Глава сорок шестая
Выставка ужаса
…В них уже вселился «Святой Дух», и за себя они не в ответе: Дух говорит и действует через них, стало быть, и грех, содеянный по его указке, лежит на нем.
Князь Юсупов
Пока Ирен совещалась с агентами Ротшильда, Элизабет надоедала мне вопросами:
– Кто эти люди с Ирен? Французские детективы? Они говорят по-французски, но выглядят скорее как агенты Пинкертона.
Тебе лучше знать, немилосердно подумала я. Я лишь хотела, чтобы девушка наконец поведала нам правду о себе. Впрочем, не сказать чтобы Ирен всегда была со мной откровенна, хотя я и не винила ее. Службу у Пинкертона заменила ей работа на Ротшильдов, и ее душа актрисы стремилась к большим и захватывающим делам с той же силой, с какой Шерлок Холмс, очевидно, стремился к новым головоломкам и своей курительной трубке, а то и к чему еще похлеще.
Я хорошо понимала, что своим присутствием здесь обязана только Элизабет. Неугомонная, как котенок, она неизменно старалась везде пролезть и во все ввязаться. Она ни за что не позволила бы Ирен улизнуть в одиночку на эту необычную разведку, и по какой-то непонятной причине моя подруга беспокоилась о безопасности Элизабет намного меньше, чем о моей.
В свою очередь, примадонна прекрасно знала, что ей не избежать бесконечных попреков, возьми она с собой Элизабет, а меня оставь дома. Зато хотя бы Буффало Билла нисколько не беспокоило присутствие женщин. Видимо, суровая жизнь на границе приучила американок больше полагаться на самих себя, так что мужчины начали забывать о своей обязанности защищать их от любых неприятностей. Что же касается агентов Ротшильда, если они и возражали против нашего участия, то не подавали виду. Они взяли на себя роль арьергарда, уступая главенствующую позицию странному трио под началом Ирен, а также знаменитому истребителю индейцев и его экзотическому бывшему врагу, а нынче наемному работнику.
Пока двое разведчиков обследовали местность, используя светильники, глаза и носы, остальные почтительно держались в стороне.
Хотя процесс показался мне довольно муторным, им удалось раздобыть информацию там, где, на мой взгляд, не было ничего примечательного. В то время как Красный Томагавк, словно пес, вертелся на одном месте (как я узнала позднее, на то имелись веские причины), Буффало Билл нарезал круги по окраине лагеря.
Он вернулся с глиняной бутылкой, которая выглядела старше Древнего Рима, но при этом могла быть обожжена только на прошлой неделе.
Сначала он показал бутыль Красному Томагавку, который долго обнюхивал горлышко с серьезным видом, будто француз, пробующий новое вино, потом кивнул и сказал Биллу несколько слов, которые мы не смогли расслышать.
Буффало Билл снова отошел к краю площадки, после чего приблизился к нам, неся в одной руке фонарь.
– Красный Томагавк говорит, что здесь была огненная вода, – сообщил он, – хотя это не виски, который я узнал бы по запаху, да и он сам признался, что никогда раньше не встречал подобного напитка. Он говорит, что такой же странный запах он почуял и в пещере недалеко от того места, где нашли мертвую женщину, и в залитом кровью погребе рядом с парком Монсо. Может быть, ваш нюх на спиртное, дамы, превзойдет способности старого разведчика?
Я категорически отказалась играть в ищейку, а вот Элизабет с готовностью кивнула. Ирен первой взяла грубый сосуд и поднесла узкое горлышко к носу.
Наконец она покачала головой:
– Слегка отдает щелочью, но запах я не узнаю. Может быть, спиртное, а может быть, и яд.
– Многие считают, что это одно и то же, – вставила я.
Буффало Билл засмеялся, будто я выдала самую изысканную остроту:
– Воистину так, мисс Хаксли. Я полагаю, что это какая-то грубая разновидность домашнего самогона, еще не очищенного и не выдержанного в деревянном бочонке. Я пробовал много спиртных напитков Англии и Франции, и все они были восхитительными, с отчетливым приятным запахом.
