Глава 12
Ранним утром вся пристань у крепости была заполнена людьми. В домике Петра шло совещание. Государь дольше всего выслушивал военачальника графа Николаева.
Граф, высокого роста, подтянутый, с военной выправкой и строгим решительным взглядом, склонился вместе с государем над картой, лежащей на столе, и рассказывал о предстоящих событиях.
Петр слушал внимательно, не перебивал, лишь задавал некоторые вопросы, на которые тут же получал исчерпывающие ответы.
– Хорошо, – сказал Петр и выпрямился. – Ты мне скажи, как укомплектованы гроты?
– По солдатам полностью и два командира на каждый. От восьми до двенадцати пушек и снарядов в полном объеме.
– Командиров почему по два? – спросил Петр.
– Это мера, проверенная прошлыми боями, – объяснил Николаев. – Если один погибает, второй берет командование на себя, а не как в прошлые разы, когда погибает командир и начинается паника.
– Согласен. Что с провизией и водой?
– Обеспечены на десять суток.
– Мало.
– Дай бог, продержались бы хоть это время. Дальше подвезем.
– Надо не допустить врага до береговой линии, – приказал Петр. – Стоять всем насмерть. Буду ждать от тебя сообщений, а сам буду в Кронштадте до твоего возвращения. Обо всех решениях сообщать мне немедля.
– Будет исполнено, – ответил граф.
Петр выглянул в окошко и увидел причаливающих три больших корабля.
Всегда, когда Петр видел свое детище – корабли, в построении которых часто принимал участие и сам, он радовался. Глаза его светились, и прибавлялось решимости. Он резко обернулся.
– Гагарин, – обратился он к князю, сидящему рядом с Меньшиковым. – Люди к отправке готовы?
– Да, государь.
– Сколько этой ходкой увезут?
– Триста три человека, – ответил князь.
– Почему так неровно – триста три?
– Так получилось, государь, появились добровольцы.
– Хорошо. Подготовка в Кронштадте не менее трех дней, и в море. Все должно быть предусмотрено. Наша задача – неожиданность. Сам прибуду в день отхода кораблей в море, чтобы проводить и благословить на победу. Всех добровольцев закрепить за солдатами и матросами и чтобы принимали активное участие в боевых действиях.
– Есть люди, готовые хоть сейчас идти в бой, – сказал князь Гагарин.
– Это опытные и бывалые вояки?
– Нет, государь. Как раз молодежь. Я таких порывов еще не видел. Они рвутся в бой, как бешеные, поднимают дух остальным.
– Молодцы! Ты, Меньшиков, набирал людей?
– Конечно, Петр Алексеевич. Это моя работа. Я таких собрал, что будут холку врагу чистить, пока она не рассыплется.
– Хорошо! Вот такие нам нужны солдаты, – одобрил Петр. – Ну что, в добрый путь! Занимайся посадкой.
Петр подошел к Меньшикову, взял его за плечо и взглянул ему в глаза. – Когда наконец-то кончится эта война? Как она мне уже надоела. Столько работы мирной на берегу, а тут эти паразиты так и прут… – Он взглянул на графа Николаева. – Кто мне об этом скажет? Не дают спокойно жить и город строить. Стереть сволочей со свету, всех потопить, и пусть вся Европа знает, что Россию на колени не поставить. Как говорится: или грудь в крестах или голова в кустах – так сражаться, а там уж за мной не станет, всех героев вознагражу. Ну, с Богом! – Петр махнул рукой, и все вышли из домика.
Государь сел за стол, уставился в карту и еще долго рассматривал нарисованные на ней кораблики – план военных действий.
Жан стоял в стороне от Ника и Ин, ждал Елизавету, которая должна была появиться с минуты на минуту, чтобы проводить его на боевое крещение. Он с тревогой смотрел по сторонам, заодно высматривал и ее отца. Наконец появилась Елизавета и сразу бросилась Жану на шею.
– Я тебя умоляю, – разревелась она. – Не уезжай, не бросай меня.
– Лиза, ну хватит. Чего ты на самом деле? Я вернусь, точно тебе говорю. Вернусь и сразу к тебе. Всего пару месяцев, а то и меньше.
– Но каких месяцев, – шептала Елизавета. – Для меня они будут самые долгие и страшные. Ты подвергаешь меня таким испытаниям, которых я могу не вынести. Запомни, Жан, самые прекрасные дни и мгновения в этой жизни у меня были только с тобой. Если что с тобой случится, мне никто не нужен – уйду в монастырь, чтобы не видеть этого белого света.
