Глава 6. Укрощение строптивых

Книга: Собаки и мы. Записки дрессировщика

Дальше: Глава 7. Терминаторы и деструкторы

Наука о покусах

Для начала, для того чтобы вникнуть в масштаб проблемы, приведу данные исследований ученых разных стран мира о том, при каких обстоятельствах и кого кусают собаки.

Так вот, было установлено, что собаки кусают членов своей семьи на порядок чаще, чем чужих людей. При этом оказалось, что опасность в основном исходит от маленьких собачек, которые нередко кусают своих маленьких хозяев. Почему? Потому что к крупным собакам иное, более аккуратное отношение, с ними чаще занимаются дрессировкой, а на маленьких собачек – увы – не принято обращать такого внимания.

Для основной массы агрессоров покус человека – разовое явление, проявляемое лишь в юном возрасте. После одного или нескольких конфликтов, как правило, или владельцы дрессируют собаку, объясняя, что выгоднее правильно себя вести и занять в семье подобающую позицию, или хозяева обучаются маневрировать и избегать конфликтов, что, конечно, не очень хорошо.

Выяснилось, что как минимум 50 % собак хотя бы раз в жизни кусают своих хозяев – с той или иной тяжестью последствий. Но некоторые владельцы не любят в этом признаваться, поэтому вполне вероятно, что на самом деле статистика еще более впечатляющая.

Кстати, пытливые этологи, экспериментальным путем установили, что 30 % хозяев отдергивают руки, когда собака угрожающе поворачивает свою морду к ним, и боятся самостоятельно причесывать собаку, чистить ей зубы или подстригать когти. Может быть, тут статистика все валит, как говорится, в одну кучу, однако даже если учесть, что гипотетический владелец спасовал только в одном из перечисленных параметров, цифры просто удручающие!

Теперь немного о том, кого кусают. Поскольку самое главное для нас – это наши дети, поговорим о том, как часто собаки кусают именно их. И в каких ситуациях.

К сожалению, статистики по нашей стране нет, обратимся к зарубежному опыту. Вообще-то, по отношению к маленьким детям, которые уже могут ползать или ходить, многие собаки ведут себя куда терпеливее, чем по отношению к взрослым. Однако есть и другие, как правило, неуравновешенные собаки, которые избегают детей, то есть по каким-то причинам не хотят с ними общаться, опасаясь потенциального конфликта. Если избежать контакта с ребенком такой собаке не удается, то конфликт скорее всего неизбежен.

В этом отношении статистика весьма красноречива: в США собаки хотя бы раз кусали более 50 % 12-летних детей.

В Бельгии 95 % четырехлетних малышей, попавших в больницу из-за покусов, подверглись нападению собственных питомцев, с которыми они оказались наедине без присмотра родителей.

Конечно, многое зависит от породы собаки – традиционно обвиняемые в покусах питбули оказались наиболее чадолюбивыми и не попали даже в двадцатку самых кусачих пород, разделив по лояльности к хозяевам первое-второе места с голден-ретриверами, а самыми агрессивными в этом отношении оказались овчарки и собаки мелких пород типа спаниелей.

Вне дома собаки чаще кусали чужих детей, причем уже «предподросткового» возраста. Оказалось, что дети в подавляющем большинстве случаев сами провоцировали конфликт, навязывая свое общение собаке.

Голландские ученые пришли к весьма закономерному выводу: детей до 16 кусают чаще, чем взрослых. Однако в большинстве случаев (76 %) собаки предупреждали детей рычанием. И что отрадно – в 87 % случаев это были пустяковые предупреждающие укусы, оставившие ребенку на память об инциденте лишь небольшой синяк и (или) царапины.

Другой закономерный вывод сделали испанские исследователи: мальчиков (которые более, скажем так, активны, нежели девочки) кусают чаще. Что до взрослых, то, по их словам, их собаки чаще кусали без предупреждения.

Таковы исследования, которые рисуют нам масштаб проблемы. Замечу, что она никогда не приобрела бы такого размаха, если бы люди правильно относились к своим питомцам.

Нам свойственно забывать, что собака не вещь, это живое существо, со своими потребностями, живущее по своим биологическим законам. Ничего не делая и пуская воспитание собаки на самотек, мы закономерно получаем конфликтную ситуацию.

Шалуны и доминаторы

Собаки, как известно, бывают разные: добрые и злые, глупые и умные, холерики и меланхолики. При желании ряд можно продолжать до бесконечности. Но среди всего этого разнообразия нас интересуют настоящие строптивцы, серьезная головная боль для владельцев, а порой и для окружающих.

Строптивые собаки встречались во все времена. Собаки всегда убегали от хозяев, не слушались, кусались, грызли мебель и предметы обихода. Так было и так, наверное, будет. На этой философской сентенции покончим с предисловием и приступим к делу.

Для начала попытаемся соорудить нечто вроде мини-классификации, разделив многообразных «строптивцев» на две большие группы.

Первая – «шалуны». Собаки, принадлежащие к этой группе, не желают подчиняться командам хозяина, предпочитая действовать по своему разумению. Можно сказать, что эти псы попросту не считаются с хозяином, он для них не авторитет, а его приказы – пустой звук. Не подчиняющиеся владельцам собаки могут быть агрессивными, но тогда мы автоматически перенесем их во вторую группу («доминаторов»), а могут быть абсолютно безобидными, и тогда мы с полным правом отнесем их к группе «шалунов» и выведем, как говорится, за скобки сегодняшней дискуссии.

К группе «доминаторов» отнесем серьезных, проблемных и по-настоящему агрессивных собак. Они пытаются активно управлять поведением людей. Иными словами, собака, которую мы относим к этой группе, в семье владельцев стремится стать доминирующей особью с правом принятия самостоятельных решений, при этом оставаясь, так сказать, на полном иждивении владельцев. А как собака «качает права»? Само собой разумеется, с помощью сначала угроз – рыка и оскаливания, а затем и зубов. Однако жизнь, как обычно, многограннее любых схем, и между «шалунами» и «доминаторами» существует длинная цепь переходных форм.

Что же касается собственно «доминаторов», то и их ряды неоднородны. Многие «доминаторы» не стремятся стать главными во всех сферах жизни. Тут все, как в стаях бездомных собак, где абсолютные доминанты довольно редко встречаются. Одни собаки главенствуют у своей миски, другие – у своего места, третьи – в пределах своего вольера, и лишь некоторые стремятся к доминированию везде.

К слову, когда в моде были крупные служебные собаки, укрощение строптивых из условной группы «доминаторов» было одним из самых распространенных видов деятельности у профессиональных дрессировщиков собак. Их методы порой требовали жестких (но не жестоких) действий, поскольку альтернативы такой дрессировки не было: либо собаку подчиняют, «вписывают» в семью, либо – усыпляют.

Тут позволю себе ремарку. Дрессировщиков-«укротителей» почему-то чаще всего вызывали, вызывают и, наверное, будут вызывать тогда, когда ситуация уже довольно запущена. То есть тогда, когда отношения в семье, включающей двуногих домочадцев и четвероногого друга, уже сложились. А сложившиеся социальные отношения, как скажет вам любой специалист – будь то психолог или этолог, перестраивать всегда сложнее, нежели строить новые.

В этой ситуации проще всего, конечно, добиться подчинения собаки одному из владельцев и, соответственно, сложнее (более трудоемко, что ли) – всем остальным.

Но, конечно, тут многое, если не все, зависит от амбиций и желаний хозяев четвероногого бунтаря.

Семейная зоопсихология

Довольно часто бывает, что по какой-либо причине владельцы проблемной собаки не стремятся подчинить ее всем членам семьи, а довольствуются тем, что она слушается одного или двух хозяев. К примеру, моего отца – тогда молодого хирурга Игоря Ивановича Затевахина – в свое время никоим образом не смущал тот факт, что его любимейшая догиня Лада по большому счету подчинялась только ему. Именно поэтому никто, кроме будущего академика, не мог спустить Ладу с поводка на прогулке. Впрочем, об этом я писал ранее. Но, мало того, нас, детей 9–11 лет, Лада не просто не слушалась – время от времени она показывала мне (если я, с ее точки зрения, зарывался), кто из нас главнее. С моей сестрой Маней у Лады конфликтов практически не было – и, таким образом, мы отлично подтверждали данные испанских ученых о том, детей какого пола собаки кусают чаще. Я был весьма непоседливым и увлекающимся ребенком, рано приобщившимся к этологической и кинологической литературе, и пытался на практике реализовать прочитанное. Потому, наверное, и ходил время от времени со слегка пожеванными руками, а на мои жалобы следовал мудрый совет отца: «Не лезь к собаке!»

Впрочем, Лада никогда не переступала некую черту, и ее покусы носили строго воспитательный характер. Так, ее поведение подтверждало данные в том числе и голландских ученых – перед тем, как «воспитать» меня, Лада предупреждающе рычала.

Бывали и более экстремальные случаи. Скажем, году эдак в 1990-м, в бытность мою профессиональным дрессировщиком собак, ко мне обратился один могущественный телеолигарх, назовем его М., с просьбой помочь в усмирении любимого пса, кобеля немецкой овчарки, назовем его Бобом. Человек этот был весьма занятой, домой он приходил поздно и, как правило, заставал одну и ту же картину: собака располагалась на ковре, а домочадцы занимали, поджав ноги, самые разнообразные позиции на диванах и креслах. «Что они там делали?» – спросите вы. Отвечу: там они спасались от Боба, который решил, что в отсутствие хозяина, обожаемого М., именно он главный и только он может решать, когда, куда и кому можно перемещаться в пределах квартиры.

Сам телемагнат М. был человеком решительным, поэтому изначально дал собаке понять, кто в доме хозяин. Таким образом, жизнь в квартире возобновлялась только с его возвращением: Боб, как говорится, сдавал вахту, и все вздыхали свободно. Очевидно, что все происходящее положительно влиять на внутрисемейные отношения никак не могло. И в итоге М. по протекции общих друзей обратился ко мне за советом.

– Старик, – с присущим ему обаянием сказал М., – у меня возникла проблема. Какая, говоришь? Да пес «сел на шею», – и далее кратко, но емко и доходчиво изложил суть дела.

И тут, вероятно, я допустил тактическую ошибку. Вместо того чтобы пулей примчаться на место действия и начать решать проблему, я, желая объяснить всю сложность задачи, пустился в пространные объяснения, приправленные цитатами из Лоренца, Хайнда и Мак Фарленда (знаменитые специалисты по поведению животных, авторы учебников и монографий. – Прим. ред.).

Суть объяснений заключалась в том, что перестройка социальных отношений – вещь сложная. Начинать ее надо с подчинения собаки одному члену семьи, потом, используя соответствующие методы, собаку «передают» другому, и все это, конечно, требует физических, и, что уж греха таить, материальных затрат и т. д. и т. п.

М. вежливо и, я бы даже сказал, сердечно поблагодарил меня, и на том мы распрощались, чтобы встретиться вновь через несколько лет совсем по другому поводу. Будучи человеком практичным, мгновенно схватывающим суть вопроса (в этом я имел возможность неоднократно убедиться впоследствии) и склонным к быстрым и решительным поступкам, М. задумал действовать по-своему.

В самом деле, как решить проблему собачьего «хамства»? Как избавить домочадцев от террора четвероногого питомца, когда хозяина нет дома?

Для начала надо проанализировать ситуацию с той же точки зрения, с которой ее анализировал и ретранслировал для М. я сам. Итак, если рассматривать семью М. с точки зрения этологии, то сам М. был, безусловно, так называемым альфа-самцом, то есть лидером. А вот на роль второго, бета-самца, который в сообществах собак и волков обычно регулирует социальные отношения, претендовал Боб. Соответственно, с помощью специальных мер надо «раскороновать» его, найти ему иную роль в семье. Как это сделать?

Выход прост и гениален. Вполне достаточно, чтобы собака подчинялась хотя бы одному из домашних, кроме самого М. Тогда, в случае возникновения конфликта, этот самый член семьи, ставший бета-самцом, призовет Боба к порядку. А как этого добиться? Консультант (то есть я) все рассказал. В том числе и о том, что надо начать обучать пса нормативным командам под контролем дрессировщиков, а чтобы не кусался – надеть намордник.

Даже для очень «серьезной» собаки главное – прозрачность и «выстроенность» отношений с человеком, а не высокая «социальная позиция» в семейной иерархии.

И вот на роль «главного № 2» в семье был выбран неработающий отец М., назовем его М.М., человек столь же практического склада, что и его выдающийся сын. На улице Боб, как это часто бывает, вел себя вполне сносно, в полном соответствии с биологией собак и волков. Выходя за пределы «своей» территории, он превращался в простого исследователя новых угодий на пару с более опытным индивидуумом (М.М.), перекладывая на последнего бремя лидерства.

Итак, на улице М.М. спокойно надел на Боба намордник и отправился с ним на ближайшую дрессировочную площадку. Там с помощью стародосаафовских методов «пинка и пряника» Боб довольно быстро обучился премудростям общего курса дрессировки.

А надо заметить, что у всех, даже самых грозных, собак, о чем я писал неоднократно, тенденция подчиняться человеку-хозяину, перекладывая на него ответственность за принятие решений, ничуть не менее сильная, нежели тенденция к доминированию. И ставить полновесный знак равенства между отношениями собак между собой, с одной стороны, и собаки и владельца – с другой, ни в коем случае нельзя. Более того, даже для очень «серьезной» собаки главное – прозрачность и «выстроенность» отношений с человеком, а не высокая «социальная позиция» в семейной иерархии. Надо только уметь пользоваться этой ситуацией.