Элизабет нетерпеливо понюхала бутылку, но не смогла прибавить к сказанному ничего нового. Впрочем, никто и не ожидал иного от столь юной девушки.
Сама я отмахнулась от протянутой мне бутылки:
– Я так мало знаю об алкоголе, что единственный напиток, аромат которого смогу безошибочно определить, это качественный английский чай.
Тем временем возвратился Красный Томагавк. Он стал показывать пальцем на различные участки на площадке:
– Фургон уехал, груженый, много людей и собак пешком ушли с ним. Я пойду по следу.
С этими словами он пустился трусцой по дороге, где ранее прошел парад, с фонарем в руке, часто останавливаясь, чтобы рассмотреть лошадиный навоз или обнюхать фундаменты домов вдоль дороги.
– Что он ищет? – спросила Ирен у Буффало Билла, будто тот бежал рядом с краснокожим. – На такой утоптанной земле не должно оставаться следов.
– Я согласен с вами, по всей территории выставки будто стада бизонов промчались, но даже в таком случае хороший следопыт может найти путь. Но Красный Томагавк не ищет отпечатки на земле. Он двигается за самым надежным проводником на планете: цыганскими собаками. Уж они-то пометят любое место, где раньше пробежали псы из других стай. Звери есть звери, ничто их не изменит.
– Вы хотите сказать, – уточнила я, – что на нас работает целая стая невольных проводников?
– Именно так. И наш разведчик идет по их следу.
Вдруг индеец остановился и поднял вверх руку, чтобы подозвать нас. Потом он кивнул полковнику Коди.
– Только мы четверо должны идти на разведку дальше, – заявил тот, будто прочитав мысли Красного Томагавка.
Ирен обернулась и приказала агентам Ротшильда ожидать нас.
Мы подошли к месту в другом порядке: первым шел Буффало Билл, за ним Ирен и Элизабет, а я замыкала шествие, не желая первой увидеть или услышать что-нибудь жуткое.
Индеец и скаут переговаривались на смеси английского с каким-то диким языком, и Буффало Билл переводил сказанное нам, показывая то на один, то на другой, на мой взгляд, непримечательный след на земле:
– Здесь фургон остановился. Видите глубокие следы колес? Из фургона выпрыгнул человек.
– Откуда вам знать, что эти следы не оставил кто-нибудь другой, еще раньше? – спросила Элизабет.
– Потому что парад уже прошел, а цыгане шли в направлении, обратном движению толпы. Поэтому следы табора – самые свежие. Кроме того, Красный Томагавк чует здесь запах такого же спиртного напитка, что был и в бутылке. Он нашел следы ботинок, ведущие к реке по нехоженой земле, в стороне от проложенных тропинок. Еще он говорит, что в том же направлении кто-то прошел и раньше, около трех часов назад.
– Вы хотите сказать, – размышляла Ирен, – что один из цыган оставил табор, чтобы присоединиться к другим людям где-то внизу, у берега реки?
Буффало Билл обратился к Красному Томагавку на том же гортанном языке, после чего вновь повернулся к нам:
– Люди, да, но Красный Томагавк говорит, что среди них было несколько женщин.
– Женщин! – Я не собиралась встревать в разговор, но была слишком поражена, чтобы промолчать. – Если женщины встречались у реки с мужчинами для непотребных целей и если человек, выпрыгнувший из цыганского фургона, последовал за ними, он сможет выбирать из нескольких возможных жертв.
– Почему бы и нет, – сказала Элизабет. – Джек-потрошитель был частым гостем в том района Лондона, где жило огромное число проституток, которые всегда торчали на виду. Если мы наткнулись на подпольное место для встреч с пропащими женщинами, злодею тут самое место, к тому же это объясняет, почему тело одной из жертв было найдено возле катакомб.
