12. Не наблюдайте часов

Поведение человека во многом основано на «часовом времени», согласно которому наш день делится на количественные единицы, измеряемые часами. По законам часового времени именно эти единицы знаменуют начало и окончание действий. Отчасти часовое время обусловлено законами природы, но в основном оно искусственно. День – естественный отрезок времени, он определяется вращением Земли вокруг своей оси. Логично, что распорядок дня наших предков, особенно крестьян, зависел от восхода и захода солнца. Дневной цикл – явление как физическое, так и биологическое, поэтому он естественным образом перешел в древние календари. Постепенно календари стали включать месяцы и годы, пришлось добавлять високосные годы здесь и там, чтобы привести всю систему в хрупкое соответствие с годовым циклом и обращением Земли вокруг Солнца.

Но час, 60 минут, – совершенно произвольная единица времени. Этот искусственный отрезок суток – наследие вавилонской культуры, которая пользовалась шестидесятеричной системой счисления (60 секунд в минуте, 60 минут в часе), а также предпочитаемого египтянами способа ориентации во времени. Если бы наши предки использовали десятичную систему счисления, как мы, час был бы на 20 процентов длиннее (одна двадцатая часть дня вместо одной двадцать четвертой). Однако именно древняя практика деления дня и ночи на 12 часов стала для нас основным способом организации времени. Циферблат показывает часы и доли часов. Час – единица, которую мы используем, чтобы планировать встречи, обеды и футбольные тренировки. Час имеет настолько фундаментальное значение для нашей повседневной жизни, что если бы его не существовало, нам пришлось бы его выдумать.

Часовое время – не единственный способ упорядочивания действий. Как вариант можно использовать событийное, или целевое, время. В этом случае мы выполняем задачу до тех пор, пока не закончим ее или пока не произойдет некоторое событие. Тогда мы переключаемся на следующую задачу, независимо от того, прошло ли 10 минут или 24 часа. Например, вы можете начать работу не в 9 утра (часовое время), а когда закончите завтрак (событийное время). Можете перестать упражняться на фортепиано не через час, а как только у вас получится сыграть первую часть сонаты без единой ошибки три раза подряд. Хотя сегодня часовое время преобладает, особенно в современном западном обществе, событийное время, как когда-то, распространено во многих культурах и используется в разных обстоятельствах.

Чтобы уяснить разницу между часовым и событийным временем, представьте себе, что вам нужно сегодня выполнить пять задач. Как вы организуете день? Первый подход: используете личный календарь и отведете на каждую задачу определенное время по часам. Второй подход: составите список дел, чтобы довести их все до конца, но не обязательно в конкретный срок. Какой подход лучше, зависит от вашей цели. В общем и целом, стоит использовать календарь, когда вам важнее продуктивность, выполнение задачи как можно быстрее в оптимальные сроки. И наоборот, используйте список дел, если вам нужна эффективность, стопроцентное выполнение задачи без оглядки на время. Производительность требует скорости и временных рамок; эффективность означает тщательность, даже если понадобится больше времени. Продуктивность измеряется часовым временем, эффективность – событийным временем.

Наша сознательная система поможет нам выбрать между часовым и событийным временем. Спросите себя: что мне важнее – скорость или качество? Если вы пишете юридическое обоснование, которое должно быть подано не позднее пятницы, тут нужна продуктивность. Лучше внести дату подачи в календарь и распланировать работу соответственно, по часовому времени. Но когда вы идете в продуктовый магазин, порядок и сроки имеют для вас меньшее значение, чем результат. Вам лучше составить список покупок и с помощью событийного времени убедиться, что вы не уйдете из магазина, пока не купите все, что нужно, чтобы приготовить ужин.

Филип Зимбардо, почетный профессор Стэнфордского университета, в свое время провел нашумевший эксперимент с очень спорными результатами: запер в подвале университета два десятка студентов-добровольцев и назначил в произвольном порядке одну половину «охранниками», а другую – «заключенными». (Зимбардо пришлось прекратить эксперимент через шесть дней, потому что студенты слишком вжились в роли.) Но истинная его заслуга – исследования в области психологии и учение о времени.

Зимбардо и его соавтор Джон Бойд называют людей «живыми анахронизмами». По их мнению, мы, запрограммированные жить в медленном времени собирателей и охотников, «стали герцевыми механизмами, живущими в мегагерцевом мире». Зимбардо считает, что одна из наших центральных проблем как человеческих существ заключается в том, чтобы заставить свою устаревшую физиологию идти в ногу со стремительно ускоряющимися технологиями. Он разработал тесты, описывающие отношение людей ко времени, в надежде, что если мы поймем свои бессознательные взгляды на время, то сможем сознательно попытаться контролировать то, как мы реагируем, учимся и принимаем решения.