Жан обнял девушку, поцеловал в дрожащие губы.
– Дорогая, я обещаю к тебе вернуться, и мы с тобой еще многое успеем сделать. Я обещаю и клянусь.
– Какая я несчастная на этом свете! – снова полились из ее глаз слезы.
– Твой отец идет, – заметил Жан.
– Пусть идет, пусть видит, что я тебя люблю, – она еще сильнее вцепилась в его плечи своими маленькими ладошками.
Князь Зотов подошел, остановился, строго взглянул на Жана.
– Если она обещает, то будет ждать, – сурово сказал князь.
Жан улыбнулся, ожидая услышать упрек в свой адрес, но произошло иначе, и его сердце забилось уверенно. Он обнял Елизавету и, взяв ее за голову, взглянул ей в глаза.
– Я тебя люблю, – сказал он так, чтобы слышал князь. – Слышишь меня, я тебя люблю, а значит, я вернусь. – Он поцеловал ее и обратился к Зотову. – Спасибо, что у вас есть такое сокровище!
Зотов, хотя и суровый человек, но в этот момент был растроган. Он хлопнул Жана по плечу и сказал, прижимая к себе дочь:
– Да хранит тебя Бог! – и перекрестил молодого человека. – Ступай себе с Богом, идет посадка.
Жан догнал Ника и Ин, которые поднимались по трапу. Следом спешил Павел.
– А ты куда? Государь отпустил? – удивился Ник.
– Как и вас, с благословением, – ответил Павел.
– Брешешь? Самовольно свалил, – сказал растроганный вниманием князя Зотова Жан.
– Жан, где ты набрался таких слов? – удивилась Ин.
– Потом скажу, смотрите, чтобы Меньшиков не видел нас. Вон он на берегу ходит, высматривает кого-то.
– Это он тебя, Пашка, ищет, – сказал Жан. – Сбежал, теперь лес валить некому. Когда вернешься, остров опять деревьями зарастет, все сначала начинать надо будет. Но в первую очередь государь тебя за ослушание выпорет как следует, чтобы работу не оставлял.
– Болтаешь много, за борт вывалишься, – ответил Павел.
Через полчаса корабли стали отчаливать от берега.
Ник смотрел на провожающих, что столпились на берегу, и ему становилось грустно.
Жан пробрался к Нику поближе и встал рядом.
– Ходил когда-нибудь в море? – спросил Жан.
– Никогда.
– Я тоже. Наверное, будет интересно.
– Очень, особенно в бою с противником.
– Ты как на прогулку едешь, – заметил Ник. – Как ты будешь воевать, когда такая качка?
– Научат. А если нет, то жить захочешь, сам научишься, – ответил Жан.
– Не зря ли эта затея? – спросил Ник.
– Испугался? С нами ничего не случится. Нас же еще нет на свете. Зато за Россию постоим, будет о чем вспомнить.
– Все равно никто не поверит.
– Главное, чтобы мы верили друг другу. Представляешь, когда вернемся туда, к себе, за триста лет вперед, будем вспоминать, как воевали. Сейчас там у нас со шведами вроде порядок – мирно живем.
– В нашем времени – да, – согласился Ник. – Здесь другое дело. Я думаю, ты тогда не станешь им объяснять политику на триста лет назад?
– Пользуйся моментом, пока здесь. Хоть немного с ними повоюем. Когда еще придется! – Жан плюнул в пенящуюся воду под кормой. – Морды, может, придется им побить… У нас же там не получится.
– Смотри, чтобы тебя не набили, хрюшку, – предостерег Ник. – А Ин где?
– Да вон стоит со своим лесорубом, – Жан кивнул в сторону. – Тоже мне вояка! Ему только топором махать.
– Ты сам-то к пушке смотри спереди не подойди, полководец хренов. Будешь, как Мюнхгаузен, на ядре летать.
– За меня не беспокойся, буду проситься в заряжающие. Нас должны там по кораблям распределить.
– Да, но мы должны быть все вместе, понял?
– А этот дровосек?
– Он что, тебе мешает? Будем вчетвером.
Ин молча смотрела на волны и слушала, как кричат чайки. Павел стоял рядом и тоже молчал. Каждый думал о своем. Кто-то затянул песню. Она была печальная и отражалась на настроении других.