– Возможно, – ответила Ирен, хотя в голосе ее слышалось сомнение, – но я думаю, что все не так просто. Полковник Коди, не могли бы вы попросить Красного Томагавка провести нас по следу того мужчины, но незаметно, так, чтобы мы смогли наблюдать за ним?
Буффало Билл усмехнулся:
– Это называется вылазка в стан врага. Красный Томагавк проделал бы ее даже во сне. Но только скажите вашим городским ребятам, чтобы держались подальше от нас и приближались лишь по нашему зову.
Ирен отошла к группе агентов, чтобы выполнить поручение полковника. Пока она по-французски втолковывала им новые указания, я покачала головой.
– Что такое, Нелл? – спросила Элизабет, дрожа от холода пополам с нетерпением и притопывая озябшими ногами, будто молодая лошадка.
– Французы остаются позади, а Пони, или Сью, или как там называются племена краснокожих – возглавляет нашу операцию. Вы когда-нибудь слышали о такой странной охоте?
– Пауни и сиу, – поправила меня Элизабет. – Но ведь и цыгане говорят на румынском диалекте. Хотя мне трудно поверить, что Джек-потрошитель из их числа. Вы видели, как танцевали их женщины? Некоторым девочкам было от силы лет двенадцать-тринадцать. Мужчины-цыгане имеют доступ к огромному числу подруг: они не знают ограничений в таких вопросах. В то время как в книге Крафта-Эбинга подчеркивается, что доступ убийцы к женщинам обычно ограничен, либо же он ненавидит себя за то, что вообще поддается искушению.
– Вы хотите сказать, что у Джека-потрошителя есть совесть?
– Полагаю, можно и так назвать. Но я бы скорее предположила, что у Потрошителя очень специфические понятия о совести.
– Думаю, вы правы, Пинк. – Ирен снова подошла к нам. – Человек со специфической совестью представляет опасность как для себя, так и других. Но посмотрите-ка, Красный Томагавк погасил фонарь и двинулся вниз по насыпи за яванским храмом. Дорожка еле видна и кажется крутой, так что давайте возьмемся за руки.
Призрачный контур отражения корабля-панорамы вытянулся на воде всего в сотне футов от эспланады и озарял местность неверным светом. Меня поразило, что аттракцион, на который еще недавно было не попасть из-за толпы народа, теперь закрыт и оживляется только ночными огнями.
Неяркий отсвет корабля превратил темно-бежевый костюм Буффало Билла в своего рода блуждающий огонь, за которым мы следовали. Вскоре каблуки наших ботинок уже глубоко увязали в мягкой земле: нас несла вперед сила инерции, и держаться вертикально удавалось только благодаря поддержке друг друга.
Головокружительный спуск завершился тем, что мы чуть не уткнулись носом в спины разведчиков, остановившихся на ровной площадке внизу насыпи. Оглянувшись, можно было заметить ощетинившийся темный силуэт группы агентов Ротшильда на набережной наверху.
Красный Томагавк сидел на земле на корточках в слабом свете фонаря и качал пернатой головой из стороны в сторону.
– Камень, – прошептал Буффало Билл. – Следов не видно.
– Не просто камень, – ответила Ирен так же тихо, но с нотками триумфа в голосе, – это гранит! – Она кивнула в сторону основания яванского храма, которое оказалось стеной подземелья, сложенной из твердого камня. – Где-то должен быть проход за эту стену, – сказала примадонна, – и вероятно, по ту сторону находится природная пещера.
Буффало Билл пересказал выводы Ирен Красному Томагавку, который тут же вскочил и, мягко ступая в своих кожаных мокасинах, приблизился к стене и стал ощупывать ее подобно слепому, который шарит по двери в поисках ручки.
Двигаясь таким образом, он постепенно дошел до дикого кустарника у подножия насыпи и вдруг резко выпрямился, зажав в высоко поднятой руке свой трофей.