Зимбардо и Бойд утверждают, что можно улучшить качество жизни, если понять, как современная экономика изменила отношения людей со временем. Часы, календари и другие способы измерения времени стали намного точнее в эпоху промышленной революции, когда люди обзавелись карманными часами, страны приняли временные стандарты (в частности, время по Гринвичу) и поезда начали курсировать в соответствии с этими стандартами, а не по местным часам. Зимбардо и Бойд заявляют: «Переход от целевого времени к часовому в корне изменил общество, и особенно экономические отношения. Мы перешли от экономики, ориентированной на события и производство, к экономике, ориентированной на время, в которой нам платят за единицу времени (почасовая оплата) или единовременно (оклад).»

На работе многим из нас именно часы указывают, что делать. О роли часового времени на рабочем месте говорил еще Фредерик Уинслоу Тейлор, автор книги «Принципы научного управления», изданной в 1909 году. Тейлор, бывший токарь, инженер и консультант по управлению, призывал использовать время для повышения эффективности труда. Он считал, что компаниям необходимо заменить опирающиеся на опыт правила выполнения задач точными инструкциями на основе научного анализа сроков. Советовал заводским управляющим поделить работу на этапы и замерить с секундомером, сколько времени требуется работникам на каждую операцию. Затем, согласно теории Тейлора, как только будет найден «наилучший способ» выполнения задачи, нужно обязать каждого работника следовать ему неукоснительно.

Так называемый тейлоризм на короткое время стал важной частью американской культуры и продолжает доминировать в некоторых отраслях промышленности и в плановой экономике некоторых стран. Хотя оригинальная версия тейлоризма оказалась слишком строгой и бесчеловечной для большей части современного общества, основная идея никуда не делась. По-прежнему нет согласия между работодателями, которые хотят, чтобы сотрудники работали усердней, и сотрудниками, которые продают свой самый ценный товар – время.

Если вы похожи на большинство людей, то вам не хватает двадцати четырех часов в сутках. Вы чувствуете, что работаете дольше и напряженнее, чем раньше. Время кажется как никогда юрким. Но есть одна проблема: вы ошибаетесь.

Нельзя отрицать документально подтвержденный факт: люди сегодня намного острее чувствуют нехватку времени. На самом деле среднее количество часов, действительно занятых работой, оставалось практически неизменным на протяжении полувека, а в последние годы оно снижается. Из-за высокого уровня безработицы и неполной занятости многие люди работают мало или не работают вообще. Если вы действительно работаете дольше, чем работали ваши родители, вы – исключение из правила.

У беспокойства по поводу рабочего времени множество причин. Развитие технологий – наиболее очевидная из них. Современная работа – это гонка. Когда мы разрываемся между письмами, телефонными звонками, общением в соцсетях, встречами и поиском информации в Сети, часы тянутся дольше, чем на самом деле. Как ни странно, интенсивное напряжение, которого требует многозадачность, снижает темп и продуктивность, хоть и растягивает время в нашем восприятии. Работа становится медленной версией свободного падения с высоты ста пятидесяти футов (которое, как мы узнали в главе седьмой, по ощущениям длится четыре секунды, хотя в действительности – всего три).

Также благодаря технологиям мы все чаще заполняем рабочее время нашими личными делами. Мы тратим больше времени на отдых, планирование социальных мероприятий, поиск в Интернете. Предыдущие поколения служащих проводили за работой сорок часов в неделю; сегодня мы тратим на нее пятьдесят часов, но только тридцать из них действительно работаем.

Дорога на работу также удлинила средний рабочий день. Ежедневные дальние поездки плохи по понятным причинам – это пробки, траты на бензин, стресс, несчастные случаи на дороге и разлука с семьей. Исследования показывают, что поездка на работу – худшая часть нашего дня, и чем больше расстояние от дома, тем менее счастливыми мы себя чувствуем, даже если это выгодно с точки зрения заработка. Также из-за дальней дороги люди ощущают себя запертыми на рабочем месте, поэтому задерживаются на службе, даже если дела этого не требуют. Недавнее исследование показало, что на каждый час утренней поездки приходится 35 минут сверхурочной работы. Некоторые из этих изменений трудно контролировать: вы, возможно, чувствуете себя обязанным оставаться допоздна, если ваш начальник уходит в восемь вечера, или вам приходится ездить на работу издалека, если это – единственный способ скопить на дом.