И, что немаловажно (так уж сложилась судьба этой породы): для «немцев» ходить строем и радостно выполнять команды – почти потребность. Поэтому Боб с явным облегчением воспринял перемену ситуации и принял нового командира, который, пользуясь арсеналом нормативных команд, постепенно перенес лидерство с улицы в квартиру.

Перестал ли Боб при случае «поддавливать и поддушивать» остальных домочадцев? Нет, разумеется. Он и куснуть мог при случае, если что-то, с его точки зрения, было не так. Но М.М., будучи дома, мог разрядить обстановку: с помощью нормативной команды отправить Боба на место, «посадить» или «положить» его. В общем, с тех пор в доме М. никто на диванах больше не отсиживался. Ну, если только совсем недолго, пока дедушка не подоспеет. А Боб, яркая сильная личность, долгие годы являлся любимой собакой магната М. Насколько я знаю, с тех пор овчарок он не заводил – дескать, куда… второго Боба не найти.

Мифы и реальность

К слову, вертикальная, как говорят ученые, зональность, прямо связанная с установленной Бобом иерархией (людям можно находиться только на диванах и креслах, а собака контролирует все остальное пространство), ставит крест на идиотских теориях некоторых британских тренеров, которые под копирку переписаны нашими отечественными дрессировщиками диких зверей, решившими вдруг, что для их «имиджу» (о деньгах там, разумеется, и речи нет – что заработаешь на книжке?) неплохо начать давать советы по дрессировке домашних собак.

Так вот, эти британские теории гласят, что собака не должна спать на диване хозяина, ибо такая привычка (спать на возвышенности) якобы повышает социальный статус собаки в ее собственных глазах. А это, в свою очередь, способствует возрастанию у нее социальной агрессии, направленной на установление более высокого, нежели у хозяина, ранга. Трепещите, владельцы мопсов, йорков, вестхайлендов, джек-расселлов и – о ужас! – стафбулей! Ваши «диванные сторожевые», оказывается, любят комфорт и негу только потому, что вынашивают коварные планы стать доминирующей особью в семье! В случае с домочадцами М. и Бобом все было с точностью до наоборот.

То, где собака лежит, где она спит: на диване, на подстилке, под столом, на возвышении ли или на полу – не имеет никакого значения. Главное, считает она это место своей подконтрольной территорией или нет.

Мне, конечно, возразят, что одно дело «декораты», а другое – «серьезные» крупные собаки. Оставим в стороне дискуссию о том, какая порода «серьезная», а какая «легкомысленная». Напомню читателю, что собаки – это все же один биологический вид, с большой, разумеется, внутривидовой изменчивостью. И законы социального поведения внутри вида – одни и те же. Встречались мне, скажем, свирепейшие таксы и кокер-спаниели и абсолютно диванные и слабохарактерные ротвейлеры и «кавказцы». Тут все дело в индивидуальных особенностях. Но, уверяю вас, свирепый мопс будет вести себя точно так же и по тем же биологическим законам, что и свирепый «немец».

То, где собака лежит, где она спит: на диване, на подстилке, под столом, на возвышении ли или на полу – не имеет никакого значения. Главное, считает она это место своей подконтрольной территорией или нет.

Замечу, что определить, будет ли собака пытаться подчинить себе хозяев, можно еще с самого раннего возраста щенка. На этот счет разработаны специальные, годами проверенные тесты. Например, такой: переверните щенка на спину, и если он будет сопротивляться, рычать и окусываться, значит, станет агрессором со склонностью к доминированию. Если будет сопротивляться, но не будет рычать и окусываться, вырастет активным, но претендовать на лидерство особо не станет. А если, будучи перевернутым на спину, щенок описается… Ну, тут комментариев, наверное, не требуется.

Возникает вопрос: а обязательно ли появятся проблемы со щенком, склонным к доминированию? Ответ: нет, не обязательно, если правильно с ним обращаться. Как правильно? Об этом чуть позже. А может ли щенок, который не проявил никаких признаков будущего бойца, превратиться в «грозу окрестностей»? Может, если создать ему соответствующие условия. Об этом я тоже расскажу чуть позже. И это вовсе не означает, что тест неправильный. Это значит лишь то, что поведение собаки максимально пластично и по воле человека меняет форму – как пластилин в руках ребенка.

А что делать, если вы не успели или не смогли вовремя протестировать щенка? Какие признаки в более зрелом возрасте должны сигнализировать о том, что собака собирается сразиться за главенство? Таким признаком является попытка активной охраны собственной миски, игрушки, места, будки и т. д. Возможно, в будущем охраной этих предметов все дело и ограничится, но если не принять вовремя меры, может быть наоборот. Как правило, щенок начинает с охраны предмета и, победив в одном виде состязаний, старается победить и в других. Хотя вовсе не обязательно, что дело примет такие экстремальные формы, как у М. и его Боба.

Дела семейные

Итак, собаки с выраженным комплексом доминирования, неправильно воспитанные, со своими устоявшимися привычками и манерами, хочешь не хочешь, а заставляют использовать силовые методы «водворения» их на правильную социальную позицию, то есть место, занимаемое в семье человека. Но что за штука такая, эта самая «социальная позиция»? Мы об этом говорили чуть ранее, но, думаю, не лишним будет повторить пройденное.

Для начала напомню, что концепция социальных ролей и социальных позиций активно развивалась российскими исследователями псовых – прежде всего, А.Д. Поярковым. Выясняя, что такое социальная позиция и социальная роль применительно к псовым, нам не избежать аналогий с человеческой семьей. В семье человека есть мама, есть папа. Есть бабушка (она же теща или свекровь, а бывает – и то и другое, если семья большая) и дедушка (тоже с социальными вариациями, как и бабушка). Так вот, та же бабушка по маминой линии по отношению к вашему папе может быть строгой тещей, а может и доброй мамой (но строго на Вы). Бабушка – это социальная позиция, а теща – социальная роль! Почувствовали разницу?

А каково место наших домашних питомцев в этой большой и дружной семье? И об этом я писал выше, но на всякий случай напомню. По моему глубокому убеждению, в семье человека собака занимает позицию ребенка-подростка. Действительно, вы ведь ее кормите и поите, но кое-какая свобода у нее уже есть. Кроме того, вся эволюция этого вида (то есть превращение свободолюбивого волка в домашнего пса – и я об этом буду постоянно напоминать читателю) сопровождалась эдакой «инфантилизацией» поведения, идущей рука об руку с крепнущей «паразитизацией» по отношению к человеку.

Ну, действительно, если снять розовые очки, то окажется, что карликовые «декораты» по отношению к человеку не кто иные, как социальные паразиты. Милые, горячо любимые, но паразиты. И все их поведение, эти вздохи, взгляды, нежные прикосновения мокрым носом, не говоря уже о стремлении лизнуть в губы, эта открытость и беззащитность взгляда – все эти, выражаясь сухим языком этолога, элементы поведения просто кричат нам: любите нас, мы ваши детки! Уделяйте нам внимание, кормите, заботьтесь, ласкайте нас! Все это, кстати, научно доказано. И все это не что иное, как сумма поведенческих адаптаций к жизни с человеком, в его среде. Все эти милые черты утрированы у собачек той-направления. С собаками, привычно относимыми нами к разряду рабочих, сложнее: наряду с «подхалимскими» чертами в них есть и закрепленные отбором черты настоящих доминаторов – прежде всего характер. А как без характера охранять дом, ловить преступников, сражаться с лисой и т. д.?

Итак, если у вас неукрощенная собака-доминатор, то она играет роль подростка с характером – можно сказать, роль трудного подростка, который порой чихать хотел на мнение старших и делает то, что вздумается, при этом не переставая брать еду из ваших рук. Но если в вашей семье живет воспитанный и знающий свое место доминатор, то это уже не трудный подросток, а подающий надежды отпрыск, гордость семьи, отличник и к тому же, условно говоря, обладатель черного пояса по каратэ или мастер спорта по самбо. Такой «сынуля» и мамочку при случае в обиду не даст.

«Робкие» кусаки

Но вернемся к прозе жизни. Некоторые собаки-доминаторы начинают охранять какую-либо территорию (к примеру, свой вольер или будку), постепенно увеличивая пространство, которое считают своим. Это уже не просто доминирование, а форма территориального поведения. Собака как бы говорит: на этой территории я главная. Часто такое поведение встречается не только у признанных «злобачей» типа кавказских, среднеазиатских, южнорусских овчарок и ротвейлеров, но и у неуверенных в себе собак, которые на своем половичке или под кухонным столом ищут для себя убежища.

Тут мы слегка отвлечемся. Ведь неуверенные собаки ни в коей мере не являются «доминаторами»! И если говорить о средствах борьбы с такими проявлениями собачьего самоутверждения со стороны неуверенных особей, то стратегическим направлением тут будет, как это ни парадоксально, известное «баловство» питомца, уменьшение давления на него с одной стороны и увеличения времени позитивного общения его с владельцем – с другой.

Я имею в виду, что трусливую или робкую собаку не стоит давлением загонять в угол. Наоборот, надо больше общаться, играть с ней, стараясь избегать столкновений и, следовательно, мест, которые она охраняет. Во время игры нужно заниматься, что называется, «влегкую», дрессировкой, используя главным образом положительные подкрепления. Постепенно собака поймет: а) что хозяин не страшный, а у нее есть свое место в семье, своя роль, играя которую, она будет любима и востребована; б) хозяин – это тот человек, который приносит положительные эмоции и от которого зависит получение еды и прочих благ.

«Понимание» этих фактов снимает проблему поиска собакой убежища и, соответственно, его охраны. Это что касается стратегии. А что до тактики, то надо ликвидировать потенциальные места убежищ. Если собака любит прятаться под диваном и охранять это пространство, надо сделать так, чтобы доступ туда был невозможен. Если собака прячется под столом – уберите стол, если под стулом – стул. Можно убрать предмет даже в тот момент, когда собака охраняет место под ним. Вид у пса при этом будет, прямо скажем, обескураженный: как так, вроде была крыша над головой и на тебе, исчезла, и охранять как бы и нечего.

Разборки в Пушкино

Вернемся, однако, к диагностике доминантных наклонностей собаки. Существуют и малозаметные непосвященным признаки доминирования. Например, когда собака встает на задние лапы, а передние ставит на грудь человека. При этом пес может вилять хвостом и, на первый взгляд, выглядеть доброжелательным, однако на самом деле такая поза может означать совсем иное. Другой признак: собака чуть более напряжена, нежели при обычном приветствии с прыжком на грудь хозяину. И совсем худо, если собака поставила лапы на спину пришедшему человеку.

В моей практике был такой случай: в конце 1980-х меня пригласили в овеянные легендами чуть более позднего времени окрестности города Пушкино на занятия с годовалым подростком кавказской овчарки. Сказать, что хозяин, спекулянт мебелью (была при Советской власти такая специальность в теневой экономике), не понимал поведения собственной собаки, значит ничего не сказать. С псом по кличке Рэмбо (замечу, что согласно тогдашней моде чуть не две трети кавказских овчарок того времени звали либо Роки, либо Рэмбо – по именам культовых героев Сталлоне) занимался специальный человек, то ли шофер, то ли управляющий этого короля финской мебели времен дикого капитализма – тоже тот еще знаток собачьего поведения. Виктор – тот самый то ли шофер, то ли управляющий – и привез меня в загородную резиденцию спекулянта. По нынешним временам – заурядная дачка, по тогдашним – практически Тадж-Махал. Задача – обучить собаку элементарным навыкам послушания и, следовательно, заставить ее подчиняться владельцу.

На участке кипела стройка, рабочие – взбодрившиеся с утра известным способом соотечественники (других тогда в этом бизнесе не было) – стучали молотками, пилили пилами, носили какие-то материалы, матюгались и норовили стащить все, что можно стащить. На все это веселье невозмутимо взирал крупный молодой «кавказец», сосредоточенно грызущий черенок от лопаты. Он, как это часто бывает у «кавказцев», привык к работягам и считал их частью пейзажа, собственностью хозяина – а таковым он явно считал Виктора.

Перед калиткой я еще раз (в дороге мы уже говорили на эту тему) поинтересовался у Виктора, не надо ли для начала этого самого Рэмбо убрать, чтобы договориться о том, что будем делать дальше.

– Да он телок еще совсем, – заверил меня Виктор с оттенком презрения в голосе и, распахивая широким жестом радушного хозяина калитку, пригласил:

– Заходи.

Завидев нового человека, то есть меня, Рэмбо бодро вскочил, приветственно виляя хвостом: подросток все-таки.

– Сам видишь: ребенок еще, – весело сказал Виктор, видимо, довольный тем, что посрамил профессионала. Мол, знаем мы их, сами с усами.

В это время «телок» зашел мне за спину и, продолжая радостно вилять хвостом, поставил лапы на плечи. Я притормозил и почувствовал, как Рэмбо напрягся, при этом краем глаза заметил, как хвост его пришел в запредельно эрегированное, так сказать, состояние. Потом возле самого моего уха раздался рык, и я увидел обнаженные клыки. А чего еще можно было ждать? «Кавказец» он и есть «кавказец». Когда-нибудь он должен был начать взрослеть?

Изучать дальше поведение этого представителя семейства псовых было неправильно и вредно, поэтому я, не мешкая, сбросил Рэмбо с плеча, клещеобразным движением рук схватил с двух сторон сбоку за ошейник, тут же перекинул правый локоть через шею собаки, не прекращая держать его за ошейник. В результате шея Рэмбо оказалась у меня под мышкой, а его оскаленная морда – чуть впереди линии груди, без малейших надежд на свободное вращение.