На какую-то секунду я в ужасе решила, что это скальп, но потом поняла, что вижу всего лишь еще одну грубую глиняную бутыль вроде той, что мы нашли в лагере цыган.
Когда мы на цыпочках подошли поближе, оказалось, что кусты скрывают естественный ход в скале, высотой около четырех футов.
Не говоря ни слова, Буффало Билл быстро взбежал обратно по насыпи и привел за собой агентов Ротшильда.
В ходе тихого совещания родился простой план: жители прерий должны были идти впереди, за ними – женщины, а замыкать колонну поручили агентам с оружием наготове.
Хотя никто не сказал этого прямо, было понятно, что дам решили прикрывать с обеих сторон для их же защиты.
Красный Томагавк, пригнувшись как можно ниже, чтобы не задеть край лаза пером, первым скользнул в тоннель.
Буффало Билл, сняв головной убор, последовал за краснокожим.
Ирен и Элизабет переглянулись. Их широкополые шляпы тщательно крепились к прическе с помощью длинных шпилек, да и просто мешали бы, реши они снять головные уборы и нести их в руках. Поэтому, низко наклонившись, они исчезли в зияющей дыре.
Мой капор не вызвал никаких затруднений, а люди Ротшильда носили котелки, поэтому нам пришлось лишь слегка наклонить голову и сделать шаг вперед, чтобы оказаться в темном проходе. Красный Томагавк и Буффало Билл (почему-то мне было намного легче произносить эти причудливые имена, чем звать Элизабет вульгарной кличкой Пинк, хоть я и понимала, что это не просто уменьшительное для простоты обращения, а намек на невероятную склонность девушки краснеть по любому поводу) прикрутили фитили фонарей.
Первое, что мы почувствовали, попав внутрь, был поток теплого воздуха, означавший, что пещера уходит довольно глубоко под землю. Потом до нас донесся призрачный гул, нечто вроде отдаленного пения. Несколько мгновений слышался один голос, потом к нему присоединилось множество других.
Мелодия напоминала торжественные хоралы католической мессы.
Звук парализовал нас всех, хотя, возможно, по разным причинам. Меньше всего мы ожидали наткнуться на какую-то церемонию, хотя Ирен, казалось, была не особенно удивлена. Не ожидали мы и запаха, который донес до нас поднимавшийся из глубины теплый воздух: свечной воск.
Опять же тут не было ничего неожиданного. Мы уже находили огарки свечей и капли воска на других местах преступления, но решили, что они использовались исключительно для освещения. Теперь же нам приходилось строить новые догадки.
В том согнутом положении, в котором мы находились в тоннеле, было трудно совещаться, поэтому мы просто продолжали осторожно двигаться вперед, один за одним, погрузившись в собственные мысли и переживания.
Я размышляла о том, что думает обо всем этом индейский воин и напомнила ли ему наша операция о стычках на границе… нравится ли Буффало Биллу неожиданное возвращение к прежним денькам разведчика… одобряют ли агенты Ротшильда, городские жители, знакомые как с открытой яростью толпы, так и с тайными интригами, преследование людей, укрывшихся в пещерах для только им известных безбожных дел…
Проход в тоннеле завернул немного кверху, но потом выровнялся. Здесь свод стал выше, хотя и ненамного шире, и мы наконец смогли распрямить спину – все, кроме Буффало Билла.
Впереди показался свет: яркий желто-белый огонь. К этому моменту все мы были уже не в силах сопротивляться притяжению неземного видения глубоко под землей. Тропинка снова стала углубляться, будто устремляясь прямиком в ад, но мы продолжали идти вперед, пока огни перед нами не превратились в сплошное яркое марево.
Между тем пение прекратилось и сменилось дикими воплями и всхрипами, звуками столкновения бьющихся в безумии тел.
Красный Томагавк склонился к самой земле, чтобы разглядеть следы, и подкрался к источнику света, резко свернув направо, как только оказался в проеме. Через мгновение оттуда высунулась его левая рука и поманила нас за собой.
