Эпилог
Заслуженная награда
– Ну, Пенелопа, что ты думаешь о Париже?
– Здесь очень мило, – сдержанно ответила я. – Этот город как раз для вас.
Ирен и Годфри пребывали в добром здравии и ни в чем не нуждались, что не могло меня не радовать.
Мы находились в домике моих друзей под Парижем в местечке Нёйи. Годфри стоял, облокотившись на спинку кушетки эпохи Людовика XV, тогда как на самой кушетке расположилась моя подруга. Пока я не увидела Ирен, цветущую, словно майская роза, я и не подозревала, сколь сильно на самом деле ее вымотало наше приключение в Богемии.
– У нас для тебя сюрприз, – сказала подруга.
– Для меня? Ну зачем? Вы меня и так избаловали. Такая щедрость… Вы оплатили мне поездку, содержите меня здесь… Пора мне самой вставать на ноги. Кроме того, скоро возвращаться в Лондон…
– Куда спешить? Казанове здесь так понравилось, – с озорным видом возразил Годфри. – С твоей стороны будет жестоко вновь тащить его в лондонские туманы, которые, как мне кажется, дурно влияют на его райский голос.
Я кинула взгляд на гадкую птицу в клетке, стоявшей у открытой двери в сад. Попугай хриплым голосом поносил порхающих среди кустов корольков. Садящееся солнце окрасило тополя в рубиновый цвет. Годфри великолепно знал, что состояние голоса Казановы беспокоит меня далеко не в первую очередь.
– Кроме того, – добавила Ирен, – ты напрасно нахваливаешь нашу щедрость. Ты приложила к поискам Бриллиантового пояса ничуть не меньше усилий, чем мы. Треть его стоимости принадлежит тебе. Даже твой покойный отец не смог бы обвинить нас в том, что мы добыли пояс бесчестным путем. Кто еще, кроме нас, имел основания заявить на него права?
– Пожалуй, – согласившись, уступила я. – А что сказал мистер Тиффани, когда ты предложила ему купить пояс?
– Он сказал, что проявленная мной настойчивость в ходе розысков пояса заслуживает наивысшего восхищения, но при этом с сожалением посетовал на то, что мне не удалось найти сокровище раньше – так он сумел бы извлечь из него б́ольшую выгоду. На это я напомнила ему его же собственные слова о том, что приносящий выгоду бизнес не может вызывать сожаления.
– И сколько же тебе принесла продажа пояса?
– Какая ты, Нелл, стала прямолинейная, – с деланной язвительностью промолвила Ирен. Наклонившись ко мне, она прошептала мне на ухо сумму.
– Так много?!
– И не забудь, треть этих денег – твоя. Так что можешь навсегда забыть о печатной машинке.
– Но мне нравится работа машинистки! Я с ней довольно неплохо справляюсь.
– Годфри тоже скучает по работе и поэтому не бездельничает. Сейчас он занимается тем, что представляет интересы важных персон в решении различных вопросов деликатного свойства. Между прочим, продажа Бриллиантового пояса – тоже его рук дело. Видела бы ты, как он вел переговоры! Ему палец в рот не клади.
Ирен протянула мужу руку, и на ее платье ослепительно блеснул камень – один из тех, что прежде являлся частью Бриллиантового пояса. Некогда он был вправлен в одно из колец пояса, переделанное теперь стараниями мастеров мистера Тиффани в роскошную подвеску.
В ответ на комплимент супруги Годфри поцеловал ей руку, после чего они оба посмотрели на меня с идиотским блаженным выражением на лицах, свойственным даже умным и трезвомыслящим новобрачным.
– А как вы объясните эту историю с крушением поезда в Альпах? Каким образом ваши имена оказались в списках погибших? Я прочла о катастрофе в газете, когда уже ехала в поезде в Париж. У меня едва сердце не остановилось! – Я содрогнулась. – И вдруг вы живые и невредимые встречаете меня на вокзале.
– Нам очень жаль, что весть о нашей гибели причинила такую боль тебе и всем тем, кто нас знает, – с искренним сочувствием промолвила Ирен.
– В остальном это известие лишь нам на руку – с довольным видом промолвил Годфри. – Все сложилось как нельзя более удачно. Мы как раз планировали поездку в Италию и даже купили билеты, как вдруг узнали, что ты наконец решилась почтить нас своим визитом. Поездку мы, разумеется, отменили, а билеты сдали, однако, по всей вероятности, наши имена забыли вычеркнуть из списка пассажиров. Теперь Ирен может не волноваться. Король больше не станет ее преследовать.
– Как и Шерлок Холмс, – добавила я.
– Как и Шерлок Холмс, – кивнула подруга.
– Как и Шерлок Холмс, – передразнил нас Казанова.
Мы все покатились со смеху.
Ирен устроилась на кушетке с видом маленькой девочки, желающей услышать перед сном любимую сказку.
– Милая Нелл, ты не могла бы повторить, что они сказали, когда обнаружили, что мы бежали, а в доме никого нет?
– Ты ведь и так все прекрасно знаешь. Я раз сто тебе уже все рассказывала.
– Вилли и вправду сказал, что мое слово нерушимо?
– Да.
– И что, мистер Холмс действительно отказался взять у короля изумрудное кольцо и попросил в награду лишь мою фотографию?
– Что значит «лишь»? На мой взгляд, это уже немало, – вмешался Годфри.
