Когда я поднялся на следующее утро, Холмс уже отбыл со своей миссией. Я отправился в гости к кузине в Хартфордшир и вернулся после восьми вечера. Мой друг оказался дома: он сидел в кресле, окутанный дымом трубки, как православный священник с кадилом. Он прикрыл глаза и погрузился в раздумья. На полу рядом с моим креслом лежала пара холщовых сандалий причудливого вида. Холмс открыл глаза:

– Подарок для вас, Уотсон.

– Я думал, что вы занялись Российской империей, а не Римской, – заметил я. – С какой стати вы привезли мне сандалии?

– Их делают на продажу, чтобы заработать на пропитание, в колонии «Новый Эдем». Это довольно любопытная новая коммуна в сельской местности в Эссексе, которая объединяет благородных критиков нашего общества и дает приют русским политическим изгнанникам. Там живет Григорий, мой русский информатор, любезно уделивший мне сегодня время. Пожертвования, адресованные одному конкретному человеку, – против принципов этого сообщества. Поэтому, чтобы поблагодарить Григория за услугу, я купил сандалии. Обитатели «Нового Эдема» исповедуют возвращение к природе и рассматривают ношение холщовой обуви как элемент правильного образа жизни. Так что можете чувствовать себя благодетелем, Уотсон.

– Что это за место, «Новый Эдем»? Лучше скажите, как продвигается расследование.

– Хорошо, если учесть, что Григорий раскрыл мне некоторые важные секреты, – ответил Холмс. – Оказалось, что он знает всех трех русских, упомянутых мисс Симмондс. Более того, один из них пытался поселиться в «Новом Эдеме», но был изгнан за поведение, которое даже для этих вольнодумцев выходит за рамки приличия. Впрочем, Уотсон, для сестер Симмондс дела обстоят скверно. Информация, которую я получил от Григория, не сулит ничего хорошего. – Великий сыщик выпрямился в кресле: – Григорию теперь за сорок; этот русский изгнанник всю жизнь боролся с царским правительством. В молодости он печатал запрещенные памфлеты в тайных пристанищах революционных коммун – именно с них, как сказал мне мой русский информатор, в точности скопирован «Либерти-хаус» в Кэмден-Тауне. Григорий сидел в тюрьме, был в ссылке, а затем его отправили на пожизненное поселение в унылый глухой городишко. Три года назад он сбежал оттуда и обосновался в Великобритании.

Григорий служит ценным источником информации для некоторых моих дел, хотя он и не интересуется больше политикой России – полагаю, во многом благодаря просветленной атмосфере колонии «Новый Эдем».

Эта коммуна находится в сельской глуши Эссекса. Чтобы добраться туда, мне сначала пришлось ехать поездом, затем трястись на повозке, запряженной пони, а потом совершить длительную прогулку вдоль берега реки Ингреборн – свинцовое серое небо угрожало мне ливнем в любую минуту. «Новый Эдем» представляет собой деревушку из ветхих бревенчатых домишек, построенных британскими приверженцами идей русского писателя, графа Толстого – ну вы знаете, того, что написал «Войну и мир». Граф Толстой проповедует возвращение к природе в сельскохозяйственных общинах, где все равны, имущество принадлежит коллективу и члены коммуны относятся друг к другу исключительно по-христиански.

В «Новом Эдеме» живут примерно три десятка англичан и два десятка русских. Не менее половины россиян – бывшие политические заключенные, как и Григорий, которые находятся там временно, чтобы оправиться от пережитого ужаса.

Холмс замолчал на мгновение и запыхтел трубкой, после чего продолжил:

– «Новый Эдем» можно было бы назвать сообществом чудаков. Вегетарианцы, пацифисты, христианские анархисты-толстовцы и атеисты-анархисты вроде Григория – все рука об руку очень по-простому сосуществуют в грубых деревянных домах. Но, похоже, там действительно царит дружелюбная атмосфера, и она пошла Григорию на пользу. Когда я встретился с ним впервые, он был опустошен и ожесточен – Григорий страдал от произвола царской полиции и распрей и предательства, которые, похоже, до сих пор нередки в среде русских революционеров. Но сегодня все его муки, кажется, остались в прошлом, и я не удивлюсь, если Григорий поселится в «Новом Эдеме» навсегда.