– Отставить выть! – приказал граф Николаев. – Что за настроение?
– Настроение хорошее, барин, – ответил кто-то. – А песня не помешает.
– Так надо веселую петь, а не такую грустную.
Кто-то запел частушки, да еще и с крепким матом.
– Вот это дело, – заметил граф. – А то приуныли тут, как на каторгу едете.
– Смотрю я на эти волны, – наконец сказал Павел, после долгого молчания, – и вся жизнь перед глазами проплывает. Помню еще, лет десять назад, бегал в деревне босиком по огороду, подавил у матери все огурцы. Ох, и лупила она меня… Мои же все из крепостных были, и я такой же. Потом власть поменялась… я вырос. На престол пришел Петр и затеял стройки. Вот я и подписался. Лучше быть на воле, чем прислуживать и унижаться какому-то барину. Я и выбрал свободу. У меня в деревне остались старые родители и братик с сестренкой. Подрастут, обязательно их к себе заберу. Нечего спину гнуть на какое-то рыло – лучше строить города и жить по-человечески. Государь рабочий люд в обиду не дает, а там полный произвол…
– Когда-то будет хорошая жизнь, – сказала Ин. – Как у нас. Каждый себе хозяин будет.
– Мы до этих дней не доживем, – вздохнул Павел. – А как хотелось бы хоть на мгновение попасть в ваши времена!
– Это жизнь, Паша. Никто в этом не виноват. Кто-то еще будет после нас, потом еще и еще… Так до бесконечности. Жаль только одно, что жизнь – короткая штука. Не успеваешь войти во вкус, как тебя уже нет.
Павел взглянул на Ин.
– Чудеса какие-то. Надо же так было встретиться – с интервалом в три века!
– Не грусти. Ваши времена по-своему интересны. Они исторические, про них у нас учат в школе. А о нас когда еще заговорят – неизвестно, и мы об этом тоже не узнаем. И вообще, что-то не нравится мне, Пашка, ты говоришь, как будто исповедуешься. К чему все это?
Павел пожал плечами.
– Грустно что-то на душе, – сказал он задумчиво, всматриваясь, как корабль рассекает воду и бегущие в стороны волны уходят далеко к берегам Невы. – Не знаю, что со мной, но грустно.
Он взглянул на Ин.
– Выбрось все из головы. Вернемся, наступят у вас хорошие времена. Будете жить спокойно.
– Нет, – ответил он. – Я без тебя не смогу так жить.
– Да ты посмотри вокруг, – сколько девушек хороших. И ты парень хоть куда – красавчик. Все в твоих руках, у государя на хорошем счету. Он уважает таких. Быть тебе, Паша, большим человеком в этой жизни, ты уж мне поверь.
Ник стоял между Жаном и Ин, молчал, тоже думал о своем. Ин толкнула его в бок:
– А ты что? Что за пацаны пошли, сконфузились сразу. Страшно?
– Очень, – ответил Жан. – Особенно мне.
– И чего ты боишься? – спросила Ин.
– Я? Не знаю. Боюсь, что всех шведов для меня не хватит. Лупить буду, как собак.
– Ты опять за свое, – Ин взяла его за руку.
– Я как всегда. Грустить будем потом, – сказал Жан.
– Вот бы мне такого парня, – улыбнулась Ин, поглядывая на Павла. – Жан не грустит, всегда веселый, всегда на все имеет ответ. Что это за девушка тебя провожала, Жан?
– Никто меня не провожал, тебе просто показалось.
– Да ладно. Мы все видели, как ты с ней целовался. Влюбился что ли? И чем же ты ее так очаровал? – допытывалась она.
– Тебе скажи, и ты захочешь, – Жан взглянул на Павла. – Ты не обращай на нее внимания. По нашим меркам, я малолетка, и с меня спроса нет.
– Видела я тебя, малолетку. Такой, как ты, любую соблазнит.
– Что, понравился? – Жан с хитрецой взглянул на Ин.
– Ничего, – сказала она и взяла Павла за руку.
– Вы это о чем? – спросил Павел.
– Да болтают они действительно ни о чем, – ответил Ник. – Душу отводят от дурных мыслей.
– Пашенька, все нормально, – прижалась к нему Ин. – Это мы так, просто о своем.
Через два часа корабли уже подходили к острову Котлин. Народ заметно оживился, устремив свои взгляды вдаль, где показалась земля.
– А Кронштадт? – спросил Ник.