– Разве я тебе когда-нибудь лгала? – спросила я.
– Практически никогда, – нахмурилась Ирен. – А мистер Холмс правда сказал, что лично может засвидетельствовать, какая мы с Годфри прекрасная пара?
Я устало кивнула.
– И он считает, что нас впереди ждет богатство и долголетие?
– Да. Может, мне свериться со своим дневником, чтобы точно привести его слова?
– Нет, Нелл, нет, просто… Слова мистера Холмса кажутся мне немного странными… Такое впечатление, что он знал больше, чем ему полагалось. Впрочем, все это в прошлом, а будущее наше безоблачно и соблазнительно, словно огромное пирожное. Не будем ломать голову над старыми загадками.
– Ирен, но если официально тебя нет в живых, тебе придется распроститься со сценой, – добавила я в бочку с медом ложку дегтя.
– Похоже, что так, – посерьезнела подруга. – Впрочем, мы ведь в любой момент можем воскреснуть. Правда, Годфри? Я всегда мечтала восстать из мертвых и посмотреть, какое это произведет впечатление на окружающих.
– Значит, воскреснем, – пообещал Годфри и, наклонившись, погладил ее по руке, – в любой момент, когда ты захочешь.
– Понимание, что обладаешь столь великой властью, доставляет еще больше наслаждения, чем выступления перед публикой! Кстати, Нелл, ты можешь не переживать: я пою для себя… и для друзей. Кроме того, я не исключаю, что в будущем мне может подвернуться что-нибудь интересное и загадочное. Уверяю тебя, в Париже грешат и совершают преступления ничуть не реже, чем в Лондоне.
– Но погода здесь гораздо лучше, – вмешался Годфри, – и потому нам приятнее жить здесь. И было бы еще приятнее, если бы ты, Нелл, перебралась к нам.
– И вот, обсудив прошлое, мы перешли к настоящему. – С этими словами Ирен встала и удалилась. Честно говоря, я тешила себя надеждой, что подруга подарит мне камень из Бриллиантового пояса… камень достаточно большой, чтобы он уместно смотрелся в какой-нибудь скромной броши. Кому в этом случае придет в голову, что это бриллиант?
Ирен вернулась, держа на руках то, что я сослепу приняла за пояс из черного густого меха. Присмотревшись, я поняла, что это черный персидский кот – самый большой и толстый из всех, что мне доводилось видеть.
– Познакомься, это Люцифер, – представила кота Ирен. – Если хочешь знать, он настоящий парижанин. Мы с Годфри решили подарить его тебе, чтобы Казанова не расслаблялся и старательней учил алфавит.
– Только не алфавит, Ирен! – расхохоталась я. – Кстати, ты чему-нибудь успела научить Казанову, пока я у вас тут гощу?
– Ну конечно, – кивнул Годфри, наблюдая за тем, как Ирен кладет мне на колени хитро щурящегося Люцифера. – Теперь Казанова знает все буквы вплоть до «эр».
– Он похож на твою старую муфту, – смягчившись, сказал я Ирен, глядя на кота.
– Он успел слопать столько булочек, сколько у меня в муфте никогда не поместилось бы.
– Неужели он сладкоежка?
– Еще какой! Казанова придется ему по вкусу.
– Боюсь, хозяйка квартиры, в которой я сейчас живу, не дозволит мне держать кота… – начала я.
– Ну так смени квартиру, милая Нелл, – пожал плечами Годфри, прикурив Ирен папиросу. – Кстати, когда будешь искать себе новое жилье, советую принять во внимание, что лично мы против котов ничего не имеем. И вообще, мы добрые и непридирчивые.
– Ты что, серьезно? – ахнула я, поняв, на что намекает Годфри.
– Еще как серьезно, – подхватила Ирен. – Мы слишком привыкли к твоей помощи.
– И твоей рассудительности, – добавил Годфри.
– Нелл, нам без тебя не обойтись.
– Но у вас медовый месяц… вам наверняка хочется побыть вдвоем… Зачем вам лишний свидетель?
Ирен захохотала. Потом засмеялся Годфри… и я… и Казанова – и даже, клянусь вам, кот.
– Мы и так уже несколько месяцев кряду бьем баклуши, – сказала подруга, – настала пора потрудиться.
– Правильно, – кивнула я, переложив на кресло Люцифера, который тут же высунул розовый язычок и принялся вылизывать белый воротничок. – Что надо сделать в первую очередь?
– Выпить за удачу, – ответила Ирен, подняв бокал.
– Удачу в чем? – поинтересовалась я.
– Во всех наших начинаниях, – ответил Годфри.
Стоило ли ждать от друзей логики и здравомыслия?
Я подняла бокал с минеральной водой.
– Хватить болтать! – закричал из клетки Казанова.
Кот повернул к нему голову и неслышно спрыгнул на пол. Я увидела, как черная тень скользнула по ковру к попугаю.
Ирен выдержала паузу, чтобы привлечь наше внимание. Она выглядела довольной, как Люцифер.
– Мне кажется, – по-театральному повышая голос, произнесла подруга и подняла бокал, – что, раз уж мы расстаемся с прошлым, надо отвесить ему еще один последний прощальный поклон. У меня тост, дорогие мои: доброй вам ночи, мистер Холмс, где бы вы сейчас ни находились!