Не позволяйте чужой собаке (если она потенциальный доминатор, а таковые бывают даже среди пуделей) ставить на вас лапы: ее доброжелательность может стремительно перейти в демонстрацию доминирования (такое развитие событий провоцирует сама поза собаки), а за ней и в агрессию.

Дорогие защитники животных! Не спешите обвинять меня в жестокости. Человек голыми руками никогда не сможет удушить кавказскую овчарку. А вот удержать, хоть и с трудом, оказывается, может. Если очень хочет. И если собака не обученная, а адреналина (у человека) в крови столько, сколько нужно для совершения данного подвига. Ну, и еще кое-какая специальная подготовка должна, конечно, присутствовать.

Что было дальше, спросите вы? А дальше, с помощью хорошо знакомой мне по морскому и экспедиционному этапу моей биографии производственной лексики, я объяснил Виктору, что: а) он не прав; б) со всей стремительностью, на которую только способен, он должен взять Рэмбо на поводок и увести его. Куда? Ну, скажем, туда-то. А может, еще и туда или на худой конец вон туда. Виктор все понял и незамедлительно исполнил мою просьбу.

Я привел себя в порядок, сунул в карман часы, прокушенные Рэмбо насквозь (все-таки он успел меня слегка зацепить!), и пошел работать. Под моим руководством Виктор занялся с псом нормативной дрессировкой, причем навыки послушания формировались и автоматизировались в процессе прогулки. Отрабатывались такие команды, как движение в положении «рядом!», а также команды «Ко мне!» – из любой ситуации, «Сидеть!» и «Лежать!», впоследствии с выдержкой. В общем, все те команды, которые помогают владельцу уверенно управлять своим питомцем. Через пару недель Виктор уже довольно сносно управлял собакой, а та не пыталась оспорить его верховенство. Подробнее о занятиях с Рэмбо я расскажу позже, потому что корректировать пришлось не столько его агрессию на человека, сколько агрессию на других животных.

Какова мораль этой истории?

Их несколько.

Мораль № 1. Юные дрессировщики! Никогда до конца не доверяйте тому, что говорят о своих питомцах владельцы. Слушать слушайте, но полагайтесь на собственное зрение и остальные чувства (включая шестое) для анализа ситуации.

Мораль № 2. Не позволяйте чужой собаке (если она потенциальный доминатор, а таковые бывают даже среди пуделей) ставить на вас лапы: ее доброжелательность может стремительно перейти в демонстрацию доминирования (такое развитие событий провоцирует сама поза собаки), а за ней и в агрессию.

Мораль № 3. Если подобным образом себя ведет ваша собака, если она не просто старается лизнуть зашедшего гостя в губы, но, поставив на него лапы, напрягается, подталкивает его головой и, упаси боже, замирает – немедленно заберите ее и отправьте в закрытую комнату.

Но это агрессия, направленная, так сказать, вовне. Основная же тема нашего повествования – агрессия внутрисемейная.

Приключения Шурика

Как правило, «оборзение», извините за каламбур, собак происходит при попустительстве их хозяев. Некоторым владельцам «грозность» и свирепость питомцев даже нравятся, хотя и доставляют известные неудобства. Да что говорить, если мой собственный дядя Леонид Анатольевич, человек могучего душевного и физического здоровья, некоторое время назад являлся ярким примером хозяина-попустителя. Тогда он был счастливым обладателем ризеншнауцера Шурика, сына моей Яны, и одного исключительно боевого кобеля, занимавшегося у меня в группе «защитой». Шурик унаследовал от родителей завидные и, к сожалению, редкие для сегодняшних ризенов рабочие качества, был неуступчив в рукопашной с помощником на площадке и, в общем, послушен в быту. К слову, хозяева души в нем не чаяли.

Во время одной из наших встреч я заметил, что правая рука моего дядьки, как бы это правильно сказать, слегка пожевана.

– Леня! Что с рукой? – спросил я строго.

– Это Шурик, – гордо ответил дядька.

– Что значит Шурик?!

– Ну, не надо эмоций, – отразил мое возмущение Леонид Анатольевич. – Я сам виноват.

– Что значит «сам виноват»? – продолжил я допрос.

– Ну, что значит, что значит? – передразнил меня дядька. – А значит это то, что мы с Шуриком, как всегда, завтракали, и он, как всегда, положил голову на стол. Я колбасу порезал, положил на тарелку, а он ее «гипнотизировал». Ну, Шурик мне слегка мешал чаю налить, и я его морду вот так со стола сбросил, – Леня изобразил движение, каким обычно смахивают со стола крошки, – тут он меня и тяпнул. И чем Шурик виноват? Лежал себе, никого не трогал, думал о прекрасном…

– О колбасе, в смысле? – уточнил я.

– У каждого, племянничек, да будет тебе известно, свои представления о прекрасном, – назидательно сказал дядька и продолжил: – Так вот, лежал он, никого не трогал, и тут я! Шурик, конечно, возмутился.

Что тут скажешь? Если хозяина устраивают такие отношения с собакой (а Шурик все же грань особо не переходил: что твое, то твое, а мое – это мое, и все тут!), то тут ничего и не поделаешь. Добавлю лишь, что в отношениях со мной Шурик был шелковым, хотя сам я его и не дрессировал, а лишь руководил процессом, когда с ним занимался лично Леонид Анатольевич или мой двоюродный брат Гриша. Шурик тем не менее четко определил, от кого исходят руководящие указания и никогда ни при каких обстоятельствах на мой авторитет не посягал. Да и на авторитет брата Гриши тоже, что лишний раз свидетельствует: собаки таковы, какими мы их сами «лепим». А все потому, что собака как биологический вид формировалась и эволюционировала с человеком, ее биологическая стратегия – получить максимальную выгоду от сосуществования с человеком.

Любая собака может подстроится под человека, особенно в юном возрасте. Поэтому собака делает ровно то, что ей позволяет хозяин. Другое дело, что с разными людьми у собак складываются разные стереотипы отношений. Стереотипы того, что можно и чего нельзя. И ломать их потом ох как трудно. Собаки, как известно, рабы привычек. Они очень консервативны по своей природе, и об этом нужно помнить, выстраивая отношения с собакой с самого раннего времени.

Строго говоря, Шурик не был чистым доминатором. Он не пытался утвердиться во всех сферах семейной жизни. Он, как говорится, «борзел» по мелочам. Позволял Леонид Анатольевич рычать на себя – и он рычал. А вот от Гриши можно было и в нос за это получить. И с Гришей Шурик был никаким не доминатором, а, напротив, паинькой и отличником.

В любом случае, если говорить о профилактике, то попытки доминирования собаки следует гасить в зародыше.

«Доминаторы» скрытого типа

В предыдущей главе мы приводили примеры, когда поведение собаки свидетельствует о ее доминантных наклонностях. Итак, наиболее очевидный признак доминирования – собака ставит лапы на человека и при этом слегка напрягается. Существуют и другие сигналы, посылаемые нам собаками, которые мы можем трактовать как сигналы доминирования. Внешне они не так заметны и порой даже не представляют сиюминутной угрозы.

К примеру, некоторые собаки буквально заставляют человека кидать им мяч или гладить себя. Вы спросите, что же в этом плохого? Но в данном случае не вы управляете собакой, а четвероногий друг управляет вашим поведением! И в случаях, если отношение человека и собаки не выстроены, то такая мягкая форма доминирования может принять более решительные формы. Примеры? Пожалуйста.

Фрам, гроза кандалакшских бичей

У моего товарища и коллеги по работе в Институте океанологии, гидробиолога Александра Лифшица, человека немаленькой комплекции и немаленького роста, в ту пору двукратного кандидата – наук и в мастера спорта (по боксу в тяжелом весе), – была собака размером под стать своему хозяину.

Пес этот был весьма решительным и обладал врожденными навыками физической защиты хозяйского добра. Эту свою способность он несколько раз подтверждал во время экспедиций в столкновениях с бичами (так в те времена называли северных бомжей, сезонных рабочих без прописки), неосторожно решившими поживиться чужим имуществом в отсутствие хозяев. Звали пса Фрам, и, что по нынешним временам звучит просто фантастически, был он сенбернаром.

Я было предположил, основываясь на некоем предыдущем опыте, что Фрам не сенбернар, а «москвич», то есть кобель московской сторожевой. Однако хозяин показал мне щедро украшенную печатями родословную Фрама, полученную в единственном тогда клубе, в котором такие документы выдавали, – клубе ДОСААФ. Такой родословной, доложу я вам, позавидовали бы представители некоторых королевских семей. Да и нюансы поведения Фрама ясно показывали, что он не «москвич», а сенбернар, только несколько странный. С выставки, где Фрама осматривали вместе с однопометниками, его с позором изгнали с оценкой «хорошо» (полное фиаско, если кто не знает), сказав, что для сенбернара он чересчур поджарый и бодрый.

Так или иначе, в отличие от своих сверхмиролюбивых собратьев, Фрам, охраняя домочадцев и их вещи, не задумываясь, пускал в ход зубы и обладал соответствующей размеру хваткой! И никто, что еще более удивительно, его этому не учил! Схема защиты была, в общем-то, всегда одной и той же. И демонстрировал ее пес, как правило, во время летних экспедиций Лившица в район Кандалакшского залива, охраняя добро от местных вороватых бичей. Фрам, как и положено сенбернару, не очень любил долго гулять по лесу. А хозяева – любили. Поэтому Фрама обычно оставляли отдыхать на длинной привязи у хозяйского рюкзака или, скажем, корзины с клюквой. В этой ситуации пес, не теряя времени, удалялся под ближайший кустик и там мирно засыпал.

Бичи почему-то не замечали собаку, которая имела обыкновение просыпаться в тот момент, когда злодеи приступали к экспроприации. Сила полученных ими травм напрямую зависела от скорости их реакции: успевали убежать за пределы поводка – оставались целыми. Но успевали они, прямо скажем, не всегда. Представляю, что бы сейчас написали про него бандерлоги пера, каких бы ток-шоу наснимали! Что-нибудь типа «Сенбернар-убийца из Кандалакши!», «Собака Баскервилей из Заполярья откусила руку сезонному рабочему!». А далее последовали бы призывы запретить породу сенбернар, а всех ее представителей уничтожить. Но это к слову.

Городское житие Фрама

Фрам, таким образом, в экспедициях кусался весьма осмысленно, по делу, но в городских условиях в принципе был вполне добропорядочным и симпатичным хозяйским псом, честно отходившим курс ОКД на ближайшей к дому дрессировочной площадке. Нет, через снаряды он, конечно, не прыгал, да и на лестницу залезал кряхтя, как российский турист с ручной кладью, штурмующий после отвальной трап самолета в Шарм-эль-Шейхе.

В общем, о существовании команд послушания Фрам, безусловно, представление имел. Однокомнатную квартиру в Черемушках он делил с хозяевами – супругами Лифшицами – и кошкой, которую по большей части не замечал, но иногда воспитывал, полностью забирая замирающее от страха тело безмозглого, но вороватого существа в пасть. Что, собственно, привело меня к близкому знакомству с Фрамом? Разумеется, просьба товарища.

– Иван Игоревич, – произнес как-то могучий гидробиолог, – что ж вы только бабки зарабатываете, «впаривая» непосвященным сокровенные знания основ этологии и зоопсихологии, а товарищу помочь не можете?

– Почему ж не могу, Александр Владимирович? С превеликим удовольствием. А в чем суть проблемы? Кошка в очередной раз нагадила в тапки? Или Фрам опять, оступившись, сломал соседскому пуделю пару ребер? – намекнул я на последние подвиги питомцев Лившица.

– Нет, друг мой. – Александр посерьезнел. – Мне надоело работать якорем для моего четвероного друга.

– А что уроки ДОСААФ?

– Не в коня корм.

– А двигательные навыки, полученные в славном спортивном обществе «Зенит»?

– Да не хватает их уже на эту скотину, – сказал Лифшиц, причем на слове «скотина» его голос потеплел. Несмотря на богатырскую внешность, гидробиолог был человеком мягким, нежно любившим Фрама, чем, строго говоря, его питомец и пользовался.

– Обои полетим, – процитировал я популярный в те времена фильм «Служили два товарища», тем самым показав, что окажу товарищу посильную поддержку.

Как оказалось, в дополнение к общей распущенности, Фрам обладал «забавной» привычкой: если в дом приходили гости, то, улучив момент, когда хозяева не видели, он прижимал пришедшего к стенке, виляя при этом хвостом и подставляя спину для поглаживания. Гость, как правило, соображал быстро и принимался гладить добродушного гиганта. В ответ Фрам вилял хвостом еще сильнее, но когда гость прекращал ласкать собаку, то откуда-то из утробы раздавался столь устрашающий рык, что прижатый к стенке «потерпевший» вынужден был спешно продолжать процесс. И лишь отчаянные смельчаки, и то не сразу, отваживались сиплым голосом позвать на помощь хозяев. А многие так и стояли, боясь выдохнуть, пока хозяева не замечали конфуза и не отводили Фрама.

Подумав на досуге, оценив все, что я знал про Фрама, в «анамнезе» которого было несколько отправленных в больницу бичей-злодеев, я решил, что лучше с этим неординарным псом знакомиться на улице.

Прогулка с «чудовищем»

Ярким зимним днем Фрам и Лифшиц встретили меня на пустыре перед домом. Сенбернар весьма спортивной наружности бросился мне навстречу, радостно виляя хвостом. На другом конце поводка, подобно «Запорожцу», взятому на буксир «КамАЗом», болтался его могучий хозяин.

– Александр Владимирович, ты ему скомандовал бы, что ли, что-нибудь типа «Рядом», – обратился я к товарищу.

В ответ Лифшиц виновато улыбнулся.