– Он здесь почти рядом. Это военная база государя, – пояснил Павел. – Я там никогда не был, но многое слышал.
К острову корабли подходить не стали. Обошли его стороной, но уже было видно несколько больших военных кораблей у его берегов. Они были оснащены пушками и наводили страх одним своим видом. Корабли были просто огромные. Рядом стояло еще несколько, но поменьше, и на них уже можно было разглядеть людей, которые провожали взглядом проходившие корабли с новым пополнением.
– Надо идти на большой корабль, – решительно сказал Жан.
– Куда пошлют, – ответил Павел.
– Послать могут куда угодно. У нас посылают не только на корабли, – ответил Жан. – Нам надо самим напроситься или, в крайнем случае, просто туда пробраться самостоятельно.
– Ну, ты у нас парень идейный, покажешь, как это можно будет сделать, – сказал Ник.
Еще спустя час корабли подходили к причалу Кронштадта. Здесь их встречало около десятка человек. Вдалеке стояло несколько палаток, а дальше большие и длинные деревянные бараки – склады под оружие и для жилья.
Вновь прибывших построили в длинный ряд, и какой-то начальник пошел вдоль строя, указывая пальцем на каждого и что-то говоря сопровождавшим его людям. Те указывали, куда идти тем или другим.
– Этого на корабль первого ранга, – говорил начальник. – Этого в грот. Этого – на корабль третьего ранга. Этого – на корабль второго ранга. – Он подошел к Павлу. – Этого – первого ранга, этого – четвертого ранга – указал он на Ника. – Этого… что за детский сад, что за вид? – он удивленно посмотрел на Ин. – Пришлют же… на корабль четвертого ранга. А этого, – теперь он остановился напротив Жана, – этого на камбуз.
– Какой камбуз? – не понял Жан.
– На кухню, посуду мыть.
– Какую кухню, милостивый государь? – возмутился Жан. – Я для чего сюда за триста лет ехал – чтобы вам кашу варить да миски мыть?
– И дрова колоть тоже, – добавил начальник и пошел дальше, распределяя места.
Жан побледнел. Он готов был уже кинуться на этого господина и сорвать с его головы накрахмаленный парик, но сдержался, почувствовав, что его руку крепко сжала Ин. Он взглянул на нее растерянными глазами.
– Вот видишь, а ты хотел решить все сам. Тут, оказывается, за нас всё решают, – прошептала она.
– Я его, скотину, в первой же волне утоплю, – взбесился Жан. Он это сказал так громко, что начальник услышал и обернулся.
– Воевать хочешь? – сурово спросил он и вернулся к Жану.
– Но не кашу же варить!
– Его на корабль первого ранга, где буду я сам, на корабль «Светлый». Посмотрю, что эта мелочь там будет делать. Заряжающим его и под пристальным контролем. Тебя же при первом выстреле пушки ветром сдует за борт.
– Найду, чем зацепиться, – ответил Жан.
– Он действительно найдет, – подтвердил Ник.
Жан улыбнулся.
– Я согласен, господин начальник, – сказал довольный Жан.
– Какой я тебе господин начальник, деревня? Я заместитель командующего флотом.
Жан почувствовал, как у него изменилось лицо. Он вытянулся по стойке «смирно».
– Так точно, деревня, – выпалил Жан. – Пашка, мы с тобой на одном корыте будем, – сказал Жан, когда помощник командующего отошел подальше. – А вы с нами, недоучки четвертого ранга?
Корабли четвертого ранга – это 32-пушечные фрегаты, зато первого ранга –огромные, с вооружением в восемьдесят пушек. Их было всего пять, и они составляли основную мощь флота. На них было около семисот матросов и огромное количество боеприпасов. Их защищали со всех сторон фрегаты и 18-ти пушечные шнявы. Выход такого корабля в море наводил ужас на противника, и он сосредотачивал основной огонь именно по этим кораблям.
Это были флагманы Петра и гордость всей России.
Два дня была береговая подготовка, затем наступил день выхода кораблей в Балтийское море. До этого ребята до тонкостей обдумали, как всем оказаться на корабле первого ранга. Смущало одно – что там, где они должны быть, были и штаб, и сам командующий.
– Как этого мужика зовут? – спросил Жан у одного из военных.
– Адмирал Некрасов, – получил он ответ.
Жан почесал затылок и сказал сам себе:
– Ну что, адмирал Некрасов, повоюем!
