сильные, и гнать себя будут до последнего. Я как-нибудь тебе потом расскажу, через что они прошли, прежде чем тут оказаться, ну, просто чтобы ты понял, с кем имеешь дело.

– Отчет официалки по ним я читал.

– Это ерунда, отчет. Ранние отработки. Илюш, если можно, ты с ними помягче, что ли, как-то. Во время работы, конечно, – попросил Фэб. – Это очень немного, и это единственное, о чем я бы хотел тебя попросить. За них. Потому что сами они – никогда не попросят. Умирать будут, а не попросят.

Через неделю после того, как лег снег, «отличился» Скрипач. Да как! По словам Ильи, произнесенным уже после того, как все закончилось, Скрипача следовало сначала убить немедля, а потом закопать в их это «странное место» и прикрыть той непонятной железкой, которую они нашли…

Дело было в том, что пошли в большом количестве «черные пули» – рауф, которым было практически невозможно помочь, их стали привозить все чаще и чаще. И, конечно, это очень сильно влияло на врачей-рауф, работавших в госпитале. Кира, например, Илья в результате несколько дней к рауф просто не допускал, ставил на другие случаи – тот уже начал потихоньку психовать, видя раз за разом собственную смерть. Он, прошедший через этот ужас сам, с ума сходил оттого, что возможность помочь была сильно ограничена, и каждый «уход» раненого для себя трактовал как собственный промах и неудачу – несмотря на то что стажеры лишь присутствовали при операциях, а вели больных реаниматологи.

Как впоследствии оказалось, переживал он не один.

На Скрипача эти бесконечные смерти и чужая боль подействовали еще сильнее.

Несколько дней он о чем-то напряженно размышлял, уклоняясь от ответов на вопросы типа «чего с тобой такое» или «о чем думаешь», а потом… потом в «Вереск» попал раненый официал средних лет, рауф, мужчина, у которого шансов в принципе не было – сначала он поймал «черную пулю», а потом в рукопашной «лада» угостила его из игломета, причем не через броню, а в незащищенную шею, броня его по какой-то неизвестной причине отключилась. Разумеется, рауф прооперировали, но то, что он обречен, стало ясно с первых же секунд.

Гетерологические антитела, которые любой организм вырабатывает против тканей или клеток организма другого биологического вида, его организм вырабатывал в таких количествах, что справиться с этим было невозможно – слишком много чужого белка попало в кровь. Организм рауф боролся с клетками организма «лады», и в процессе этой борьбы убивал себя. Показатели пошли вниз – поступил рауф с первой градацией два и второй десять, то есть ранения сами по себе были операбельны, и при других обстоятельствах рауф запросто бы выжил. 2/10, 2/13, 2/15, 1/9, 1/10, 1/11… Вели этого рауф Поль Тадис и Руби, они действительно делали все, что могли, но даже частичная замена крови давала лишь очень кратковременный результат, и через полчаса показатели падали снова. Парадокс – если бы ранения были серьезнее, шансов у рауф было бы больше, но, к сожалению, сейчас слишком высоким был действующий барьер самого организма, и он боролся, но, увы, против самого себя.

– Не дотянет до корабля, – сердито ответил Руби на вопрос Скрипача. – У нас нет возможности прикончить ему иммунитет так, как это требуется. Не для полевого госпиталя задача.

– Руби, а какой показатель Kell был у крови той «лады»? – поинтересовался Скрипач.

– Нулевка, – пожал плечами тот.

– Ясно… Руби, тебя Илья вызывает. И Поля тоже. Вы сейчас сходите оба к Илье, он от вас что-то важное хотел. А я тут посижу, – Скрипач улыбнулся. – Посторожу.

Брать кого-то под воздействие Скрипачу было не впервой.

Часом позже Ит и Фэб сумели вскрыть дверь в «угол» – заблокировал ее Скрипач на совесть. В помещении обнаружилась следующая картинка: живой рауф с показателем 2/9, ничего не понимающий и безмерно удивленный происходящим, и Скрипач, сидящий рядом с реанимационным блоком в полуобморочном состоянии. Фэб понял все мгновенно, Илья тоже, до остальных доходило с полминуты – ни Поль, ни Руби, ни остальные не сообразили, что случилось.

– Поль, второй блок, быстро, – приказал Илья. – Рыжий, сколько ты ему отдал?