В таких случаях, когда собака команду «знает», но она для нее скорее призыв или просьба, а вовсе не приказ, не исполнить который невозможно, лучше всего начать «лечение» с отработки простых навыков. Таких, например, как движение на провисшем поводке по командам «Тише» (поводок любой длинны, провисший) и «Рядом» (нормативная команда, собака двигается у левого колена владельца). И затем можно плавно переходить к подзыву по команде и «комплексу»: «Сидеть», «Лежать», «Стоять» у колена хозяина и в движении.

Но это потом, а для начала неплохо было бы научить хозяина совершать правильные рывки поводком. Я подчеркиваю – рывки! Рывок поводком – эффективное воздействие на собаку, доставляющее ей неприятные ощущения (отрицательное подкрепление словом). Идешь правильно – неприятные рывки прекращаются, что само по себе подкрепление положительное. Тянешь – получаешь рывок.

– А как же рвануть за поводок, если он натянут, – с сомнением спросил меня Лифшиц.

– Да просто, Саня! Подаешь команду, чуть забегаешь вперед, приподнимаешь согнутую в локте руку и расслабленно, будто хлопаешь бичом, совершаешь рывок по направлению к бедру. Потом лакомство не забудь дать, чтобы, когда Фрамушка пойдет правильно, его «положительно» подкрепить! Но только когда пойдет правильно!

Фрам, слегка притомившийся от быстрого движения на встречу с личным тренером, в это время сидел на снегу, чуть свесив голову набок, и, щурясь от яркого света, внимательно слушал мои объяснения, сопровождаемые выразительной жестикуляцией.

– Понял?

– Ну, это, конечно, чуть сложнее информационно-логического анализа дневного распределения зоопланктона пелагиали, но объяснил доступно, – съехидничал Лифшиц.

– Тогда пробуем. Пойдем вон к той группе любителей животных, – предложил я, и мы двинулись навстречу неизвестному. Как выяснилось, я недооценивал способности Фрама.

Неподалеку прогуливались со своими хозяевами разношерстные друзья человека самых разных пород. Ближе всех к нам оказалась старушка, нежно ворковавшая о чем-то со своим малым пуделем. Он-то и привлек внимание Фрама, который с неожиданной легкостью «выстрелил» ему навстречу. Пудель, в отличие от бабуси, не испугался и принял горделивую позу. В это время старушка с решимостью камикадзе попыталась закрыть своим тщедушным телом любимца.

«Чудовище», то есть Фрам, препятствия не заметил и, игнорируя вопль хозяйки, подскочил к пуделю, приветливо помахивая хвостом. Пудель ответил тем же. Я тем временем подбежал к бабушке, пребывавшей в легком нокдауне после красивого приземления на обе лопатки (во время полета пятки пожилой женщины побывали на уровне ее же головы). Много говорить, концентрируя внимание на проблеме, в такой ситуации было опасно и попросту кощунственно, поэтому, пробормотав: «Простите, простите», я, помогая бабуле подняться, перевел стрелки:

– Вы только посмотрите, как они хорошо играют. Ну просто как дети! А как его зовут?

– Реджинальд, – заплетаясь, выговорила старушка.

– Какое интересное имя! – сказал я, оглядываясь на Лифшица. Он за это время успел лишь захлопнуть отвисшую челюсть. Я понял, что пора смываться, пока бабушка не опомнилась окончательно.

– До свидания, приятно было познакомиться, но нам пора, – сказал я с фальшивой улыбкой на лице и повернулся к Лифшицу.

– Командуй «Рядом», Александр Владимирович! – фраза была произнесена уверенным голосом человека, контролирующего ситуацию. Мой товарищ опомнился и, вскричав неожиданно тонким голосом: «Фрам, рядом!», с перепугу совершил правильный рывок, вложив в него всю мощь своего богатырского тела. Фрам крякнул и виновато потрусил рядом с ногой, вернее местом, обозначавшим талию Лифшица. Так начались наши занятия, которые и окончились тем же вечером.

Почувствовав решимость хозяина, Фрам все «вспомнил» и безукоризненно выполнял все команды. И в этот вечер, и в последующие. С чувством выполненного долга мы пошли пить чай домой к Лифшицам. Приключения только начинались.

Только без рук!

– Ну, Иван Игоревич, ну, кудесник, – нахваливая меня своей жене Наталье, Лифшиц переместился из прихожей в кухню.

– Фрамушка как почувствовал, что сегодня «сачкануть» не удастся, – продолжал он. – Ты проходи давай, – крикнул он мне.

В это время Фрам, как бы подтверждая, что он теперь паинька, подошел ко мне и, виляя хвостом, доверчиво прижался огромным теплым боком. Я небрежно потрепал его по холке и, похвалив – «Хороший мальчик», убрал руку. Тут Фрам показал себя во всей красе. Угрожающе скосив на меня глаза, он прижался ко мне еще теснее, издав при этом низкий и довольно неприятный рык. Мол, «…сейчас я погляжу, какой это Сухов».

Что надо делать человеку, оказавшемуся в подобной ситуации? В общем-то выбор невелик. Самое правильное в таком случае – спокойным голосом позвать хозяина, чтобы он отозвал собаку. Именно отозвал, не касаясь руками, ибо касание может спровоцировать атаку. Но я был молод и никак не мог терять лицо! Особенно после всех восхвалений в мой адрес в присутствии хозяйки дома!

Поэтому я как можно более решительным и уверенным голосом скомандовал: «Фрам, ну-ка сидеть!!!» Фрам вздрогнул, удивленно взглянул на меня и сел. Я скомандовал: «Лежать»! – Фрам лег. – «Молодец! Хорошо!» – похвалил я его, снова потрепал по холке и скомандовал: «Гуляй!» Фрам радостно вскочил, отряхнулся и, слегка озираясь на меня, пошел на кухню – может, там чего «обломится».

Почему история получила такое счастливое завершение? Причин несколько.

Первая: Фрам был все-таки сенбернаром, уверенным в себе, храбрым, мужественным, сильным, но сенбернаром. У него не было врожденной злобы, недоверчивости по отношению к людям, как у «королей охраны» – «кавказцев», «москвичей», «азиатов». Его ближайших предков отбирали как выставочных красавцев, чуть более дальних – как, ну, скажем так, горных спутников монахов и, поверим легенде, может быть, даже спасателей. И только самые далекие предки Фрама, гены которых неожиданно «всплыли» в нем, что-то от кого-то охраняли.

Вторая: Фрам был уравновешенным, спокойным псом с сильным характером. Он ни в коем случае не был истериком.

Третья: по крайней мере полтора часа перед этим Фрам «вспоминал» нормативные команды общего курса дрессировки. При этом процесс выглядел так: Лифшиц управлял Фрамом, а я управлял Лифшицем:

– Саня! Командуй «Рядом!».

– «Рядом!»

– Хорошо! А теперь остановка, рывок и «Рядом! Сидеть».

– «Фрам, Рядом! Сидеть!» – и т. д.

Фрам, как и все собаки, очень быстро «просек», кто отдает приказы, и порой реагировал на мои сигналы быстрее хозяина. Разумеется, впоследствии я бы дал парочке больше свободы и самостоятельности в действиях – но, повторю, последующих занятий не понадобилось – голова у кандидата биологических наук Александра Лифшица, слава богу, работала как надо, и два раза что-либо объяснять ему необходимости не было. Тем более после впечатляющей демонстрации, устроенной Фрамом в начале занятий. Но это к слову. Главное, что Фрам был готов к тому, что мои приказы не обсуждаются.

Именно в силу совокупного действия всех трех причин (в другой ситуации исход мог бы быть иным) все сложилось так, как сложилось. Фрам, попробовав взять меня «на слабо», получил отпор в виде встречного приказа и «на автомате» его выполнил. Выполнил приказ, значит, подчинился, признал мое верховенство. Ну а раз взяли тебя «на слабо» то и, извините, «мериться» тебе больше нечем.

Чуть ранее описываемых событий эта способность собак довольно быстро автоматизировать навыки, возможно, спасла меня от серьезного увечья. То было укрощение, как говориться, «с белого листа». Но об этом чуть позже.

Добро с кулаками

Любому профессиональному дрессировщику собак рано или поздно, но приходится выполнять работу за владельцев собаки – то есть переходить из разряда тренеров, дающих советы на расстоянии, в разряд тренеров, так сказать, играющих. Другими словами, самим браться за процесс укрощения. Складываться он (процесс) может по-разному. Вот, скажем, повстречал я недавно одного уважаемого тренера. И на поводке у него был довольно сытого вида американский бульдог. Вообще-то Николай слыл поклонником иных пород. «Не его собака, – подумал я, – скорее всего, клиентская». К слову, кисть правой руки ветерана кинологического фронта была замотана повидавшим виды бинтом.

– Здорово, Коля! – поприветствовал я знакомца. – Что-то твоя бельгийская овчарка слегка в плечах раздалась, – сказал я.

– Это не моя собака, – серьезно ответил Николай, не поддержав иронического тона.

– Да понял я. А руку случайно не дверью прищемил? – продолжил я беседу.

– Да так, зацепило случайно. Пришлось тут повоевать, – процедил сквозь зубы дрессировщик.

Разумеется, кому охота рассказывать о производственных травмах. Что ж, бывает. Николай, как я догадался (и догадку мою подтвердили «осведомленные источники»), занимался укрощением. Причем укрощением собаки, которая попала к нынешним владельцам уже взрослой, сформировавшейся, со своими привычками и сложившимся комплексом доминирования над двуногими. Статус свой пес подтверждал, естественно, зубами. Очевидно, что обычному любителю животных с таким экземпляром справиться практически невозможно. Но, как говорится, «кто-то должен выполнять эту грязную работу».

Как в этом случае перестроить отношение собаки к человеку? Как поставить ее на правильное место в семье?

Как я уже писал, общая стратегия должна выглядеть следующим образом: тренер-укротитель выполняет черновую работу, подчиняет собаку себе, затем «передает» ее владельцу (или последовательно всем владельцам).

Работа тренера обычно основана на том, что он занимается с собакой так, как если бы она была его собственной. В «обязательную» программу входит разучивание различных нормативных команд. Собака, естественно, время от времени взбрыкивает, и, поскольку у нее уже сложился определенный поведенческий стереотип в отношении людей, она ему и следует. То есть когда ей что-то не нравится, угрожает человеку и нередко пускает в ход зубы. С чем, собственно, и столкнулся мой старый знакомец.

С этой «милой» привычкой, естественно, надо что-то делать. В общем-то, это главная задача тренера. Согласитесь, в повседневной жизни без выполнения собакой команды «Лежать» с выдержкой после энергичного движения «Рядом» еще как-то можно обойтись, а вот жить с «кусакой», особенно если она крупного размера, довольно неприятно.

Тут мне придется сделать небольшое нелирическое отступление. Мы много говорим о том, что дрессировка должна быть гуманной, о том, что нельзя переламывать собаку «через колено». Говорим о том, что конфликтных ситуаций лучше избегать, обходить их. Да, это так. Аргументы сторонников такого подхода обычно сводятся к тому, что каждая собака – «личность», что линейная иерархия (вожак-подчиненный) существует только в тюрьме и в армии. И поэтому нельзя устраивать собаке нечто вроде дедовщины, при которой она всем должна, а ей не должен никто.

В принципе такие утверждения во многом справедливы, однако, во-первых, не стоит забывать о том, что в любой стае диких псовых все-таки существуют лидеры и подчиненные, а во вторых, давайте вспомним, что я писал о современных представлениях об устройстве групп млекопитающих, включая человека? Верно, каждый член семьи исполняет свою роль. Вспомним и о том, какое место занимает собака в семье человека. Правильный ответ: место подростка. А если подросток начинает хамить, что с ним делает любящая (оставим на время пап в покое) мама? Еще раз правильно, дает по шее. Или попе. Вот и охамевшая собака должна получить адекватный ответ. Кусать расшалившегося «кавказца» я бы никому не советовал, так что выбор средств у нас остается небогатый – иногда приходится дать собаке крепкого тумака. Как говорится, ничего личного.

Дрессировщику нечего терять, кроме своих цепей

Вопрос в том, как давать и чем. Строго говоря, в специальной литературе ответ на этот вопрос давно прописан. Лично я узнал его из замечательной немецкой книги «400 советов начинающему собаководу», которая продавалась в Москве в магазине «Дружба» в оригинальном (немецком) издании в 1970-е годы.

В этой книге был представлен целый арсенал предметов для наказания – начиная от рогатки со специальными шариками и заканчивая всевозможными метательно-наказательными цепочками и цепями для собак разных размеров. Как я пользовался рогаткой, я вам уже рассказывал в главе о склонностях к побегу. Теперь речь пойдет о цепях для наказания. Кстати, за неимением цепей я в работе со многими собаками использовал связку ключей – как, впрочем, и тысячи других собаководов.

Но с наиболее законченной системой использования «наказательных» цепей я познакомился благодаря моему старшему товарищу, уже упоминавшемуся здесь Валерию Варлакову.

В ту пору Валерий Степанович постоянно находился в поиске новых методов дрессировки. Некоторые из них не прошли проверку временем, некоторые я (и не только я) успешно использую и по сей день, за что ему большое спасибо. Умел он и удивить.

Троянский пес

Однажды, вернувшись из научной экспедиции Института океанологии, проходившей по волнам Мирового океана, я обнаружил на дачном участке своего отца, в селе Малаховка, привязанного к дереву семимесячного «кавказца». «Кавказец» встретил меня злобным рычанием.

– Пап, что это за чудо? – спросил я.

– Это Валерка нам для охраны подарил, сынок, – ответил папа. – И как он тебе?

– На вид зверь, – честно ответил я.