К тому же степень реалистичности наших представлений о рабочем времени зависит от того, какую работу мы выполняем. На отношение к работе многих из нас – от сантехников и художников до бухгалтеров и юристов – самым пагубным образом влияет почасовая или поминутная оплата. Она не вызывает такого привыкания, как никотин, но во многом на него похожа и, может быть, даже еще вреднее для здоровья, особенно если речь идет о высокооплачиваемых работниках.

В основе почасовой оплаты – не целевой, а часовой принцип; этот ложный стимул заставляет человека сосредоточиться на времени, потраченном на задачу, а не на самой задаче и рождает нездоровую привычку отождествлять время и деньги.

После Второй мировой войны специалисты по экономике труда предсказывали снижение роли почасовой оплаты в экономике США. На пару десятилетий они оказались правы, но с 1970 года число американцев, получающих почасовую плату, неуклонно возрастает. Сегодня более 58 процентов всех наемных работников в США получают почасовую плату. Средний размер ее увеличивается, и она все больше привлекает средний класс, представителей престижных профессий, включая не только юристов, бухгалтеров и специалистов по консалтингу, но уже и медиков. Хотя пятая часть почасовых работников еще не преодолела возрастную планку в 25 лет, лишь менее пяти процентов из них получают минимальную ставку или меньше.

Многим людям независимая работа с почасовой оплатой кажется идеальной альтернативой работе в крупной организации. В статье 1998 года для журнала Wired и в последующей своей книге «Нация свободных агентов» Дэн Пинк красноречиво описывает, как десятки миллионов людей устали от интриг на рабочем месте, некомпетентных начальников и несправедливого отношения и оставили свои рабочие места, чтобы трудиться в одиночку, зарабатывать больше денег и иметь полную власть над собственным временем. Как объясняет Пинк, свободные агенты дорожат своей независимостью и возможностью контролировать собственную жизнь. Типичный свободный агент – это профессионал на пике своей карьеры, который работает один или в небольшой группе и берет почасовую плату.

В конце 1990-х годов Джеймс Эванс, Гидеон Кунда и Стивен Барли подвергли так называемых свободных работников – подрядчиков, инженеров, разработчиков программного обеспечения, технических писателей и специалистов в сфере информационных технологий – полевому этнографическому исследованию. Оно заняло два с половиной года, и его результаты предвосхитили будущее. Ученые обнаружили, что на всей территории США почасовая оплата существенно меняет отношение к работе.

Хотя почасовые работники часто извлекают выгоду из своей независимости, они страдают от недостатков часового времени. По сравнению с другими категориями служащих люди, которые получают почасовую плату – при всем различии профессий и доходов, – работают дольше и не так заботятся о досуге. Они испытывают сильный стресс во время простоя и беспокоятся о том, будет ли у них достаточно работы. Когда работа есть, они склонны трудиться как можно больше, тратя на это все имеющееся время. Эванс, Кунда и Барли обнаружили, что почасовые подрядчики, которых они опросили, «точно рассчитывали стоимость часа отдыха или времени, проведенного с семьей» и «четко осознавали, что каждый час, когда работать было невозможно, они теряли деньги». Отпуск или даже просто выходной для них означали потерю заработка.

Свободные агенты, возможно, видят в почасовой оплате идеальный, гибкий подход, который делает их хозяевами ситуации, позволяет больше времени уделять досугу и уходить от жестких рамок. Они, безусловно, выиграют от автономии и самоконтроля. Но люди, которым платят по часам, начинают думать о времени и деньгах иначе, чем те, кто получает зарплату. Почасовики, скорее всего, посчитают час, проведенный не за работой, потраченным впустую. Они, как правило, испытывают стресс из-за больших объемов работы. Эти люди реже занимаются волонтерской деятельностью и тратят меньше денег на благотворительность. Они, как и Бенджамин Франклин, придерживаются мысли, что время – деньги. Тем не менее, если время равняется деньгам, почасовая оплата может стать ловушкой.

Влияние почасовой оплаты на отношение к работе – особенно важный вопрос как для вчерашних выпускников, так и для работников со стажем, которые пересматривают свой профессиональный путь. Но даже тот, кто прочно застрял на почасовой оплате, может извлечь выгоду из понимания того, что она меняет наш взгляд на время. Многие люди хотят иметь сбалансированную, счастливую и полноценную жизнь плюс карьеру. Но для этого нужно приложить сознательные усилия и удостовериться, что способ оплаты не оказывает негативного влияния на личную жизнь.

