Наум Эйтингон родился 6 декабря 1899 года возле Могилева, в провинциальном городке Шклове, в семье конторщика бумажной фабрики. Отец отдал его учиться в коммерческое училище, надеясь, что сын пойдет по торговой части, и семья наконец-таки разбогатеет. Однако Наум видел путь к благополучию совсем в другом. После Февральской революции 1917 года он вступил в партию эсеров, где его стали обучать террору и диверсиям. Видимо, такая форма деятельности ему не очень понравилась, поскольку профессиональным террористом он быть не захотел, вышел из партии и поступил на работу. Сначала Эйтингон был рабочим на бетонном заводе, потом стал делопроизводителем, инструктором продовольственного отдела…

В сентябре 1919 года начал работать в гомельском губпрофсоюзе, тогда же вступил в РКП(б). В мае 1920 года Эйтингон перешел на работу в органы ВЧК. Теперь уже в его прямые обязанности входила борьбе с диверсантами. А она оказалась не такой уж легкой. В одном из боев в сентябре 1921 года Наум был тяжело ранен в ногу, несколько месяцев пролежал в госпитале.

Его усердие на службе, отвага в бою были замечены. И в конце того же 1921 года, после выхода из госпиталя, Наум Эйтингон стал вторым по значимости человеком в ЧК Гомельской губернии, а вскоре и председателем Смоленской Губчека. Затем он стал председателем ОГПУ Башкирии.

Видимо, в этой карьере что-то не устраивало Эйтингона. И 1925 году он перешел на работу в Иностранный отдел ОГПУ и одновременно поступил на восточный факультет Военной академии.

Но учиться ему пришлось заочно, поскольку вскоре его направили в первую загранкомандировку, в Китай. Два года он занимал должность вице-консула СССР в Пекине, время от времени даже переходя на нелегальное положение.

Получив необходимый опыт, он стал нашим резидентом в Харбине. После налета китайской полиции на советское консульство весной 1929 года его отозвали в Москву.

Впрочем, в столице он надолго не задержался. И вскоре оказался в Анкаре, на должности пресс-атташе посольства СССР в Турции. Таково было его официальное прикрытие.

На самом же деле в основном Эйтингон должен был присматривать за Троцким, заменив Якова Блюмкина, которого отозвали в Москву, арестовали и расстреляли, заподозрив, что он перешел на сторону опекаемого.

Эйтингон же в троцкисты не подался, и усердно опекал Льва Сергеевича до тех пор, пока тот не отбыл из Турции в Норвегию.

Выполнив задание, Эйтингон возвратился в Москву, где был назначен заместителем начальника Особой группы Якова Серебрянского. Эта должность вовсе не предполагала канцелярской работы, и большую часть года Эйтингон проводил в зарубежных командировках. Зачастую находясь на нелегальном положении, он выполнял спецзадания во Франции и в Бельгии, создавая сеть агентуры для ее глубокого внедрения на объекты военно-стратегического значения в случае войны.

Работал он успешно. Поэтому и был назначен начальником отделения Иностранного отдела, которое координировало работу уже многих иностранных резидентур. Он также создал подразделение, занимавшееся изготовлением поддельных паспортов, в котором творил чудеса знаменитый в своем деле австриец Миллер. Говорят, он делал документы «лучше настоящих».

В 1936 году разразилась гражданская война в Испании, и Эйтингон оказался там. Под именем Леонида Котова он официально занимал должность заместителя советника при республиканском правительстве. На самом же деле был заместителем резидента НКВД Александра Орлова. А когда тот сбежал на Запад, то Эйтингон возглавил всю резидентуру. Он отвечал и за разведку, и за проведение диверсий в тылу франкистских войск, и за выявление агентов противника в республиканской армии. Пришлось ему и руководить отправкой в Москву испанского золота на сумму более полумиллиарда долларов.

Когда в 1939 году гражданская война закончилась победой генерала Франко, Эйтингону пришлось перебазироваться во Францию. Здесь он опять-таки занимался агентурной работой. И не без успеха: одно время в контакте с ним находились Ким Филби и Гай Бёрджес.

Любоваться красотами Парижа и его окрестностей Науму Эйтингону довелось недолго. В марте все того же 1939 года Сталин отдал приказ о ликвидации Троцкого. Для исполнения его разведкой была разработана операция «Утка». План действий подписали начальник внешней разведки П. М. Фитин, его заместитель П. А. Судоплатов и Н. И. Эйтингон, как непосредственный организатор и руководитель операции.

В августе 1939 года Эйтингон прибыл в Мексику, куда переселился Троцкий. Руководитель операции носил кличку «Том» и личину канадского предпринимателя. Среди его помощников значились Рамон Меркадер («Раймонд»), его мать Каридад («Мать») и другие. И хотя народу было задействовано довольно много, подготовка покушения шла медленнее, чем ожидалось.

Первую попытку предприняли лишь спустя девять месяцев после приезда. Выглядело это так: 24 мая 1940 года в 4 часа утра около двадцати человек в форме военнослужащих и полицейских атаковали дом-крепость Троцкого, окруженный высоким каменным забором с проволокой под высоким напряжением. Они ворвались в дом, но Троцкому и его жене удалось спрятаться под кроватями и остаться невредимыми, несмотря на шквальный автоматный огонь. Нападавшие даже не удосужились проверить результаты своей атаки.