– Да-а, – с уважением сказал папа. – Это Роки. Он тут у нас всех перекусал, даже бабушку и Севика (так называемый Севик в миру был не последним светилом советской экономической науки и нашим временным соседом, завзятым собаководом и собаколюбом, а моя бабушка славилась умением найти общий язык с любой формой жизни – от собак и кошек до работников сферы услуг).

Далее отец рассказал, что Роки попал в руки Варлакова от какого-то клиента, которому он якобы стал не нужен. Но профессор проницательно добавил, что ему он стал не нужен, потому что начал кусать этого клиента и членов его семьи, достигнув примерно пятимесячного возраста. Перекантовавшись какое-то время у Варлакова, «кавказец» перекочевал на гостеприимную землю подмосковной Малаховки.

Со строптивой собакой занимаются, только под руководством и присмотром опытного тренера, причем как ни в чем не бывало, обычным «послушанием», с использованием команд «общего курса».

– И ты его оставил?! – удивился я.

– Ну, сынок, нам ведь нужна собака для охраны. А Валерка сказал, что с ним можно справиться, – уверенно заявил профессор. Что ни говори, а Варлаков действительно умел зажечь сердце клиента надеждой.

– Он, что, будет с вами заниматься и мотаться сюда каждый день? – спросил я.

– Да нет, – ответил отец. – Валера нам показал, как пользоваться цепью, и сказал, что с ее помощью с ним справится каждый. – С этими словами Игорь Иваныч предъявил мне кусок тяжеленной цепи. – Да и позанимались мы разок, и вроде пока действует.

– Лекарство действует, когда ты его даешь?

– Ну, пока действует только тогда, когда даю его я. – Он, знаешь, до еды страшно жадный, – продолжил папа. – Он ведь как нас сначала кусал? Несешь ему в вольер миску. Он кусает за руку, миска падает, и затем Роки ест то, что упало. Но мы этот момент пока не трогаем, Валерка позанимался с нами «общим курсом», показал, как надо наказывать, если не слушается.

Позволю себе очередное отступление. Означенная выше методика должна быть понятна нашему внимательному читателю. Напомню ее суть: со строптивой собакой занимаются, подчеркну это, только под руководством и присмотром опытного тренера, причем как ни в чем не бывало, обычным «послушанием», с использованием команд «общего курса».

На всякий случай для подстраховки на собаку надевают намордник. Если собака не слушается, «укротитель» (владелец под присмотром тренера или сам тренер) включает так называемые механические способы воздействия – то есть рывки поводком, легкие шлепки руками – не причиняющие никакого вреда собаке, но направляющие ее действия. В ста процентах случаев «жесткий доминатор» в ответ на посягательство на «свободу личности» разворачивается и атакует дрессировщика. Вот тут-то и полезно вспомнить старинную японскую мудрость, гласящую, что самурай должен быть внезапен. А вспомнив, неожиданно, без замаха, не меняя невозмутимой позы, запустить в собаку чем-то тяжелым и звенящим, причем сделать это нужно резко и внезапно для собаки и вовсе не обязательно слишком сильно. Конечно, такие действия требуют предварительного обучения самого «укротителя».

Заветы дедушки Мусаси

Почему воздействие должно быть внезапным? Потому что самое страшное воздействие на собаку – совсем не обязательно очень жесткое, но обязательно неожиданное. Кроме того, с собакой ни в коем случае нельзя долго бороться. Любая борьба дает шансы противнику. Псовые эволюционно «заточены» под борьбу, то есть единоборство со сменой захватов. В такой битве, совершив любое удачное действие, ну, например, вывернувшись, зацепив вас краешком зуба и т. д., собака получит положительное подкрепление – ведь ее действие было удачным! Поэтому раз попробовав, собака будет стремиться победить вас в борьбе снова и снова. Она как бы думает: «Да, сейчас я проиграла, но вот был у меня моментик, когда он держал меня за ошейник, локоток так отставил аппетитненько, жаль, только чуть зацепила, ничего, не сейчас, так в другой раз».

Конечно, случается, что без возни не обойтись, но она существенно удлиняет процесс укрощения. Поэтому борьба с агрессивной собакой малоэффективна, а в исполнении непрофессионала просто опасна и вредна для дальнейшей дрессировки.

Так что лучше контратаковать собаку внезапно и неотвратимо, используя самурайский принцип «го-но-сэн» – стремительный перехват инициативы, которым так замечательно владел великий воин Миямото Мусаси, как-то отправивший вооруженного мечом противника на тот свет обломком весла.

Тут надо сделать отступление. Что происходит, когда собака вас атакует? Какова ее цель? Агрессия ведь всегда имеет конечную цель – в данном случае это победа над противником, его подчинение. Между тем целенаправленное агрессивное поведение, конечный результат которого мы выяснили, имеет и ряд промежуточных результатов.

Если противник дрогнет, испугается, его можно даже и не кусать, достаточно порычать на него. Если сразу испугать не удалось – можно и кусануть. Если этого мало, можно потрепать, основательно вцепившись. Таким образом, доминантная собака, имея целью подчинить себе владельца, и, следовательно, делать то, что ей хочется, выбирает средством агрессию, но действует при этом гибко, сообразно обстановке.

Как правило, строптивые собаки сначала хозяину угрожают, как говорят, «бычатся» и лишь потом бросаются – если «быкование» не дало нужного результата. Другое дело, что у очень агрессивных собак этап угрозы может длиться десятые доли секунды. В идеале на собаку нужно воздействовать именно на этом этапе, причем на ранней его стадии, но на практике на такое способны единицы – мало кто может уловить правильный момент для воздействия.

Однако вернемся к обычному развитию событий. Итак, вы подали агрессору с выраженным комплексом доминирования команду, да еще снабдили ее корректирующим механическим воздействием – допустим, дернули за поводок или подтолкнули собаку. То есть как бы покусились на его статус, который дает животному возможность управлять хозяином и делать то, что ему хочется. Естественно, доминантный агрессивный пес разворачивается и атакует вас.

Уступив несколько раз, собака-доминатор, как правило, подчиняется давлению тренера, принимает правила игры, причем чем более четко они обозначаются дрессировщиком – тем с большим облегчением она это делает.

Поскольку вы предварительно надели на него намордник – атакует безрезультатно. Вы не реагируете так, как он этого ждет. Вам не больно. Пес не может укусить вас. Его действия, таким образом, не получают подкрепления. Более того, в ответ в качестве отрицательного подкрепления на него обрушивается возмездие в виде «наказательной» цепи. В результате до собаки доходит тот факт, что кусать дрессировщика – бессмысленно и, главное, неприятно, а звук лязгающей цепи становится для нее сигналом того, что сейчас будет больно. Однако я бы не преувеличивал болезненность наказания. Болевой порог собаки куда выше человеческого, а жалобные звуки, которые издают при малейшем воздействии на них законопослушные собаки, не более чем форма акустической коммуникации с хозяином, способ давления на него.

Уступив несколько раз, собака-доминатор, как правило, подчиняется давлению тренера, принимает правила игры, причем чем более четко они обозначаются дрессировщиком (делай так, а вот так не надо – никогда!) – тем с большим облегчением она это делает.

После того как собаку-доминатора укротил один из членов семьи, в дрессировку, под контролем тренера, включается следующий, за ним другой, и так собаку передают по цепочке. И важнейшую роль в передаче играет «наказательная» цепь, символ могущества и власти человека, которая сопровождает передачу.

Кстати говоря, в руках постороннего эта цепь зачастую играет роль спускового крючка – бывает, что, увидев в руках чужака ненавистный символ, собаки бросаются в атаку. Типа «что дозволено Юпитеру, не дозволено быку», как говаривали древние греки.

Но бывают собаки с весьма жестким характером, которым пары-тройки взбучек от хозяина мало. К таким супердоминаторам, безусловно, относился и Роки, щенок кавказской овчарки…

Коварство и любовь

– Ну и чего вы добились? – спросил я отца.

– Меня вроде слушается, но, бывает, рычит, когда кормить его идешь, – ответил отец, – остальные пока к нему не очень-то приближаются.

– Пап, – вкрадчиво сказал я, – я ведь не смогу с вами заниматься.

– Ну что ты, сынок, мы на это и не рассчитывали. У тебя своя жизнь, да и бываешь ты у нас теперь нечасто, – глубокомысленно и с легким оттенком назидательной грусти произнес отец. – Но! – продолжил он решительным голосом. – Я должен определиться. Я-то с ним справлюсь. Я – кремень, у меня сам знаешь, не забалуешь, – сказал отец и, как бы подтверждая сказанное, продемонстрировал воображаемым скептикам мощное предплечье, увенчанное сжатым кулаком. – Вот в остальных я немного сомневаюсь. – Отец вновь перешел на глубокомысленный тон. – Ты «посмотри» его, – употребил папа медицинский термин. – Проверь характер.

Тут ведь вот какая притаилась «засада». Для меня было совершенно очевидно, что целенаправленно заниматься дрессировкой, то есть проводить занятия с Роки, моему отцу, профессору и более чем активно практикующему хирургу, было просто некогда. На остальных членов семьи в тот момент надежды вообще не было никакой. Значит, оставался вариант так называемой «бытовой» дрессировки, которая, к слову, наиболее эффективна.

Суть ее сводится к тому, что хозяин дрессирует собаку в бытовых ситуациях – скажем, во время прогулок добивается идеального выполнения команды «Рядом», «автоматической» посадки собаки во время остановки движения при переходе улицы. Прежде чем войти домой, дрессировщик-«бытовик» усаживает собаку на выдержку, так же он усаживает ее на выдержку перед тем, как разрешит есть из миски, отправляет на «место» перед приходом в дом гостей и т. д. и т. п.

Но в случае с Роки бытовая дрессировка неизбежно должна была сопровождаться короткими, но яростными битвами с бунтарем! Да и бытовая дрессировка требует неукоснительного соблюдения правил – если, скажем, «сидеть» перед тем как войти в дом, значит «сидеть» так всегда – и ни цунами, ни извержение вулкана этот порядок вещей отменить не могут. Но мои свободолюбивые и всегда занятые своими делами родственники и правила? Сомневаюсь.

Все эти соображения я, смягчив некоторые формулировки, тут же выложил отцу.

– Ты за кого меня принимаешь? – сказал, грозно нахмурив брови, отец, не любящий отдавать инициативу в разговоре кому бы то ни было. – Я что, этого не понимаю? Поэтому и проверь его.

– Хорошо, пап. Одевай Роки намордник, бери поводок и пошли за калитку.

Почему за калитку, спросите вы. Да потому что «рабочие» «кавказцы» – территориальны, то есть склонны к охране своей территории. «Звереют» они, как правило, в рамках своего участка, а за его пределами не так агрессивны – во всяком случае, бросаются не сразу.

…Роки на поводке послушно трусил около хозяина, иногда косясь на меня, я же шел в паре шагов рядом.

– Давай поводок, пап, – сказал я, когда мы отошли от участка подальше и приблизились к небольшой и безлюдной рощице в центре нашего поселка, называемой Полянкой.

– Вот смотри, он на меня бросится, – сказал я. – Для чистоты эксперимента цепь использовать не буду. Я его слегка придавлю, покомандую. После этого он пойдет спокойно. И если секунд через тридцать он на меня опять бросится – значит, вам с ним не справиться. Он всю жизнь будет пробовать вас «на слабо». Да и мне придется воевать с Роки при каждой встрече, – добавил я, вздохнув. – Но если не бросится – все в порядке, оставляешь, – так в двух словах изложил я отцу программу действий в ближайшей и дальней перспективе.

– Хорошо, – сказал отец, передавая мне поводок. – Начинай!

Как и следовало ожидать, Роки, недолго покосив на меня бешеным глазом, чуть замер, набычился… и предпринял яростную атаку, которую я перехватил, не позволив ему ударить себя намордником, схватив пса за ошейник. Потом слегка прикрутил ошейник и пару раз как следует встряхнул Роки, не опуская на землю. Поняв, что ему меня не достать, Роки присмирел. Когда он прекратил рычать, отвел глаза, слегка поджал хвост и характерным образом оттянул назад то, что осталось у него от ушей, я опустил его на землю и скомандовал: «Рядом».

– Смотри, идет рядом и вроде не злится, – с оттенком удивления и, как казалось, надежды сказал отец.

– Не надолго, – ответил я, – считай до тридцати. – Если за это время не бросится, значит, все срастется.

Однако не успел отец досчитать до пятнадцати, как Роки с неожиданным для семимесячного увальня проворством напал на меня, почти не обозначив атаку заранее.

– Пап, ну не буду я его «мочить», жалко! Все равно ведь не справитесь! Надо отдавать!

– Роки, иди сюда, малыш, – сказал отец, забирая у меня поводок. Роки радостно рванул к нему, виляя хвостом и кося на меня глазом. – Ну что ты, что ты, – отец успокаивал Роки, поглаживая его. В его голосе звучало легкое удивление. Никогда до этого пес не проявлял столько положительных эмоций по отношению к нему.

– Ну что, пап, отдаем? – спросил я.

– Оставляем! – коротко ответил отец. Немая сцена, занавес.

Ну, с парой профессор – Роки все понятно. Отца подкупило то, что Роки в битве доверился ему, стал искать поддержки. Соответственно, Роки, обнаружив в разгар неравного сражения рядом знакомого человека, с которым какое-то время прожил под одной крышей, который кормит его, попросил у него помощи и защиты, признав тем самым его верховенство. Так, с помощью непреднамеренного коварства отец переломил ситуацию с Роки. Как мы помним, самурай должен быть внезапным и непредсказуемым. Причем во всех случаях жизни. Шаг к полному укрощению «супердоминатора» Роки был сделан. Но самое сложное было впереди.