Парадоксальный факт: нехватка времени переживается тем острее, чем больше денег мы зарабатываем. Исследования показывают, что более высокий доход повышает стресс, даже если количество отработанных часов остается тем же самым. Достаточно посмотреть на выпускников, которые взбираются по карьерной лестнице, становясь директорами, партнерами или исполнительными вице-президентами. Зарабатывая больше денег, они чувствуют, что у них остается меньше времени.

Почему так происходит? Ответ прост – спрос и предложение. Мы склонны считать, что ценность предмета определяется его редкостью. Если картина Матисса продается за сто миллионов долларов, мы предполагаем, что на свете не очень много картин Матисса. Если мраморная говядина Кобе продается по цене десять долларов за унцию, мы предполагаем, что она более редка, чем простой фарш. Если дорожает вода, мы предполагаем, что началась засуха.

Зарабатывая больше денег, мы думаем – и правильно, – что наше время имеет более высокую ценность. Но в результате мы также чувствуем, что времени у нас все меньше. В одном из последних экспериментов Сэнфорда Дево – профессора из университета Торонто, который заставил людей читать на двадцать процентов быстрее, показав им сублиминальную рекламу фастфуда, – испытуемые выполняли задачу и через каждые шесть минут должны были засекать время. Половина из них полагала, что им платят из расчета 90 долларов в час; другая половина – 9 долларов в час. Когда испытуемые закончили задание, они ответили на вопросы о нехватке времени. Те, кому платили по более высокой ставке, переживали ее значительно острее, хотя все делали одинаковую работу в одинаковых условиях в течение одинакового периода.

В другом исследовании Дево и Джеффри Пфеффер, профессор бизнес-школы Стэнфордского университета, попросили 128 студентов бакалавриата поставить галочку в списке напротив суммы, равной той, что лежит у них на счете. У половины испытуемых все значения в списке были низкими, чтобы даже студенты с относительно небольшими вкладами оказались в верхней части таблицы и «почувствовали себя богатыми». У другой половины значения были гораздо выше, чтобы даже студенты с изрядной долей денег на счету оказались в нижней части списка и «почувствовали себя бедными».

Эти ярлыки не изменили количество денег на счетах у студентов, но значительно повлияли на их эмоциональное состояние. Студенты на «богатом» конце спектра испытали более острую нехватку времени и вообще чувствовали себя более неспокойно. Как и участники эксперимента с фастфудом, они читали быстрее. Если вы беспокоитесь о времени, чувствовать себя богатым так же плохо, как испытать бессознательное влияние рекламы «Макдоналдса».

Дево также обнаружил, что одна лишь мысль о почасовой оплате труда снижает способность наслаждаться досугом. В одном из экспериментов он и его соавтор Джулиан Хаус попросили людей приблизительно подсчитать количество часов, которое они предполагают отработать за год, а также их ожидаемую годовую зарплату. Половину группы также попросили вычислить свой почасовой заработок. После этого все испытуемые провели десять минут в приятных занятиях – играя или общаясь с друзьями. Те, кого попросили рассчитать почасовую заработную плату, чувствовали себя менее счастливыми. Они всего лишь поделили зарплату на количество часов, чтобы выяснить почасовую ставку, и в итоге испытали меньше удовольствия от досуга.

Как и со многими другими бессознательными установками, главный способ борьбы с побочными эффектами почасовой оплаты и быстрого обогащения – просто думать об этом. Зная, как мысли о деньгах влияют на нашу личную жизнь, мы можем сознательно перестать думать о досуге в тех же категориях, в каких думаем о работе.

Есть еще более простое решение: перестать взимать почасовую плату. Вместо этого можно брать деньги за оказанную услугу: фиксированную сумму за составление юридической записки, заполнение отчетности или ремонт протечки. Адвокаты, бухгалтеры и другие специалисты все чаще назначают фиксированную плату вместо почасовой ставки. Это особенно верно в отношении больших юридических фирм, где партнеры, с одной стороны, считают деньги, с другой, не проявляют особого рвения, и это вынуждает их искать альтернативные способы выставления счетов.