Буффало Билл последовал примеру индейца, в точности повторив его движения одно за другим.
И снова появилась рука, уже в рукаве с бахромой, и позвала нас.
Встав на четвереньки, Ирен поползла вслед за разведчиками. То же самое сделала и Элизабет.
Я колебалась. Крики и стоны впереди, казалось, достигли апогея. Я подумала, что люди, издающие такие звуки, вряд ли заметят наше почти бесшумное появление, особенно если они заняты смертоубийством друг друга, в чем я ни капли не сомневалась.
Я ждала, что в проеме покажется еще одна рука, но ничего не происходило. Тогда я оглянулась на агентов Ротшильда. Один из них сделал шаг вперед и встал рядом со мной.
– Что дальше? – спросил он меня по-французски.
Не зная, что ему ответить, я поняла, что и не узнаю, пока не последую за остальными. Надо только попросить его подождать. «Arrêtez», – в отчаянии прошептала я единственное слово, которое смогла вспомнить, но он понял мою мысль и отступил назад.
Я встала на четвереньки, силясь представить себе, что я в детской и играю в медведя с самыми маленькими из своих подопечных. После чего неуклюже поползла в ожидающие меня впереди свет и жару.
Сначала мои привыкшие к темноте глаза заволокло слезами, и я могла только моргать. Шум заполнял пещеру и метался, отражаясь от стен, так что казалось, что все души проклятых, когда-либо живших в мире, заключены в этом небольшом пространстве.
Потом я разглядела своих спутников, которые, все еще пригнувшись, рассматривали из-за естественного каменного барьера сцену внизу.
Я подползла поближе к Элизабет и осторожно перегнулась через камни, чтобы увидеть пол пещеры.
Повсюду, усеивая бликами темный камень, горели свечи: на полу, на булыжниках, в нишах стен. Костер, полыхающий в центре пещеры подобно огненному столпу, освещал даже высокий потолок.
Около костра стояла одинокая фигура в длинном одеянии и что-то бормотала на непонятном, а то и вовсе неземном языке, задрав руки и голову к… не столько к небесам, сколько к своду дьявольской пещеры.
Вокруг застывшей фигуры плясали и вопили около дюжины обнаженных людей. Они топтались прямо на своей темной одежде, сброшенной на землю; больше половины из них, стыдно признать, были женщинами, на чьих извивающихся блестящих телах отражались блики костра.
С края от танцоров стоял обнаженный мужчина с хлыстом в руках, осыпая ударами всех, кто осмеливался замешкаться хоть на секунду. По трепещущей плоти стекали ручейки крови вперемешку с п́отом, и в конце концов несколько танцующих повалились на пол, невзирая на побои. Сверху на упавших рухнули все остальные и принялись стонать и корчиться. Мне показалось, что передо мной видение из самого ада, красочнее и ужаснее любого полотна лучшего из мастеров Ренессанса.
Лишь троих из находящихся в пещере, казалось, не затронуло царившее вокруг безумие: одетые в монашеские рясы, они стояли у дальней стены пещеры и взирали на действо отстраненно, словно судьи инквизиции.
Исступленные движения, жар и шум не позволяли воспринять картину целиком, но было понятно, что перед нами сцена группового сумасшествия.
В этот момент лидер разорвал на себе рубашку и брюки и бросился на корчащиеся на земле тела, на живой ковер из обнаженных людей. Одна из женщин, придавленная сверху тремя мужчинами, закричала так, будто ее убивают, и тогда двое «инквизиторов» за руки подняли ее с пола и перенесли на плоскую каменную глыбу, стоявшую неподалеку. Тем временем третий мужчина вытащил из сваленной на земле кучи тряпья нож и склонился над женщиной.
Я не поверила своим глазам, увидев, что произошло дальше. Даже теперь, когда я спустя много дней записываю эти события и сама нахожусь в отчаянном положении, перо дрожит у меня в руке и отказывается подчиняться приказу разума зафиксировать все детали случившегося, какими бы невыносимыми они ни были.