Роки-2

Итак, во время битвы со мной неукротимый «доминатор» Роки, семимесячный «кавказец», неожиданно «попросил» помощи у моего отца, признав тем самым, хотя бы на время, его верховенство. Далее успех необходимо было развивать. Для этого нужно было оценить, что, как говорится, мы имели на тот момент. А имели мы вот что:

1) Роки по-прежнему полностью не признавал никаких авторитетов, кроме профессора (то есть моего отца), но и его признавал с оговорками;

2) пес «познакомился» с несколькими командами общего курса дрессировки, а именно «Место», «Сидеть», «Рядом» и «Ко мне». Что значит «познакомился»? Будучи на поводке и в наморднике, Роки выполнял команды, если их отдавал мой отец, погромыхивающий для доходчивости цепью;

3) самое главное, Роки знал, что такое «карающая» цепь! И не очень хотел с ней связываться.

Ну что я мог посоветовать в такой ситуации, зная, что специально заниматься с собакой вряд ли кто-то будет? Признаться, в успех я верил не сильно.

Но жизнь, как известно, полна чудес, и успеха в ней добивается тот, кому он (успех) больше нужен. Тут все зависит от мотивации. А мотивация у моих родных была. Как и собственное видение решения проблемы.

О пользе здравомыслия

Тут необходимо сделать очередное небольшое лирическое отступление. Первым моим наставником в дрессировке собак был мой отец, профессионально этим делом никогда не занимавшийся, но благодаря железной логике и здравому смыслу ловко управлявший нашими предыдущими собаками, в том числе и «бегуньей» Ладой, о которой я рассказывал. Отец научил меня принципу неотвратимости команды: подавай ее один раз, не бубни команду повторно и требуй обязательного выполнения, стой на своем и никогда не проявляй слабину.

Когда позднее я выражал свое восхищение дрессировочными способностями отца, он не раз говаривал с филосовско-глубокомысленными интонациями: «А что ты хочешь, сынок? 20 (25, 30, 40 и т. д. – с течением времени срок, как вы понимаете, менялся) лет педагогического стажа!» – подразумевая при этом, что если ему удается вдолбить основы общей и сосудистой хирургии в столь противоречивое создание, как гомо сапиенс, то с собаками ему справиться – плевое дело.

Итак, с Роки немного позанимались на прогулках, отрабатывая команды послушания. Но главный упор был сделан на бытовые ситуации – в «ключевых» местах участка на специально вбитых для этой цели крюках профессор развесил обрывки тяжелой цепи. «Ключевыми» были те места, где Роки неизбежно вступал в контакт с домочадцами.

К примеру, чтобы покормить Роки, необходимо было открыть его выгул. Для этого пса нужно было загнать в вольер или «посадить на выдержку». Так вот, когда приходило время «Ч», отец (а впоследствии и кто-то из домочадцев) командовал: «Роки, место!» – и при необходимости снимал с крючка цепь, выразительно позвякивал ею, а если это было нужно, то и пускал ее в дело. Ну а правильное выполнение поощрялось кусочком черного хлеба, который Роки очень любил.

Также, перед тем как открыть ворота, Роки по команде усаживали, страхуя привязью, перед ними. Висела цепь и у летнего домика, перед которым Роки любил лежать на солнышке, и у бани, центрального (в сакральном смысле) места участка, где обычно предается размышлениям мой отец. Таким образом, чтобы эффективно препроводить Роки в вольер, усадить на выдержку или отправить на место, коли возникала такая нужда, профессору достаточно было, не снимая банной шляпы, обернуться полотенцем, протянуть руку за цепью и скомандовать: «Место». Последствия ослушания Роки представлял довольно ясно.

Добавлю, что никто и не думал избивать собаку «карающей» цепью – использовалось резкое однократное воздействие, со временем не столь даже сильное, сколь привычно «страшное» для собаки. Впрочем, о том, как правильно «наказывать» собаку я писал в предыдущих главах.

Итак, ситуации, в которых от Роки требовалось «слушаться», то есть, смиряя гордыню, выполнять команды, возникали, ввиду интенсивности загородной жизни домочадцев (особенно в выходные дни), довольно часто. Были они стандартными, регулярно повторяющимися, а следовательно, понятными и прогнозируемыми, что для обучающейся собаки очень важно.

Вот так постепенно Роки и привык подчиняться – сначала вроде бы по мелочам, а со временем и по более крупным для него вопросам. Никаких сложных навыков с ним никто и не думал отрабатывать, ибо было это совсем не нужно, но необходимый минимум – необходимый для того, чтобы нормально сосуществовать – Роки усвоил «назубок».

Со временем Роки очень привязался к моим родным и полюбил их. И более верной и надежной собаки, по признанию моего отца, у него не было. Это и есть рациональная бытовая, основанная на здравом смысле дрессировка, краткая формула которой звучит просто: осваивай с укрощаемой собакой необходимый для жизнедеятельности минимум команд в бытовых ситуациях, а все остальное – приложится. И не забывай пользоваться «карающим» предметом! Не запускай проблему!

В общем, мой пессимистический прогноз лишь в одном оказался верным: Роки не забыл нашего поединка и ненавидел меня всю свою жизнь. А умер он в глубокой, по собачьим меркам, старости, в возрасте пятнадцати лет, и до последних дней жизни был лучшей караульной собакой, которую я когда-либо встречал.

Мартин. Скрытая угроза

В своем рассказе о Великом Стороже Роки я упустил один важнейший момент, который неизбежно наступает, когда дрессировщику необходимо первый раз снять с укрощаемой собаки намордник. С Роки это произошло как бы само собой – ведь на момент описываемых событий он был еще щенком, хоть и с очень сильным характером, с которого намордник то снимали, то надевали обратно несколько раз в день домочадцы – люди, которых он хотел подчинить себе, но все же, в его понимании, люди его «семьи». А как быть в иных, запущенных, случаях, да еще когда дрессировщик имеет дело с чужой собакой?

Задолго до того, как Роки появился на свет, в самом начале моей карьеры, был случай, который является классическим примером решения такой проблемы. Как-то раз в моем доме раздался звонок пропагандиста гуманных методов дрессировки, коим в то время активно позиционировал себя, как вы догадались, все тот же Валерий Варлаков.

– А не хочешь ли ты помочь мне в укрощении одного пса? – спросил он меня.

– Конечно, – сразу ответил я. – Что за собака?

– Тут интересная история случилась, – ответил он. – Мне позвонили циркачи – есть такая организация «Цирк на сцене», они на эстраде выступают. Эти выступают с собачками. Просят помочь.

– Тебя? Циркачи? – удивился я.

– А кого еще? – в свою очередь удивился Валерий Степанович. – У них с дрессировкой не очень. Они с собаками особо не возятся. Получается трюк – ставят в номер. Не получается – продают. Вот купили сенбернара для номера, а он их есть пытается.

– Сенбернара? А его почему не продают? – спросил я.

– Говорят, жалко. И потом им позарез нужна крупная собака в номер, – ответил Варлаков и далее рассказал удивительную историю.

Из нее следовало, что у циркачей погибла от какой-то болезни большая собака, то ли дог, то ли еще кто-то, функция которого во время исполнения номера сводилась к следующему: пес в идиотском клоунском колпаке выходил на сцену и раскатывал ковровую дорожку, по которой выбегали остальные собачки – главным образом пудели разнообразных размеров. Затем он должен был чинно сидеть, не реагируя на резвящуюся вокруг пуделинную мелочь. Или смирно стоять, пока эта мелочь будет прыгать через его спину.

Поиски подходящего пса привели циркачей на Птичий рынок, тогда еще не ставший жертвой строительной агрессии чиновников и располагавшийся в районе Нижегородской улицы. Там они заприметили крупного пса, спокойно сидевшего на поводке возле какого-то мужика. Мужик поведал им грустную историю о том, что родословную на эту собаку у него украли, а сам он вынужден расстаться с другом, поскольку уезжает в длительную командировку. Пса зовут Мартином, поведал мужик, и отдаст он его, ну, рублей, скажем, за 40 (примерно треть тогдашней зарплаты молодого инженера). Циркачи согласились, хотя в их кругах в те времена за пятьдесят рублей можно было купить львенка. Но, перефразируя классика, сенбернар им был нужен сегодня – хоть и по сорок, а львенок не нужен был даже вчера – за пятьдесят.

Заплатив нужную сумму, они погрузили собаку в цирковой микроавтобус и привезли к себе на базу, которая на время их гастролей располагалась на территории ВДНХ. Там они покормили пса, погуляли немного и привязали его в комнате к ручке двери. Каково же было их удивление, когда утром он встретил первого из приблизившихся свирепым рыком.

Методом проб и ошибок циркачи выяснили, что более или менее благосклонно Мартин реагировал на одного из них, назовем его Андреем. Андрей, собственно, и был тем человеком, которому вручил на «Птичке» поводок с Мартином продававший его мужичонка. Видимо, этот факт впечатлил Мартина, который решил, что теперь им командовать будет тот, кому передал поводок прежний хозяин.

Итак, наутро Андрей кое-как отвязал собаку и смог погулять, однако напряженность в отношениях с Мартином не проходила.

Цирк на сцене

Циркачи стали искать выход из положения. Использовать методы, которые применяли для укрощения крупных хищников их отдельные коллеги по цеху, наши герои не хотели. Они искали человека, который бы помог им это сделать более или менее бескровно. Через знакомых они вышли на Валерия Варлакова, который в те времена был безусловным лидером в этом виде дрессировки, декларировавшим к тому же, что его методы наиболее гуманны – что, в общем-то, соответствовало истине.

Ну что же, так или иначе, а нам надо было ехать на рекогносцировку. В голове Варлакова к тому времени уже, видимо, созрел некий план, который он мне пока сообщать не торопился.

Прибыв в резиденцию циркачей и оглядев будущий театр военных действий, мы с удивлением обнаружили, что к довольно хилой дверной ручке привязан крупный, атлетического сложения представитель породы московская сторожевая, напоминающий сенбернара разве что окрасом и некупированными ушами. «Москвич» скосил на нас глаза и приветствовал свирепым рыком, переходящим в низкочастотный клекот.

– Да, – сказал Варлаков, со значением улыбнувшись, – интересный у вас сенбернар.

– Сразу видно, настоящий горный спасатель, – добавил я.

Циркачи насторожились.

– А где тут у вас можно чайку попить? – изобразив обаятельную улыбку, произнес Варлаков и по-доброму прищурился.

– Вот пройдите туда, – гостеприимным жестом указала хозяйка. Маршрут, который она указала, пролегал в опасной близости от привязанного Мартина.

– А дверку нельзя прикрыть? – вежливо поинтересовался Валера, заметивший, что дверь, к которой был привязан «лжесенбернар», имела вторую створку.

– Да-да, сейчас, – сказал Андрей и прикрыл створку. Мы бочком протиснулись на кухню под аккомпанемент свирепого лая Мартина.

– Да-а-а, – повторно протянул Варлаков, – случай у вас не простой, и не сенбернар это, а настоящий, рабочий «москвич». Но! Будем лечить! – и пустился, используя красочные примеры из своего богатого опыта, в пространные объяснения того, почему случай не простой и почему нельзя его решать, что называется, в лоб.

– Да мы и не хотим так, как вы говорите, мы любим собак, – заахали циркачи.

– Вот именно, – многозначительно произнес Варлаков и перешел, прихлебывая чай с лимоном, к объяснению циркачам основ теории функциональных систем академика Анохина, вооружившись которой, он будет «лечить» Мартина. Постепенно разговор перешел в практическую плоскость – во что обойдутся циркачам услуги мэтра с ассистентом (мной то есть) – кандидатом биологических наук, к слову.

– Да, – скромно подтвердил Варлаков. – Такие люди у нас ходят в ассистентах.

К этому времени циркачи были согласны на все. На прощание Валера поинтересовался, есть ли у Мартина намордник – оказалось, что есть, поскольку он (намордник) входил вместе с поводком в нехитрое приданое лжесенбернара.

– Надеть его к нашему следующему визиту сможете? – напоследок поинтересовался Варлаков.

– Попробуем, – грустно сказал Андрей, провожая нас к выходу.

– Да, еще – бросил, обернувшись, Варлаков, – постарайтесь найти на Птичке того мужика и выяснить у него, какой породы все-таки этот хищник.

Стратегия победы

На обратном пути мы решили продолжить (не подумайте ничего дурного) чаепитие у Валеры дома. Там и выяснилось, что роль основного укротителя доверена мне. Себе Варлаков отвел роль стратега, полководца в ставке, вносящего коррективы в процесс и страхующего меня. Вкратце его замысел сводился к следующему: Андрей выводит Мартина на поводке и в наморднике на тихие задворки ВДНХ, передает поводок мне и уходит. Я для дополнительной страховки одеваю так называемый «ортопедический», сшитый мной лично из пожарных шлангов, дрессировочный рукав – ибо ничто так легко не зажевывается крупной собакой, как кожаные намордники (намордник Мартина, как вы догадались, как раз был кожаным). А через зажеванный намордник собака, да еще с такой «физиономией», как у Мартина, может о-го-го как кусануть!

По сценарию Мартин незамедлительно бросается на меня. Я подставляю руку, одновременно выставляя ладонь тыльной стороной так, чтобы он стукнулся носом в ее твердую часть (прием, называемый в традиционном карате «моротэ тейшо уке»). Спрятавшийся в кустах Валера тут же прицельно стреляет в Мартина из рогатки. Не добившийся искомого результата (противник, то есть я, цел, не дрогнул и не ввязался в борьбу, где у каждого есть шансы) и получивший по попе камушком Мартин сникает, я управляю им с помощью команд общего курса дрессировки. И, если что-то опять не так, Варлаков еще раз стреляет. Затем укрощенного в целом Мартина мы передаем хозяину, и далее Валера передает ему (хозяину Андрею) рогатку как «карающий» символ.