– Шестьсот. Плазма. Илюш, сработало…

– Разговоры потом. Руби, работать 2/9, Фэб, Поль, ко мне. Ит, Кир, остальные вон отсюда.

– Илья, у меня получилось, – Скрипач улыбался. Все еще улыбался, хотя чувствовал, что сознание плывет. – Я остановил…

– Я тебя потом убью, – пообещал Илья спокойно. – Фэб?

– Давление нулевое. Рыжий, ну-ка давай-ка аккуратно… ага. О чем ты думал только?

– Я посмотрел… он же из официалки. Скъ`хара, у него семья… детей четверо… три средних… у них две жены… его, наверное, дома ждут… очень… я не хочу, чтобы с кем-то… еще так… случилось… понимаешь?

– Но зачем шестьсот брать было? – с отчаянием спросил Фэб.

– Я сначала посчитал на триста… но он же большой… Кир тоже большой… если бы я знал тогда, что… что это можно сделать… так страшно… тогда… очень страшно… было… я тогда не знал, Ит не знал… у нас с ним очень интересная кровь, тебе не кажется?.. Прикольно получается, да? При замещении… плазматических клеток… свои клетки организма перестают давать парадоксальную реакцию…

– Мне кажется, что ты сейчас сдохнешь, – свистящим шепотом произнес Илья. – От кровопотери. Экспериментатор хренов, посмотрите на него!.. Поль, по периферии давай, сейчас на замещении выведем. Дурак! Нет, ну какой дурак, а?!

– Фэб, ты же сам говорил, что чужая жизнь всегда важнее, – Скрипачу уже стало чуть легче. Немного, но он понял, что сознание не потеряет. Уже нормально.

– Говорил. Но не до такой степени!

– А до какой? – Скрипач смотрел на Фэба, не отрываясь. – До какой, скъ`хара?

– Илюш, это можно провести, как научку, – вдруг сказал Поль. – Я, пожалуй, подпишусь под это дело. Руби тоже подпишется.

– Это заговор? – неприязненно спросил Илья.

– Нет, – отрицательно покачал головой Поль. – Он правильно поступил, просто немного не рассчитал. Да, Файри?

– Я тебя просил не называть меня Файри, – по привычке отозвался Скрипач. – А так вообще-то да.

– Ожил, – констатировал Илья. – Что-то ты быстро.

– И еще просьба. Гипнотизировать меня больше не нужно. Я ведь тоже могу, – Поль показал Скрипачу пудовый кулачище. – А рука у меня тяжелая.

– Легкая, – возразил Скрипач. И снова улыбнулся. – Легкая у тебя рука, Поль, не ври.

– Заставь дурака Богу молиться, он лоб расшибет, – сердито проворчал Илья. – Так… Сейчас спать, потом двое суток на отдых. Мы за это время придумаем, как обозначить эту тему для отчета и как это все можно использовать.

– Использовать действительно можно, – Фэб задумался. – Но эти два «вампира наоборот» работать смогут? Илья, давай посчитаем сейчас минимальную дозу плазмы…

– Тогда надо срочно снимать показатели с 2/9. А, уже 2/5? Руби, что там у тебя?

– Поднимается замечательным образом, – отрапортовал Руби. – Все бы так.

– Рыжий, скажи, ты куда сбросил свои предварительные расчеты по крови? – спросил Фэб. – Открой мне раздел, пожалуйста.

– Скъ`хара, открой сам, – попросил Скрипач. – Там формула простейшая получилась. Ребенок справится…

О «странном месте» они больше не вспоминали, стало не до того. Нашлось большое количество куда более важных дел – от темы по разработке кровезаменителя для рауф на основе принципиально новой искусственной плазмы, способной подавлять иммунный ответ, которую Илья сумел зарегистрировать (впоследствии эта тема могла спасти многие жизни, конечно, если удастся довести работу до конца), до бесконечного потока раненых и учебы. Поль и Руби, посовещавшись, стали ставить Ита и Скрипача работать с собой – и это позволило им досрочно сдать второй этап «полевого курса» к вящей зависти Руслана и Генки, которым этот курс предстояло отрабатывать еще целый год. Кир тоже сдал этот курс досрочно, но немного позже – его вел по курсу Фэб, а Фэб, в отличие от Поля, никаких поблажек не делал. Даже если ему обучаемый импонировал. И даже если этот обучаемый был из его собственной семьи.