Мужчина поднял нож и отсек несчастной грудь.
Мне не удалось с собой совладать: я вскочила и закричала, и мой голос слился со стоном изуродованной женщины. Казалось, весь мир зашелся криком, когда мои спутники тоже поднялись на ноги.
Где-то рядом со мной раздался вопль: леденящий кровь, долгий, дикий вой, перекрывший даже оглушительный гвалт внизу.
Человек с ножом воздел свой кровавый трофей, да так и застыл, парализованный: лезвие топора вонзилось ему аккурат посредине спины. Он упал, но корчащаяся, стонущая, бормочущая масса на полу пещеры никак не отреагировала на происходящее, даже когда Буффало Билл швырнул фонарь в костер, откуда фейерверком полетели горящие щепки и искры.
Кто-то разрядил пистолет в воздух. Это была Ирен. Люди Ротшильда один за другим вбегали в пещеру и в ужасе застывали на месте.
Тут я заметила, что наблюдатели, стоявшие у дальней стены, куда-то исчезли.
Красный Томагавк, не прекращая выть, перемахнул через каменный барьер и приземлился на пол пятнадцатью футами ниже. Буффало Билл последовал за индейцем, а агенты Ротшильда, собравшись наконец с мыслями, побежали вниз по боковому спуску, целясь куда-то из пистолетов, но не стреляя.
Лидер грубо стряхнул с себя обвивавшие его руки и ноги трех женщин с безумными глазами и поднялся во весь рост – единственный из всех готовый вступить в бой.
– Надо помочь несчастной, – пробормотала Ирен, глядя на мужчин.
Еще один человек, отделившийся от свалки на полу пещеры, побежал по направлению к нам. Его зрачки почти не просматривались на дико вращавшихся белках глаз, как у перепуганной насмерть лошади.
И хотя мужчина был едва одет, а волосы его находились в жутком беспорядке, я признала в нем… Джеймса Келли!
И похоже, он тоже узнал меня!
Я видела ребенка в лесу; он сжался в комочек при виде ножа. Я видела женщину на улице; ее крик захлебнулся в потоке крови, вырывавшемся из горла подобно рубиновому водопаду.
И каждый раз краем глаза я видела высокую темную фигуру, слышала крик ворона, вздох призрака, смех ужасного чудовища.
Оно всегда было там, а я отказывалась замечать его.
Но теперь оно смотрело прямо мне в глаза.
Теперь оно сочло меня достойной внимания.
И я должна ответить на его взгляд и дать ему понять, что не боюсь.
Теперь либо оно, либо я.
Ирен тоже заметила Келли, заметила наши пересекающиеся пути, заметила опасность.
Подруга схватила меня и развернула лицом к тоннелю:
– Беги, Нелл! Беги наверх без оглядки и не возвращайся, пока и мы не поднимемся вслед за тобой! А мы скоро придем, целые и невредимые. Не спорь! – Она сунула мне в руку трость – возможно, ту, что принадлежала Элизабет. – Предупреди полицию, если сможешь. Всё намного хуже, чем я себе представляла. Ну же, ради всего святого! – И она с такой силой толкнула меня в проход, что я споткнулась и чуть не упала. – Давай! Ради меня, убирайся отсюда поскорее! Беги!
Не могу передать, какой силой звенел ее голос, сколько было уверенности в ее словах, в ее приказе.
Я бросилась вперед, все еще спотыкаясь и обдирая руки о грубые камни, пока не восстановила равновесие. Я мчалась, то и дело натыкаясь на стены тоннеля, в кромешной тьме, подгоняемая паническими воплями и выстрелами позади меня.
Надо предупредить полицию. Выбраться. Только не оглядываться. А то получится как с женой Лота. Но я не превращусь в соляной столб. Только не я. Бежать. Вперед. Не оборачиваться. Не думать. Не пытаться понять увиденное. Бежать. Бежать.