Сразу скажу, что в целом сценарий сработал, но жизнь, как обычно, внесла свои коррективы в красивую сказку.

Все поначалу протекало так, как мы и предполагали. Андрей подошел к нам, посадил Мартина, протянул мне поводок. Я поводок взял, Мартин бросился на меня, я сделал блок, Варлаков выстрелил из куста… В общем, понеслось. После примерно десятого броска Мартин осознал, что ничего, кроме неприятных ощущений, атаки на меня ему не приносят. Далее мне следовало постараться дать ему лакомство – в качестве подкрепления. Но Мартин от лакомства упорно отказывался, хотя команды («Рядом», «Сидеть», «Лежать») выполнял, выдавая тем самым тот факт, что раньше он проходил обучение по общему курсу. Попытки управлять Мартином чередовались паузами, во время которых мы с псом отдыхали, искоса поглядывая друг на друга. Примерно через час Варлаков крикнул из кустов:

– Теперь иди подальше, погуляй с ним. Отдохнет – опять позанимаешься. Затем снимешь с него намордник. И обязательно постарайся дать лакомство.

Очевидно, что послал меня подальше Варлаков не потому, что устал от нас, а потому, что чем дальше от дома, тем менее уверена в себе бывает собака. Но почему я должен был снять с Мартина намордник без страховки? Загадка. Что же, повторюсь – самурай должен быть непредсказуем и загадочен. Возражать Валере при клиенте я, понятное дело, не стал и легкой трусцой удалился вглубь территории ВДНХ. Мартин не сопротивлялся. На бегу я деловито, как ни в чем не бывало, снял с него намордник. Мартин на это отреагировал облегченным вздохом – видимо, «совковый» намордник изрядно намял ему морду. От предложенного лакомства Мартин отказался, стыдливо отвернув голову и заложив назад уши – признак подчинения. Уже неплохо! И тут меня осенило. На пути следования я увидел детскую площадку с бумами, лесенкой, качелями.

– Вперед, Мартин! – скомандовал я. Лжесенбернар оживился и прибавил ходу. Он охотно прошелся по буму, перескочил через невысокую скамеечку и, повиливая хвостом, на автопилоте взял у меня лакомство! Шаг к доверию сделан!

– Хорошо, Мартин! Молодец! – обрадовался я. Дело пошло! И на всякий случай еще раз прошел с ним импровизированную полосу препятствий. После всей предшествующей нервотрепки заниматься легкой физкультурой Мартину, очевидно, нравилось.

В конце полосы, выполняя очередной перескок, Мартин запутался передними лапами в поводке. Ничего страшного, но надо его распутать. Я опустился на колено, чтобы освободить Мартина, и тут что-то почувствовал затылком. Какой-то холодок. Не меняя позы, я поднял глаза и столкнулся с очень уж внимательным взглядом собаки. Похоже, увидев открытую шею воспитателя, Мартин испытал сильный соблазн покончить разом со всей этой канителью. Но долго мечтать я ему не позволил, решительно скомандовав:

– Сидеть, Мартин! – Мартин сел с видом школьной отличницы, мол я примерная девочка и все делаю правильно.

Меня в этом случае, как вы, наверное, догадались, спасла склонность всех млекопитающих к стереотипизации поведения – до этого я почти два часа с перерывами «управлял» Мартином, вот он «на автомате» и выполнил команду. Так же, как несколькими годами позже это сделал нетипичный сенбернар Фрам, о котором я вам уже рассказывал.

Итак, Мартин сел, я поднялся, скомандовал «Рядом», еще раз прошелся с Мартином по полосе – вид у него уже был несколько утомленный. Может, в глубине собачей души он переживал об упущенной возможности. Но я решил, что на сегодня с меня довольно, и повел его на встречу с Андреем и Варлаковым, на всякий случай надев на пса намордник. Что было дальше? А дальше я передал поводок хозяину, он поуправлял собакой, Варлаков из кустов погрозил, когда понадобилось, Мартину рогаткой. Дальше все было буднично – сплошная проза дрессировки.

Вот так и закончился первый и главный день укрощения Мартина – лжесенбернара с Птичьего рынка.

Через некоторое время Андрей уже сам управлял Мартином, который, как настоящий военный, решил, что раз теперь циркач Андрей отдает команды, а в руках у него символ власти – рогатка, то, значит, он главный, а мы с Варлаковым опять стали врагами. На третьем занятии я уже не присутствовал – необходимость в этом отпала.

Мартин полностью принял новых хозяев. Впоследствии они полностью отказались от идеи использовать его в номере, но Мартин прожил с ними длинную и счастливую жизнь на правах любимца семьи и верного охранника их нехитрого циркового добра.

Мостик в современность

Отвлекаясь от описывамых событий происходивших более 25 лет назад, давайте попробуем ответить на вопрос, возможно ли применение этого метода сейчас? Многое ведь изменилось. Изменилось снаряжение, изменились собаки.

Честно говоря, мне представляется не очень вероятным, что вам может встретиться в жизни пес, похожий по параметрам на Мартина, как впоследствии выяснилось обученного ранее по курсам ОКД-ЗКС достойного представителя породы «московская сторожевая», несшего до попадания к «циркачам» караульную службу на посту одного из московских комбинатов. Собак с таким характером и такими навыками сейчас поискать… Однако можно представить некую гипотетическую ситуацию.

Итак, чудом вы встречаете сильного и агрессивного пса. Что нам взять из прошлого, что оставить в нем?

Начнем со снаряжения. Ошейник кожаный, ошейник строгий – оставляем. Крепкий поводок, намордник – безусловно. Скрытый рукав для страховки – желательно. Подстраховка еще одного тренера – очень желательно. Идем дальше. Рогатка? «Зачем рогатка?» – спросит нетерпеливый читатель. «Есть ведь радиоуправляемые электроошейники! Страхующий “тюкнет” импульсом из засады, когда надо». То есть, схема, в представлении нетерпеливого читателя должна выглядеть так – агрессия собаки, ее неподкрепленная положительным результатом (укусом) неудачная атака тут же отрицательно подкрепляется импульсом. Все как с рогаткой, только вместо удара камушком по попе, импульс (серия импульсов) по шее – до прекращения нежелательного действия. Подчинился, встал, пошел рядом – воздействия прекращаются.

Не все так просто, уважаемые!

Однажды в Чертаново, несколькими годами позднее описываемых выше событий, мы в старом площадочном вагончике гоняли чаи в кампании коллег.

– Ну, Лен, как дела в применении современных технологий? – спросил я сидящую рядом Лену Непринцеву.

– Упираются технологии о нашу действительность, – ответила Лена. Речь шла о том, что один из Лениных клиентов попросил опробовать на его молодом непослушном, «кавказце» привезенный из-за границы электроошейник. Никакой ярко выраженной агрессии на владельцев у пса не было, так, рычал, иногда и обучали его обычному послушанию.

– А что с ними не так? – продолжил я беседу

– Да в общем-то все, – с усмешкой сказала Лена. – Дело в том, Иван, что когда мы отрабатывали команду рядом, хозяин дернул за поводок, я дала импульс. И что ты думаешь?

– Думаю, что что-то пошло не так!

– Люблю проницательных людей, – сказала Лена. – Кобель развернулся и хапнул владельца, негодяй! Типичный случай переадресованной агрессии! А может и направленной, кстати! С чьих позиций смотреть. Хорошо, что не умеет пока он этого делать. В общем, будем мы с ним по старинке работать, пока у него кусание в привычку не вошло. Намордник наденем.

– А он что, без него был? – спросил я

– Так ведь ничто не предполагало, как говорится, – сказала Лена. – В общем, бодаться прямо мы, наверное, больше не будем, не мой это метод, в общем-то, попробуем иначе.

Забегая вперед, скажу, что путем постепенного наращивания давления, не чураясь когда надо использовать механические, отрицательные подкрепления, но избегая доводить ситуацию до конфликтной, Елена Сергеевна справилась с задачей, пес стал послушным и управляемым.

Но причин развития ситуации, обратной ожидаемой, несколько.

Первая. Примитивный РЭО, который тогда использовался, мог давать импульсы трех уровней – малый, средний, слабый. Отрегулировать, какой импульс будет достаточен и неизбыточен (что важно!) для корректирующих воздействий, не представлялось возможным.

Вторая. Конечно, любое неправильное поведение, которое необходимо прекратить, подавляется подачей серии импульсов, длящейся вплоть до прекращения нежелательного действия. Используемый тогда РЭО таких опций не имел!

Однако, заметит нетерпеливый читатель, сейчас-то такие опции есть. Современные РЭО имеют серийный режим.

– Да, – отвечу я. Однако тут дело не только в этом. Если разбираться с конкретным случаем, то собака, во время рывка поводком получив импульс от РЭО, источником неприятностей посчитала хозяина. Она связала рывок, импульс от которого передался на ошейник, с импульсом от электроошейника. Кто совершал рывок – собака отлично понимала, поэтому от неожиданной боли и атаковала собственного хозяина. Хорошо, что не сильно.

Таким образом, если и использовать современные РЭО для укрощения собак, которые редко встретятся обычному обывателю на жизненном пути, то следует использовать их в системе – с намордником (укус становится нерезультативным), серийно (прекращая воздействия только по завершению агрессии) и подкрепляя положительно правильное выполнение приема. Ну, и конечно, обыватель не должен работать с РЭО без тренера. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

Еще один нюанс. Собаки моментально запоминают расположение РЭО, его наличие на шее и отсутствие, то есть считывают ситуацию, когда им может прилететь и когда нет. Чтобы избегать привыкания, западноевропейские тренеры спортивных полицейских собак часто меняют положение РЭО, хитрыми способами закрепляют его в районе спины собаки.

Воздействие рогатки было эффективнее, потому что выстрел приходился в разные места тела строптивца. Воздействие от камушка собака не связывала с владельцем именно поэтому: на нее как бы обрушивался карающий меч правосудия – непонятно от кого, откуда, но всегда неотвратимо. Один у рогатки недостаток – не все умеют ею пользоваться…

Сунь-Цзы отдыхает

Я, конечно, получил ценный практический опыт, но зачем Варлакову понадобилось, чтобы именно я укрощал Мартина днем ранее, хотя на первый взгляд значительно быстрее было бы сразу начать работать с Андреем? И через него познакомить пса со страшным карающим символом власти – рогаткой?

Лучше, конечно, спросить самого Варлакова, но, думаю, здесь главным образом сказалась его склонность к экспериментированию. А тут эксперимент еще и являл собой сложную многофигурную композицию, так сказать, четерехугольник: Мартин – Ваня (то есть я, автор этих строк), Андрей – Валера. Впрочем, возможно, что большой любитель эффектной наглядной агитации Варлаков на моем примере хотел познакомить заказчика со всемогуществом его (Варлакова) дрессировочной системы? Дескать, вот пришел человек со стороны, раз-два, и все готово! Или ему просто удобнее было, чтобы я, тогда весьма спортивный человек с быстрой реакцией, к тому же хорошо читающий поведение собак, выполнил под его руководством черновую работу? Подготовил, так сказать, платформу? Ведь в любом случае подготовленному человеку, профессиональному тренеру проще укрощать чужую собаку, нежели «чайнику». Все может быть.

Чем дальше собака от привычных «мест обитания», «дома», тем она менее уверена в себе. В любой собаке стремление найти главного, хозяина, того, кто будет командовать и, следовательно, кто будет принимать решения, ничуть не слабее стремления доминировать.

В общем, какой бы извилистый и непонятный для непосвященных путь (замаскированный туманными, загадочными и напоминающими мантры «физиологическими» формулировками и терминами) не избрал Валерий Степаныч на дороге к победе (путь, хитроумности которого позавидовал бы древнекитайский военный теоретик Сунь-Цзы), очевидно, что он привел к полному и безоговорочному триумфу. Что, собственно, и требовалось доказать.

Для меня же факт укрощения Мартина наглядно показал две, в общем известные, фундаментальные особенности поведения собак.

Момент первый: чем дальше собака от привычных «мест обитания», «дома», тем она менее уверена в себе.

Момент второй: в любой собаке стремление найти главного, хозяина, того, кто будет командовать и, следовательно, кто будет принимать решения, ничуть не слабее стремления доминировать. И для того чтобы укротить самого свирепого пса, надо уметь двумя этими особенностями манипулировать. Этот тезис находил неоднократное подтверждение в моей дрессировочной практике, но один случай запомнился особо. Быть может, потому, что на этот раз роль мудрого руководителя пришлось исполнять мне, а основную работу выполнил мой товарищ и последователь, известный ныне сэнсэй – Игорь Юрьевич Гай.

Немец Поль

Что удивительно, будучи щенком, «немец» Поль никоим образом даже не намекал на то, что его когда-нибудь понадобится укрощать. Был он родом из известного питомника выставочных немецких овчарок, красиво рысивших по просторам российских и европейских выставок. Более того, от своих однопометников полуторамесячный Поль разительно отличался нежеланием двигаться и агрессивно реагировать на манипуляции «выборщиков». Что касается последних, то они всячески пытались расшевелить пса, применяя все последние достижения зоопсихологической науки.