Экономисты и консультанты полагают, что фиксированная плата более эффективна, чем почасовая, потому что поощряет работников не зацикливаться на издержках и ценить преимущества тщательного подхода к проекту. Но если вы берете плату за час, вот еще один веский аргумент в пользу перехода на фиксированные сборы: это уменьшит стресс и сделает вас счастливее – и вам не придется наблюдать часов.

В недалеком прошлом люди шли работать в определенную компанию, планируя построить карьеру именно в ней. Оставаясь там, они получали привлекательный пенсионный пакет, медицинское страхование и другие льготы. Уходя слишком рано, сотрудники теряли все или, по крайней мере, многие из преимуществ. Пока они работали, зарплата была относительно низкой – на жизнь хватало, но без излишеств. Значительная доля их общего вознаграждения отмерялась либо по часовому времени (за очень длительный период – тридцать или сорок лет), либо по целевому (по выходе на пенсию). Эта модель побуждала сотрудников думать о будущем своих работодателей и коллег. Она действовала даже на Уолл-стрит: инвестиционные банки были товариществами, и сбережения большинства партнеров были вложены в бизнес. Партнеры не продавали свои акции до самого выхода на пенсию; к этому времени они зарабатывали на доходах компании относительно скромное состояние. В это трудно поверить, учитывая нынешний торгашеский имидж Уолл-стрит, но когда-то банки в самом деле были похожи на семьи.

Сегодня вознаграждение в большинстве компаний ориентировано на более краткие сроки по часовому времени. Самые высокооплачиваемые сотрудники получают бóльшую часть выплат на ежегодной основе – задолго до выхода на пенсию. Средний срок пребывания в должности генерального директора – всего несколько лет, но в год он получает примерно десять миллионов долларов – в 250 раз больше, чем средний работник. Стремление заработать как можно больше как можно быстрее – и уйти – исказило цели генеральных директоров. Их горшок с золотом полон до краев и находится в конце очень короткой радуги.

Выплаты работникам противоположной, самой низкой, категории рассчитывают на основании еще более коротких промежутков: недель и часов. У них нет горшка с золотом. У них даже радуги нет.

Разрыв в оплате труда увеличился, в частности, из-за мощного сдвига в политике денежных компенсаций: от событийного, долгого, к часовому, короткому, времени. Многие десятилетия зарплата делилась между руководителями и сотрудниками более равномерно, а теперь огромная доля ежегодно отходит руководителям высшего звена в виде бонусов и премий. Неравенство доходов выросло, когда важнейшей единицей времени в вопросах оплаты труда стал год, а не карьера.

То, что короткое часовое время подчиняет себе нашу работу, а разница в зарплатах все ощутимее, влечет два потенциально опасных последствия. Во-первых, многим людям работа в целом приносит меньше удовлетворения. В идеале на закате жизни нам хотелось бы оглянуться на свои достижения и увидеть стройную череду событий; с отрадой узнать, что семена, посеянные в начале нашей карьеры, дали всходы и созрели. Когда перед нами большая цель, мы готовы ждать десятилетиями и мириться с тем, что начатый нами труд, возможно, еще долго будут завершать другие, уже после того, как нас не станет. Почасовая оплата и годовые бонусы камня на камне не оставляют от этой философии и в итоге мешают полноценной работе.

Во-вторых, стремительное развитие технологий и неустанное тиканье часов могут уменьшить прибыль в долгосрочной перспективе. Компании все активнее взаимодействуют со средствами массовой информации – речь не только о квартальных и годовых финансовых отчетах, но и о продвижении новой продукции, ежедневных обновлениях в блогах и на веб-сайтах и почти непрерывных ответах на запросы клиентов, – сотрудники неизбежно начинают думать и действовать в ускоренном темпе. Как мы уже убедились на примере профессионалов, быстрота реакции важна и полезна, но так же важно и умение видеть стратегическую перспективу. Работники, привыкшие, что их труд мгновенно вознаграждается, а информация всегда доступна, ожидают, что станут успешными очень скоро. Но что, если этого не произойдет? Что, если главные двигатели экономического роста не поспевают за современной жизнью?

Вероятно, вам знакома одна из версий знаменитой истории об изобретении. На нее постоянно ссылаются в книгах и научных трудах. Я даже недавно приметил ее в учебнике дочери-шестиклассницы. Однако, хотя рассказывают ее часто, почти всегда эти рассказы выходят неточными и неполными – настолько, что приводят читателя к совершенно неверным выводам о природе инноваций. Но поскольку это уже классика, на которой учится современный бизнес, придется нам повторить ее, со всеми красочными подробностями, и усвоить ее урок раз и навсегда.