Обитатели «Нового Эдема» отвергают любые политические заговоры или насилие. Они считают, что должны изменить общество мирным путем, увеличивая число маленьких коммун, подобных их собственной. Как только Григорий услышал имена русских, о которых я хотел узнать, он предложил перейти в одну из сырых теплиц, где выращивают помидоры, чтобы мы могли разговаривать вне пределов слышимости и не расстраивали остальных темой беседы.

– Итак, что же он сказал о русских приятелях сестер Симмондс? – спросил я.

– Я боюсь, новости у меня плохие. Григорий считает, что Иван Мышкин и Анна Перовская на самом деле тайные члены боевого подразделения русских революционеров. Это самая крупная, самая опасная террористическая группа, которая стоит за всеми трагедиями, известными нам по газетным новостям из России. Они десятилетиями изматывают царский режим и, если понадобится, убьют любого важного члена правительства. Участники организации взорвали царский поезд, бросили бомбу в ложу великого князя в опере, обстреляли коменданта тюрьмы, когда он шел на службу, и еще много чего натворили. И, конечно, это именно они уничтожили предыдущего царя. Убийства, убийства и еще раз убийства – это их единственная цель.

Опытный организатор весьма дерзких покушений скрывается за внешностью ученого зануды – это не кто иной, как Иван Мышкин из «Либерти-хаус». Григорий подозревает, что тот и в Англии может замышлять какие-то террористические акции, осуществлять которые будут исполнители в России. Как полагает Григорий, многие обитатели «Либерти-хаус» даже не догадываются об этих выдающихся талантах Мышкина, так как он весьма и весьма скрытен. В нем видят только чванливого учителишку, над которым все издеваются, как и рассказывала нам мисс Симмондс.

А меж тем этот объект насмешек, как говорит Григорий, отличается чистым рассудком без всяких эмоций. Он не принимает тот распутный и свободный образ жизни, который так привлекает большинство русских нигилистов, – и они платят Мышкину той же монетой. Его умственные способности кажутся невероятно мощными. Предложите ему взорвать поезд, и он спланирует операцию до мельчайших подробностей. Разработает конструкцию бомбы, вычислит, где нужно подрыть железнодорожные пути, как устроить убежище для подрывников и так далее. Подробно распишет график и бюджет акции, а также даст точную инструкцию, как собрать все необходимое. Говорят, Мышкин всегда проверяет, насколько точно воплощены его планы, – чтобы не повторить ошибки в следующий раз.

– Боже мой, Холмс! – воскликнул я. – Так это же тот самый человек, которого младшая мисс Симмондс считает наставником в ее волонтерской работе в «Либерти-хаус».

– Теперь об Анне Перовской… – продолжил мой друг. – Она человек совсем другого типа. По словам Григория, нигилистки поголовно хотят походить на нее, в то время как мужчины-анархисты все как один мечтают стать ее любовниками. Рискну предположить, что и сам Григорий не избежал увлечения Анной, судя по той интонации, с которой он рассказывал о ее ослепительно голубых глазах, золотистых волосах и обворожительной улыбке, которые многих привлекли к революционному делу. Перовская, должно быть, лет на пятнадцать моложе Григория, но он до сих пор отзывается о ней с большим почтением. Она настолько же хороша собой, насколько сильна физически: катается на велосипеде с головокружительной скоростью, а в свое время организовала в России курсы по борьбе джиу-джитсу для молодых женщин, чем, по словам Григория, вызвала большой переполох.

Как рассказал мой информатор, магия Перовской отлично работает на то, чтобы выуживать средства из карманов богатых русских изгнанников и передавать их людям вроде Ивана Мышкина. Анна часто путешествует по Европе, ведет переговоры на различных языках, которыми прекрасно владеет. Она даже разъезжает по Российской империи, хотя Григорий не понимает, как ей до сих пор удается избежать наказания за это.