Интересно, а кто были эти специалисты, прозорливые провидцы, выбиравшие щенка? Отвечу. Это были: знаток «рабочих» немцев и защитной службы, неоднократный победитель Большого (Русского) ринга Ольга Валентиновна Савина (к сожалению, рано ушедшая от нас) и ваш покорный слуга. А выбирали мы собаку по принципу: самый толстый, самый спокойный и самый неагрессивный – по просьбе наших друзей. Эти люди, весьма успешные, как теперь говорят, топ-менеджеры, никогда до этого собаку не имели, но желали иметь у себя в загородном доме пса, представительный вид которого отпугивал бы нехороших людей.

Добавлю, что, заранее зная степень занятости наших приятелей, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что особой интенсивностью дрессировочные занятия с будущим символом безопасности загородного дома отличаться не будут. Немецкая овчарка, благодаря своему имиджу, и так внушает должное уважение. Да и при минимальной заинтересованности владельцев проблем с представителями этой породы не бывает. А если еще щенок толст, ленив и неагрессивен, то вероятность возникновения в будущем проблем снижается до минимума.

В принципе до поры до времени Поль никаких проблем хозяевам и не доставлял. Ночевал он в просторной будке, в дом его не пускали, и потому, испытывая известный дефицит хозяйской ласки, он старался во всем угодить обожаемым владельцам, пытался, как это свойственно многим собакам, предугадать их желания. Возможно, в какой-то момент (а скорее всего, так оно и было) они поощрили его поведение, стремительно выросшее в большую проблему.

С какого-то момента Поль решил, что он никакой не символ, а настоящая служебная собака, охраняющая хозяев и их добро. Без какого бы то ни было предварительного обучения (за исключением панической реакции на его выпады атакуемых и хозяев) в кратчайший промежуток времени Поль познакомил, в разной степени тяжести, со своими зубами практически каждую семью коттеджного поселка. Его хозяева, люди интеллигентные, но бесконечно далекие от кинологии, оказались совершенно не готовыми к такому развитию событий. И после того как Поль здорово искусал рабочего, зашедшего прибраться на участке, в моем мобильнике раздался голос Нели, хозяйки Поля.

– Ванька, привет, дорогой, умоляю, выручай, мы не знаем, что делать!

– А что такое, Неля? – спросил я, в общем-то, предвидя ответ.

– Да Поль у нас озверел! – в голосе хозяйки звучала неподдельная родительская озабоченность, смешанная со стыдом за нерадивое чадо.

– Что, вас «строит»? – спросил я.

– Нет, что ты! Он нас обожает! Ласковый такой! – обиделась Неля.

– Тогда не понял, – удивился я.

– Он нас охраняет! – воскликнула Неля.

– Да ведь радоваться надо! Вот уж от кого не ожидал, – вырвалось у меня признание.

– Так его остановить невозможно! Он уже всех соседей покусал!

– И Анатольича? – испугался я. Анатольич был соседом и сослуживцем Нели, руководителем крупной компании и владельцем замечательного малинуа, в счастливой судьбе которого я принял не последнее участие. Мы были с ним в добрых отношениях, кусать его было бы крайне несправедливо. И, кроме чисто человеческих моментов, такая несправедливость имела бы и негативно-педагогический оттенок. Ибо Анатольич, в отличие от Нели, обучением своего Джека озаботился с момента появления пса в доме. Собаку, что называется, постоянно «вели», ее опекала и обучала, привлекая время от времени Андрея Чаадаева, Оля Шилова, профессиональный биолог, хендлер и отличный специалист по породе – впоследствии президент НКП. В результате такая моторная собака, как малинуа, не доставляла своим хозяевам особых хлопот.

– Нет, Анатольича не покусал! – сняла напряженность Неля.

– Слава богу, – вырвалось у меня. И я с облегчением продолжил: – Для начала сделайте ему нормальный вольер, куда убирайте пса, когда приходят посторонние.

– А кто посторонние? – спросила Неля.

– Все! – решительно ответил я. – Все, кто не живет с ним под одной крышей.

– Ну, вольер мы уже начали строить, – сказала Неля. – Через неделю будет готов.

– Дальше! Нужно, наконец, начать с Полем заниматься! – сказал я.

– Ты же знаешь, нам некогда!

– Ну, давай я пришлю тренера. Он обучит Поля, а затем научит вас с ним справляться.

– Ой, Ванька, – в голосе Нели появились просительные интонации, – а может, для начала ты сам приедешь, посмотришь?

– Приеду, конечно, но заниматься будет все же другой специалист, мой ученик, большой профи.

– А Поль его не сожрет? – заволновалась Нели.

– Да нет, что ты, это его профессия, – успокоил я хозяйку.

Так или иначе, но визит к разошедшемуся Полю был отложен недели на полторы, и за это время, слава богу, ничего страшного не произошло.

Гай. Игорь Гай

Тут уместно сделать небольшое отступление. Пример Поля наглядно демонстрирует, что раннее тестирование собаки порой дает сбои. Можно с достаточной уверенностью предсказывать, будет ли собака трусливой или, наоборот, смелой, будет ли она истеричной или станет отличаться «железобетонной» устойчивостью к нагрузкам. Можно также предсказать, будет ли она склонна к доминированию в группе и много еще чего. Но, по всей видимости, заранее узнать все нюансы будущего характера собаки невозможно. Хотя бы потому, что перед визитом «проверяльщиков» собака могла здорово набегаться, устать и крепко спать, демонстрируя в целом нетипичный для себя характер. Но, может, это и не так плохо? Какая-то загадка должна оставаться, иначе и жить с питомцем, и наблюдать за его развитием будет неинтересно! Главное – не пропустить трусость и невротичное поведение…

Вернемся, однако, к нашему главному герою – «немцу» Полю, неожиданно ставшему грозой поселка. По ряду соображений, сам заниматься с Полем я уже не мог – не было времени, да и в чисто житейском плане это было неудобно. Поэтому я позвонил Игорю Гаю, своему товарищу, в конце 1980-х – начале 1990-х работавшему в моей группе.

– Хай, Гай! – сказал я в трубку.

– Привет, – с оттенком усталости в голосе ответил Гай.

– Есть дело! Надо помочь с дрессировкой хорошим людям, – и я изложил краткую историю Поля и его взаимоотношений с владельцами.

– А как, ты думаешь, я к нему подберусь? – слегка напряженно спросил Гай.

– Очень просто! – выражая голосом максимальный оптимизм, ответил я. Действительно, чего боятся-то? Я лично уверен в своих методах, и к тому же на встречу с агрессивным «немцем» Полем пойдет Гай, а не я.

Тут, вероятно, следует пояснить читателю, почему я обратился именно к Гаю, а не к кому-либо из других тренеров, знакомых с моими подходами к дрессировке.

Дело в том, что Игорь Юрьевич Гай опровергает собой тезис, гласящий, что недостатки являются продолжением достоинств. Тут все наоборот. Достоинства Гая есть прямое продолжение его (относительных) недостатков. Дело в том, что Игорь Гай, как бы это правильно сказать, крайне осторожный, неторопливый и терпеливый тренер. Каким бы видом дрессировки он ни занимался, он никогда не будет форсировать подготовку, не перегрузит и не спровоцирует собаку. Он обойдет все острые углы, предпочтет перестраховаться там, где 99 % других тренеров пойдут дальше. Гай никогда не испортит собаку, не сломает ее. Именно эти его профессиональные качества меня и привлекли – с одной стороны, работа предстоит серьезная и мужская, а с другой – форсировать ее не стоило.

– Игорь, – сказал я, – в данном случае нам придется совместить шоу с жизнью. Будем использовать особенности территориального поведения собак. Поль, – продолжил я, – особо далеко за пределы поселка не ходит. Это в поселке он король, а за его пределами наверняка совсем «не орел». Итак, вот мой план! Хозяйка отводит (под моим контролем) собаку в наморднике в лес и (под моим контролем) привязывает к дереву. Мы уходим. Я полчаса заговариваю зубы хозяйке, чтобы не переживала. Потом ты идешь в лес. Заговариваешь зубы уже собаке. Поль, посидев в одиночестве в лесу, будет готов «отдаться» первому встречному, не говоря уже о таком видном парнише, как ты, Игорь Юрьевич. Ты ведь поговоришь с ним, успокоишь – и он твой.

– А он в наморднике будет? – заволновался Гай, прерывая мой монолог.

– Говорю же, в наморднике. Ну, хочешь, возьми, как говориться, на всякий, «ортопедический» рукавчик. Тут следует уточнить, что имел я в виду не современные «фирменные» ИПОшные рукава или так называемые «скрытые защиты», а рукава, которые мы делали для себя сами – что называется, подгоняя под размер, – из старых пожарных шлангов.

– А он рукав раньше видел? – опять уточнил Гай, выдавая вопросом крутого профи. Если пес уже «видел», то есть кусал рукав, то и реакция у него на это средство дрессировочного процесса будет соответствующая.

– Да не видел он его с роду! – Терпение в диалоге никогда не было моей сильной чертой. – Он сам кусаться научился!

– С помощью окружающих, – многозначительно добавил Гай.

– Но не с твоей же!

– Ладно, ладно, понял я уже, – успокоил меня Гай. – Дальше-то что?

– Дальше ты отвязываешь его, начинаешь управлять, командуешь, туда-сюда, рядом-сидеть-лежать, лакомством подкрепляешь, сам, что ли, не знаешь?

– Все я знаю, – спокойно сказал Гай, – надо все уточнить.

– Потом, ап! Парад-алле! Ты выходишь из леса с усмиренным монстром на поводке в ослепительно белой рубашке – хозяйка в обмороке, ты в шоколаде! Великий маэстро Игорь Гай, прошу любить и жаловать!

– Это ладно, – вернул меня на землю Гай. – А если в лесу он бросится на меня?

– Не бросится!

– Ну а вдруг!

– Вдруг… Вдруг бывает только… журнал «Друг»! – отрезал я. – Немного надавишь, а что делать? Он в наморднике, ты в ортопедическом рукаве! Но он не бросится!

– А хозяйка?

– Хозяйку я беру на себя! Ты забыл?

– Нет, но я уточняю.

– Ты что, не хочешь, работать, что ли?

– Я?! – удивился Гай. – Нет, но я хочу все выяснить. А когда мне из леса-то выходить?

– Думаю, – железным голосом сказал я, – ты это поймешь сам!

– Пойму, пойму, – в голосе Гая появились сварливые нотки. – Это я так спросил. Мало ли что ты еще понапридумываешь. Когда едем? Где встречаемся?

Торжество дарвинизма

Как разворачивались события дальше? Да очень просто. Неля, с которой я старался в это время поддерживать непринужденную беседу, отвела Поля в лес. Для себя, в качестве положительного, и для Гая, в качестве обнадеживающего, я отметил тот факт, что агрессивный энтузиазм Поля по мере удаления от участка убывал в геометрической прогрессии – что, собственно, и требовалось доказать. Привязав «немца», мы отошли метров на двести и присели на небольшой полянке таким образом, чтобы Поль нас не видел, а ветер дул в нашу сторону – чтобы он нас не учуял. Оказавшись один, Поль стал лаять, причем в воспроизводимых им звуках мне слышались нотки крайней неуверенности. Потом он слегка затих, стал изредка взлаивать. Где-то через полчаса к нам подошел Гай и, бросив на меня укоризненный взгляд, сказал:

– Ну, я пошел.

– Ступай, ступай, – напутствовал я его. – Поль уже заждался.

– А он справится? – волнуясь, сказал Неля, глядя на суховатую фигуру тренера, осторожным шагом удалявшуюся от нас.

– Да запросто! – уверенно сказал я и перешел к беседам на отвлеченные темы.

В какой-то момент из лесу послышались странные звуки, затем все стихло. Минут через сорок на полянке появился Гай с присмиревшим Полем на поводке. Укротитель был серьезен и весь сконцентрирован на процессе.

– Мы пришли, – с озабоченно-серьезным выражением лица сообщил Гай.

– Без эксцессов? – спросил я.

– Да все вроде в норме, – сказал Гай скромно.

– Занимались?

– Да всю дорогу!

– Лакомство берет?

– Еще как! И добавки просит!

– Видишь, Неля, – сказал я с педагогическими нотками в голосе, – а ты боялась!

– Ой, Ванька, какие вы молодцы! А вы нас дальше не бросите? – спросила Неля.

– Это Игорь молодец, – произнес я, щедро делясь славой с Гаем, – но это только первый этап – этап привыкания тренера и собаки. Теперь Игорь должен заниматься с Полем регулярно, – успокоил я хозяйку.

– Конечно-конечно! – забеспокоилась Неля, – Игорь, как мы с вами договоримся?

…Так Игорь Гай стал любимым тренером Поля, и их дружба длилась долгие годы, ну, а тогда, расставшись с Нелей, мы пустились в беседы на профессиональные темы.

– Как прошло-то? – спросил я.

– Ну что, – задумчиво сказал Гай, – подошел я к нему – он сразу вскочил.

– Виляя хвостом? – уточнил я.

– Да, – сказал Гай.

– И ты его отвязал?

– Не сразу. Я решил смутить его еще больше. А заодно и себя приободрить. Я вспомнил, как обезьяны запугивают своих врагов, громко колотя по дереву чем попало.

– Шимпанзе, что ли? – догадался я.

– Ну да!

– И что?

– Я нашел в лесу пустую пластиковую бутылку. Немного отошел в сторону и стал с гиканьем бить ею по дереву, – объяснил Гай происхождение странных звуков, которые слышали мы с Нелей.

Поль, и так потерявший за время сидения в лесу остатки уверенности, вероятно, смутился еще больше, когда увидел столь впечатляющую демонстрацию силы странного двуногого примата.

– Думаю, ты сильно озадачил собаку, – предположил я.

– Не знаю, но лично мне это сильно помогло, – признался Гай.

Назад: Глава 5. Боязнь громких звуков

Дальше: Глава 7. Терминаторы и деструкторы