Когда в газетах появились сообщения, что Троцкий уцелел, Эйтингону не оставалось ничего другого, как отправить в Центр покаянный отчет, который заканчивался следующими словами: «Принимая вину на себя за этот кошмарный провал, готов по первому Вашему требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания. 30 мая. Том».

Однако, разобравшись в сути дела, московские руководители не стали вешать всех собак на Эйтингона. Тем более, что мексиканская полиция вскоре отыскала руководителя провалившейся операции – знаменитого мексиканского художника Давида Альфаро Сикейроса и его соучастников. Никто из них в советской агентурной сети не состоял, их подобрал лично Сикейрос. Так что особой вины Эйтингона в провале не было.

Арестованный же полицией Сикейрос заявил, что целью нападения было только уничтожение архивов, а вовсе не самого Троцкого. По распоряжению президента Мексики Авила Камачо, высоко ценившего Сикейроса как художника, он был помилован и выслан за границу.

А Эйтингону пришлось начать все сначала. На сей раз на роль главного исполнителя был назначен «Раймонд». Он был уже вхож в дом Троцкого как его «верный сторонник». Так что, когда 20 августа 1940 года, менее чем через три месяца после первой попытки, он в очередной раз явился к Троцкому с просьбой получить рецензию на свою статью, никто не заподозрил в этом визите ничего необычного. Однако когда Троцкий читал статью, «Раймонд» зашел сзади и ударил его в затылок предусмотрительно принесенным ледорубом.

Тот упал, издав громкий крик. Прибежавшая охрана тут же скрутила «Раймонда», жестоко избив его. Однако арест нападавшего уже ничем не мог помочь самому Троцкому; он умер в больнице на следующий день.

«Раймонд» на следствии выдал себя за бельгийца Жана Морнара, бывшего сторонника Троцкого. И заявил, что покушение сделано по политическим мотивам: дескать, Лев Сергеевич отошел от первоначальных, им же заявленных позиций.

Судья, наверное, решил, что у Морнара не все дома. Однако все же впаял ему изрядный срок. И «Раймонд» провел в тюрьме около двадцати лет, пока не был выпущен на свободу.

В 1960 году он приехал в Москву, где получил Золотую Звезду Героя Советского Союза.

Эйтингон же покинул Мексику в день убийства. Он вылетел на Кубу по иракскому паспорту. Там получил болгарский паспорт и направился в Европу. Приехав в Москву, лично доложил обо всем Меркулову и Берии. На том операция «Утка» и была завершена.

Организация покушения на Троцкого, по существу, стала пиком карьеры Эйтингона. Более громких дел за ним не числится. Хотя в начале Великой Отечественной войны он участвовал в создании Отдельной мотострелковой бригады особого назначения, прославившейся своими операциями в тылу врага. В бригаду брали только добровольцев, которые проходили специальную подготовку для диверсионной работы и выполнения заданий особой важности.

Кроме того, Эйтингон выезжал в 1942 году в Турцию, где под именем Леонида Наумова руководил подготовкой покушения на германского посла фон Папена. Его было решено ликвидировать, так как в случае отстранения Гитлера от власти генералами вермахта он должен был возглавить правительство Германии, что могло привести ее к сепаратному миру с США и Англией. Однако попытка покушения не удалась: мина взорвалась в руках у покушавшегося болгарина Афанасьева. Сам он погиб, а Папен получил лишь легкие телесные повреждения.

Впрочем, не удалось и отстранить от власти Гитлера, благополучно пережившего несколько покушений на него. Но к этим делам Эйтингон уже не имел никакого отношения.

В конце войны он стал одним из участников урановой эпопеи. Дело в том, что еще в феврале 1945 года была получена информация о наличии высококачественных залежей урана в Родопских горах, на территории Болгарии. Руда оттуда была использована для пуска первого советского атомного реактора.

И хотя работы велись в обстановке строжайшей секретности, о них вскоре стало известно американцам, которые стали готовить диверсию на урановых рудниках. Эйтингон, в свою очередь, попытался перевербовать американских разведчиков и их жен, но безрезультатно.

Тогда в Центре было решено сделать «ход конем». К окончанию войны в СССР были выявлены более крупные и высококачественные месторождения, чем болгарские. Чтобы скрыть этот факт и создать у американцев впечатление, что нам крайне необходим болгарский уран, Эйтингон продолжал активно проводить широкие мероприятия в Болгарии, отвлекая внимание американцев.

Одновременно с этим он руководил в 1946–1947 годах подготовкой к выводу за рубеж В. Г. Фишера (Рудольфа Абеля), задачей которого было получение насколько возможно полного досье по американским работам над атомной бомбой.

Когда же Абель провалился из-за предательства своего связника, тень вины легла и на Эйтингона. Кроме того, ему предъявили обвинение в принадлежности к сионистским организациям и посадили в лагерь.

После смерти Сталина, 20 марта 1953 года Эйтингона освободили и восстановили в звании. Но 21 августа снова арестовали, на этот раз как сообщника Берии. Он был осужден на двенадцать лет и освобожден лишь в 1964 году.

В разведку после этого он уж не вернулся, и долгие годы, почти до самой смерти, последовавшей 3 мая 1981 года, работал редактором издательства «Международная книга». Реабилитировали его лишь десять лет спустя после кончины.