– Кажется, Виктория Симмондс говорила, что Анна Перовская уехала за границу по делу? – вспомнил я. – О, Холмс, теперь мы знаем, какое дело у нее может быть.

– Да. А также нам известно, что «Либерти-хаус» покинул еще один русский, о котором упоминала мисс Симмондс: молодой негодяй Петр Богданович, – отметил Холмс. – Очень жаль. Мне хотелось бы познакомиться с ним – он меня крайне заинтриговал!

Вряд ли гению дедукции случалось пожалеть о своих словах так горько, как ему вскоре пришлось жалеть о роковом стремлении встретиться с этим человеком! Недалек был тот мрачный день, когда мы от всей души станем проклинать этого дьявола.

– Григорий рассказал мне, что Богданович как бывший заключенный на некоторое время останавливался в «Новом Эдеме» и пытался завербовать там русских изгнанников в революционную организацию, – продолжил Холмс. – Видимо, он разыскивает коммуны, где собираются эмигранты, и старается привлечь на свою сторону последователей, как поступил и в «Либерти-хаус». Но в «Новом Эдеме» фокус не прошел. Местные обитатели вынудили Богдановича уйти, как только раскрыли его игру. Правила пацифистов не позволяют им использовать силу, чтобы выгонять нежеланных гостей, и, разумеется, они не могут обратиться к полиции. Поэтому жители «Нового Эдема» просто перестали разговаривать с Богдановичем, и он, не выдержав полного молчания вокруг себя, покинул коммуну сам.

– Так Петр Богданович – это еще один организатор русских террористов? – спросил я друга.

Тот поморщился:

– Он, определенно, в этом разбирается. Но Григорий сомневается в том, что Богданович действительно не способен на решительные действия. Он хорошо известен русским эмигрантам в Лондоне из-за его возмутительного поведения и знаменитого побега из тюрьмы. По словам Григория, для одних Богданович настоящий герой-нигилист самого свирепого толка, для других – само воплощение зла, дьявол, разрушающий все на своем пути, ну а третьи считают его плутом или даже шутом.

Григорий сказал, что Петр Богданович одевается как первые нигилисты тридцатилетней давности, появившиеся еще до его рождения, – чтобы показать, что презирает все социальные условности. У него длинные нечесаные черные волосы и борода. Обычно он носит широкую грязную серую накидку, высокие сапоги, маленькие очки с синими стеклами и тяжелую трость. Григорий говорит, что сегодня в Санкт-Петербурге никто в таком виде не пройдет по улице и десяти минут, как его арестуют за очевидную принадлежность к революционерам. Поэтому, хотя некоторые русские изгнанники находят подобный наряд смелым и романтичным, другие считают его нелепостью. Правда, последние предпочитают не делиться с Богдановичем своей точкой зрения, поскольку он может впасть в жуткую ярость. К тому же у этого крупного молодого человека всегда под рукой кусок цепи, как мы уже слышали, и он исповедует ненависть и насилие как своего рода источник жизненной силы истинного революционера. Вот что хотел мне сообщить Григорий, – медленно проговорил Холмс, задумчиво сжимая трубку.

Я слушал его рассказ с нарастающей тревогой.

Сыщик между тем продолжил:

– Григорий Богданович считает, что ему обеспечен горячий отклик со стороны русских эмигрантов, поскольку он напоминает им печально известного молодого террориста Сергея Нечаева, который двадцать пять лет назад едва не разрушил революционное движение своей вселяющей ужас доктриной тотальной ненависти, убийств и разрушений. Многие сторонники в отвращении отвернулись от Нечаева, но еще большее число борцов с царизмом вняли новому кумиру. Свои идеи Нечаев изложил самым подробным образом и вы, Уотсон, можете с ними ознакомиться. Когда-то он перевел свой памфлет на английский для местных потенциальных революционеров, а теперь брошюры распространяет сам Богданович, который явно хочет, чтобы его ассоциировали с Нечаевым.

Вот единственный экземпляр, сохранившийся в «Новом Эдеме». Остальные были разорваны пацифистами с целью практического использования в уборной на дворе. – Холмс передал мне тонкий буклет.

Я пролистал книжицу, которая носила название «Катехизис революционера».

– Если вы прочитаете этот памфлет, то будете поражены, что кто-либо способен строить планы столь губительной направленности, – предупредил меня знаменитый сыщик. – Но идеей всеобщего разрушения Нечаев привлек многих молодых последователей. И не только благодаря своему неистовому нраву, но и потому, что он будто бы принадлежал к мощному тайному обществу под названием «Организация» – достаточно крупному, чтобы нанести поражение царизму. Затем Нечаева посадили в тюрьму, а большинство его бывших приверженцев пришло к выводу, что он выдумал пресловутую Организацию с целью вербовки последователей. Однако Григорий говорит, что есть и другие русские, которые хотели бы верить, что Организация действительно функционировала и теперь может быть воссоздана. Если Нечаев придумал Организацию, считают сторонники этой точки зрения, то почему правительство заперло его в пустой тюрьме, поставив семьдесят солдат для охраны одного-единственного человека?

Холмс сделал паузу, нахмурил брови, а затем продолжил:

– Вот почему, Уотсон, этот эксцентричный парень, Петр Богданович, пользуется таким успехом, когда подражает Нечаеву и утверждает, что контактирует с Организацией. Григорий рассказал мне о знаменитом побеге Богдановича из русской тюрьмы. Петр тогда ожидал суда и вел себя как неуправляемый, дерзкий политзаключенный, законченный нигилист. Однажды комендант тюрьмы вывел всех арестантов во двор и начал оскорблять их. Богданович выскочил из строя, бросился к коменданту и плюнул ему в лицо. Тогда взбешенный начальник тюрьмы приказал высечь смутьяна, отвесив сорок ударов кнутом.

Знаете ли вы, что такое кнут, Уотсон? В русских тюрьмах это огромный, тяжелый хлыст из жесткой высушенной кожи, переплетенной с колючей проволокой, чтобы разрывать плоть. Только крупный и сильный человек, такой как Богданович, сможет выжить после сорока ударов подобной плетью.

Но, как гласит история, Богданович тотчас вырвался из рук охранников, которые держали его, и снова плюнул в лицо коменданту. Так экзекуция была увеличена до ста ударов, а это верная и ужасная смерть. В течение недели до наказания Богдановича держали в одиночной камере. А потом, за два дня до даты порки, он каким-то образом сбежал. Сам он утверждает, будто именно члены Организации вывели его ночью из камеры и в течение нескольких дней везли в шлюпке по лабиринту водных путей через тростниковые заросли и болота, пока не переправили на запад, в Европу.

Многие не могут понять, как Организация сумела выжить. Тем не менее факт остается фактом: Богданович успешно бежал.

– А что думает об этом Григорий? – спросил я.

– Он растерялся и даже испугался, когда узнал о побеге Петра. Я думаю, что для некоторых русских изгнанников, таких как Григорий, Богданович выглядит возрождением кошмара из прошлого. В то же время другие считают, что воссоздание Организации сделает мечту о крушении царизма реальностью.

– Боже мой, Холмс, перед нами открываются врата настоящего ада! – воскликнул я. – А сколько плохих новостей вы сообщите мисс Симмондс, когда она приедет сюда завтра?

– О, теперь все изменилось, Уотсон. Мисс Симмондс недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы приехать к нам. Кэбмен доставил мне записку, в которой Виктория сообщает, что нездорова, но мы можем навестить ее дома в то же время. Я бы хотел, чтобы вы составили мне компанию… – Сыщик сделал паузу. – Для частного детектива, как и для вас, врача, совершенно естественно посещать клиентов на дому. Тем не менее, исходя из здравого смысла, с этого момента я попрошу вас повсюду носить с собой револьвер, зарядив все шесть гнезд барабана.